Банановые люди

Имена изменены, образы собирательные

Черные кружева

В хозяйском домике загорелся свет.
- Принесла нелегкая, - недовольно буркнула я, обращаясь к мужу. – И чего в Бангкоке не сидится.
Минуло полгода с тех пор, как хозяйка покинула Остров и отчалила в столицу, оставив свой ресорт на попечение старшей сестры.
Как мы все блаженствовали без нее! И вот она снова здесь, давно не виделись…
Спустя пять минут Кун Пранг собственной персоной нарисовалась на пороге нашего домика, в новой черной кружевной блузе. Тайкам черное к лицу, а уж такой красотке, как Пранг, и подавно.
Я вышла навстречу, и мы церемонно сделали «вай» друг другу.
- Хочу тебе сообщить, что моя сестра умерла, - проговорила Пранг.
Так вот почему одежда черная, - не ради красоты, а для траура.
- Как?! - я сама видела, как позавчера Пи Пуй на «скорой помощи» увезли в госпиталь. - Врачи не смогли помочь Пи Пуй?
- Кровь хлынула горлом… - Кун Пранг была весьма убедительна в своей печали. – Похороны послезавтра, в час тридцать, в храме на нашей улице. Приходите с Алексом, ведь вы виделись с Пи Пуй каждый день.
- Спасибо, приду, - пообещала я.
Черное платье у меня есть, - то, в котором я обычно выступаю на концертах. Теперь надену на похороны. Саша, он же Алекс, отказался, а мне почему-то захотелось проводить бедную Пи Пуй в последний путь.
Я аж сама себе удивилась: с чего я так расстроилась? Кто она мне?


Первая встреча

Это было три года назад.
…Недовольная Кун Пранг стояла около нашего домика, однако взирала не на нас: ее взгляд был опущен аккурат под сваи. Что-то не так, но не с нами, к счастью.
- Пи Пуй! – строго позвала она.
Из-под нашего домика показалось странное существо без пола и возраста.
Что оно там забыло? Заинтересовал наш хлам?
Увы, жив в нас пережиток советского прошлого: мы храним все, что устарело морально или вышло из строя. В России народ обычно все пихал в кладовки, - авось, когда сгодится или починится.
А в Таиланде кладовок нет, поэтому промежуточную функцию между жильем и помойкой для нас выполняет пространство между сваями. Там же я держу свои ракушки для поделок, коих за столько-то лет накопилось на целую этажерку.
Все это привлекло внимание незнакомого низкорослого создания в стиле «унисекс». Семейные трусы, просторная футболка, стриженные под машинку волосы, - в общем, какой-то «Незнайка в Солнечном городе».
Кун Пранг по-тайски объявила ему строгий выговор, и пришелец послушно удалился с нашей территории.
Но не исчез окончательно, а наоборот, поселился в нашем ресорте.
Правда, в свой хозяйский дом, отремонтированный и свежевыкрашенный в неаполитанский желтый цвет, Кун Пранг гостя не пригласила.

Посреди сада стоял пустующий наследный дом на длинных сваях, с обширным деревянным топчаном посреди склада «бэушной» мебели. Собственно, старинный особняк так и остался необитаемым, зато под ним на топчане появился толстый матрас на пружинах с пологом от комаров. Так выглядело жилище маленького тайского человечка.

- Интересно, это тетенька или дяденька? – размышляла я вслух, пока мы с Сашей пили вечерний чай, наблюдая издали за соседской суетой под сваями.
Как вдруг таинственное создание, беззастенчиво сняв штаны, присело по малой нужде, где стояло…
- Это тетенька! – с удовлетворением констатировала я. – Одной загадкой меньше.

Пролетарии всех стран

В отличие от своей высокомерной и непредсказуемой младшей сестры, Пи Пуй оказалась простой и незлобивой.
Заселившись под родовую усадьбу, Пи Пуй методично обошла в саду все фруктовые деревья, деловито оценив потенциальный урожай. Осматривая рослую саподиллу у нашего домика, она снова внедрилась в наше пространство, и я решила завязать добрососедские отношения, пользуясь случаем.
- Савадика-а! – поприветствовала я ее со своей веранды.
Пи Пуй живо обернулась, заулыбалась. Улыбочка выглядела по-тайски подобострастно, однако сощуренные глазки глядели остро, проницательно и оценивающе. Тетка была себе на уме, как бомжи всего мира.
Родственники натащили ей всевозможного секонд хенда, впрочем, вполне пригодного к употреблению. Однако из разноцветной кучи тряпья Пи Пуй упрямо выбирала одежду затрапезных цветов, типа защитного или сизого, - примерно в таких мыли пол советские технички или шарились по помойкам российские бомжи. В чистой и почти новой одежде она продолжала смотреться профессиональной бомжихой. Ее седой ежик выглядел перманентно немытым.
Весь облик Пи Пуй непостижимым образом будил глубоко дремавшие во мне ностальгические чувства: та напоминала мне о Родине, не побоюсь этого слова.
Сходство с моими бездомными соотечественниками было разительным, но и отличие бросалось в глаза: в Пи Пуй не было ни капли агрессии, - сказывался не убиваемый позитив Страны Улыбок и чисто буддийский пофигизм. Ей легко и беззаботно жилось под тропическим солнцем, и она не ощущала себя лузером, в отличие от российских собратьев.
А еще чувствовалось в ней не советское человеческое достоинство, несмотря ни на какие обстоятельства ее жизни. Полной темных приключений, судя по всему.

