III

День летел как на крыльях. Не то, чтобы Аретейни не ожидала подобного эффекта, скорее, эффект превосходил самые смелые её ожидания. Тяжёлый и кропотливый труд – работать врачом, и в корне ошибаются те, кто утверждает, будто бы врачи «только и делают, что сидят в кабинете». На деле редкое сидение в кабинете явилось двояко: с одной стороны это была возможность наконец-то дать отдых ногам, с другой же – бесконечные бумаги, бланки, истории болезни, анализы, не считая различных бюрократических форм, с непривычки провоцируют головную боль и тихую истерику. В остальное время последователь великого Гиппократа носится по больнице, едва не врезаясь в углы на поворотах, и способен дать сто очков вперёд любому заправскому спринтеру, легкоатлету и гонщику на колесницах. В процессе бега очень важно не растерять из головы знания – это самый опасный просчёт. Если учесть, что костей в организме человека двести шесть, скелетных мышц шестьсот сорок, а нейронов свыше десяти миллиардов, то заболеваний, и подавно, не счесть. И это лишь ничтожная часть той информации, что хранится в голове врача.
Помимо всего прочего, профессия эта ещё и творческая – попробуй-ка поставить верный диагноз и оказать помощь, пока человеку не стало хуже! Ну, а ошибается врач, как известно, только один раз, да и тот – часто фатальный.
Правда, состояние самой Аретейни было очень близко к тому, когда человек способен горы свернуть, но заниматься подобным вандализмом в её планы не входило, как раз наоборот. И давалось ей всё в тот день легко и непринуждённо.
Во второй половине дня обход больницы завершился, и теперь Аретейни работала на приём. Молоденькая медсестра, которая ей помогала, иногда давала советы, и очень нравилась девушке как сотрудник. Периодически она подкидывала очередную работу, и Аретейни была ей благодарна: сама она нипочём не разобралась бы, за что хвататься – с таким объёмом труда.
— И вот ещё, взгляните. – Медсестра протянула папку через стол. – Сильный ожог и перелом руки…
Аретейни подхватила историю болезни, пробежала глазами.
— Ого!.. Где это его так?!
— На работе. Вентиль слетел. Он работает в котельной.
— Ой-ой-ой… – Аретейни закусила губу. – Двенадцать лет!.. Час назад поступил?
— Да, ему оказали первую помощь, и теперь он в палате…
— Я зайду после приёма.
— Это необязательно, у вас нет вечернего обхода.
— Значит, будет. – Аретейни положила историю на видное место и потянулась. – Кофейку бы…
— А вы сегодня не обедали, – упрекнула медсестра, но девушка только отмахнулась.
И в этот момент дверь с грохотом распахнулась, как будто кто-то ударил её с той стороны ногой. Обе женщины резко обернулись, а в приёмную, оставляя кровавые следы, влетел никто иной, как полицейский Дэннер. На руках он держал мальчика лет восьми, укутанного в кожаную форменную куртку так, что торчал один только грязный курносый нос. Аретейни вскочила и всплеснула руками.
— Вот. – Дэннер бережно положил мальчика на койку. – Принимайте подарочек. Множественные рваные раны, кровопотеря, возможно воспаление – грязная вода попала. – Полицейский тяжело дышал и с трудом удерживал равновесие. Рубаха его пестрела расплывчатыми кровавыми пятнами, и казалось, что крови на ней больше, чем воды. Уложив ребёнка, Дэннер невольно ухватился за стену. – Ну, я пошёл.
— Куда?! – Аретейни вскочила и одним прыжком подлетела к мальчику, медсестра уже разворачивала куртку. Ребёнок завозился и болезненно застонал.
— Обратно, – отозвался патрульный, мотнул головой, пытаясь собраться. В дверях он неожиданно развернулся и, хотя взгляд у него был мутный, а движения неточные от боли и усталости, широко улыбнулся: – Я видел их, Аретейни!
Девушка удивлённо распахнула глаза, впрочем, тут же вернувшись к пациенту. Она уже заметила, что тело мальчика покрывают неглубокие рваные раны, а одёжка изорвана до неузнаваемости.
— Тебя, что, покусали? – осведомилась медсестра, потянувшись за спиртом и бинтами, и мальчик согласно кивнул.
— Покусали.
— Как же так?
— Я с причала свалился, – невинно пояснил ребёнок, подняв большие карие глаза. – Мы боролись с Мареком – и вдруг р-раз!.. Я поскользнулся, а Марек меня столкнул, а там они…
— Кто? – напряжённо уточнила Аретейни. Мальчик пожал плечами.
— Я не знаю, они были в воде, а вода мутная. А полицейский сказал, что услышал, как Марек кричит, и вытащил меня.
— Гертруда… ты справишься без меня? – неожиданно выдохнула Аретейни. Медсестра удивлённо на неё поглядела.
— Конечно. Тут дел-то на полчаса.
— Я скоро буду. – Аретейни, скинув халат и косынку, вылетела из приёмного покоя.
Дэннер удивлённо обернулся, когда дверь распахнулась, и Аретейни торопливо сбежала по широкому крыльцу. Девушка поскользнулась, невольно ухватилась за перила, патрульный ухватился за стремя, повременив пока что забираться в седло, и гнедой конь нетерпеливо переступил передними ногами.
— Аретейни? Ты чего?
Девушка требовательно заглядывала ему в глаза:
— Ты видел их?.. Какие они?.. Ты сказал, что их видел!
Дэннер отпустил стремя и взял Аретейни за плечи.
