Посвящение отцу Ольги Аросевой 42

                ПРОЖИВШАЯ ДВАЖДЫ

                Книга, посвящённая отцу.
                Автор Ольга Аросева.

 Ольга Александровна Аросева(1925-2013), советская и российская актриса
театра и кино. Народная артистка РСФСР.

Продолжение 41
Продолжение 40 http://www.proza.ru/2019/08/11/842

                «15 марта
 Полночь. Только что приехал из Астафьево. К 14.30 меня ждали в НКВД. Я торопился кончить обед. Сказал Гере, что спешу, но и она спешила куда-то. Вообразив, что шофер мой приехал за ней (она ездила с ним до обеда), села в автомобиль и уехала. У меня минуты на счету, а я остался без средства передвижения. Вызвал совнаркомовскую (машину). С унизительными извинениями просил меня подождать. Подождали.

 Я сказал об этом Гере, когда мы поехали в Астафьево. Вместо того чтобы извиниться, она стала говорить о том, что если я её, жену, иногда заставляю ждать, то могу заставить ждать и наркомов. Узколобое, неродное, недружелюбное рассуждение. Друзья так не рассуждают. Надо завтра договориться окончательно и, может быть, развестись. Сын был очень мил. Здоров и, кажется, похож на меня. С утра работал в ВОКСе.
Наша жизнь – это один день. Такая мысль приходит в голову часто. Надо ценить один день, как целую жизнь. О завтрашнем дне нужно иметь попечение, но так же, как мы пишем завещание. Ведь мы заботимся и о «послесмертии». Всё в жизни одноактно и однократно.

                16 марта
 Утром писал, но, к сожалению, только статьи, а в голове второе действие пьесы. Обедал. К Мальцеву. Он в горе. Говорит, что его подвёл приятель Вяча (Молотов). Последний сам рассказал ему, что нарком Каминский выставлял Мальцева заместителем. Вяча сказал пару таких «тёплых» слов по адресу Мальцева, что Каминский не только не выставит его в замы, но, пожалуй, и вообще никакой работы не даст. Коля рассказывал, как вчера Калинин на активе делал доклад о Пленуме ЦК: «Пока он излагал речь Сталина, всё ещё было ничего, но как начал от себя говорить, так чёрт знает что. Решил анализировать, что такое большевизм. „Вот, например, – говорил Калинин, – отхожее место. Вы туда входите, и там всё облито и обпачкано – это не большевизм. А если бы это место было чистое – это настоящий был бы большевизм. Или что такое диалектический материализм. Вот например, у нас заведующий секретариатом – он в своём деле самостоятельный, он управляет, а ведь в сущности он под нашим контролем и управляется нами, следовательно, он не самостоятелен. Вот вам и диалектика…“»
Мальцев искренне смеялся.

 Звонил разным лицам. Безуспешно. Отправились с Мальцевым в столовую. Оттуда в ВОКС. Работал до 18 ч. Бумаги. 18.30-20 – кино «Зори Парижа». 23.00 дома. Разговоры. День прошел – мы однодневны. Жизнь закатилась.
Надо приготовить письмо Р. Роллану.
                17 марта
Если один день – это жизнь, то смертны только те, кто умирает в этот данный день, остальные бессмертны. Значит, смерти – это случайности и большинство людей бессмертны. И ещё практический вывод отсюда: надо в данный день сделать всё, что ты наметил сделать. Так, чтобы перед сном все твои дела были, как говорят бухгалтеры, «в ажуре». Кончил статью о Пушкине. «Мировой Пушкин». Приятно. Сегодня сяду за испанские материалы. Конец дня провёл бестолково – всё показывал работу новой домработнице.

               18 марта
 Утром встал рано. Дети, Лена и Оля, оскорбительно себя ведут: они слушаются, но только после того, как вытянут все силы тем, что три-четыре раза просишь одно и то же.
Поехал в Астафьево, там сын и жена. Гуляли. Очень гармонично провели весь день. 3 градуса тепла. Снег талый. Сырость. Поздно вернулся домой.
Инженер, мой попутчик, рассказывал о технических чудесах: бомбы, не убивающие, а при взрыве производящие страшный шум, что деморализирует армию. Или звуковые пулемёты: волны звуков заставляют лопаться барабанные перепонки. Это изобретение японцев. Писал письмо. Иду спать.