Туалет

Это один из самых старых домов на Острове. Лет ему почитай полтораста, если не больше.
Деревянный дом взрастил не одно поколение аборигенов.  Иных уж нет, а другие распространились по всему Острову и даже по Таиланду. Многие годы в старинном необитаемом доме посреди обширного орехового сада бродячие кошки укрывались от непогоды, забравшись внутрь сквозь дыру в черепичной крыше.

Только ленивый сиамский гений способен был изобрести подобное архитектурное строение.
Строители возвели невысокие стены, в расчете на среднестатистический тайский рост, и окна прорезали небольшие, чтобы солнечный жар меньше проникал внутрь. Отверстия не стеклили, только вписали деревянные трисы, - так легче наглухо закрыть помещение от комаров, среди которых могут оказаться и малярийные. Судя по всему, внутри дома люди только спали по ночам или пережидали дождь.
Зато сваи были высоченными. Основная жизнь тайской семьи проистекала под домом. Там готовили еду на костре и валялись на топчане, тусовались и бездельничали. По углам стояли огромные старинные глиняные бочки, расписанные национальным орнаментом, - водосборники дождевой воды.
 
А как обстояло дело с отхожим местом? Примерно, как на любой даче. Поодаль располагался обычный сортир на одно очко.
Давно уже каждое жилье, даже самое простое и дешевое, содержит простенький санузел с душем и унитазом. Сортир теперь раритет, даже в странах третьего мира.

Пи Пуй не желала пользоваться морально устаревшим сортиром. Свои проблемы она решала просто: сняв штаны, присаживалась там, где застала ее нужда, и делала свое дело с первобытной непосредственностью, не глядя по сторонам.
Так же беззастенчиво она переодевалась по утрам: выбравшись из-под полога, разматывала ночной саронг вокруг бедер, вывешивала его на веревку, затем напяливала свои короткие штанишки.
В это время мы обычно пили кофе на веранде, и перед нашими глазами, как в кино, на дальнем плане прокручивались одна за другой интимные сцены из тайской жизни.

***

В один прекрасный момент в районе старого сортира началась какая-то движуха. Тайские мастера под руководством Кун Пранг затеяли загадочное строительство. День ото дня воздвигался крохотный домик неизвестного происхождения. Не выдержав, мы полюбопытничали у хозяйки, что они замышляют.
- Там будет новый туалет для Пи Пуй, - пояснила она.
Вон оно что: Кун Пранг пошла на возведение личного санузла для Пи Пуй, лишь бы не пускать опустившуюся сестру в свой приличный домашний туалет.
Зато та, можно сказать, с этого момента перестала быть человеком без определенного места жительства: пусть не обрела она дома, - достаточно с нее крыши над головой, - однако получила в частную собственность отдельный туалет с душем.
Кстати, новообретенная недвижимость не мешала ей по-прежнему присаживаться по нужде в любой точке сада.


Сердитый взломщик

В нашей округе все друг друга знают. Тайцы любопытные и внимательные, чужака засекут моментально. Поэтому мы не опасаемся краж, спокойно оставляя на веранде вещи, еду и вывешивая белье для сушки. Давно не носим на пляж ключи от дома, предпочитая закладывать дубликат в укромное местечко на веранде. Расслабились тут в тропиках, можно сказать. А зря.
Как-то раз, вернувшись с пляжа после утренней прогулки, мы не обнаружили ключей на месте.
- Ох, - хлопнул Саша себя по лбу. – Я же сам занес их в комнату, а потом забыл заложить обратно… Что делать? В одиннадцать уже Саманта придет на урок!
Я побежала к Пи Пуй, подняла ее с лежака и упросила ее позвонить сестре со своего мобильника, - может, скажет, как нам сообща раздобыть дубликат ключей.
- Я сожалею, но сейчас я занята в офисе, а сразу после работы улечу в Бангкок на уик-энд, - вежливо и спокойно сообщила Кун Пранг по ту сторону телефона. – Да, запасной комплект лежит в моем доме, но у Пи Пуй нет от него ключа. Вы уж попросите кого-нибудь взломать вам дверь, потом почините.
Увы, это все, что хозяйка смогла нам предложить.

