Глава 4. В Раю

     Огромная светящаяся вывеска "Врата Рая" действительно украшала бывший молодёжный найт-клуб.
   - Может, прежде чем туда двигать, следует вооружиться? В каком-нибудь бывшем магазине "Охотник"? - скептически спросил Зикфрид.
  - Да ладно… У Генриха – всегда с собой электрошоковый пистолет, у Шнобеля наверняка имеется «Ромашка»,  остальные – отвалят чем придётся, при случае. Кроме того, у меня –гипнокристалл. Он не только содержит мои импульсы, в момент проявления воли… Но и другую установку имеет - кодировку против зомбирования, наркомании и депрессии для всех в округе. Причём, излучаемую им даже в очень давно отключённом от мощного энергонакопителя виде. И если кто просто из-за собственных глюков полезет нам морду бить - то гипнокристалл должен довольно быстро снять с наркомана его депрессию. А так, без глюка - вроде нас бить и не за что. Провоцировать мы их не собираемся. Мы люди мирные. И помните, что, как бы здешние наркоманы ни опустились - это люди. Отчасти, извергнутые из себя тотальным бездушием таракановского общества. Люди эти, возможно, со сломленной психикой - но лично нам ничего плохого не сделавшие. Только самим себе. Они вошли внутрь себя - и там заблудились, - философски заметил Рольф.
   - А как вызвать работу гипнокристалла, задействовать его? - спросил Шнобель.
  - Он и сейчас действует на окружающее пространство, но слабо. Чтобы задействовать кристалл полностью, надо вынуть его, открыв книгу. Затем отвернуть набалдашник с посоха и подсоединить его к гипнокристаллу. Это - мой энергонакопитель, - пояснил Рональд. - Я разработал его, живя в Старочеркасске, когда понял принцип того устройства, что использует для подзарядки гипнокристаллов Тараканов. Только, мой энергонакопитель вышел гораздо компактнее. Кроме того, он может, при присоединении, работать и как усилитель гипнокристалла.
  - Понял. Ну, идёмте? - спросил Шнобель, и первым вошёл внутрь «Врат Рая».

   То, что последовало за дверью в первом зале-фойе, было картиной ада. Повсюду лежали тела полуживых людей в вывернутых, неестественных позах, перекрученные друг с другом, в одежде и без. Кто-то живой среди этих недвижимых тел стоял на четвереньках. Его рвало. Другой тихонько голосил: - А-а! - на одной ноте. Но большинство отрешённым взглядом смотрели перед собой или в пространство потолка.
  От этой картины Шнобеля стало мутить. Он глубоко вдохнул - ему не хватало воздуха.
  - Пойдём дальше. Но - закройся, отторгнись от действительности, сооруди ментальный панцирь. Ты - чувствительный человек, тебе будет трудно, - сказал Генрих.
  И он сам открыл следующую дверь. За которой в таких же живописных позах валялись влюблённые парочки, утопая в кольцах дыма ароматических палочек, сведённые судорогой боли после недавнего наркотического экстаза. Залитые вином полы, истоптанные цветы, ошмётки одежды. Бесконечный уход от действительности в мир грёз - и страшное пробуждение.
  - Мне жаль эту молодость, в большинстве своём не видавшую солнца, - сказал Зикфрид.
  - Моря и леса, - добавил Генрих. – Нет, они видели всё это... В отличие от нас, горожан, они видели даже море… Но только, в мире ярких мультиков - грёз... Который чреват откатом. Мир этот, заманивая раем, открывает бездну ада… Бездну неестественных, искусственных, ненастоящих переживаний. Дьявол тем и страшен, что он притворяется суррогатом Бога. Более достижимым - протяни только руку... Я боюсь даже открывать следующую дверь...
  Следующая распахнулась услужливо сама - как только к ней подошёл Рональд. Дверь была автоматической.
  Перед вошедшими открылась картина самоистязания и борьбы. Люди были живы - но истекали кровью, порезав ножами друг друга и сами себя. Перевязав несчастным раны и дав пригубить воды, товарищи отправились дальше.