                19 марта
С утра куча хозяйственных хлопот: ввести в дело новую домработницу, выдать вещи уходящей – она была излишне любопытна, как самая отменная шпионка, очень ловкая и с хорошей школой секретной сотрудницы. Вызвать доктора к заболевшей няне и пригласить нашу знакомую поехать в Дом отдыха к Мите, вместо няни. От этих страшно непроизводительных дел голова наливалась свинцом и сердце давало знать, что возможен припадок.
Кроме всего, неприятности в ВОКСе. Какой-то интриган на активе Московской парторганизации назвал меня «партийным барином». Назвавший меня так несомненно был партийный «баран». Если бы он знал, какую чёрную надсадную работу выполняет этот «барин»! Я не знаю, кто так выступал, но об этом жена Молотова говорила мужу и другим. По-видимому, «плечи заработали» и меня, подобно другим из старой гвардии, хотят оттеснить на задние позиции или в богадельню. Чиновник Керженцев тоже набрасывается со своей чиновной ябедой. Он не подхалим, а бог подхалимства. Закончился мой трудный и нудный день поездкой в 20 часов в Астафьево к жене и Мите. День выдался совсем, совсем тяжёлым. Ночью спал плохо, будил Митя.

                20 марта
 Утром из ЦК телефонировал Анчаров: у Вас в ВОКСе непорядки, разгоняете коммунистов и т. д. (сплетни и клевета Белянец* и почему вы не идетё на районный актив ответить на выступление против Вас (меня). Ответил, что пойду завтра.
                21 марта
Разговор вёлся во враждебном духе, с заранее задуманным намерением утопить. 20 часов. Приём у американского посла. Ему 62 года, его жене 50 лет. Они поженились 2 года тому назад. У него и у неё дети – в сумме у них шестеро. Нежны друг к другу. Симпатичны. В особенности она. У неё третий муж. На обеде узкая компания, из русских только Розенгольц, Егоров, Бубнов, Барков и я. Стол покрыт красным шёлком, сервирован великолепно. На столе перламутровые цветы и грозди винограда, белые и тёмно-красные. Высокие хрустальные вазы – в них огромные букеты красных роз.

 Рядом со мной – первый секретарь посольства и племянник знаменитого американского путешественника Джорджа Кенена. Он говорит по-русски, знает Чехова и вообще русскую литературу.
После обеда – фильм о девушке, дочери Луи ХV, убежавшей в Новый Орлеан. Пираты и пр., и хороший конец. Музыка весёлая. Голоса певцов и певиц здоровые. Героиня красивая. Всё это дало мне много наблюдений иного порядка, чем обычно. Я отмяк, и контуры предметов стали как-то яснее.

                21 марта (продолжение)
 Опять звонок от Анчарова – почему я не выступаю на районном активе. Ответил, что буду выступать. Звонок от Хрущёва (секретарь МК) – почему не выступаю на районном активе, ответил – буду, сказал, что Белянец оклеветала меня*2.
И вот я на активе. Возьму завтра стенограмму моей речи. На работе все смотрят на меня враждебно. Насмешливо перешёптываются. Моего выступления ждали, как аттракциона. Ганецкий*3 предупреждал, что тут пробирали и Курца, и Шумецкого*4, и меня, и что мне следует быть осторожным в выступлении. Осторожность эту Ганецкий полагал в том, что надо выступать покаянно. Избави бог сказать, что Белянец неправа, публика на её стороне. А между тем ведь факт, что Белянец всё от корки до корки наврала. Меня вызвали к трибуне, и я прямо начал с изложения того, что представляет собою наша организация (ВОКС) и о недочётах в работе самой Белянец и её характеристики.

