Красота спасет мир!

               

        Самое  интересное  и,  как  он  позже  понял,  наиболее  важное,  что  он  запомнил  из  раннего  детства - это  лукавые,  искрящиеся  ярко-синие  глаза,    и  незабываемые  слова  этой  красивой  тетеньки,  приходившей  к  ним  в  гости. «Ах, какой,  гляньте, красивый  мальчик!  Ну,  надо  же  было  великой  Природе  совместно  с  матерью  создать  этакое,  право  слово,  чудо!  Знай  это,  сынок,  помни  всегда,  береги  и  люби  красоту  свою,  понял?».
 
        Насчет  слова  «понял»  было  еще  далеко,  но  сказанное  почему-то  отложилось  накрепко  и  навсегда.  Женщину  ту  он  больше  никогда  не  видел, но высказывания подобного  рода  слышал  от  разных  людей  отнюдь  не  единожды  от  садика  и  практически  до  пенсии.  Он  пронес  их,  так  сказать,  через  всю  свою  долгую  жизнь,  но,  надо  отдать  ему  должное – не  возгордился,  как  некоторые  подобные  ему.  Никогда  не  бахвалился  своей  «красивостью»,  зазря  не  бравировал,  но  в  душе  всегда  помнил  слова синеглазой женщины и её просьбу  «беречь  и  любить  красоту  свою».

        Повзрослев,  он  прекрасно  усвоил  из  этих  слов  самое  главное,  что  она  имела  тогда  в  виду  и  советовала  любить: не  эгоизм  и  себялюбие,  а  лишь  природой  подаренную  ему  редкую  красоту  лица.  И  он  не  путал  это  с  красотой,  о  которой  в  благодатное  советское  время  вещали  везде  и  всюду.  Ну,  что,  якобы,  «красота  когда-нибудь  обязательно  и  весь  мир  спасет».  Поэтому  он  всякими  правдами  и  неправдами  уже  в  десять  лет  записался  в  драмкружок  и  таки  уговорил,  убедил,  настоял  на  покупке  дорогого  и  дефицитного  в  те  времена  зеркала-трюмо.
 
        А  иначе  как  было  объяснить  родителям  свое  частое  стояние  перед  зеркалом?  Мол,  тут  же  не  фигня  какая-то,  а  самое  настоящее  вживание  в  роль,  в  образ  героя  пьесы!  Поэтому  теперь  можно  было  безбоязненно  крутиться  перед  трюмо, разглядывая  «подаренную»  лично  ему  красоту  внешнюю  во  всех  ракурсах.  И  даже  увидеть  всего  себя  сзади.  Он  даже  приобрел  потихоньку  еще  и  небольшое  карманное  зеркальце,  пряча  его  в  специально  сделанном  для  него  тайном  местечке  в  одежде.  И  он  постепенно  приучил  себя  вот  к  чему.
 
        Перед  «выходом  в  свет,  в  люди»,  он  всегда  тщательно  разглядывал  всего  себя  вначале  в  трюмо,  а  уходя  из  дома,  на  крыльце,  обязательно  ещё  и  дополнительно  страховался,  внимательно вглядываясь  в  маленькое.  Вдруг  он  какую  мелочь  упустил?  А  не  слишком  ли  вызывающе  вьётся    «совершенно  случайно»  выбившийся   из-под  шапочки  волнистый  чуб?  А  кипенно  ли  белы  зубы  его  и  достаточно  ли  «скромна»  обворожительная  улыбка?  Не  слишком  ли  высоковато  задирается  горделивый  орлиный  нос?  С  прикидом,  вроде  бы,  все  в  меру  и  по  моде.