  Чен открыл следующую дверь… Она подалась с трудом, со скрипом, отодвигая что-то, что было приставлено к ней изнутри. Оказалось, это был массивный стол для настольного тенниса, им дверь и припёрли.
  Здесь царил полный хаос. Разбросанные краски, вымазанные в них полы, перепачканные шторы и мольберты…Неоконченные картины на этих мольбертах, с невыносимой из-за сочетания цветов палитрой, с портретами неживых холодных лиц, с хаотичными конечностями и обрывками мира, с летающими по воздуху черепами и мрачными цветами. Полные дыхания ада, наброски, создающие образ мира, вывороченного наизнанку, наполненного чудовищными образами. Общее впечатление довершал поломанный рояль, гитара с оборванными струнами и включённая кем-то «глючная» музыка,  страшенной какофонией, по замкнутому кругу, воспроизводимая старым стерео.
 -  Барабашка! Это - ты! - воскликнул внезапно Шнобель, наклоняясь над единственным здесь человеком. Тот сидел на циновке, в полулотосе, и мрачно глядел в пространство перед собой. Это, действительно, был старый приятель Шнобеля. Непричёсан и небрит, с морщинистым лбом и безумными глазами, Барабашка взглянул на Пещерника – но, похоже, не узнал друга. Только, медленно прочитал сиплым голосом:

Мы - гусеницы из закрытой банки,
И ползаем по пустоте стекла.
Глядим мы на души своей останки,
Не зная дуновения крыла.

Глядим на листьев бренных стебельки,
Последние их впитывая соки.
И вспоминаем прошлые деньки,
И буйство юности, пространственно далёкой.

Не думать, не сгорать и не летать...
Нет, не дано нам бабочками стать.
Лишь куколками. И тому причина -
Что гусениц душа уже в морщинах.

  - Оставь его пока. Нам надо узнать, что там: за следующей дверью, - сказал Шнобелю Генрих, - мы должны дойти до самого конца.
  - Невозможно писать для себя, - неожиданно чеканным твёрдым голосом сказал Барабашка. - Это противоречит природе творчества. Пускай - лишь для воображаемого читателя, или - в пустоту. Но - вовне! Если не выпускать свои мысли в мир - они внутри скукожатся и погаснут, убивая и своего создателя. Я так ошибался…
  - Барабашка, это - я, Шнобель! Ты - узнаешь меня?
  Он ответил не сразу. Но посмотрел ещё раз, и вдруг – да, узнал... На его лице появилось осмысленное выражение.
  - Зря и ты сюда пришёл. Здесь отравленный воздух. Хотя, я рад тебя видеть. Если ты – не моё воображение.
  - Это я. Твой друг, Шнобель - Пещерник… Что - там? - спросил он, указывая на следующую дверь.
  - Последняя дверь. Когда-то там был танцевальный зал. Но теперь, наши правила таковы, что туда уходят лишь самоубийцы. И танцуют, нюхнув глючного порошка - в последний раз в жизни. Потом они падают замертво, прыгнув со сцены вниз - как в пропасть. Так здесь заведено, и так нам всем уготовано. Все мы постепенно двигаемся к центру.
  Шнобель с ужасом посмотрел на него.
  - Вчера туда ушла Королева. И - Дизель. А Хом – нет, он где-то здесь, валяется под мольбертами, - отстранённо продолжил Барабашка. - Ушедшие, быть может, уже погибли, а может, ещё живы. Но… Кому это может быть интересно? Мы никому не нужны. Давно. Даже, сами себе, - и он снова отвёл от Шнобеля мутный взор.
 - Генрих! Не идите вперёд без меня, - проорал своим Шнобель. – Подождите здесь, я скоро вернусь… Никто не видал поблизости медпункт, когда мы стояли на "Дороге"? Думаю, он, всё же, должен где-то быть.
 - Я проведу. Здесь недалеко. Религиозный реввоенсовет его поддерживает и охраняет, - неожиданно отозвался Барабашка, услышав эти слова Шнобеля.