 Кричали враждебно. Щёлкали зубами. Хулигански ставили вопросы. Распоясались. Будто бы рады бить старого большевика. Я отвечал на каждую реплику. Ничуть не каялся. (Разве только в том признал себя виновным, что в ВОКСе были обнаружены троцкисты). Закончил тем, что считаю долгом говорить правду, нравится она или не нравится. Ни одного хлопка. Присутствовали Стасова*3 и зам. Ягоды Прокофьев. Сошёл с трибуны под гробовое молчание. Сразу стало холодно, будто я в классово чуждом обществе. Вспомнил слова Есенина: «В своей земле я будто иностранец». И так захотелось мне природы, природы, неба и солнца, и воды – моих верных друзей.

 Все эти молодые люди между собой молчаливые, на трибуне велеречивые (у них есть представление о трафарете, как надо произносить речь, как «молиться»). Они такие угрюмые, так утомлены ненужной хитростью, так копошатся в маленьких-маленьких делах, что за них вчуже делается страшно.
Они не знают, как делалась революция, мы их уже не совсем понимаем.
Один участник спрашивал меня, почему все каются и никто не анализирует хотя бы условий, которые вызвали ошибку в работе.

                22 марта
 Разбит, тяжёлая голова. Встретил на вокзале Гофмейстера, приехавшего из Праги. Работал. Писал письмо с опровержением клеветы против меня. Писал и думал, а стоит ли, не предоставить ли всё естественному течению. Если где-то решено меня уморить, всё равно уморят. Но нет, не оставлю неправду без ответа. Ответил, написал.
Посмотрел бы Ромэн Роллан, куда уходит у нас драгоценная и мощная мозговая энергия, этот нектар, что покоится в ненадёжном сосуде – нашем черепе, жизнь которого зависит от сердца, а биение этого мотора – от треволнений или от сна или бессонницы. Еле добрался до дома.
Вызвали на собрание в ВОКС. Оказывается это не собрание, а индивидуальная проработка коммунистов представительницей районого комитета. Вероятно, какой мелочностью и чепухой покажется всё это через несколько лет, когда раскаты пушек из Испании донесутся до нас.

                23 марта
 Работал с утра в ВОКСе. К 12.30 так устал и такие перебои делало сердце, что вернулся домой. Лёг. К 14.30 снова был в ВОКСе, где собрались на обед Рафаэль Альберти, Леон, поверенный в делах Испании и много наших писателей: Серафимович, Новиков-Прибой, Ставский, Вишневский, Лахути, немецкие – Вилли Бредель, Бехер, один венгерец и художник Кончаловский.
Обед прошёл очень непринуждённо, в простых и интересных беседах. Тост за новые победы в Испании говорили Ставский, Лахути. Я сказал речь, цитируя слова Гёте по поводу поражения австрийцев под Кальми и сказал, что в испанской революции мы различаем уже силуэт нового человека. Вишневский переводил и назвал речь исключительно интересной. Потом он повторял это много раз. Прекрасно говорил Бредель, как немецкие рабочие оставляют свои семьи, бегут в Испанию на фронт против фашистов. В Амстердаме, в Праге много таких рабочих, бежавших из Германии. Бредель перечислил имена немецких товарищей, которые уже погибли на испанском фронте. Р. Альберти выпил за Сталина, а Мария Леон произнесла хорошую речь, сказав, что Наполеон был разбит в Испании и в Москве. Современный фашизм будет разбит также под Мадридом и в столкновении с СССР.

 После обеда Ставский объяснялся мне в любви, целовал. То же делал и Вишневский. Я приписываю это не внутреннему изменению Ставского ко мне, а следствием того, что он увидал отношение ко мне Толстого, мнением которого дорожит. Ставский и Вишневский решили тут же внести меня в список писателей, которые должны ехать к 20.05. в Испанию на международный конгресс антифашистов. Возможно, они действительно так сделают, но ЦК может исключить меня. Исключению будет способствовать кампания райкома против меня. Под конец Ставский и Вишневский, переговорив с Андреевым, составили письмо на имя Сталина с просьбой украсить орденом Трудового Знамени боевую грудь Новикова-Прибоя.
Кончаловский превосходно пел испанские песни и фривольные французские.
Я опоздал ехать в Астафьево и остался дома. Был так измучен, что лёг в кровать в 9 часов вечера. Хотел читать, но глаза от головной боли ничего не передавали в сознание.

