Чужие фотографии

Квартира была опечатана, но начальник домоуправления - бойкая женщина лет 50-ти – легко сорвала с двери плохо приклеенную бумажку и сунула ее в карман. Покрутила ключом в замке -  дверь со скрипом распахнулась. Дохнуло затхлым воздухом давно не проветривавшегося помещения.

- Заходите,  – пригласила она нас и прошла вперед, открывая двери комнат.
Мы зашли в большую комнату, которую наши люди, никогда не жившие в хоромах, называют как аристократы - «залом», и огляделись. С нее, что ли, начнем? Будем составлять опись домашней обстановки.  И зачем наследнику она понадобилась? Боится, что квартиру разворуют такие вот бойкие домоуправы? Ну, да не наше это дело. Нам – соблюсти закон и отработать свой нелегкий нотариальный хлеб. А что работать нотариусом нелегко, это я уже поняла. За несколько месяцев научилась самостоятельно совершать практически все нотариальные действия, а вот опись домашней обстановки – впервые. Все не было случая. Обычно свидетельство о наследстве получают на недвижимость, транспорт, денежные вклады. А то, что стоит в квартире, остается тем, кто там проживает, если нет завещания, конечно.

Но здесь случай особый. Близких родственников не осталось. Нашелся наследник из второй очереди, проживающий где-то на Севере. Вот он-то и заказал опись всего того, что накопили тетка с дядькой.
- Ну, давайте, - сказала Алла, села за стол и достала тетрадку, - Ты называй все, что видишь вокруг, а я буду записывать.

Домоуправ расположилась рядом. Я начала диктовать:
- Полированная стенка с посудным и книжным шкафами, в ней чайный сервиз на шесть персон… Сосчитала рюмки, фужеры, хрустальные вазы.
- Книжки будем переписывать?
- Нет, запишем общим числом.

Дальше пошел черно-белый телевизор, шкаф с одеждой, стол, четыре стула, диван-раскладушка, большой ковер над диваном… Словом, было видно, что перед нами обычный достаток советской семьи середины 80-х, крепко стоявшей на ногах, в которой или уже выросли дети, или их совсем не было.

- Надо посмотреть, нет ли ценных вещей на закрытых полках в стенке, - подсказала домоуправ.
Я заглянула туда. На одной полке стояли тарелки разных размеров явно не из одного сервиза, а на другой лежали несколько фотоальбомов. Были дети в этой семье – сразу поняла я, открыв один из них. Трое мальчишек, причем с небольшой разницей в возрасте. Весь альбом был посвящен им – маленьким, наверное, еще дошкольникам. Рядом на парадном портрете счастливые папа и мама. Вот они все вместе в деревне на картошке: прямо на грядке догорает костер, отец держит испеченную картофелину на веточке и улыбается в объектив... Вот котенок с бантиком на шее уселся на спинке дивана, а мальчишки сидят на полу каждый со своей игрушкой…
- Альбомы записывать не будем, - сказала Алла. – Наследник просил только мебель и бытовую технику.

У меня защипало глаза. Что же стало с этими людьми? Неужели из всей большой семьи не осталось никого, чью душу могли бы согреть старые детские фотографии? И как это неправильно, что нам, пусть и по долгу службы, позволено вот так бесцеремонно заглядывать и переписывать чужую жизнь.  Неправильно не по гражданскому кодексу, а по высшему Божьему закону, по которому память об ушедших людях непреходяща и должна сохраняться «в род и род».

...Как хочется, чтобы память эта была кому-то нужна.