— Да, – мягко повторил он. – Видел. Они маленькие… кажется. Как я и предполагал.
— Тебе в больницу надо, – сказала Аретейни, поправляя упавшую на лицо мокрую прядь.
— А ты не бегай под дождём в одном платье.
— Со мной ничего не случится. – Аретейни решительно ухватила повод и намотала на ветку ближайшей груши, затем потянула Дэннера за рукав: – Идём.
— Я в порядке, – вырвался патрульный, но Аретейни упёрлась:
— Ошибаешься.
Дэннер обошёл её и размотал лошадиный повод.
— Увидимся вечером, – сказал он.
Аретейни, густо покрасневшая после этих слов, ощутила в груди умеренной мощности взрыв.
— Когда? – уточнила она, а голос предательски провалился. Девушка сама не замечала, как её руки намертво стиснули подол платья. Дэннер обернулся, по-видимому, неверно истолковав её состояние.
— Ты чего? – Он улыбнулся. – Я, правда, в полном порядке. Жить буду. Ты во сколько заканчиваешь?
— В восемь. – Голос и не думал возвращаться. Аретейни глядела в землю, в связи с чем холодная дождевая вода практически не имела возможности погасить пожар на щеках, что было особенно унизительно. Но тут положение ухудшилось ещё больше: Дэннер быстро коснулся её плеча, отчего Аретейни вздрогнула и резко вскинула голову. Полицейский даже отшатнулся. Девушка же ощутила мощный разряд по всему телу, будто бы ладонь Дэннера имела электрическое напряжение. Он, похоже, растерялся окончательно, быстро проговорил «я должен тебе кое-что показать сегодня», достаточно ловко для раненого запрыгнул в седло и умчался.
— Ой… – пробормотала Аретейни, продолжая механически тискать плотную ткань. – Кажется, я его расстроила… Почему?!.. Что я не так сделала?!..
— А вы почему не в приёмной?
Аретейни даже подпрыгнула и резко обернулась на голос. Человек, с которым она беседовала утром в кабинете, приостановился, придерживая капюшон плаща.
— Простите, я сейчас! – Девушка виновато улыбнулась. Ей сделалось стыдно.
— А-а… – Её собеседник бросил косой быстрый взгляд на следы копыт. – Любовь? Это очень хорошо, барышня, но работе препятствовать не должно.
— И ничего я не влюбилась, ясно?! – неожиданно взорвалась Аретейни и стрелой умчалась в приёмную.
— Угу, ясно. – Мужчина улыбнулся и продолжил путь.

— Смотри, куда прёшь, сопляк!
— Извините! – Юноша отсалютовал потасканной кепкой и сменил траекторию движения, ловко увернувшись с пути конного экипажа.
— Чтоб тебя! – донёсся вслед голос возницы.
— Я извинился! – звонко напомнил юноша, перебегая улицу.
— Да чтоб тебя! – Дэннер резко натянул поводья, отчего конь едва не взвился на дыбы. – Убьёшься! Куда под копыта.
— Простите, дяденька. – Юноша смиренно шмыгнул носом. – Спешу очень.
— Куда?
— На Рабочую.
Дэннер усмехнулся.
— Да не робей. Хочешь, подвезу тебя?
Паренёк, хитро улыбнувшись, отвесил короткий благодарный поклон.
— Вам, дяденька, спасибо, а на своих двоих скорее, чем на вашей кляче.
Дэннер не выдержал и рассмеялся.
— Как знаешь. Встретишь на Рабочей чернявого Артемиса – передай, что ему грозит серьёзный выговор.
— Нет проблем, дяденька! – звонко отозвался юноша, на бегу оборачиваясь и махая рукой.
Закончить патрулирование на Рабочей улице, затем проехаться кругом по Кольцевой – если никаких происшествий не будет, он закончит за час до назначенной встречи. Дэннер неспеша ехал по темным вечерним улицам. Загорались первые фонари, жёлтыми кругами выхватывая из темноты дождевые капельки. К вечеру ливень измельчал, и упругие струи превратились в лёгкую мелкую морось. Лошадь плелась шагом, разбрызгивая тяжёлыми копытами лужи. Дэннер осторожно прикурил, глубже натянув капюшон штормовки.
У одного из фонарей на прислонённой к столбу лестнице возился человек. То ли фонарь никак не хотел гореть, то ли ветер повредил лампу.
— Господин Дэннер!.. – окликнул рабочий, помахав рукой, и патрульный свернул к фонарю. – Господин Дэннер, вас искали.
— Кто искал? – уточнил Дэннер, ощутивший вдруг какое-то недоброе предчувствие.
— Не знаю, они не назвались.
— Ладно. Благодарю, – улыбнулся патрульный. – Кто ищет – тот найдёт.
— И то верно.
Кто и зачем мог искать его вечером, да ещё и на улице?
— А по-моему, ответ очевиден. – Дэннер потрепал коня по мокрой холке. – Снова меня пытаются допросить – замкнутый цикл какой-то. – Конь, звонко цокая подковами, свернул в переулок, миновав который, вышел на Кольцевую улицу. – Как ты считаешь, этих тоже убить, чтобы под ногами не путались – или бесполезно?
Конь ничего не ответил.
— Правильно, – задумчиво проговорил Дэннер. – Пришлют новых. Значит, поймаем и расспросим хорошенько, кто им деньги платит… так… кто же тогда в ресторане был?.. Разве что, этот буржуй, Гесс – прямо-таки едва стол не опрокинул, увидев часики. Точно. – Дэннер выпрямился в седле. – Ну, пусть попробует.