- Делать нечего, придется ломать, – расстроился Саша.
Пока Саша громко нервничал и произносил плохие слова, я оббежала всех знакомых тайцев в поисках нужных инструментов и надыбала гвоздодер, крестовую отвертку, молоток, даже топор, мало ли.
Саша, мрачно осмотрев дверь, окно и инструменты, сделал малоутешительный вывод, что самое разумное – это не ломать дверь, которую потом не вдруг отремонтируешь, а разобрать стеклянные трисы на окошке.
Но как же это трудоемко, - развинтить миллион шурупов и вынуть пару десятков стеклянных планок! Но другого выхода нет, и отчаянно матерясь, муж приступил к этому грязному делу. «Грязному» - потому что на каждой стеклянной панели скопилась куча черной пыли. Я налила воды в тазик, чтобы заодно промыть стекла. Саша страшно торопился проникнуть в дом, чтобы успеть прибраться до прихода ученицы.
Счастлива была одна Пи Пуй, будучи за любой кипеж, кроме голодовки.
Она возбужденно крутилась на нашей веранде и весело совала свой нос в Сашину работу. Супруг мой то и дело спотыкался об нее, то нагнувшись за отверткой, то опуская очередную обоюдоострую опасную стеклину на стол.
- Убери ее, - яростно прошипел мне Саша. – И так трудно, а тут еще она лезет под руку!
- Пи Пуй, пойдем отсюда, - приобняла я соседку, уводя в сторону, подальше от грозного мужа. – Он очень злой!
Пи Пуй ничуть не смутилась. Развернувшись ко мне, она развела руками и со значением изрекла:
- Мэн! – словно этим объясняя и оправдывая мужской гнев.
Да, эти бомжи иногда такие философы!

Отпевание во храме

Буддийский храм расположен так близко от нашего дома, что по вечерам при тихой погоде до нас доносится заунывное пение монахов.
Храмы в Таиланде – едва ли не единственное, что построено тайцами с любовью и стремлением к эстетическому совершенству. Даже пятизвездочные отели не содержат столько народной любви.
Храмовая территория – больше, чем религиозное место: это гибрид парка, кладбища, столовой для бездомных, крематория, центра медитации, собачьего приюта, клуба и торговой точки.
Вы найдете там вековые могучие деревья с причудливо заплетенными стволами, увитые лианами; яркие, как детские игрушки, золоченые храмы, большие и маленькие; огромное озеро, полное рыб и водяных черепах; музей в виде ковчега, увенчанный гигантской черной фигурой какого-то заслуженного монаха в позе лотоса. А еще по всему периметру стоят стильные надгробия, украшенные орнаментом из зеркальной мозаики; под навесом располагается поминальный зал, а вдали виднеется здание крематория с длинной трубой.

***
Когда я подошла к траурному помещению, отпевание уже шло в полном разгаре. Похоже, молитвенное бдение длилось с самого утра.
Сбоку на возвышении стоял огромный серебряный ящик, покрытый венками, на «сцене» восседала вереница монахов в позе лотоса в оранжевых сари. Они монотонно тянули мантру. Лицом к ним на передних стульях сидели ближайшие родственники, среди которых подавляющее количество женщин.
Вон сестры Кун Пранг и Кун Лек. Правда, не рядом, - вроде как они давно в ссоре. Вон и Кун Той, моя прежняя хозяйка. На следующем ряду сидят дальние родственники. Их целая куча, и каждый мне давно примелькался: либо содержит соседний ресорт, либо лавку с одеждой или сувенирами, либо бар на прибрежной прогулочной улице. В общем, весь Рыбачий Поселок скорбит по Пи Пуй.
Среди тайцев я единственная «фаранга», то есть иностранка, поэтому привлекаю к себе внимание едва не большее, чем покойница. Тайцы наперебой приглашающе машут мне, указывая на свободные сидения под дополнительным навесом. Я усаживаюсь.
Девчушка в черном ходит по рядам и раздает бутылочки с ледяной водой. Но почему-то нигде не видать Пи Пуй. Где же гроб с виновницей торжества?

С удивлением замечаю, что самый грустный здесь человек – это я. Все остальные почти радостно оживлены. В центре зала какой-то пожилой дяденька в очках тамадит в микрофон, и все то и дело смеются. Похоже, никто особенно не расстроен. Эти буддисты искренне верят в то, что Пи Пуй просто-напросто получила новую путевку в жизнь, возможно, на этот раз у нее лучше получится.