               24 марта
 Рано утром выехал в Астафьево, посмотреть на сына, на жену Геру. Сердце всё-таки даёт себя чувствовать. Весь день провёл с моим чудным сыном. Он – кусок солнца. Погода мокрая – ручьи, тёмные, пока ещё унылые поля.
Приехал вечером в Москву на чествование Новикова-Прибоя».

* Член парткома ВОКСа.
*2 «О вель­мо­же». Из выступления тов. Белянец на собрании парт­актива Советского района.
 «В нашей партийной организации Всесоюзного общества культурной связи осталось всего одиннадцать человек. Только за последний месяц от нас ушло 7 коммунистов. Почему ушли эти люди? Такое уже положение в нашей организации: если коммунист осмелится выступить с критикой, то должен обязательно уйти, а если не уйдет сам, его уволят.

 В «Правде» появилась корреспонденция «Реклама врагу», посвящённая руководителю общества т. Аросеву. Решили провести собрание, на котором хотели обсудить заметку. Созывали и отменяли это собрание бесконечное количество раз: то т. Аросев занят, прийти не может, у него приём, то из райкома звонят, что нужно собрание отменить. Наконец всё же собрались.
Я задала вопрос Аросеву: «Как вы реагируете на эту заметку?» Он ответил: „Когда будет напечатан в «Правде» мой ответ, тогда вы его прочтёте».
После этого собрания обострились отношения между секретарём парт­ко­ма тов. Мельниковым и тов. Аросевым. Тов. Аросев заявил Мельникову, что если он скажет обо всём этом райкому, то уйдёт из ВОКСа с запятнанной репутацией, и Мельников, конечно, из ВОКСа ушёл.

Очень сильно развито у нас подхалимство. Самокритика отсутствует. Коммунистов у нас очень мало. Большинство из оставшихся коммунистов – так называемые «свои люди», которые и не помышляют о какой-либо критике. Недавно райком прислал к нам на работу двух товарищей – тт. Попова и Прокофьева. Попов ходил целый месяц в ВОКС для того, чтобы переговорить с Аросевым, но так ему и не удалось это сделать до сих пор. Теперь т. Прокофьев ходит уже недели две, и когда ему удастся попасть на приём к Аросеву – неизвестно. Сегодня он мне заявил, что больше ходить не может. Я ему ответила, что я, парторг этого учреждения, для того, чтобы попасть на приём к т. Аросеву, должна заранее записаться и если я попадаю к нему один раз в пятидневку, то это большое счастье.

 Несколько человек абсолютно „своих“ людей – вот окружение т. Аро­се­ва. Я решила посмотреть, кто эти люди, хотела проверить их анкеты, но найти какие-либо сведения мне не удалось: таких сведений в ВОКСе нет.
Несколько слов о том, как у нас расправляются с неугодными т. Аросеву коммунистами. Вызвал тов. Аросев меня и говорит: „Белянец, представьте медицинское свидетельство, что вы имеете право работать, назначьте и немедленно проведите перевыборы парторга“.
Я считаю, что бюро райкома должно было вмешаться значительно раньше в работу нашей организации и значительно активнее.

Мы безусловно должны уважать прошлое большевика, но если этот большевик превращается в вельможу и по-вельможному относится к своей партийной организации, его нужно жёстко критиковать.
У нас создалось впечатление, что ВОКС отдан на откуп т. Аросеву, что партийная организация должна беспрекословно выполнять все его указания.
Райком партии обязан прислушаться к голосу коммунистов, помочь парторганизации ВОКС стать действительно боевой политической организацией. Нужно освежить аппарат, дать нам хороших большевиков. Пусть они не знают иностранных языков, пусть не знают, какой пиджак на­до надеть на приём – синий или чёрный – этому научим. Но пусть это бу­дут проверенные люди, которые сумеют по-большевистски работать».
         «Рабочая Москва», № 58 от 24.03.37
*3 Е. Д. Стасова – активист антифашистского движения, в начале 30-х гг. – член ЦК ВКП(б).

 Продолжение в следующей публикации.