Часом позже конь был отведён на конюшню, смена сдана товарищу, а сам Дэннер сменил полицейский китель на старую потрёпанную офицерскую форму. Со времён войны она несильно износилась, впрочем, два комплекта чёрно-синей формы, – летний и зимний – каждый раз упрямо напоминали Дэннеру, что он находится не на своём месте. Осознание того, что совсем недалеко – линия фронта, на которой молодые ребята, совсем мальчишки, лежат в окопах, идут в штыковую, удерживая врага на расстоянии от городов. Он не знал, что родной город Аретейни уже захвачен, и что пожилой доктор писал рекомендацию, расхваливая неземные достоинства своей ученицы всего за пару дней до своей смерти, чтобы отправить девушку туда, где она будет надёжно защищена, в большой, сильный город с крепкой армией. Не знал он также и о военных судах, сражающихся где-то далеко в море. Не знал – но догадаться было несложно. Там, на кораблях, тоже гибли молодые ребята. А он здесь – в безопасности, катается, патрулируя улицы. Эта мысль грызла изнутри, не давала покоя. Она была невыносима, она не позволяла уснуть по ночам даже в случае самой крайней усталости. И потому Дэннер с таким упорством взялся за дело морских хищников, не позволяя себе ни на минуту ни остановиться, ни отвлечься, потому и не спал сутками, дежурил на причале, загонял себя до последнего порога. Он всей душой желал компенсировать своё бездействие, хоть в чём-то быть полезным. А лётная форма с капитанскими погонами, снятыми и лежащими в кармане, раз за разом напоминала о том, что все его усилия бессмысленны. Всё равно ничего не изменится. Потому, что они – там, а он – здесь. В городе.
Дэннер рывком затянул ремень, отводя взгляд от зеркала, открыл кран и, склонившись над умывальником, плеснул в лицо холодной водой. Хотя, особого смысла в этом действии он не видел – на улице и так дождь. Порыв был чисто механическим.

Вязкой патокой минуты потянулись,
Резким ветром потемнело небо.
Не вернулись, братцы, не вернулись,
Неподвижно мы уходим в небыль.

На родной земле замолкли взрывы,
Автомат уставший захлебнулся,
А в лесу – кругом одни могилы
Тех, кто после боя не вернулся.

Не горюйте, братцы, не горюйте!
Передай письмо любимой, ворон,
Облака, детишек поцелуйте,
Ветер, к матушке лети с поклоном.

Отзвенят весенние капели,
Снег над нами наметёт курганы.
Мы пожить-то, в общем, не успели…
Но не излечить такие раны.

Мы лежим остывшей грудой плоти.
А глаза, как прежде, смотрят в небо.
Там, где не смолкали пулемёты,
Там, где тихо мы уходим в небыль…

— Мне страшно за тебя, Дэннер. – Хлопнула дверь. Рядом на скамью присел молодой темноволосый сержант. Дэннер невозмутимо продолжил шнуровать высокий военный ботинок.
— Хорошая песня. Сам сочинил?
— Только что, – неохотно отозвался Дэннер, переходя ко второму ботинку.
— Завидую, – вздохнул сержант. – Куда собрался-то?
Дэннер молча поднялся и застегнул куртку. Затем всё же нехотя произнёс:
— Встретиться кое-с кем надо.
— Кое-с кем?.. – Сержант усмехнулся. – Ты бы тогда хоть душ принял, что ли. Если это чисто деловая встреча – всё приятнее. Если же это женщина – тем более, стоит.
— Уже. – Дэннер всё-таки усмехнулся в ответ и подхватил сумку. – До завтра.
— А-а, вижу, что женщина! – победно провозгласил сержант. – Такой глупой улыбки у тебя ранее замечено не было.
— Пошёл ты! – Дэннер фыркнул. – Нормальная у меня улыбка.
— …И глаза светятся как у кошки.
— Ступай лесом! – повысил голос Дэннер, рассмеявшись и бросая быстрый взгляд на часы. Можно было ещё поболтать с товарищем, но тот ведь не отстанет до тех пор, пока не узнает всё. А болтать о людях за спиной он никогда не любил.
Дэннер прошёл по коридору, начал спускаться по лестнице – и вдруг резко остановился.
И в самом деле: чего это он улыбается?!

— Они действительно маленькие. – Дэннер свёл ладони. – Вот такие, приблизительно. Но челюсти у них шире тела, и зубов три ряда. Я тут поймал одну и сдал нашим, пусть полюбуются и узнают врага в зубы…
Аретейни удивлённо распахнула глаза.
— Поймал?!
Дэннер пожал плечами.
— Если быть точнее – это рыбка меня поймала. Я, когда из воды вылез, обнаружил её на плече. Она так вцепилась, что не смогла отцепиться обратно. Я её только по дороге отцепил, едва голову не оторвал. Зубы такие – загнутые. Как у щуки…
— Хватит, – не выдержала Аретейни.
— Я тебе не говорил ещё, что они серебристого цвета?
— Говорил.
— Тогда ладно.
Аретейни покосилась на беспечно прикуривающего Дэннера, дивясь, как он сумел выбраться, да ещё вытащить мальчика. Патрульный объяснял ей минут десять назад, что рыбки ночные, днём они почти не нападают на людей. Свались мальчик в воду ночью – шансов выжить не осталось бы у обоих. Ни единого.
— Дэннер, а если бы он ночью упал, ты бы полез его вытаскивать?