Вот и Кун Танг, надменная хозяйка соседнего Сан Хауза. Она при модной прическе, - что-то вроде подвитого каре с приподнятой челкой, - так причесываются тайки, не стесняющиеся своего богатства.
Кун Пранг не отстает: выкрасилась в каштановый цвет – самый писк! И постриглась лесенкой.
Правда, на Кун Танг самое шикарное платье, - декольте, драпировка, пышный бант сбоку. Ну просто Мисс Крематорий. На остальных тоже неслабые кружевные наряды – кружево нынче в тренде.
Знала бы несчастная Пи Пуй, в каких нарядах ее придут провожать в последний путь!


Колючая проволока

Все дамы из семейства Сомпуанг неуловимо похожи между собой, но на некоторых достаток явно наложил отпечаток.
Рядом с родовым имением, где мы обитаем, аж до морского берега простирается весьма приличный и недешевый ресорт.
В ухоженном саду среди пальм и цветущих плюмерий стоят домики на любой достаток, а еще пара бассейнов, большой СПА-салон, пляжный ресторан с баром. На задворках рядом с хозблоком предусмотрено общежитие для многочисленных сотрудников с харчевней.
Владелица этого великолепия - Кун Танг, двоюродная сестра наших трех сестер - Кун Пранг, Кун Лек и Пи Пуй.
Кун Танг всегда демонстративно дорого и изысканно одета и причесана, по европейской моде. Крутая белая машина многое говорит знатокам о финансовых возможностях и вкусе хозяйки. Правда, ее шикарная тачка с низкой посадкой не приспособлена для езды по островным тесным и кривым улочкам, но не беда - основное время Кун Танг проводит в Бангкоке, наведываясь на Остров, как на дачу. Вместо нее рулит некий строгий китаец с хитрыми глазами.

За много лет мы китайским дядькой примелькались друг другу. Первое время он приторно вежливо улыбался и кланялся нам, однако поняв, что мы никакие не постояльцы отеля, а бюджетные зимовщики, он бросился демонстративно презирать нас.
- Вы из Сибири? – как-то спросил он нас, и в его тоне мы не сразу распознали подковырку.
- Да, – обрадовалась я. – Откуда вы знаете?
- По вашему стилю, - пренебрежительно ответил он.
Типа, за версту видно, что вы «сибирские валенки», и нечего тут у меня шастать.
Ах ты, нахал! Все равно мы будем ходить к морю ближайшей дорогой, и придется тебе смириться. Сама Кун Лек нам разрешила, ведь хозяйка как-никак ей сестра.
Но и Кун Танг не слишком нас жаловала. Гнать не гнала, но не смотрела в нашу сторону, будто мы пустое место.
Зато с Кун Лек они явно сблизились.
Мы с Сашей не раз видели, как по утрам сестры дружно пьют кофе в ресторане Сан Хауза, как Кун Лек, примкнув к группе постояльцев, занимается йогой по приглашению богатой сестрицы.
А вот у вернувшейся на Остров Кун Пранг с Кун Танг отношения совсем не сложились, несмотря на то, что между этими уверенными в себе столичными чванными красотками гораздо больше общего, чем с прочими «банановыми» родственниками.

***

Интрига завязалась с того момента, когда китайский менеджер по приказу своей госпожи пробил ворота в стенобитной ограде, дабы Кун Танг удобнее было на своей избалованной машине, сократив путь, сразу выезжать на хорошую дорогу.
Кстати, именно эта дорога разделяла земельные участки Кун Пранг и Кун Танг.
Мы с Сашей обрадовались: новые ворота выходили аккурат к саду Кун Пранг, - теперь мы с пляжа быстрее попадем домой.
Пока шли строительные работы, мы норовили прошмыгнуть в дыру в стене. Но как только ворота достроили, так сразу заперли.
С тех пор постоянно держали запертыми, увы, отворяя исключительно для Кун Танг на своей машине. Пришлось нам добираться в обход, эх, по старинке.

***

В один прекрасный день Кун Пранг пригнала бригаду тайских рабочих на таинственные геодезические работы. Измерив и задокументировав территорию Кун Пранг, те оградили ее собственность колючей проволокой.
Мы чуть не упали, когда увидели, как нелепо прошла граница… Проволоку натянули по ту сторону дороги, вдоль забора Кун Танг... Но зачем? Там же и так забор!
Как Кун Пранг нам объяснила, дорога пролегает по ее территории, и здесь она в своем праве оградить собственную землю.
Но что выиграла Кун Пранг, перекрыв новые ворота сестре? Моральное удовлетворение. Та ведь больше не сможет пользоваться своими воротами, - открыв их, она упрется в колючую проволоку.
Похоже, весь этот кипеж с территориальными границами был затеян только для того, чтобы, натянув колючку, насолить соседке-сестре… Дескать, раз я не могу ходить через твою территорию, тогда и ты не будешь ездить через мою. По которой, между прочим, спокойно ездит весь остальной Остров… Высокие отношения!
Мы были так потрясены, что даже не стали злорадствовать над Кун Танг.


