Байки Макара. Русалка

Невозможно предугадать навязчивость соседей. Милена каждый раз вздрагивала, когда слышала стук в окно. Она сбежала из города в полузаброшенную деревню вовсе не для того, чтобы общаться с деревенскими старожилами! Шумный, тесный, суетливый город вызывал такое раздражение, что Милена обрадовалась возможности снять старенький домик в качестве дачи для летнего отдыха.

Какие благостные картины возникали в ее воображении! Она представляла неспешные прогулки по тенистому, звенящему птичьим многоголосьем, лесу, бодрящее купание в живых водах шустрой речки.

Но до речки было несколько километров по заросшим лесным тропкам. Первый раз Милена проплутала несколько часов, прежде, чем за расступившимися деревьями обнаружила крутой спуск к воде. Пришлось пробираться сквозь кусты, чтобы найти место, удобное для купания.

Лес, с его несмолкаемой ораторией, с запахами, пьянящими сильнее молодого вина, небольшой уютный садик при доме, грядки с робкой первой зеленью, соседские куры под предводительством задиристого петуха – все это было так хорошо, что девушка чувствовала, как из нее темным смогом выходит город. Казалось, она всегда просыпалась от, по-хозяйски громкого, крика петуха, бежала к колодцу во дворе, пила настоящее молоко, которое покупала большими банками.

Должно же что-то вносить нотки диссонанса?

- Милка, спишь что ли? Отопри, я тебе огурчиков молодых принес.

«Надо же, Милка, как корова», - думала девушка, отодвигая щеколду.

На крыльце топтался дед Макар. Он так и представился Милене в первый же день ее приезда:

- Зови меня, дочка, дедом Макаром. А бабку мою Зинкой кличут.

Не было дня, чтобы соседи не наведывались к молодой дачнице: огурчики, капуста квашеная, желание помочь с колкой дров для печки, это в жаркий июнь! Сначала появлялся старик, без приглашения заходил в комнату, садился на табурет у стола. И говорил, говорил, говорил… Через полчаса являлась и баба Зина. Для проформы ругала супруга, но устраивалась рядом, ставила на стол баночку варенья и выжидающе поглядывала на Милену. Приходилось ставить чайник, доставать стаканы в подстаканниках из шкафа – приятный раритет – насыпать в вазочку печенье, привезенное из города.

Милена не переставала удивляться таланту рассказчика. Дед Макар говорил настолько артистично, что перед глазами вставали яркие картины. «Будто фильм смотрю», - думала девушка.

Макар и Русалка.

- А вот еще тебе расскажу, Милка, тебе, городской, интересно будет. Ты ведь на речке нашей, Шипке, побывала? Это сейчас она заросла, заилилась, а в былые времена - чистый хрусталь, что у моей Зинки в серванте пылится. А уж рыбы, Милка, доложу я тебе, рыбы, словно комаров в мае, рука уставала вытаскивать. И уж очень я рыбалку любил, веришь ли, в медовый месяц от молодой жены бегал! Приготовлю с вечера все, спрячу, а ночью лежу без сна, смотрю на свою милую, и так защемит внутри.

«Что ж ты, мерзавец, делаешь, - думаю, сползая с перины, - проснется Зинушка, а тебя и нет. Что же думать она должна?» И браню себя, а сам на речку задами, чтобы собак деревенских не тревожить. А уж как к речке подхожу, как заслышу плеск рыбы, так и про Зинку забываю.

Устроюсь на берегу, застыну в ожидании, такая, веришь ли, благодать снисходит. Сижу, думаю, как все прекрасно в мире устроено: рыбки ли игру в темных волнах устроят, ветерок ли с шелестом примется расчесывать кудри печальной ивушке, птица ли ночная вскрикнет в темноте.

Слышу, будто плеск у того берега. Присмотрелся, тут как раз луна облачко смахнула, проложила дорожку по речной воде. И от этого света разъяснилось, видно стало почти как днем, в этом мерцающем свете разглядел я девицу, купающуюся без всякой одежды. Как она там оказалась? Если бы подошла или подплыла – слышал бы.

Девица эта, будто для меня, не купается, а вроде танцует. Выгнет спину, налитые груди в капельках, словно в россыпи алмазной блестят. А то начнет волосы длинные расчесывать, назад откидывать, как кобылица гриву. И веришь ли, про всех забыл в этот момент, так потянуло к ночной красавице.

Сколько так просидел – не помню, да только с первыми посланцами солнца, что окрашивают небо в розовый цвет, обернулась на меня красавица. Увидел, что лицо ее, прекрасное при лунном свете, вдруг сморщилось, словно в единый миг постарела лет на семьдесят, рот приоткрылся, превратив улыбку в жуткий оскал. Нырнула и исчезла, словно не было…

Дед Макар замолчал, а баба Зина будто очнулась от оцепенения:

- Вот сколько слушаю, столько и хочется скалку в руки взять. Пойдем, жених русалочий, дома дела ждут.

Милена закрыла за гостями дверь, а сама еще долго не могла отойти от очарования жаркой, томной, русалочьей ночи.