— Разумеется. Что за вопрос?
— Но тогда бы вы оба погибли.
— Можно же хотя бы попробовать.
— Но тогда бы тебя просто не стало. А живой ты приносишь городу гораздо больше пользы. Ты сможешь спасти ещё много жизней. Мёртвый ты что сделаешь? Ничего.
— Откуда я знаю! – разозлился Дэннер. – Я бы обо всём этом не думал в тот момент, понятно?
— Понятно.
Они сидели на груде пустых мешков и рыболовных сетей, достаточно высоко от берега. Это был просто небольшой склад под зыбким деревянным навесом, устроенный под стеной склада настоящего, крытого. Дождь припустил с новой силой, становясь настоящим ливнем, и вода шумной бурной рекой хлестала во всю ширину портовой улицы, смывая грязь и навоз, и там, где врезались в неё упругие дождевые струи, вздувались и лопались крупные пузыри.
— …А на днях тут шторм был, и волны выбросили на берег китовый скелет. На костях мы обнаружили следы точно таких же зубов, – рассказывал Дэннер. – Позавчера ещё три дельфина. Про более мелких животных даже говорить не хочется. Крабы исчезли как вид, от креветок и лобстеров одни лапки остаются.
— Я думала, лобстеры только на юге водятся, – вставила реплику Аретейни, натягивая полу плаща и засовывая руки обратно в рукава.
— Что ты!.. Лобстер – это ведь тот же рак, а раки и пресноводные ещё бывают. Ну! – Дэннер порывисто обернулся, распахнув зелёные глаза. – Или ты уроки биологии в приюте прогуливала?
— Прочитывала, – призналась Аретейни, опустив глаза. – Такие книжки интересные были, не поверишь.
— Уж точно не о видах морских обитателей! – Патрульный рассмеялся.
— Точно, – фыркнула Аретейни. – Скорее, о морских путешественниках.
— Да ну? – заинтересовался Дэннер. Девушка пожала плечами и отмахнулась:
— Да какая разница, всё равно это только книжки. Путешественником мне никогда не стать.
— Почему? – Дэннер чуть прищурился, внимательно глядя на её лицо.
— Да потому что. Я же доктор, забыл? – улыбнулась Аретейни и поинтересовалась:
— А почему мы опять в порту торчим? Снова рыбу ловим?
Дэннер прикурил ещё одну сигарету.
— Нет, рыбалка была до этого. Сейчас мы просто ждём, когда дождь утихнет. Кроме того… я ведь не просто так мокнуть тебя сюда пригласил. – Он сунул руку в карман куртки. Рука нащупала вначале погоны, затем несколько монеток и армейский жетон на цепочке. Наконец, Дэннер вытянул тяжёлую бронзовую цепь, на конце которой красовались карманные часы со сложной вязью на крышке – точно такие же, как и у Аретейни.
Последняя невольно ахнула и распахнула глаза. Дэннер протянул ей часы на ладони.
— Сверяй время, – усмехнулся он, любуясь выражением её лица. Поскольку девушка медлила, он ехидно прибавил: – Не бойся, не укусят.
— Не боюсь, – вспыхнула Аретейни, моментально подхватив часы. Повертела в руках. Щёлкнула, открывая, крышкой. Прошептала: – До последней детали…
Дэннер сменил позу, положив локти на колени.
— Похожи, правда? Спорю на флюгер с ратуши, что эти два предмета из одной коробочки.
— Гляди. – Аретейни прищурилась, поднеся часы к самому носу – фонарь над головой давал маловато света. – Клеймо мастера. Точно такое же!
— Отличие одно. – Дэннер захлопнул крышку и стукнул по ней пальцем. – Гравировку видишь? Буква «Н».
В самом деле, часы украшала затейливая буквица.
— А у меня – «С», – подняла глаза Аретейни. – Что это значит?
— Откуда я знаю. – Дэннер пожал плечами. – «С» обычно означает «С».
— И много ещё таких часов?
— Можно, я повторю свою последнюю реплику?
— Понятно. – Аретейни вздохнула.
— Завидую! – живо отозвался Дэннер. – Мне, вот, хуже: мне вообще ни черта не понятно. Как у тебя это получается?
— Ничего у меня не получается! – Аретейни вернула часы. Помолчала. – Иногда мне хочется тебя прибить.
— Вперёд. – Дэннер скорбно вздохнул и убрал руки за спину, сцепив пальцы в замок. – Я даже не стану сопротивляться, видишь?
— Прекрати немедленно!
— Что именно прекратить?.. Тихо. – Дэннер вдруг перестал паясничать, вглядываясь в пелену дождя. Аретейни моментально подобралась и проследила за его взглядом.
— Парень… – медленно проговорил Дэннер. – Я его видел сегодня на площади. Он на Рабочую очень спешил… – Полицейский встал, потянув на ходу револьвер. – Ты посиди здесь, я сейчас вернусь.
— Размечтался, – фыркнула девушка, поднимаясь следом. И быстро прибавила, когда Дэннер обернулся: – Пока мы будем препираться, он уйдёт.
Дэннер сообразил, что отвязаться от новой подруги у него не получится, и кивнул.
— Только тихо.
Аретейни только усмехнулась.