        Одежда  чистенькая,  об  стрелки  брюк  порезаться  можно,  ботинки  от  крема  «как  у  кота»  блестят.  И  делается  оное  всю  его  длинную  жизнь  только  лишь  им  самим,  а  не  мамой,  и  не  супругой,  и  не  внуками,  и  не  правнуками  тоже.  Спокойно,  не  спеша  и  с  достоинством  вышагивая,  всегда  старался  ни  в  коем  случае  не  сутулиться,  до  боли  отводя  назад   могутные,  крутые  плечи,  и  выпячивая  грудь.  Чтобы  колесом  и  только  вперед!  В  первый  и  в  последний  раз  влюбился  он  в  садике  и  уже  не  расставался  с  ней  до  восьмидесяти  девяти,  а  вот-вот  уже  и  девяносто.

        Хотя  ни  жена,  ни  окружающие  не  верили  писаному  красавцу,  но  супруге  он  был  верен,  попросту  не  видя  в  изменах  рационального  зерна.  Да,  и  как  бы  это  выглядело  практически?  Глупо  и  некрасиво!  «Прокатить»  законную  и  венчанную  первую  красавицу?!  Ну,  уж  нет!  Но  года  брали  свое… Внешние  данные,  к  сожалению  обоих  сторон,    менялись  отнюдь  не  к  молодости,  но  борьба  с  этим  пороком  им  велась  прямо-таки  не  на  жизнь!  Кстати,  совсем  напрасно  тешил  он  себя  мыслью, что  тайная  война  его  «за  красоту  внешности»  неведома  никому,  кроме  него  самого.
 
        Умная,  тактичная  супруга,  вчерашний  пожизненный  завуч  школы,  давно  была  в  курсе  «красоту сберегающих»  начинаний  благоверного.    А  сама  она  ревновала  видного  мужа  вовсе  и  только  с  первого  дня  свадьбы,  а  ещё … со  старшей  ясельной  группы.  И  в  чем  смущенно  и  честно  созналась  в  первую  брачную  ночь.  Но  ревновала  мужа  ко  всем,  кстати,  без  единого  серьезного  повода  к  этому  с  его  стороны  за  всю  их   совместную  жизнь.  Потихоньку  с  улыбкой  наблюдая  за  мученическими  поползновениями  своего  уже  «четырежды  деда  и  дважды  прадеда».

        Для  вида  жена,  конечно,  ворчала  на  него,  но  в  глубине  души  даже приветствовала, давая  чудаку мужу  возможность  заниматься  никому  не  мешающими  причудами,  для  чего  «на  часок-другой»  специально  уходя  к  подруге  детства  поболтать  «о  том,  о  сем».  А  молодящийся  дед  времени  зря  никогда  не  терял.  Он  садился  к  «своему» ветерану  трюмо  и  начинал  священнодействовать.  В  первую  очередь  дедок  критически  оценивал  физиономию: а  так  ли  у  него  с  личиком  все  соответствует?  И  тут  же  находил,  и  немедленно  укорачивал,  и  прореживал  разросшиеся  брови.

        Веером  торчащие  отовсюду: из  носа  и  ушей  невероятно  жесткие,  как проволока, седые  волосы беспощадно вырывал  с  корнем. Больно,  было, конечно,  но … красота,  она  требует  жертв!  К  тому  же,  по  известному  изречению  селекционеров  еще  советских  времен – «дурную  траву  с  поля  вон»!  Спереди  получалось  без  проблем,  а  вот  с  ушами,  сбоку,  доступ  был  не  очень.  Но  выход  нашел  простой  и  оригинальный: плоскогубцы-то  на  что?  Они  в  момент  выручали.  С  плешью  ничего  не  мог  поделать,  кроме  как  прикрывать  ее  любым  головным  убором.

        А  тут  еще  с  ногами  не  того… В  коленях  и  в  стопах  с  чего-то  ради  покривились  они.  Ну,  да,  наружу,  в  стороны  норовят  разъехаться.  И  сразу  к  половинке  за  помощью.  Да,  не  раскрыть  истину,  нет!  Сам   придумал.  Армейский  альбом  нашел,  а  там  в  матросском,  в  бескозырке,  в  тельняшке  он.  И  в  брюках  клёш.  Красавец,  да  и  только!  Поднёс  старушке,  прослезился.  Смотри,  мол,  каков  был!  Глянула,  вздохнула,  и  даже  улыбкой  осветила.  Мол,  затосковал  по  форме,  ведь  когда-то  аж  четыре  годочка  носил,  а  на  носу – Юбилей.