  - Веди! – сказал тот.
   «Может, гипнокристалл на него чуть подействовал?» - успел подумать Пещерник, прежде чем они тронулись в путь.
   Когда, уже снаружи Рая, Барабашка указал ему на ничем не примечательное здание без вывески, Шнобель припустил вперёд.
  - Как быстро ты идёшь! А у меня ноги, как ватные, - стонал не поспевающий за ним друг.
  - Ты ещё не насытился своей дурью? Кажется, уже по самые гланды, - оборвал его Шнобель. - Так что - давай, разомнись, двигай мослы! И - завязывай с наркотой!
  - Ты же знаешь - назад отсюда дороги уже нет, - виновато всхлипнул Барабашка. – Я… Думал, что она способствует творчеству… Но… Дурь – это просто дурь.
  - Есть! Есть дорога – даже с этой… «Дороги»,  -  проорал Шнобель. Он остановился, и встряхнул Барабашку за плечи. – Выход отсюда есть. Ты – ещё жив. Понятно, что тебе наплевать на себя! Ты захотел превратить свою жизнь в дерьмо - и сделал это... А Королева, Хом, Дизель? Спасая себя - ты поможешь и им. Мы - не скоты, а люди, а потому плотно прижаты друг к другу душами... Понял?
  - Королева... Она - всё такая же. Хрупкая девушка с золотыми кудряшками, - хлюпнул носом Барабашка.

               
  Бинты, аппаратура для переливания крови, капельницы, витамины, обезболиватели, шприцы, глюкоза и прочее, - вскоре занимали один из углов бывшего "танцпола". Огромная и расчищенная комната мгновенно превратилась в медсанчасть. Шнобель в медпункте, сильно не разбираясь, свалил всё это добро на тележку, которая там стояла, и доставил сюда. Зикфрид и Рольф оказались опытными медиками, и работы им хватало. Остальные хакеры и Шнобель были на подхвате.
   Из двенадцати самоубийц, решивших совершить вчера если не узаконенный, то, как минимум, традиционный и почти ежегодный ритуал этого места, они успели спасти пятерых наверняка и трёх под вопросом. Дизель был плотно примотан к доске для фиксации сломанного позвоночника. Королева сломала ногу и была без сознания, сильно ударившись затылком, но тоже живая. Те трое, которые были в очень тяжёлом состоянии, лежали под капельницами и прошли процедуру переливания крови.
  Работёнки хватило всем не только на остатки дня, но и на вечер. Занимались ранеными и срочной ликвидацией наркоты во всем Рае. К этому подключился и прибывший сюда Петров.
 
 Когда основная работа была закончена, Генрих решил подзарядить гипнокристалл… Осмотрелся, и вдруг воскликнул:
  - Посох! Я оставлял его здесь, при входе в последний зал! Книга - на месте, я брал её с собой, но – посох…
  Посох с набалдашником исчез бесследно, - и даже Генрих растерялся.
  Шнобель его вполне понимал. Если они, уничтожив наркоту, не врубят вскоре вновь угасающий теперь кристалл на полную мощность… То их жизнь пойдёт на минуты. Наркоманы могут опять взяться за своё. И за них – тоже: ведь пришлые уничтожили всю дурь… Ещё важнее было то, что и накопитель, и кристалл были нужны и для установки на Пирамиде, трансляции на Город.
 - Стырили, - дополнил незаконченную Генрихом фразу Барабашка.
  - Кто? – спросил Пещерник.
  - Воры-клептоманы, они частенько у нас промышляют. Безнаказанно тырят всё, что хотят - когда здешние под дозой... Блин, мне бы сейчас вмазаться! Хоть немножечко. Просто, всего корёжит. И зачем ваши всё извели? Между прочим, вас за это и побить здесь могут, как только сообразят, что к чему. В Раю - все до одного нарики. И в Общине они есть, и к нам заходят. Даже из реввоенсовета некоторые иногда тайно захаживают, и покуривают лёгкую травку.
