На линии огня

Приглашение на IV Всероссийский литературный фестиваль ЛиФФт пришло внезапно. Работы, конечно, я посылала и в Поэзии, и в Прозе, и в Переводах. Просто оформила заявку, собрала материал и отослала, как говорится, «ничтоже сумняшеся». Слышала о фестивале восторженные отклики от коллег из пишущего цеха. От друзей на фестивале «Русский Гофман», где удостоилась побывать в этом году. Говорили о прекрасном уровне организации, о замечательной организаторше действа - Маргарите Аль, о её верном партнёре по фестивалю и по  жизни Анваре Альмухаметове. Их так и называют: Мастер и Маргарита. Много чего говорили. И очень захотелось мне побывать там, тем более, что повод искать не пришлось: в этом году у меня полукруглый юбилей, как раз близко к датам проведения фестиваля–конкурса, в рамках которого проводится шествие победителей, лауреатов и финалистов по «красной дорожке». Ну, чем не повод подарить себе «красную дорожку»?   
Дело, однако, очень осложнялось тем, что лететь предстояло в далёкую Тюмень – «ворота Сибири», а по ходу программы была запланирована экскурсия в Тобольск – место тюрьмы и каторги декабристов, Достоевского, в непосредственной близости от которого, в болотах и тайге, воскрешаются музеи Раскольникова…   
Представляете себе, как забилось моё писательское сердце? Не говоря уже о муже, который около месяца, предшествующего отъезду, скромненько так пугал родных и сослуживцев: «Вот, в Сибирь летим, на фестиваль».
Родня приходила в шок, сослуживцы в замешательство: 
– Как это – в Сибирь? Ты что, с ума сошёл? 
Дело в том, что муж мой –  «сабр», то есть рождённый в Израиле. А всех израильтян ещё в школе пугали: 
– Вот будешь себя плохо вести – в Сибирь сошлют!
И даже в армии здоровенным балбесам говорили:
– Будешь плохо служить – попадёшь в Сибирь! 
Вот примерно такие представления были у мужа относительно предстоящей нам Сибири, а у меня не многим лучше. 
Но лететь мы всё равно решили: «А когда ещё, если не теперь?»    
Не пугали нас почему–то ни разливы рек этим летом, ни полыхающие сибирские массивы леса в непосредственной близости. Я, правда, читала сводки о распространении пожаров, читала с чувством, с которым читают, вероятно, новости с линии огня. «Нет, в Тюмень ещё не дошло, летим!» – говорили мы друг другу. И мчались покупать в магазин для путешественников репелленты от комарья – симпатичные такие браслетики,  хит сезона, сделанные в Англии, гарантирующие, что такая напасть, как комары, нас точно минет.   
В опубликованных пожеланиях организаторов значилось также, что нужно прихватить с собой флаг своей страны и вечерние наряды по дресс–коду для «красной дорожки». Насчёт нарядов мы заморачиваться не стали: взяли для мужа белую рубашку с чёрными брюками и праздничные чёрные туфли, а для меня – недавно купленный комплект «брендовой» фирмы в бело–чёрных же тонах.      
Вот только с флагом вышла неувязочка: ну, не сезон у нас сейчас в Израиле на флаги, которые обычно изготовляются и продаются ко Дню Независимости. Тогда муж мой нашёл нетривиальный выход из положения: залез ночью на крышу какой–то кафешечки в Тель-Авиве, залепив предварительно жвачкой камеру у входа, и срезал несколько флажков, которые висели там ещё с весны. Дома я их простирнула и положила в чемодан, не уверенная, что мы возьмём с собой эту гирлянду, когда нас вызовут для торжественного прохода финалистов.   
Летели с пересадкой в Шереметьево, взяв с собой только ручную кладь, памятуя о негативном опыте не так давно, когда наши чемоданы не взяли в самолёт, потому как предпочли вместо них погрузить тюльпаны для рождественской Европы.   
Прохождение паспортного контроля тоже было относительно удачным. Обычно я пропускаю мужа, не говорящего по–русски, вперёд, чтобы в случае чего, прийти на помощь в качестве переводчика. Придирки офицеров на границе по отношению к иностранцам бывают ведь самые разные... 
В этот раз муж хорошо выучил слово «Тюмень», и я слышала, что на вопрос: «Куда вы летите?», довольно сносно сказал: «В Тюмень». 
Дородная белокурая офицерша издевательски расхохоталась:
– А здесь Москва, милок! Куда ж ты, бедненький, без русского–то?
Увидев меня на горизонте, шлёпнула печать. Всё. Можно вздохнуть свободно.
Прилетели. Трансфер наш был подан вовремя. Шофёр подхватил наши чемоданчики, и мы тронулись к забронированному отелю. 
Я люблю говорить с таксистами в дороге – узнаёшь много интересного о городе, о людях. Взяв в конце поездки мою писательскую визитку, парень напутственно сказал: 
–  Почувствуете скоро, что кислорода в атмосфере не хватает: Сибирь-то горит... Ну, счастливо!  – и отъехал, оставив нас перед отелем, добротным, большим, советских ещё времён.
Комната была без кондиционера. Но это с лихвой компенсировалось интереснейшими экспозициями в холлах каждого этажа: мебель купцов и золотоискателей, экспонаты, связанные с историческими личностями, останавливающихся в этих местах, предметы быта, чучела медведей, фазанов, кабанов, писательские номера, названные в честь проживавших здесь когда-то знаменитостей от литературы. И ещё – прекрасный ресторан с живой музыкой даже в семь часов утра! А вечером там же – щучья икра, заячья печень, фазаньи котлетки. Здорово!
А первая мысль была: «Ух, слава богу, добрались!» И хорошо, что она была, эта мысль. Потому, что потом было уже не до мыслей и не до раздумий. События завертелись, закружились, как в калейдоскопе!
Я до сих пор не могу понять, как мы физически всё это выдержали: открытие фестиваля с огромным количеством людей, номинантов, гостей, флагов, выставок, выступлений, мастер–классов! 
Затем Книжная ярмарка на площади Солнца, костюмированная, весёлая, красочная на Дне города, в Тюмени. Оставляю в книжных лавках свои книжки, что прихватила с собой, несмотря на то, что экономила каждый грамм багажа. Оставляю и книжку Миши Ландбурга, которую он просил передать в Тюмень читателям. Всё уйдёт в библиотеки, Миша, твоё поручение выполнено! Начинается ливень, как из ведра! Нас забирают в машину местные парни, припарковав её к самой обочине дороги, потому что улица тут же превращается в бурную реку. Долго не верят, что мы из Израиля. Израильтян здесь они ещё не встречали.   
Всё было безумно интересно, но меня постоянно тревожила одна мысль. не давало покоя одно странное ощущение: мы чувствовали себя здесь немного неуютно, как на чужом празднике. Конечно, я не имею в виду организаторов: милейшая пара, они уделяли нам массу внимания, поддерживали, чувствуя, что нам было непросто. Но СМИ делают своё дело. И Израиль в головах у россиян из глубинки, а уж тем более, из Сибири, прочно вяжется с образом какого-то потенциального противника. Короче, к нам относились насторожено. И иногда, ловя на себе эти угрюмые взгляды, мы чувствовали себя на линии огня. Боже ж ты мой, когда же политическая вакханалия не будет влиять на творческие связи? Никогда. Всё взаимосвязано в этом мире.   
Вот я прорываюсь на сцену, что, кстати, весьма проблематично, потому, что прорываются все. Удаётся почитать в Тобольске «Новую персидскую сказку». Настороженный зал, потом громовые аплодисменты. Удастся ли растопить эту суровую сибирскую публику, этих потомков Ермака?    
Вот мы в ресторане на банкете. Опять прорываюсь к микрофону – не зря же прилетела в эту даль. Дайте почитать! Читаю свою «Тель–Авивскую сонату» – мою визитную карточку. Кто–то слушает, кто–то демонстративно шумит.
Мы на линии огня. Огня, который испепеляет старые взаимосвязи культур, взаимоотношения, границы и страны. Горит сибирская тайга. Содом и Гоморра. Плавится в огне прошлое.
   