Они незаметно скользнули вдоль стены склада, двигаясь в направлении размытой пеленой дождя фигурки, та, в свою очередь, пересекла улицу и, нервно оглядевшись, нырнула за угол здания гостиницы. Аретейни было очень неудобно скользить тенью в длинном пальто, которое, к тому же, моментально промокло и отяжелело, настолько, что девушка быстро начала задыхаться. Правда, в своё время непослушная воспитанница успела вволю налазиться по самоволкам – и кое-где приходилось проявлять чудеса акробатики, прыгая бесшумно в длинном платье по крышам, карнизам, деревьям и прочим травмоопасным местам, которые неудобная и тяжёлая одежда превращала в настоящее испытание.
— А давно ты его видел? – прошептала она, останавливаясь вслед за полицейским на углу гостиницы.
Здесь причал кончался, и далее, спустя пару десятков метров от здания, вниз вела неровная каменная осыпь, редко поросшая зыбким кустарником. Ливень хлестал так, что заливало глаза, и приходилось подставлять ладонь козырьком, чтобы хоть что-нибудь увидеть, мутные дождевые потоки с шумом низвергались вниз, становясь петляющими меж камней бурными ручьями.
— Что он забыл в порту? – прошептала Аретейни, очень стараясь скрыть отдышку – чего доброго, Дэннер и впрямь оставит её здесь.
— А вот за этим мы и бегаем. – Дэннер бросил на неё косой быстрый взгляд. – Ты в порядке?
— Да. – Аретейни поспешно кивнула, и тут её осенило. – Погоди секундочку. – Девушка развязала пояс и быстро скинула пальто, оставшись в одном платье – дождевые струйки немедленно побежали по спине и плечам холодными юркими змейками. Стиснув зубы, Аретейни решительно скинула ботинки и чулки, завернула в пальто и сунула под ближайший валун. Ледяная вода обожгла ступни, но почти сразу же сделалось теплее.
— Идём.
— Ты простудишься, – проинформировал Дэннер.
— А в таком наряде шею сверну. Уж лучше я простужусь. Выбираю чай с лимоном!
Дэннер как-то нерешительно улыбнулся, но в улыбке ясно сквозил оттенок искреннего восхищения.
— Он там не ушёл?.. – Аретейни первой слезла с причала, повисла на руках, ногами нащупывая опору. Почти сразу таковая нашлась – гранитная плита была ледяной и скользкой, но, к счастью, не отшлифованной водой как прибрежные валуны. Аретейни спрыгнула вниз, поскользнулась – и тут вдруг сообразила, что падает. Считанные мгновения оставались до последней возможности использовать силу тяготения в свою пользу, и, в самом деле, не свернуть шею.
Девушка развернулась корпусом, не дожидаясь, пока ноги соскользнут сами, и она переломает себе все кости, оттолкнулась и – полетела вниз. Камень – падение – уступ – крупная плита – ободрать ладони об куст – снова падение – камень. Должно быть, прыгала она около минуты, наполовину падая, наполовину приземляясь на следующую точку опоры, и каждый раз сердце будто подскакивало к горлу. Наконец, под ногами оказалась россыпь гальки, на которую она и слетела с последнего уступа со всего размаху, отбив себе зад и потянув запястье. Едва не заорав, Аретейни рефлекторно ухватилась за руку, закусила губу и перекатилась на бок, слушая, как бешено колотится сердце.
— От воды!! – Слева от неё мягко, по-кошачьи бесшумно приземлился Дэннер и тут же вздёрнул за руку, увлекая наверх. Аретейни поддалась, пьянящий шальной восторг смертельной опасности всё ещё кружил голову, и она едва не засмеялась.
Шпильки вылетели, волосы растрепались, и теперь ветер играл с ними, швыряя на лицо. Аретейни пыталась на ходу отбросить их свободной рукой, успевая перебирать ногами.
— С ума сошла!.. – зашипел патрульный, рывком притянув её к себе и падая на россыпь щебня. – Я думал, от тебя один фарш остался!..
— Уй… – Аретейни никак не могла справиться с глупым смехом, который почему-то всё рвался из груди, – уймись… я… живая я… Это было потрясающе! – Она вскинула голову, отбросила волосы за спину и поглядела вполне осмысленно. – Дэннер, я никогда раньше не была на море!
— Я… знаешь, что!.. – Зелёные глаза Дэннера вначале распахнулись, затем опасно сузились, будто перед прицелом. – Я тебя сейчас сам убью, ясно?! Кто ж так делает?!..
— Прости, – раскаялась Аретейни. – Я чуть не упала – что мне оставалось…
— Подождать меня! – шёпотом «заорал» Дэннер, поднимаясь и вглядываясь в дождь. – Польза от твоего приключения есть: мы сократили расстояние.
Аретейни высунулась из-за камней следом.
— Думаешь, он нас не заметил?..
Дэннер усмехнулся, мельком обернувшись к ней.
— Ну, твой полет валькирии сложно было не заметить. Ласточка подбитая… – Он махнул рукой и двинулся вдоль побережья, цепляясь за камни и не приближаясь к воде.
— Я стриж, – фыркнула Аретейни. – Это к дождю.
— А, по-моему, он особо и не скрывается, – заметил Дэннер. Девушка ускорила шаг, догоняя его. Преследуемый неспешно шёл вдоль побережья, не обращая никакого внимания на ливень. В какой-то момент он вдруг остановился и обернулся, напряжённо глядя на двоих непрошеных попутчиков. Дэннер и Аретейни тоже остановились.
— Эй! – осторожно окликнула девушка, делая медленный шаг вперёд. Нога увязла в мокром песке. Бежать по нему, изредка перемежающемуся с россыпями острого щебня, было тяжело и больно, и потому Аретейни невольно припала на ногу – теперь, после гонки, каждый шаг причинял ей боль. Остальные не двигались.
