Первая легенда про Эву Двуликую

 — Однажды давным-давно, жила была девушка Эва. Была она лицом ясной, умом светлой, а сердцем доброй. В общем, хороша была собой необыкновенно: родителям на радость, а людям на загляденье. И был у неё любимый младший братик. Маленький ещё такой, в белёной простой рубашонке, холщовых штанишках и босой. Возраста почти твоего, а может быть, даже помладше тебя. Пошла она однажды вместе с ним за село погулять. Бегали они, прыгали, бабочек ловили, цветы собирали, а потом стали они играть в прятки.

 Выпало Эве водить в свой черёд. Отвернулась Эва, прикрыла глаза ладонями, между пальцами не подглядывает. Стала она вслух считать, а её младший братик побежал от неё по тропе прятаться. Бежит, бежит, смотрит — сбоку от тропинки ложбинка, а в той ложбинке высокая трава растёт. «Дай, — думает, — сойду с тропинки, сяду в ложбинку, травою прикроюсь, авось, сестра меня и не увидит». Закончила Эва считать, глаза открыла, обернулась да сразу-то его с роста в траве и разглядела.

 Снова выпало Эве водить в свой черёд. Отвернулась она, прикрыла глаза ладонями, между пальцами не подглядывает. Стала она вслух считать, а её младший братик побежал от неё по тропе прятаться. Бежит, бежит, смотрит, а на пригорке, немного в сторонке, берёзка растёт, ветвями к земле клонится. «Дай-ка, — думает, — взбегу я на пригорок да за берёзкой той среди ветвей спрячусь». Взбежал он на пригорок и встал за берёзку боком. Закончила Эва считать, обернулась, глаза открыла, смотрит, а на пригорке, немного в сторонке из-за берёзки вихрастый затылок выглядывает.

 В третий раз выпало Эве водить в свой черёд. Отвернулась она, прикрыла глаза ладонями, стоит, вслух считает, между пальцами не подглядывает. Побежал её младший братик от неё по тропе прятаться. Бежит, бежит, смотрит, а за деревьями от глаз скрытая, диким виноградом и плющом увитая каменная стена, а в той стене у земли неприметный таинственный грот. Вот мальчишка, недолго думая, в этом гроте и схоронился. Кинулась Эва искать брата, бегала, бегала, а нету его нигде.
— Всё! — кричит. — Выходи! Сдаюсь! Твоя взяла!
Кричит, кричит, а братик будто её и не слышит. И вдруг видит она — за деревьями от глаз скрытая каменная стена, диким виноградом и плющом увитая, а в той стене у земли неприметный таинственный грот. Обрадовалась Эва. «Вот ты, — думает, — где, наверное!»

 Кинулась она в чёрный проём, а в том подземелье и правда её братик. Сидит себе в темноте на корточках, словно зачарованный, никого не слышит или забыл обо всём и на земле из камушков что-то складывает, будто бы домик строит. Окликнула она его. Вздрогнул он от неожиданности, увидел сестру, вспомнил, что они в прятки играют, и кинулся было мимо неё к выходу, но Эва изловчилась, поймала его в охапку, тут и конец игре.

 Накричались они, насмеялись вволю, к сумраку глаза попривыкли, огляделись по сторонам, смотрят, а вокруг-то — батюшки! На полу сталагмиты растут в человеческий рост, с потолка сталактиты свисают и водой тихо капают, а в глубине, в темноте тусклые огонёчки блуждают-подрагивают. Никогда не видали они такой красоты. Сначала им даже боязно стало, но потом взялись они за руки, чтобы не так сильно бояться, и побежали в глубь пещеры, чтобы побольше разных чудес посмотреть.

 Ну а дальше сам знаешь, как это бывает. Бегали-бегали дети вечером во дворе. Бегали друг за дружкой, взявшись за руки. Лазили-лазили по кустам, за забор в темноте. А потом вдруг бац! Пальцы у одного и разжались — и всё, пропал милый брат, и даже не поймёшь, как это произошло. И как после этого старшей сестре назад домой ворочаться? Дома мать с отцом, что она им теперь после этого скажет?

 Закричала Эва, зааукала, прислушиваясь, не откликнется ли тот, не отзовется ли ей в темноте.
 — Братик мой! Братик любимый! Где ты?! Ау! Отзовись!
Тишина, никого, только капли звенят, с потолка на пол падают. Весь день и всю ночь искала девушка в гроте своего потерявшегося брата. Как в горячке металась, стенала, рыдала, звала. Всё дальше и дальше уходила она в глубь подземелья, и всё меньше и меньше оставалась у неё надежды.

 И ещё семь дней и семь ночей она не ела не пила, а всё блуждала и блуждала во мраке, пока не поседела от горя, а глаза её не ввалились в глазницы и не высохли до костей от слёз. Веки её обвисли, зубы выпали, губы превратились в две жамканых тощих тряпочки, щёки запали, а нос изогнулся и высох тонким, старушечьим крючком.

 Обернулась тогда она и закричала на ненавистный ей грот, да так истошно и так пронзительно, что стены его задрожали так словно вскипели, а свод рухнул и рассыпался на камни, так, словно и не было вовсе никогда никакого грота.

 Вот с той самой поры, и бродит говорят Эва по всем пещерам и подземельям и ищет своего пропавшего младшего брата. Кто-то видит её ещё совсем юной и прекрасной девушкой, кто-то — дряхлой, безобразной старухой, а кто-то говорит, что у неё два лица.

 И если вдруг ты заблудился в пещере, смерть близко и больше нет никакой надежды, зови Эву. И коли ты хороший человек, она выведет, непременно выведет. Но если вдруг увидишь, что Эва меняется лицом, — кричи что есть сил, зови её брата. Тогда вся надежда лишь на него. Как увидет Эва его белую рубашонку, так сразу забудет обо всём и бросится за ней следом. Жалко вот только, что я имени его не помню. Такая вот история. А может быть, ничего этого и не было вовсе, и всё это спелеологи просто так сами выдумали. Право, даже не знаю, да мало ли что там людям в темноте померещится.

 Закончила свой рассказ мама, наклонилась к Ванечке, чтобы перед сном его поцеловать, смотрит, а он уже и заснул. Тогда мама поправила ему одеяло, тихонечко встала, вышла из комнаты и выключила свет. И всю ночь снились Ване старые каменоломни, пираты и скелеты, отчаянные погони, пёс Черныш и маленький босоногий мальчик.