        И  упросил  её  клёши  ему  заказать  с  пенсии.  Мол,  так  и  хочется  на  завершающем  этапе  в  них  по  деревне  прошвырнуться!  И  согласилась  благоверная.  Не  дура  она,  чай.  В  момент  смикитила,  для  какой  такой  надобности  «по  форме  затосковал»,  сердечный…На  лбу  написано.  А  он,  красавец  ее,  уже  о  другой  проблеме  думал.  С  грудью  много  сложнее… Одни  заморочки  с  ней,  все  более  впалой  она  делается.  Раньше  он    всегда ходил  «грудь  колесом»,  и  только  вперед.  Но  с  возрастом,  видимо,  полярность  в  точности  до  наоборот  поменялась.

          Ведь  сейчас  как  ни  поворачивай  «колесо»  это – выпуклость  всё  равно  больше  выпячивалась  почему-то  назад,  образуя  нечто  наподобие    сутулости.  А  вообще-то  все  правильно,  по  Ломоносову: если  убудет  в  одном  месте,  то  всенепременно   прибудет  в  другом.  Так  вот  и  у  него… Пытался  он  маскироваться  широкой  одеждой,  но  без  видимого  эффекта.  Смирился,  стараясь  как-то  хотя  бы  чуток  компенсировать,  завуалировать  высоко  поднимаемым  подбородком.  Вроде  кое-что  получалось.  А  перед  выходом на улицу,  во  дворе,  начинал  вставлять  съёмные  зубные  протезы.

        Но  здесь  прямо  «хохма»  вырисовывалась!  Проверяя  их  слаженность,  готовность  к  намечающейся  разговорной  работе,  он  никак  не  мог  понять,  почему  в  этот  момент  его  собака  сильно  пугалась,  и  даже  с  визгом  отскакивая  от  него,  хозяина?  Сам  бы  он  не  догадался,  спасибо  внучек  просветил.  Ибо  с  охотой  на  живность  в  тайге  с  хозяином  собака  знакома  была  не  понаслышке.  А  вот  поэтому-то  резкий,  стальной  звук  встретившихся  и  клацнувших  металлических  поверхностей  протезов,  и  в  самом  деле  напоминал  собаке  опасное  для  любого  зверя  клацанье  передёргиваемого  затвора  ружья  при  досылке  патрона  в  патронник.
 
        Поэтому  она,  старая  и  опытная,  и  шарахалась  от  такого  же,  что  пожить  еще  хочет. Откуда  знать  кобелю,  что  может  затеять  престарелый  уже  хозяин?!  С  него  ведь  станется!  Грохнет  по  ошибке - и  вся  недолга!  Вставив  железки  и  пробно  поклацав  ими,  снова  испугав  собаку,  в  морозный  день  сворачивал  на  зады.  Там  он  через  зеркальце  с  длинной  деревянной  ручкой  проверял  истинную  морозостойкость  ушей,  носа  сизого,  и  щек.  И  обязательно  выдирал  из  носа  вмерзшие  сосульки,  ни  в  коем  случая  не  забывая  счистить  с  ресниц  еще  и  проклятый  иней.

        А  так  как  однажды  приключился  с  ним  один  постыдный  казус.    Прямо  курам  на  смех,  о  котором  он  ведь  даже  и  супруге  поостерегся  рассказать.  Стыдно  моряку  стало  за  тот  прокол… Очень  холодно  тогда  было,  он  оглядел  себя  всего,  что  надо  выправил,  а  после  вдруг  с  чего-то  взгрустнулось  ему,  прислонился  он  с  думами  к  сараю,  и  неожиданно  задремал.  Казалось  бы,  ничего  в  этом  особенного,  дом-то  рядом,  но  мороз  сильный  был.  А  выручила  собака,  видать,  заметив  уснувшего  не  в конуре  хозяина  своего  старого,  и,  побоявшись  осложнений,  залаяла.