— Отойди от воды, опасно! – снова позвала Аретейни. Парень развернулся и скользнул в сторону, мгновенно скрывшись среди скал – Дэннер бросился следом, но на том месте, где он стоял, замер и что-то поднял с валуна, быстро наклонившись и поглядев вслед незнакомцу. К тому моменту, как Аретейни догнала товарища, парня и след простыл.
Задыхаясь, Аретейни подбежала к Дэннеру и проследила за его взглядом. Сколькая тропинка, извиваясь, убегала вверх – туда, где каменная россыпь сменялась стеной деревьев. Корабельные сосны неприветливо шумели и поскрипывали от ветра, и разглядеть что-либо в такой темноте было невозможно. Ветер сшибал с ног, грозно ревел океан, яростно швыряя на недалёкий берег тяжёлые вспененные валы. Аретейни вдруг сделалось неуютно и тревожно.
— Что это у тебя? – спросила она. – Почему мы остановились?
— Вот, такая штука. – Дэннер продемонстрировал дорогой кошелёк из мягкой кожи с витиеватыми бронзовыми заклёпками и филигранной пряжкой. – Он оставил.
— Я видела. – Аретейни обхватила себя за плечи, чувствуя, как успевшее остыть после бега тело начинает бить неприятная крупная дрожь. «Зря я ботинки сняла» подумала она. – Зачем?..
— Полагаю, для нас.
Сказав это, Дэннер вдруг охнул, порывисто обернулся и принялся стаскивать с себя промокшую куртку, но Аретейни моментально сообразила, что к чему, и отчаянно засопротивлялась:
— Не надо!
— Тебя забыл спросить, – зло фыркнул полицейский, ухитрившись совладать с рукавом, и вдруг принялся её отчитывать. – Долго думала?! А я и внимания не обратил, дурак…
— Так бежать легче… – робко возразила Аретейни, чем схлопотала только резкое повышение голоса в комплекте с язвительными замечаниями.
— Ага, ещё бы! Ну, тогда давай, совсем раздевайся – нам ещё обратно идти! Легче же! Можешь ещё искупаться, я подожду!.. – Каждое своё слово Дэннер сопровождал таким взглядом, что ей мгновенно захотелось забиться куда-нибудь в угол и спрятаться. Офицер ругался громко, изысканно – но безо всякой угрозы, однако девушка почему-то всё равно его испугалась. Сделалось стыдно. – …И больше не вздумай геройствовать, мастер передовых идей, голову отверну! – Последним аккордом Дэннер буквально швырнул ей на плечи свою куртку, так, что Аретейни невольно присела.
— Не надо!.. – жалобно повторила она, но Дэннер так сверкнул глазами, что девушка поспешно втянула голову в плечи. Дэннер сунул кошелёк в карман, поглядел на её ноги таким взглядом, что мог бы испепелить при желании, затем вдруг молча подхватил подругу на руки и направился обратно к пристани. Аретейни пискнула, но её только прижали, чтоб не дёргалась.
Дэннер тяжело дышал и спотыкался через шаг, но упрямства ему было, похоже, не занимать. Поднимаясь наверх от побережья по усыпанной прошлогодней хвоей тропке, полицейский несколько раз пошатнулся. Аретейни боялась потребовать поставить её на ноги, подозревая, что тогда он уж точно этого не сделает – из принципа, и помалкивала, уткнувшись ему в плечо и вдыхая запах, от которого кружилась голова. Странный парень не шёл у неё из головы и, поскольку Дэннер молчал, ничто не отвлекало от мыслей. Девушка подняла голову, глядя через плечо полицейского на далёкие прибрежные валы, но всю видимость серой пеленой размывал дождь. Тут Дэннер вдруг споткнулся и остановился, прислонившись к стволу сосны и пытаясь отдышаться. Аретейни, улучив момент, вывернулась из его рук, но он только развернулся к дереву, прижался лбом к шершавой коре и провёл по ней ладонью, словно проверяя тактильные ощущения. Аретейни вдруг сделалось страшно, и на обжигающий босые ноги холод она не обратила никакого внимания.
— Дурак! – накинулась она на патрульного. – Ты же раненый, забыл?
Дэннер мотнул головой. Струйки воды стекали по прямым волосам, приобрётшим от влаги цвет вишнёвого дерева, отчего он казался ещё бледнее. Аретейни лихорадочно размышляла, а Дэннер вдруг медленно опустился на колени.
— Сейчас, – прошептал он. – Пойдём…
Девушка плюхнулась возле него, ухватив за плечи.
— Тебе нельзя было! – в отчаянии сказала она. – Нельзя! Не хватало ещё, чтобы ты в обморок хло…
Договорить она не успела: Дэннер действительно потерял сознание.
Аретейни взвыла, топнула босой ногой, отшибла пятку, уселась обратно под сосну и, вздохнув, кое-как устроила друга головой у себя на коленях. Заледеневшие пальцы плохо подчинялись ей, промокшее насквозь платье липло к телу, и девушка ощущала себя очень неловкой, но, в конце концов, она устроилась, хоть и неудобно.
Здесь, под деревьями, шелест дождя по иголкам казался чьим-то быстрым шёпотом, а под кроны вода практически не проникала. Сверху она скапливалась на ветвях, и одной большой сборной каплей срывалась вниз, попадая то на нос, то за шиворот. Пронзительно пахло хвоей. Аретейни с тихой руганью откинула за спину отяжелевшую мокрую косу, неприятно потянув прилипшие волосы. Дэннер шевельнулся, но в себя пока что, не приходил. Аретейни сидела, мёрзла, слушала дождь, думала о часах и переживала о своей влюблённости.