Три сестры

Нет на Острове тайца, который не знал бы семью Сомпуангов.
Рыбаки-аборигены, заселившие необитаемый остров, были предками современного, необычайно разросшегося клана. Они облюбовали эту бухту, в меру тихую, в меру глубокую и поэтому рыбную, и основали рыбацкую деревню. Рыбачий Поселок заселился в ту пору, когда земля здесь вообще не ценилась, - не то, что сейчас.

Первоначально все побережье представляло собой одно большое рисовое заболоченное поле, ведь рис растет "по колено" в воде. Относительно недавно, всего полвека назад, Страна Улыбок принялась осваивать туризм. Многие островитяне смекнули, что этот бизнес куда прибыльнее, чем рисовое земледелие. На Острове началось массовое строительство домов для сдачи в аренду приезжим иностранцам.
Многочисленные потомки первых Сомпуангов, поделив на участки обширные фамильные угодья, распорядились своей наследной землей, всяк в силу своей финансовой грамотности: кто понатыкал на собственной земле тайских домиков, более напоминающих проходные беседки (в таком домике мы прожили полгода); кто настроил европейских вилл с общим бассейном и засадил декоративными пальмами, а сам подался в Бангкок на постоянное место жительства; третий основал нечто вроде тайского общежития, - в таких селятся только бирманские гастарбайтеры. Другие завели кафе, рестораны и бары на Волкинг Стрит. В общем, все как-то мышковали.
Поскольку мы исправно платили, поддерживали чистоту и жили не только в высокий сезон, но и в мертвый, то члены семьи нас бережно передавали друг другу, охотно снижая нам арендную плату. Волей судьбы мы близко познакомились с разными членами этой семьи, например, с тремя сестрами, которые выросли в старом потомственном доме, стоящем во фруктовом саду.

Средняя сестра, Кун Лек, слыла добропорядочной матерью семейства.
Она была приземистой, очкастой, недалекой и слегка комплексовала по поводу отсутствия базового образования. В частности, тайка плохо говорила по-английски и еще хуже понимала, на наше счастье: именно поэтому она так дешево сдала нам в высокий сезон просторный тайский дом под манговыми деревьями.
Кун Лек постоянно семенила по своему двору на высоких каблуках под зонтиком от солнца, с любопытством приглядываясь к нам, «фарангам». При разговоре она постоянно без причины хихикала, то ли от смущения, то ли от подобострастия. Кун Лек явно боялась вызвать наше недовольство, поэтому при встрече всегда делала нам «большой вай», угощала бананами, манго и лонганами из собственного сада и отчаянно кирзовала, без конца подметая землю вокруг домика, чем напротив раздражала нас. Хозяйка терпеть не могла кошек, однако мирилась с тем, что те плодятся и размножаются прямо в нашем доме.
В нем мы счастливо прожили несколько лет, пока ее подросшие дети, выучившиеся в Бангкоке на гостиничных менеджеров, не снесли весь этот тайский срам и не построили нормальный дорогой ресорт с бассейном по типовому проекту. Перед началом строительства они переадресовали нас к младшей сестре.