  - Пёс, Пёс! - позвал Шнобель, вспомнив про собаку. Запропастился он куда-то… Но отозвался. Оказывается, заснул неподалёку от медикаментов, в куче барахла. Отряхнулся, подошёл, глядя в глаза: чего, мол?
  Шнобель попросил у Генриха носовой платок и протянул его собаке:
  - Хороший, хороший, искать! Надеюсь, Генрих, что твой посох имеет твой запах. Я сам - нюхач, но сегодня я никакой уже. Перенервничал, устал. Мой нюх требует сосредоточения и относительного покоя. А ещё, усиления приборами… В общем, собака – всё же, лучше. А пока мы с ним бегаем… Смотри, я же принёс из медпункта "антияд-4", и много. На всех хватит. Он  избавляет от наркоты в крови. Обработай всех нариков! Именно «антиядом» наверху лечат наркоманию. А я постараюсь найти вора. Ждите.
  Собака уже нетерпеливо поскуливала.
  - Подожди. Возьми это, - и Генрих протянул Пещернику свой электрошоковый пистолет.
  - Вперёд! Взять вора! След! - проорал Шнобель, и поспешил за псом.
  - Шнобель! Я - с тобой! - последовал за ними Барабашка, одним из первых уже получивший дозу "антияда".
  Выйдя из Рая, они понеслись за собакой. Пёс бежал стремительно. Он легко брал свежий след. Их путь вскоре пошёл по густо населённой территории «Дороги», мимо полусонных незжей, среди хламья, мимо семей, живших в магазине белья и одежды, по каким-то складам, заполненным ящиками, по разветвлённым проходам гипермаркета, уставленного консервами… Наконец, около кабинета, некогда принадлежащего директору универшопа, собака начала скрежетать когтями.
  - Я войду первым, у меня - фомка и боевой пистолет. А у тебя?
  - У меня – электрошок, Генрих сейчас выдал, а также - ромашка-4, тесак и всякая мелочь, - пробормотал Шнобель.
  - Кажется, приятель, ты тоже отказался от идеи непротивления злу насилием, - гыкнул Барабашка.
  - Давно, - подтвердил Шнобель.
  - И всё-таки, я войду первый, - и Барабашка приоткрыл дверь – и, не заходя, отстрелялся навскидку. После этого вошёл в кабинет. За ним последовал и Шнобель.
   Обстановка здесь оказалась просто шикарной. Мягкий, обитый кожей армчеар,  дорогой настенный кондиционер, шикарные вазы, шахматы под слоновую кость, телексы, ковры... И - лежащий лицом вниз человек, которому шальной пулей только что прострелило затылок.
  - Барабашка! Я знаю этого чела! - сказал пораженный Шнобель, указывая на убитого. - Это - новый министр культуры. Недавно назначенный, и вечно заседающий с Отцами Города. Он часто выступал по телексу... Ну и как он здесь оказался?
  - Загадка. Допросить бы его - что он тут делал... Поздняк, однако, - Барабашка выглядел озадаченным. - Труп.
 - Р-рр! - раздалось в это время. Пёс тоже вошёл сюда, и весь ощерился. Шнобель и Барабашка проследили направление, куда устремила взгляд собака. Там, казалось, была только куча хлама.
  Шнобель подошёл к этой куче, запустил в неё руку - и наткнулся на что-то мягкое и тёплое. Тогда он, ухватив это нечто, рванул на себя. И вскоре увидел рожу незжа, выхваченного им за руку на поверхность кучи. Незж как незж. Рваная одежда, отвратительный запах… Но Шнобель, следуя наитию, другой рукой ухватил субъекта за лицо и рванул вперёд и вверх. И в его руках тотчас оказалась отвратительная маска. А лицо, смотревшее теперь на него, было лицом обычного человека.
 - А вот и посох!- воскликнул Барабашка.  Пёс уже выхватил его зубами из под армчеара, куда тот закатился, и теперь держал как палку.
