И лил дождь

И капли стекали ручейками по стеклу. И деревья были серые от дождя. Небо было серое. А трава была зеленая и сочная от напоившей ее влаги. Но всё вокруг было в дожде, - и трава, и деревья, и небо.
И старик, сидевший напротив меня, был мокрый. Влажные брюки прилипли к тощим коленям. И рубашка была мокрая. Он держал в морщинистых руках палку и смотрел в окно электрички.
-Дождь.- сказал я.
Он посмотрел на меня и кивнул. Снова повернулся к окну. Глаза у него были печальные. И этот дождь, которому не было конца, и небо - просто серое без единого оттенка, и старик с печальными глазами навевали безнадегу.
Я сидел и думал, куда он едет? Что он где-то забыл? Сидел бы дома и не мок.
Раздался стук, это упал мой портфель. Старик посмотрел вниз, нагнулся, поднял портфель и протянул мне. Я смотрел ему прямо в глаза и молчал. Он прислонил портфель к стенке вагона, пробормотал "извините" и снова уставился в окно.
Дверь электрички отворилась и вошла женщина. Она прошла было вперед, но наткнувшись взглядом на старика, подошла к нему и села рядом.
- Здравствуй папа. - сказала она.
- Здравствуй. - ответил старик. Голос его был тихий, он опустил голову, когда сказал это "здравствуй", и весь вид его был какой-то виноватый.
Женщина говорила о чем-то, потом упрекала старика, что он к ним давно не заходит и что "мои давно соскучились", спрашивала его про здоровье и, посмотрев в окно, увидела дождь, взглянула на промокшие брюки старика и спросила:
- Куда ты едешь?
Старик вздрогнул, он тревожно ждал этого вопроса, боялся его, и вот вопрос задан и надо было отвечать.
Он что-то пробормотал, виновато посмотрел на дочь и опустил глаза.
- Ты едешь к ней? - спросила дочь.
Старик кивнул головой и уставился в окно.
Женщина помолчала и протянула старику сложенный ярко-красный зонтик.
Старик посмотрел на зонтик, перевел взгляд на дочь и замотал головой.
- Возьми! - женщина чуть ли не насильно вложила зонтик в морщинистую ладонь. - Ты промокнешь, папа. 
Электричка начала тормозить. Женщина поднялась, посмотрела на старика, поправила его мокрый задравшийся воротник рубашки и заторопилась к выходу.
Через две остановки старик сошел. Я вышел на той же остановке.
Старик свернул на тропинку и, скользя, пошел через рощицу на кладбище. Только туда вела эта маленькая дорожка.
Его сгорбленная фигура под ярко красным пятном зонта в серой пелене дождя была нелепой и неестественной. 
А я подумал о преданности друг другу двух сердец, о дожде и одиноком старике, осторожно ступающем по размытой влагой земле.