Младшенькая, Пранг, оказалась не такой, как добрая и простодушная Кун Лек.
Во-первых, она родилась красавицей. У нее была стройная фигурка, красивые ножки и симпатичное лицо.
Будучи любимицей в своей семье, она закончила не простую школу при монастыре, где в основном учили буддизму и тайскому языку, а английскую школу, после чего поступила в университет Бангкока. После окончания учебы она сделала неплохую карьеру в министерстве иностранных дел, по долгу службы имея возможность выезжать из Таиланда в европейские страны и Америку. Затем она долго проработала в криминальной полиции.
Ей досталась самая лучшая часть земельного наследства, однако в ее отсутствие делами управляли родственники. Но наступил момент, когда Кун Пранг в свои сорок с лишним решила вернуться на родной Остров и пожить в собственной доме, - правда, не в отчем доме, а в новом, со всеми удобствами.
По Пранг видно, что она умная, образованная дама с отличным кругозором и вкусом, прекрасно сохранившаяся, способная шармерствовать, когда ей это выгодно.
Но довольно скоро мы разочаровались в ней. Слишком много было в ней от чиновницы, бюрократки и полицейской ищейки. Она умела без слов «опустить» человека; вдруг переставала здороваться, ходила мимо с задранным носом; могла заставить без причины испытать чувство вины, - то бишь представляла собой классического энергетического вампира.
Имея приличную муниципальную зарплату, в отличие от небогатой Кун Лек, она не опасалась потерять жильцов, поэтому могла позволить себе слегка хамить нам.
Однако, будучи набожной женщиной, она непременно поздравляла нас с каждым буддийским праздником, угощая тайским блюдом.
А еще я своими глазами видела, как в шесть часов утра, сидя у ворот на приставной табуретке, она поджидала тайских монахов. Ранним утром те босиком бродят по дорогам с котомкой.
Кун Пранг подавала им деньги и еду, затем стоя на коленях, смиренно принимала их благословение.
И вообще она бегала в храм по каждому поводу. Не поленилась же она отправиться в Бангкок, чтобы принять участие в молитвенных бдениях после смерти Короля.
Так вот, эта благообразная религиозная дама порой с нами вела себя так, что рядом становилось трудно дышать.
Была в ней некая загадка: как вышло, что эта красотка-статуэтка без возраста, как все азиатки, до сих пор не замужем? У нее не было ни друга, ни бойфренда, ни ухажера, и даже маломальского интереса к мужчинам. Зато у нее водилось много подруг. Неужели нашей Кун Пранг нравятся женщины, а не мужчины?
Как все тайцы, Кун Пранг оборудовала в саду санпрапум, то есть домик для духов ушедших предков. Рядом с миниатюрной копией буддийского храма, в котором стояли куколки, изображающие предков, я увидела большие фотографии знаменитых дедушки и бабушки, посадивших этот сад. В числе прочих фотографий была карточка молодого человека, чертами неуловимо напоминающего Кун Лек и Кун Пранг.
- Это мой покойный брат, - объяснила мне Кун Пранг.
Но не стала объяснять, как именно он умер. За нее это сделали соседи. Оказалось, его убили братья девушки, которую он обесчестил, а потом отказался жениться на ней. Вот почему добропорядочная Кун Пранг предпочла не вдаваться в подробности.

Когда появилась Пи Пуй, нам трудно было поверить, что эта бомжиха является родной сестрой Кун Пранг и Кун Лек.
- Саша, а ведь она тоже могла быт претендовать на свою долю наследства, - прикинула я. – Почему же она здесь как приживалка? Живет под открытым небом. Ладно, когда погода хорошая, а в сезон дождей? Отсюда слышно, как она кашляет! Кун Пранг не пускает ее к себе даже в туалет, не то что переночевать.
- Скорее всего, весь сад достался Кун Пранг, а Пи Пуй свое наследство промотала, - предположил муж.
- Как?
- Как обычно: пропила или проиграла на корриде. Или на петушиных боях.
Да, это похоже на правду: прилегающий к саду участок, уже не принадлежавший родственникам Сомпуангов, был поделен на узкие наделы, и на каждом еле умещалась пара-тройка домиков.  Такое впечатление, что его продавали частями, кусок за куском.

***
 
Тайцы обожают тотализаторы.
В Таиланде азартные игры существуют нелегально, «крышуются» мафией.

Во-первых, это коррида. Хорошо хоть, что буйволы здесь не дерутся до смерти, как в Испании; для победы достаточно одному согнать другого с арены.

Во-вторых, петушиные бои. Кстати, у бойцовских другая осанка, чем у обычных петухов: пышный хвост низко опущен. Они очень красивые, яркие и наглые. Бойцовские петухи разгуливают по всему острову и по утрам будят честной народ своими криками.

Есть еще один загадочный вид тотализатора – это соревнования певчих птиц.
Я раз была свидетелем, как птицы в клетках, подвешенных рядком, орали что есть мочи, а хозяева напротив, выстроившись в параллельную линию, столь же громкими воплями подбадривали питомцев, время от времени совершая удовлетворенную отмашку, - видимо, птица сделала что-то правильно, выдала какое-то нужное коленце. Там еще был судья, который непостижимым образом фиксировал птичьи достижения, и толпа в отдалении, состоявшая из финансово заинтересованных, эмоционально реагирующих, тайцев.
Вот как небанально спускаются тайские состояния…


Бананы из сада

Я с благодарностью вспомнила, как часто Пи Пуй угощала бананами.
- Мадам! – хриплым голосом вызывала она меня из домика, ковыляя по дорожке к моему крыльцу со связкой желтых бананов.
Наши заевшиеся соотечественники шутят: если хочешь в Таиланде кого-либо обидеть, то предложи бананы.
Это не про меня: я бананы обожаю. Они для меня больше, чем просто фрукты.

***

Я помню времена, когда бананы были редкостным и экзотическим деликатесом.
За бананами нужно было стоять в очередях. Из дружественной Кубы они попадали к нам незрелыми, бледно зелеными, выглядели, как дамские пальчики, и их белая пенопластовая внутренность имела мерзкий вкус. Их нельзя было есть тотчас. Доходили-доспевали они в шкафах, в меховых одеждах, да так долго, что часто про них забывали - и через полгода при очередной смене сезонной одежды натыкались на гниль. Зато при благоприятном исходе бананы поражали нас, сибирских детей, неведомым вкусом и нездешним ароматом. Это был привет из далекой и прекрасной тропической страны.
После перестройки бананы прочно и буднично вошли в реальность, и их даже не надо было «доводить» в шкафах с зимней одеждой. Они были длиннющие и желтые, в отличие от тех, из детства, но вкус и аромат был явно не тот. Злые языки говорили, что это кормовые бананы, и доходят в холодильниках моргов.
А может, просто раньше трава была зеленее, и бананы ароматнее.