  - Что ж, сударь, - заломив человеку в лохмотьях руки за спину, начал беседу Шнобель, - Рассказывайте, кто вы, как сюда попали и где проход. О последнем - в первую очередь.
  - Проход?
  - Конечно. Наверх, в город.
  - Я там ни разу не был. Ничего не знаю.
  - А - твой хозяин? - и Шнобель указал головой в сторону трупа, затем нажал вору на болевую точку.
  - Я всё расскажу, всё, только - не убивайте! - визгливо завопил тот.
 - Отвечай, кто это, откуда он здесь…
 - Парень один фартовый. Валерьевич. Он  из Города сюда ходил.
  - А ты - кто?
  - Я - здешний. Вор. Митька зовут. Ну, в город тоже выходил, когда Валерьевич меня туда посылал - на дело.
   - Убить, своровать?
   - Бывало. Но, в основном - отравить, яду подсыпать. Или - следить. За торговыми. За конкурентами.
   - Тоже - по наркоте?
   - Ну, вот - вы и сами знаете.
   - Так это ты поставлял сюда наркоту? Сверху?
   - Нет. Это делали его люди, оттуда. Вся наркота шла через них. А я её доставлял отсюда, из этого кабинета, в Рай. И вмазывал новых, ещё не наркоманов. Наркота, причём, была убойная, чуть передозировка - труп.
  - Зачем это Валерьевичу?
  - Ну... Городу не нравилось, что здесь всё под контролем всё больше становилось: Антонов, Петров, реввоенсовет… Им не хотелось, чтобы здесь местная власть была. Вдруг, в Город попрут? А городу спокойствие нужно. И чтобы тут все постепенно перемёрли… Это было бы для верхов лучше всего.
  - А чем ты ещё занимался?
  - Ещё… Я здесь за всеми следил и доносил шефу обо всём, что происходит. А он за это давал нам… Мне и таким же, как я, ворам… Выход в Город, и документ, чтобы там нас власти не трогали. Можно было воровать, торговать, по кабакам ходить. Здесь, под землёй, ничего, кроме еды, не имеет цены, и потому нельзя никаким барахлом получить власть над другими. И еду припрятывать нельзя. Всем нашим закоулки и схроны любые известны. Коммунизм, можно сказать. А наверху – там изрядно с добром погулять можно…
  - Ты не забалтывай, - вмешался в диалог Барабашка. - Я всё уже понял… Так это ты дурь порченую в схроны недавно подкинул и косяки дерьмом каким-то сильным забил… Чтобы куча наших тогда отъехала? То-то мне морда твоя знакомой показалась... Среди нас всё шарился. Значит, ещё и незжем часто прикидывался… Да и наркота у нас была просто бесконечной... Твои поставки?
  - Да, была. А ты - разве против? Ты же наркоман!
  - Я сегодня завязал, - сказал Барабашка и выстрелил в него почти в упор.
  Попал в горло.
  Картина была жуткая. И Шнобель сам попросил тогда уж поскорей добить, чтоб зря не мучился.
  Потом уселся в кресло, чтобы успокоиться и подумать пару минут. К нему подошёл Пёс, по-прежнему держа в пасти посох. И положил у его ног.
  - Ты… Это… Шноб, не переживай. Ты к убийствам не привык – а у нас тут, внизу, с такими, как этот, разговор короток. Иначе, не выжил бы здесь никто. Вот увидишь: реввоенсовет только спасибо нам скажет, - извиняющимся тоном, начал Барабашка.
  - Проехали… Я просто не привык ещё, что ты теперь другой, - ответил Шнобель. – Сейчас, чуть приду в норму – назад пойдём.
  Он взял посох, и погладил собаку по голове. Чисто автоматически, почти неосознанно, пультанул  телекс. Как раз передавали последние новости. Было близко к полуночи.
   -...резиновых дубинок. Это, несомненно, используется полицией для самообороны, и, если к вам случайно, а не обоснованно, применили дубинку или «Ромашку – 4», войдите в положение полицейского, обязанного сохранить в Городе спокойствие любой ценой. При нанесении вам повреждений с помощью резиновой дубинки, вы должны, если оказались в оцепленном районе непреднамеренно, тут же лечь на землю лицом вниз и вытянуть руки.