        Он,  разумеется,  проснулся,  но  ни  хрена  не  поймет,  где  находится.  Был  день,  а  сейчас  жуткая  темень,  хоть  глаз  выколи,  все  едино  ничего  не  увидишь.  Запаниковал.  Ветер  холодный  дует,  собаку  слышно,  как  она  рядом  дышит  и  возится… В  чем  дело?!  Уже  думал,  с  ума  сходит,  или  вообще  помер,  но  руки-ноги  ведь  шевелятся?!  Только  почему-то  глазоньки  открыть  не  может… И  вдруг  неожиданно  дошло.  Дотронулся  до  глаз  и  сразу  понял,  что  ресницы  с  веками  смерзлись,  и  не  отлепить!  Опять  паника!  Чем  открыть  свои  примёрзшие  глазоньки?!  И  придумал.

        С  великим  трудом,  с  большой  вознёй,  ибо  в  тройных  штанах,  еле-еле  отыскал  он  свой  совсем  остывший  от  холода  «водопровод»,  и  на  ощупь  «отцедил»  в  пригоршню,  промыл  глаза  ею,  тепленькой,  потом  еще  раз  добавил – так  вот  и  выручился.  И  сделал  полезный  вывод  для  себя: зимой  перед  прогулкой  в  туалет  «по  малому» - не  ходить.  А  вдруг,  да  и?  Потому  терпит  до  возвращения.  Словом,  резюме  такое.   Несмотря  ни  на  что,  старался  он  быть  неподвластным  времени.  По  мере  всех  сил  сохранял красоту,  а «мужское» здоровье - по  возможности дольше.  И  хвала  ему,  что  кроме  красоты,  он  основной второй  пункт  выполнил  на  «ять»,  чем  многие  из  его  годков-друзей,  к  сожалению,  похвастаться  не  могут…

        А  на  свою  жену,  давно  уже  подкалывающую  мужа,  напоминая  ему,  старому,  об  известных  крылатых  фразах – он  не  обижается.  Ну,  да,  речь  вот  о  них.  Мол,  «седина  ему  в  голову,  а  бес – в  ребро»!  И  еще  она  добавляет  слова  о  муженьке,  которому  ввиду  преклонности  его  возраста «давным-давно  пора  бы  уже  и  честь  знать»,  прекратив  «просьбы»  и  самые  настоящие  «приставания»  к  старушке-женушке… А  он  никак  в  толк  не  возьмет,  что  в  ее  89  годиков  «это»  не  только  категорически  противопоказано,  но  ей  об  «этой  теме»  даже  и  задумываться-то  вредно!
 
        К  тому  же,  ей  и  единственной  любимой  подруге  детства  открыться  нельзя!  Да,  потому,  что  просто  стыдно,  неудобно  им  о  «таких  вещах»  говорить  в  их  настолько  запредельном  уже  возрасте… Кстати,  вполне  возможно,  закадычная  подружка  может  еще  и  не  поверить  в  подобную  «сказку»!  Но,  может  быть,  это  для  подруги  «просьба»  её  разлюбезного  супруга  прозвучит  некоей  «сказкой»,  а  ведь ... её  красавец  писаный  только  вчера, и  на  полном  серьезе,...снова  «приставал»  к  ней!

И,  о  чём  даже  и  говорит-то  неудобно,  «просьба»  мужа осталась  прежней  и  в  его  90  лет… И  что  прикажете  делать?!  Ну,  не  на  развод  же  подавать  ей,  в  самом-то  деле?!  Тогда  ведь  не  только  их  дети  и  внучата,  а  даже  и  их  домашние  рыжие  тараканы,  в  полном  смысле,  от  гомерического  обхохочутся!