***

Впервые прибыв в Страну Улыбок, я открыла для себя, что бананы, во-первых, бывают разных сортов, и каждый отличается по вкусу.
Во-вторых, в них попадаются большие черные косточки.
В-третьих, здесь это никакой не деликатес, а расхожая пища бедняков, типа картошки в Сибири.
А еще я узнала, что банан – это трава, согласно классификации ботаников, - несмотря на то, что банан может вырасти величиной с дом.
Тайцы на Острове обожают бананы. Те растут быстро, семейственно, не сорят мелкими листьями, как прочие деревья, зато надежно защищают от солнца, а также образуют естественную изгородь.
Кстати, в банановых листьях тайцы запекают рисовые пирожки с банановой мякотью и рыбу, - еда в такой оболочке приобретает приятный аромат. Крепкими, крупными и сочными листьями банана в харчевнях выстилают тарелки, а порой и вовсе используют вместо тарелок. Это красиво и экологично.
На плашках, напиленных из стволов старых бананов, в праздник Лой Кратонг тайцы размещают замечательные цветочные композиции из орхидей, роз и бархатцев с непременными узорами из банановых листьев. Эти цветочные кораблики люди выпускают в водоемы в надежде на то, что с ними уплывут подальше все грехи, болезни и невзгоды.

На участке семейства Сомпуанг вполне хватало бананов.
Часть отгораживала нас от соседей, некоторые росли у дороги, а одно разноуровневое семейство составляло часть живой изгороди. Взрослые растения время от времени плодоносили, выпуская по гигантской кисти бананов, растущих по спирали. Созревая и наливаясь тяжестью, гроздь плодов нередко становилась причиной гибели растения, - даже самый толстый ствол не выдерживал большого веса и ломался.
Тогда банан спиливали, а фрукты делили. И нам доставалось. Ничего нет вкуснее бананов, выросших в саду и дозревших на балконе на твоих глазах.


Эдемский сад

В этот дивный ресорт я мечтала заселиться много лет подряд
Именно так я представляла себе райский сад: «вместо слабых мира этого и сильных лишь согласное гуденье насекомых».

Впервые этот Эдемский сад открылся мне одним теплым поздним вечером. На окраине обширного лесочка стояли четыре прелестных домика на сваях, в одном из которых горел свет, как в сказке. Мне страшно захотелось занять другой, такой же. Но друзья, которые помогали нам выбрать жилье в этом районе, сказали, что здесь дорого, и в итоге пришлось выбрать местечко неподалеку.
Но когда мы искали свободное жилье для мамы, наша хозяйка Той навела нас на этот ресорт, к своим родственникам. А еще через несколько лет мы и сами вселились в один из оранжевых домиков. Хозяйка сама жила в Бангкоке, почти все домики были свободны.

Старый фруктовый сад, изрядно запущенный, напоминал скорее дикие джунгли, чем парк. В нем вольготно произрастали пальмы всех видов и фруктовые деревья, например, саподилла и тайская желтая хурма, орешник и гуава, манго и черимойя. Правда, кроны и подлесок густо заросли лианами, а иные стволы были источены термитами.
В саду чудес я открыла для себя, например, как растет ананас: голубоватые пучки колючих листьев, напоминающих агаву, выбрасывают стрелку, на конце которой завязывается крохотный плодик. По мере созревания он увеличивается в объеме и приобретает ярко-красный цвет, затем бледнеет, зеленеет и наливается спелостью. Чтобы посадить ананас, достаточно воткнуть в землю зеленый пучок, торчащий из плода, и чудо повторится.
Сидя на открытой веранде и попивая кофе, мы с Сашей чувствовали себя, словно в передаче «В мире животных»: по стволам манго и пальм ползали змеи и ящерицы, по ветвям в догонялки играли безухие бурые белки, по цветкам порхали гигантские разноцветные бабочки – черно-желтые, сине-коричневые, бело-оранжевые. А какое разнообразие птиц тут было представлено! В кронах вековых деревьев, уходящих стволами высоко в небо, весело копошились колибри, афганские скворцы, черно-белые сойки, а между деревьями вышагивала светло-серая цапля.
На рассвете мы просыпались от цветочного аромата и птичьего гомона.
А однажды мы увидели синюю птицу. Она была крупная, величиной с ворону и выкрикивала на весь лес «Укропауру-у». Перья с одного края были ультрамаринового цвета, с другой лазурного, и синевой прямо-таки ударяло по глазам, когда она взлетала, расправив крылья. Вот она, настоящая птица счастья в райском саду!
Таких у нас собралось целое семейство во главе с длиннохвостым самцом. Мы не могли поверить своей удаче: наконец-то судьба нам улыбнулась!
Пришла беда, откуда не ждали: хозяйка вернулась на свой родной Остров, добившись перевода по работе.
Тихий ресорт сразу потерял свой уют и первозданную прелесть, - Кун Пранг принялась наводить в саду порядок в своем, тайском, понимании.