  А теперь о диверсии, сегодня произошедшей около Пирамиды Ростова... Отцы Города сообщают, что по-прежнему ничего не известно о главных зачинщиках. Городу был нанесён ущерб в несколько миллионов условных единиц. Газон с уникальной травой был совершенно вытоптан. Соответственно, такая сумма будет списана из запланированных расходов на нужды здравоохранения и образования граждан. В ближайшее время, Отцами Города будет рассмотрен вопрос о необходимости введения в городе бессрочного чрезвычайного положения, - бодрым голосом сообщила диктор "Новостей".
  - И последнее. Сегодня на общих выборах единогласно был избран мэром Ростова, конечно, наш лучший Отец, гарант спокойствия и процветания, Штык Феогнид Соломонович, многие ему лета! Его коронация состоится завтра, ровно в полдень, в здании мэрии. Приглашения уже разосланы, и к банкету уже приготовлен знаменитый стокилограммовый торт - шедевр поварского искусства наших кулинаров. После коронации состоится праздничный концерт, шоу звёзд нашего города, торжественное шествие и смена караула с пальбой из пушки у здания Музея, а также вечерний праздничный салют.

  - Зря ты, Барабашка, поспешил убить этого подонка. У него есть сообщники здесь - и теперь их будет вычислить гораздо трудней. И надо было бы узнать, где здесь проход наверх, которым они пользовались, - сказал Шнобель.
  - Насчёт сообщников - он из вредности мог бы и соврать. Назвать невинных. А все ходы наверх я и так знаю. Ой! - и бледный Барабашка показал на загоревшуюся на подлокотнике армчеара красную кнопку. По экрану тут же поползли цифры обратного отсчёта.
  - Блин! Идентификация... Через телекс! Смываемся! Не введём код отмены - сейчас рванёт! - Шнобель вскочил, опрометью бросился к выходу, увлекая за собой Барабашку. Рядом с ними, с весёлым лаем, побежал и Пёс. Будто, с ним играли.

  Когда они выскочили из универшопа, ускорившись просто до невероятности, то легли на землю. За спиной феерически рвануло.
  - Ух! - отдышался Барабашка, - Ну и везучие мы! И перестраховщики они, однако… Эти, верхние. Что удумали!
  - Я о таком только читал… Садится не хозяин, а другой, за его комп, и… Всё на воздух.  А Пёс умница, и быстро бегает, и под ноги не лез! И к чему дедуля-хозяин его готовил, интересно? Молодец, Пёс, ты - умная собака! - и Шнобель, скорее, для своего собственного успокоения, погладил животное по голове. Псина завиляла хвостом.
  - Ну вот… И про вход, оказалось, ни к чему было спрашивать… Теперь его наверняка завалило. Кстати, многие наши, нарики, знали, что в этом универшопе братки и урки часто тусовались. И старались туда - ни ногой. Если б не постоянный ломак - донесли бы и реввоенсовету. Надо было этим озаботиться. Поговаривали, что и выход в Город здесь был. Через него эта шваль и лезла. Возможно, именно через этот крутой кабинетик.
   - Так, а где ещё входы сюда из Города, которые ты знаешь?
  - В разное время разные люди проходили сюда следующими путями: через магазин игрушек, через сауну, через потолок в туалете кафе "Фавн", через бассейн "Антарктида"... Кстати, воды там сейчас нет. А родник и небольшое озерцо - есть неподалёку, в бывшем фитнес-клубе. Кстати, с питьевой водой здесь нормально. Есть трубы с краниками. А ещё - полно бутылок с ситро, с газировкой, соком, вином - в холодильных установках. Просроченные, правда - но вполне годные. Хорошо, что некогда был разработан консервант плюс... Ладно, это я уже треплюсь.
 - Пора в Рай, - подытожил Шнобель.

