Главное, что есть ты у меня

Я колесил на велосипеде по ганзейским полям с пшеницей. Земля там плоская, как стол, не то что наши балки-бугры. Синее небо с фигуристыми кучевыми облаками, запах тучных хлебов, зреющих меж тополей по меже,.. почти как у нас, да вот с далями так проблема: любая растительность выше куста сирени закрывает обзор. Простора нет. Однако, земля прекрасна там.

Отдыхал я на пляже Вермилья, бродил по прибою, и теплые волны открытого Атлантического океана захлестывали меня до бедер; поднимался на пао де Ашугар и любовался двумя океанами сини: над головой и под ногами. Добирался трамвайчиком через влажные джунгли к статуе Христа-Искупителя, из-под его раскинутых рук уже почти с самолетной высоты восхищался видом города и океана. Прекрасна земля.

Хоть море не люблю, плавать не умею и к воде отношусь с неприязнью – хлипкая и ненадежная субстанция, – бороздил я на корабликах Ботнический залив, не раз выходил на утлых катерах в Тихий океан, в Карибском море на скутере носился, распугивая акул, в суровом и студеном Гренландском море плавал на катамаране по фиордам, мочил ноги в воде Мексиканского и Персидского заливов, в Японском и Южно-Китайском морях. Море вроде и просторно, да невнятно: однообразие лишает пространство глубины. Но и там прекрасна земля!

Зато в горах простора вдоволь. Я поднимался на прибрежный пик (около километра высотой) на Шпицбергене, сидел на горе Пентели около Афин, бывал на Ломницком пике (около 3500 м) в Словакии, в Альпах бродил по массиву Хафелекар, заглядывая с обрывов в ущелья; под Софией гулял по еловым лесам на Витоше. В Бангалоре скальный холм Виндьягири с гигантской статуей Гоматешвары возвышается над красивым комплексом Шраванабелаголы. С холма южноиндийская саванна показывает свою буйную бескрайность. А еще китайская Великая стена, вьющаяся по мшистым горам; по ней я прошел по тысячам стертых веками ступенек. Прекрасна, прекрасна земля.

Наконец, каждый год я провожу в стратосфере на десяти тысячах метров в сумме четыре-пять суток. С этой высоты в иллюминатор открывается такая даль под фиолетовым небом! И сколько там происходит интересного! Фантастично пылает стремительный выход солнца, когда летишь на восток. Восход Полярной звезды, когда пересекаешь экватор и оказываешься в северном полушарии. А два захода солнца на протяжении часа, когда возвращаешься со Шпицбергена! Там иногда возникает уникальная возможность увидеть узкий серп убывающей луны вечером. Как прекрасна земля, днем и ночью прекрасна.

Красив русскостью Хельсинки, превосходен Париж, если его почистить. Сказочен Бремен, основателен и надежен Гамбург, добротен Киль. Берн весь во мгновениях, и это с ним навсегда. Линеен Цюрих, тиролен Инсбрук. Просторен Антверпен. Ленинграден по-простецки Осло и хуторянен Тромсё. Шумны возрожденные Афины, простовата по-деревенски София, в Дубаи глухо и душно, как под чадрой. Фундаментален и точен Рим, а Рио живописно со всех сторон. Беззаботен и весел Канкун, Мерида же чопорна и провинциальна. По-цыгански пёстр и нагл Майсур. Приземлен и бескрыл Пусан, аутичен Хайкоу, Ухань прелА, хитёр Пекин. Сколько интересных городов! Прекрасна земля.

Но где бы я ни был, сколь бы ни наслаждался видами, и как бы само место ни было удобным и благоприятным, ни разу не возникло у меня и легкой мыслишки: вот бы жить здесь... Поездить и посмотреть готов всегда, но жить я хочу только в России. Кому-то она Рашка, кому-то "эта страна", кому-то стыдно признаться, откуда он, а мне она Родина! Моя. И это главное.

Прохаживал я по обрывистому берегу великой русской реки Лены, озирая якутские степи. Они, конечно, тощенькие, ведь и метра нет в глубину, как начинается вечный лед. Ветер сосну повалит, она вздыбит корнями летний пласт, а под ним блестит лед! Велика Лена и широка, течет из Монгольских пустынь в Ледовитый океан. Красива Лена, просторна и прекрасна наша земля.

Браживал я по песчаным дюнам Балтики под Кранцем. Проезжал вековыми чащобами, когда-то прусскими, а ныне нашими. Подумать только: Кант похоронен в России! А спустя несколько дней оставлял следы на черном песке Характырского пляжа и купался в термальных озерках Налычевской долины. Прекрасна и обильна благами наша земля.