— Ну, да, ты действительно очень красивый, – побормотала она, машинально отводя с его лица тёмно-рыжие прямые пряди. Впервые ей представилась возможность разглядывать полицейского безо всякого смущения – он вряд ли сейчас заметил бы её внимание. Аретейни легонько гладила смуглую кожу, осторожно, почти не касаясь, боясь, что он, очнувшись, успеет почувствовать её вольность. Ей никогда ещё не приходилось кого-то любить, – кроме доктора, её учителя, но ведь та любовь была совсем иного рода. И она словно пробовала на вкус новое ощущение. В книгах пишут так ярко и красочно – о буре чувств, боли, томлении, тоске, волнении и неумеренных восторгах, но девушка была совсем не согласна с авторами книг. Она думала, что могла бы написать свою книгу, если бы умела, в которой рассказала бы, что такое на самом деле любовь. Когда-то она жадно, и одновременно краснея от смущения, вчитывалась в книжные строки с бешено колотящимся сердцем, а затем, когда опьянение чужими чувствами проходило, удивлялась: почему книжные герои так стремятся познать любовь – если она им причиняет такие страдания?.. Любовь на деле оказалась совсем другая, но она узнала её безошибочно. Раньше Аретейни презрительно фыркала, мысленно отчитывая авторов книг: что за чушь! Вы говорите, что влюбляются в душу – а как можно влюбиться с первого взгляда, не познав души? Теперь она знала, что душе не нужно время для того, чтобы её познали.
Лицо у Дэннера выглядело странно: волевые черты оставались, конечно, такими же, как и в сознании, но отчего-то девушка видела сейчас вместо сурового офицера совсем другого человека. Высокие скулы, чётко очерченные губы и брови вразлёт, длинный шрам на левой щеке, неровная, некогда сломанная переносица, обветренная кожа – а всё же Дэннер вдруг показался ей чуть ли не ребёнком. Почему?..
Она очень простая, любовь, думала Аретейни. Просто однажды, едва увидев человека, ты чувствуешь очень крепкие невидимые нити, которые прочно связали две души, и отныне души просто сливаются в одно целое. Поэтому ничто больше не разлучит эти души. И ты понимаешь, что все твои стремления, все твои цели – они здесь, прячутся за этими глазами. И когда ты видишь в них сияние – знай, этот свет один на двоих. И больше ничего не нужно.
— Ты скоро очнёшься?.. – почти жалобно спросила она, на всякий случай, отдёрнув руку. – Холодно. Ты простудишься.
— Это ты простудишься.
Она вздрогнула так, что Дэннер широко распахнул глаза и приподнялся. Он был по-прежнему бледнее прибрежного песка, но улыбался так весело, словно придумал расчудесную шутку, а затем и вовсе засмеялся, глядя на спрятавшую руки за спину Аретейни.
— Эй, да что это с тобой? Не сиди на земле!
Девушка вспыхнула и уставилась на него с самой искренней обидой.
— И давно ты пришёл в себя? – сдержанно осведомилась она, вставая. Дэннер поднялся на колени, отвёл с лица мокрые волосы.
— Почти сразу, – признался он. – Правда…
— И зачем это ты меня дурачил, позволь поинтересоваться? – ледяным тоном спросила Аретейни, скрестив руки на груди.
— Я не дурачил, – сказал полицейский, слегка улыбнувшись. – Просто не было сил подняться.
— Ты что, не мог хотя бы подать знак?!
— Ну… – Дэннер вытащил из волос сосновую веточку и смутился окончательно. – Я не хотел, чтобы ты на меня ругалась.
— Но я же ругаюсь! – Аретейни вдруг ощутила, как её злость схлынула от его взгляда, будто ночной кошмар под светом лампы. Вздохнула. – Ладно. Давай хоть посмотрим, что в кошельке, из-за которого все наши приключения.
Но Дэннер отрицательно покачал головой.
— Не сейчас. – И вдруг прикрикнул своим прежним тоном, возвратив привычную суровость: – Ни минуты больше ты не будешь ходить босиком, ясно?!
— Да?.. – Аретейни снова скрестила руки, на этот раз насмешливо, откровенно потешаясь. – И кто же мне запретит? Ты?
— А то кто же. – Дэннера, казалось, любые насмешки облетали стороной, не касаясь, как и любые угрозы. Впрочем, последнее было Аретейни неизвестно. – Сиди здесь и жди меня со своей обувью вместе.
Аретейни возмутилась.
— Я не…
— Я сказал, жди меня здесь.
Голос прозвучал вдруг так, что девушка невольно замолкла. Пока она приходила в себя, патрульный уже ушёл. Вернулся он, впрочем, десять минут спустя, да не один – следом прыгала по камням крупная собака лаячьей породы, немного смахивающая на волчонка; можно было бы спутать издалека, кабы не изящные лапы да завёрнутый колечком хвост. Дэннер кинул Аретейни её свёрток. Следом из-за деревьев вышли двое полицейских в штормовках.
— Они утверждают, что тот парень, за которым мы гонялись, набирал морскую воду в бутылку, – сказал Дэннер. – Забыл представить: Ленни Берг и Ренджинальд Кроу. Мои сменщики. Ребята, это Аретейни, наш новый травматолог и мой хороший друг.