  Когда они вернулись, Рай уже навестил глава реввоенсовета. И объявил общий сбор.               
  Как ни странно, здешние обитатели - и члены религиозной Общины, и семейные или одинокие "самоопределяющиеся", собрались быстро и без проблем. Была поздняя ночь: наверху. А здесь, в подземке, времени суток, в общем-то, не существовало.
  Бывшие наркоманы, протрезвевшие благодаря  антияду и гипноизлучателю, тоже никуда не расползлись. Поскольку, собраться было предложено именно в Раю.
  Завсегдатаи Рая выделялись и сейчас. Но только тем, что были по-прежнему не стрижены, небриты и одеты цветасто и броско. К пришедшим "сверху" они стали относиться с уважением. Ибо, хотя собственная жизнь по-прежнему не имела в их глазах никакой цены, но спасти товарища всегда у этих странных людей считалось подвигом. В общине обитателей Рая были свои собственные установки, мировоззрение и свой порядок. Как ни странно, "умереть под кайфом" было, по их представлениям, верной дорогой в ад и пляской под дудку дьявола. И то, что хакеры спасли их товарищей из ада, зачлось как подвиг.
  Религиозные общинники выделялись на общем фоне. Их лица были серьёзны. И все они были одеты в камуфляж и вооружены. Самым главным среди них был Антонов, человек средних лет, волевой и подтянутый.
  После искреннего рассказа Генриха о том, что творится в городе: о хакерах, торговцах, Тараканове и Золотусском, - засидевшиеся здесь, в небытии, люди  воспряли духом. Открыли для себя новые возможности, почувствовали дыхание свежего воздуха, романтику предстоящей борьбы. Генрих им всем предложил выйти на поверхность и присоединиться к восстанию.
   Большинство проголосовало за то, чтобы присоединиться к борьбе под началом хакеров Ростова.
   И сразу же Рай превратился в комплекс, служащий для боевой подготовки.
   - Мы не подпольные крысы! Утром все, включая женщин и детей, выйдут наверх, на улицы города! Детям и женщинам наши новые соратники предоставят убежище на складах оружия и в торговых резиденциях. А мужчины и все, кто пожелает к ним присоединиться, вне зависимости от возраста и пола, выступят с нами. Все желающие получат оружие у хакеров, если только здесь не хватит на всех. Но применять его будем лишь для обороны. Повторяю: только для обороны - себя или своих товарищей! - раздавался голос Антонова, главы религиозного реввоенсовета.
  Оружие, кроме давних запасов реввоенсовета, отыскалось в тире, на складах охотничьего магазина и в воровском притоне, разогнанном сегодня. Притон отыскали неподалёку от взорвавшегося во время похода Шнобеля и Барабашки универшопа, после их рассказа обо всём Петрову и Антонову. Об этом притоне, как оказалось, в подробностях знали и некоторые "протрезвевшие" недавно торчки.
   Раненных, которым была оказана медицинская помощь, решено было забрать с собой. И доставить на безопасную территорию города. Постановили не оставлять на "Дороге" никого, кроме незжей; если уходить, то всем и сразу. По договорённости с  Генрихом, увозить раненых решили в первую очередь, ранним утром: на "летающих тарелках" от ближайшего парка. После примерной переписи присутствующих, Антонов доложил Генриху:
  - Нас всех оказалось чуть менее четырёх тысяч человек - взрослых и годных к бою. И около тысячи пятисот - тех, кто не подходит по возрасту или здоровью.
  - Больных, раненых и женщин с маленькими детьми мы отправим в торговые резиденции Крысы, Борова и дяди Оси. Остальных, которые хотя бы могут перевязывать раны, подавать и расфасовывать ящики, готовить - в подпольный склад с техникой и оружием. Он пока находится под землёй, но вскоре мы приведём его в боевую готовность - и он, благодаря действующему механизму, вскроется и окажется под открытым небом. С него взлетят вертолёты, и танки поедут по городу. Сейчас над этим местом наличествует холм и городская мусорная свалка, - сообщил Генрих.