Сиживал я на краю кратера Авачи (под три тысячи метров), греясь в фумароле от пронзительного студеного ветра, встречал закаты на Часовых сопках и на Хулугае. Наконец, я два месяца зимовал в одиночестве и автономно на высоте трех тысяч на Кавказе, вот уж простором и уединением насытился! Прекрасна, прекрасна наша земля.

Окидывал взором дали с высокого берега Байкала, наблюдая, как ветры из двух ущелий гонят волны во встречных направлениях, пил вкусную байкальскую воду. Рассматривал с высоченного моста дно глубокой и прозрачной Ангары, на котором ловкие утки, несмотря на сильное течение, промышляют себе пропитание. Парился в русской деревянной баньке в нерусских Мондах. Удивительно прекрасна наша земля.

Озирал я сибирские степи под Барнаулом. Они краше наших, зеленые и сочные даже в середине лета. А разноцветье полей богаче, у нас только желтое и зеленое, а там они небесно голубые от льна, матово белые от гречихи, желтеют рапсом. Там степь и тайга соседствуют: тополиный пух покрывает могучие таежные ели, словно снегом. Прекрасна наша земля.

Езжучи на велосипеде окрест Центра Вселенной, я люблю останавливаться на буграх. Передохнуть немного после долгого подъема, а еще полюбоваться степью и послушать ее. В некоторых местах открываются виды на десятки километров. Дрожат в мареве то меловые горы за рекой, то далекие поля за десятой от меня балкой. Даль, простор, небо... облачные столбы, косо утыкающиеся в соломенные поля, знойный ветер, степные запахи... тишина. Дальние балки и лесополосы предоставлены сами себе; заброшенные, маются они в зное, осыпая до времени листья, многие травы уже завершили цикл, вызрели семена и просто закончили свое дело этим летом. Жизнь конкретного кустика пырея или тысячелистника короткая и быстрая, а степь...  степь переживает цивилизации. Она была еще при шумерах и останется после нынешней шумной. Степь меняется от дня к дню, из года в год, но остается все той же степью. Замечаешь, все больше зарастает балка тёрном. Или от весны к весне степь ковылеет (ковыль набирает силу, отдельные кустики травы сливаются в серебристое озеро).

Страна наша обильна всем. Как я писал когда-то, это целый континент Россия! Есть места с нежным климатом, есть с суровым, есть горные системы и плоские равнины. Кроме тропиков у России есть все. Но я свой немалый отпуск провожу в наших степях в Центре Вселенной. Еду не для выполнения долга, а по зову души. Здесь мило мне все. Привычно. С детства тут изменилось очень много, все старшее поколение уже ушло, да и мое поредело немало. Так что нельзя сказать, что еду повидать кого-то близкого или оживить воспоминания. Просто приезжаю сюда и отдыхаю лучше любого курорта. Ем овощи и фрукты прямо с грядки, куста, дерева. Пью сырую воду из колодца, где живут лягушки. Езжу по полям в зной на велосипеде. Лежу полночи в саду, глядя в звездную бездну и слушая мелодичное журчание ночных цикад. Это моя родина. Душа радуется, когда я здесь. И это главное.

Есть друзья, есть знакомые. Есть надежные друзья, есть легкие знакомые. Есть те, к кому можно обратиться за помощью в трудный час, и те, кому мои проблемы совершенно параллельны. Есть целое общество и человечество, к которому принадлежу. Говорят, вне социума человека не может быть, так что аз есмь только благодаря всем этим малознакомым и незнакомым людям. Наверное, так. Незнакомые врачи меня лечат от недугов, незнакомые пилоты-машинисты-водители меня доставляют к месту. Совершенно мне незнакомые фермеры выращивают хлеб и прочие продукты, которыми я питаюсь. Неизвестные мне строители возвели дом, в котором живу, а неизвестные рабочие произвели кучу разных товаров, чтобы мне жить в комфорте. Неизвестные мне люди день и ночь трудятся, чтобы в моем доме был свет и тепло. Общество обеспечивает меня базовыми благами вне зависимости от личных или дружественных отношений с отдельными его членами. Прожить так можно.

А еще есть жена. Она часть меня – и этим кратким определением сказано все. Она не пилит и не выносит мозг – ведь самому себе я не стану это делать! Не завидует, не злопамятит, не корит. Все мое есть ее, а ее – мое. Она как раз та часть меня, которой не хватает первой части. Моя жена. И это главное.