— А… ага. – Аретейни растерянно пожала патрульным руки, от изумления даже простив Дэннеру его командный тон. Факт почтения званием хорошего друга совершенно обезоружил её. – Привет. На… на анализ, наверно? Зачем ещё?
— Бутылка была литра три, – сказал темноволосый Ленни. – Кому и зачем могло понадобиться три литра портовой воды?
— Настолько, чтобы рисковать жизнью. – Круглолицый крепыш Ренджинальд смущённо улыбнулся, словно сомневался в своём праве участвовать в беседе. Аретейни улыбнулась в ответ и поспешно принялась натягивать чулки и ботинки.

Генерал-лейтенант Шоцхе аккуратно налил кофе в чашечку и отодвинул покоробленные дождевой сыростью листы.
— Расскажи мне вкратце, Дэннер, почему на Кольцевой валяются два трупа? – мягко проговорил он и поставил перед подчинённым чашку.
— Командир… – Полицейский глубокомысленно уставился в расписной потолок. – Я не виноват! Они сами на меня накинулись. Я только защищался.
— Защищался… – проворчал генерал-лейтенант. – Опять ты, умник, пьяный, без оружия – и завалил двух вооружённых огнестрелом здоровенных лбов. Скажи-ка мне, сынок, как я должен на этот раз доказывать твою невиновность? А?..
Дэннер невинно поглядел на командира поверх чашки.
— Не нужно беспокоиться, я сам докажу.
— Каким это таким образом?
— У меня свои методы.
— Это точно… – И Шоцхе, махнув рукой, протянул ему чистый лист. – Пиши.
— Объяснительную? – Дэннер достал ручку.
— Отчёт. Пиши всё, что ты выяснил о рыбках. И кофе пей, пока не остыл.
Дверь приоткрылась.
— Господин генерал, к вам посетительница. – Секретарша любезно улыбнулась присутствующим. Шоцхе откинулся на спинку кресла.
— Она не подождёт?
— Боюсь, она слишком настойчива…
— Пустите! – донеслось по ту сторону двери, и секретарша скривилась. – У меня важное и срочное дело!
— Дэннер, ты меня извинишь…
— Нет проблем. – Упомянутый Дэннер переместился на широкий подоконник, с листами вместе. Тут же в кабинет изящной походкой вошла юная девушка.
— Господин генерал-лейтенант, я прошу прощения. – Девушка, слегка запыхавшаяся и румяная, поклонилась. – Но у меня очень важные сведения. Я пришла именно к вам потому, что знала, что вы меня примете. В отличие от остальных, вы обладаете редким здравомыслием.
Балл за дипломатию, мысленно усмехнулся Дэннер. Сам он склонился над бумагами, но не отрывал взгляда от девушкиного отражения в стекле книжного шкафа. Важные сведения – это всегда интересно.
— Присаживайтесь, – вежливо пригласил Шоцхе, и девушка улыбнулась.
— Благодарю. Меня зовут Алиса Кэтлин Гесс, я дочь заводовладельца, Марио Гесса.
Дочь Гесса?.. Яблочко-то, похоже, упало и откатилось. У Алисы были тщательно завитые рыжеватые волосы и приятная, лёгкая улыбка с оттенком смущения, а живой взгляд зеленовато-болотных глаз светился лукавством, ничего общего не имея с холодным и цепким взглядом отца.
Алиса открыла принесённый саквояж и достала стеклянную банку с мутной водой, в которой ползали улитки. Водрузив банку на стол, девушка уставилась на Шоцхе.
— Что вы хотите этим сказать? – уточнил последний, отставляя в сторону кофе.
Алиса не смутилась.
— Это вода из моря.
— Вы подходили к морю?
— Днём. Как видите, меня не съели.
— Вижу. Что я ещё должен увидеть?
Девушка ткнула изящным пальчиком в одну улитку – та неподвижно лежала на дне банки.
— Они быстро умирают в этой воде.
— Может, это пресноводные улитки?
— Может, вы просто забыли их покормить? – ввернул от окна Дэннер. Он легко поднялся и подошёл поближе.
— Вы не воспринимаете меня всерьёз, – нахмурилась Алиса. – Но я принесла вам доказательства: морская вода вредна для животных!
— Угу. Особенно для сухопутных. – Дэннер открыл банку, извлёк раковину с трупиком и поднял на свет. – Это просто мёртвые улитки. Может, они от старости умерли. Взгляните, какая большая ракушка.
— При всём уважении, – Алиса сверкала глазами исподлобья, – вы придираетесь, господин офицер.
— Да. – Улитка булькнула обратно в банку и опустилась ко дну, подняв муть и распугав живых товарок, которые немедленно спрятали рожки. – Придираюсь. Мы благодарны вам за помощь, Алиса, но… При всём уважении, это не доказательства.
— Вы хотите сказать, что яд Пустошей попал в морскую воду? – поинтересовался Шоцхе. Алиса тряхнула головой.
— Вероятно.
— Исключено. Вы знаете, сколько в океане воды? И сопоставьте её объём с размером Пустошей. Это бред.
— А если в море случайно попал кристалл? – Алиса никак не желала сдаваться. Дэннер засмеялся.
— Какие нехорошие эти кристаллы! Люди за них грызутся – а они тем временем случайно падают в море.
— Случайности – не случайны!
— Ну всё, довольно. – Дэннер ещё разок поглядел на улитку. – Если вам больше нечего нам сообщить…
— Господин Дэннер, вы здесь не хозяин.
— Два балла, – хмыкнул полицейский, возвращаясь к отчёту.
— Что?.. – не поняла девушка.
— Всего доброго, Алиса.