   Камуфляж, всяческая плотная «джинса» и ботинки в универшопах были разобраны,  вынесены все медикаменты и даже простыни - чтобы в дальнейшем использовать их в качестве бинта.
  - Осталось решить, как будем выходить: через немногочисленные узкие проходы, или же взорвём выход, некогда зацементированный снаружи? - поинтересовался Петров.
  - Если бы не более поздние постройки, наверху, вплотную к выходу, ещё можно было бы взорвать проход. А так - пострадают люди. Однозначно, через узкие проходы  - и потому начинать нужно как можно скорее. Проникая в город, смешивайтесь с толпами и потихоньку двигайте в нужном направлении - главное, правильно распределиться по разным проходам и  маршрутам движения, и следовать схемам. Женщин и детей, а также раненых доставляем на летающих машинах. Раненых выносим через магазин игрушек. Остальных – кого успеем, подлетим и доставим. Кого не успеем – те добираются пешком. У парка грузим раненых в наши «невидимки», не привлекая лишнего внимания. Выходим наверх небольшими группами.  По очереди, а не скопом. Изображайте, что просто гуляете. Повальная проверка документов, аресты и пропускная система на улицах начнётся позже, и будет связана с зачисткой города в связи  предстоящей коронацией Штыка, - пояснял Генрих. – До семи – восьми утра большинству надо быть уже на местах назначения.
  - Сейчас распределю, кому на какие проходы следовать. И объясню, как и куда добираться наверху, кого не успеют забрать нашим транспортом. Первый проход - пойдёт с Рольфом, вывезем всех на военный склад, за вами приедут на бронетехнике. Второй проход - со мной, двинемся пешком в резиденцию Крысы, в Северном массиве, следуя карте. Третий проход - пойдут с Петровым в Батайский район, по подземке, следуя карте подземки. Она будет выдана. Четвёртый проход – идут со Шнобелем в Юго-Западный массив, тоже - подземкой. Не суетитесь! Никого здесь не бросим. Добирайтесь наверху самостоятельно или группами. Начинаем, друзья! -  заявил Антонов, сверяясь с картой и планом Генриха. И продолжил пафосно: - Я всегда верил в исход наверх. Потому, что человеку нужна цель. Но мы боялись: боялись репрессий, боялись стать наверху людьми второго сорта, боялись быть схваченными и стёртыми… Но теперь, всё позади. Впереди только выход и свет. Мы сразимся и за свою свободу, и за своё право называться людьми, и за право жить под солнцем!
   - Комиссар Антонов! - обратился Барабашка. - Я знаю текст "Марсельезы"! Только, мелодию на гитаре подберу - и заряжу там, на площади перед Пирамидой!
  Петров улыбнулся.
  - Хочешь сказать - на серьёз меня больно пробило? Революционера из себя корчу? Или - проверка на адекватность? Победим - перестану командовать. А пока - переходишь в моё подчинение! Должен же кто-нибудь...
  - Я понял, Антонов! Барабашка - отныне твой друг! Перехожу в полное твоё подчинение.
  - Как зовут Королеву? - спросил в этот момент у него Шнобель.
  - Лиза, - ответил он, погрустнев. - Её зовут Лиза.
  - Берёшь Лизу - и всех раненых - на себя. Следи за доставкой их к парку, и чтобы - не всех скопом. Про одного, если полисы заприметят, ещё можно лапши наварить, а про целую палату на прогулке...
  - Понял. Ох, и много же у меня Начальников. Давно, кстати говоря, не было. Вот потому я вас пока и люблю! - хихикнул Барабашка. - Будь спок, Шноб, - уже более серьёзно добавил он. – Проверю, чтобы всех до одного, всех больных и раненых, вывезли отсюда.
  - В Батайский район, - уточнил Пещерник.
  - Угу.
  - Эк, их проняло всех, - шепнул Шнобелю в сторонке Рольф. – Подействовал гипнокристалл, подействовал!
 - А кто бы сомневался, - тоже тихо,ответил ему Пещерник.