Поездка в Тобольск. Вот здесь, в Тобольске, жил император, доживал свои последние дни с семьёй. В пламени Содома и Гоморры горела тогда Россия, да и весь мир. Чтобы всё превратилось в безжизненные солончаки и покрылось забвением. Чтобы на этом разорённом поле возникала какая-то новая неведомая жизнь. 
Горит тайга. Добирается дым до соседних областей. Дышать становится всё тяжелее. Стою на высоком берегу Тобола, смотрю на воды Иртыша, что здесь сливаются в единый, богатый рыбой и историй, поток. 
Сюда, в тюрьму, где отбывали царскую ссылку декабристы, наследник–цесаревич заезжал со своим наставником, поэтом Жуковским, чтобы просить отца, государя–императора, о смягчении участи ссыльных. Впечатляет!  Склоняю голову перед каторжной тюрьмой декабристов.      

– Наши гости из Израиля! – и называют наши с мужем фамилии и имена!
Мы в полуобморочном состоянии берёмся за руки и, протянув между собой верёвочку с флажками Израиля, ступаем на «красную дорожку».
Хорошо, что я не очень смотрела по сторонам. Муж говорил, что всякие были реакции на наши флажки. Ну, что ж, мы на линии огня.    
И вот, подзаправившись шампанским на богатом фуршете, проходим в зал награждений великолепного Дворца нефтяников. Уселись. Позывные церемонии фестиваля. И, после благодарственных слов организаторов, наступает время награждений. Первой слышу свою фамилию! Не верю своим ушам. На подгибающихся ногах вскарабкиваюсь на сцену. Серебряная медаль фестиваля  в номинации «Связь времён и народов».   
Ну, что ж, всё верно. Где-то, в моей дорогой прекрасной стране, полыхают огнём границы. Полыхают леса здесь, в далёкой Сибири. Сибирь задыхается от дыма этих пожаров. Задыхается от дыма горящих полей и автомобильных покрышек Юг моей страны. Содом и Гоморра. А здесь, на литературном фестивале, люди от искусства, писатели, поэты, пытаются связать, спасти, сохранить тонкие и уже где-то рвущиеся связи. Ах, Сибирь, разрывается моё сердце от боли за пять миллионов гектаров сгоревших лесов,  за живьё твоё, погибающее там! Разрывается сердце моё от боли за страну мою, окружённую врагами, мечтающими стереть её с лица земли! Хочу я, чтобы после огненной этой вакханалии наступила новая эра мира, взаимопонимания, творчества и искусства. Нужно верить в это и идти вперёд. И не оглядываться. В новый мир, который за линией огня.