***

Если обычный садовник занимается тем, что сажает растения и ухаживает за ними, то тайский садовник борется с ними изо всех сил. Он выдергивает и сжигает траву, предпочитая газону голый песок, обрезает ветки, пилит деревья, уродуя все, что так радовало нормальный человеческий глаз.
Опавшие листья интерпретируются тайцами как мусор. Они ревностно пытаются освободить территорию от этой пакости с помощью жесткой метлы из бамбуковых щеп, снисходительно оставляя лежать на месте полиэтиленовые пакеты и пластиковые бутылки.
Но листья имеют обыкновения снова и снова падать на землю.

Наконец, потерявшая терпение хозяйка приняла идиотское решение - спилить два самых больших дерева у входа, а всем остальным подрезать ветки и кроны. За сотню лет те деревья вымахали такими высокими, что отбрасывали тень на все четыре домика для туристов. А что в Таиланде ценнее тени! Несколько раз в году на этих деревьях распускались диковинные фиолетовые цветочные кисти с очень приятным и сильным ароматом.
Мы были в отчаянии, когда увидели, как тайские «садовники» по приглашению владелицы сада ломают и пилят эти вековые деревья. Сразу оголилась дорога, прибавилось пыли и шума.
Зачем!? Их же еще дедушка и бабушка сажали…
- От них было много мусора. - объяснила нам Кун Пранг. – Они сбрасывали слишком много листьев,
Затем обкорнали старые манго, посаженные напротив каждого домика и прикрывавших их от солнца. На нашем любимом тенистом балконе днем сидеть стало невозможно, - на нас теперь в упор светило солнце. Зато для Кун Пранг, по-хозяйски обозревающей свои владения, мы теперь были, как на ладони. Очень уютно!
- Кун Пранг, зачем так сильно подрезали?
- Так надо. Деревья не должны слишком близко нарастать на крышу – по ним могут ползать змеи, - объяснила она.
С каждой такой акцией волшебный ресорт нравился нам все меньше.
Но Кун Пранг неумолимо приближала свои владения к идеальному саду.
После манго Кун Пранг взялась за орешник, посаженный ее предками.

***

Ореховые деревья кешью выглядят весьма нарядно и экзотично, когда плодоносят.
Они выпускают крупные грушевидные плоды, красные или желтые, необычайно сочные, и каждое такое яблоко венчает твердый орешек в форме полумесяца в непробиваемой оболочке. Плоды обильно падали прямо на дорогу, с брызгами разбивались, и ценные орехи валялись прямо по земле. Но мы их не собирали.
Кешью – крепкий орешек, его не расколоть так просто. Чтобы достать ядро, тайцы выжигают твердую оболочку в специальной печи, на медленном огне, чтобы сохранить сердцевину от жара. Во время горения ореховая оболочка выделяет ядовитые испарения, поэтому делать это следует на открытом воздухе, чтобы не угореть. Одним словом, с кешью справиться не так легко, и под силу только тем тайцам, в семьях которых налажен потомственный промысел.
В период созревания кешью тайцы приходили под ограду и прямо с пола собирали орехи в корзинку, ножницами отрезая их от разбитых во время падения яблок кешью.
Возможно, поэтому Кун Пранг избавилась от кешью, - ей не нравилось, что орехи из ее сада собирает кто ни попадя.
Сад стал просматриваться насквозь. Буйной, дикой зелени, радующей глаз, не стало. Кроны самых рослых деревьев изувечили, и теперь былые джунгли выглядели приземистым укрощенным парком.


Косячные людишки

Странно, но Пи Пуй была мне даже чем-то симпатична.
Она была куда проще и дружелюбнее своей высокомерной сестрицы с ее чиновничьими манипулятивными замашками, интриганки и мастерицы подтекста.
Раз Пи Пуй увидела, что Саша безуспешно пытается завести свой моторбайк при севшем аккумуляторе, так сразу притащила ключи от собственного байка: на, бери, пользуйся, мол, езжай, куда надо!
Первозданная непосредственность Пи Пуй придавала тетке странное обаяние.
Вот со своей палкой ковыляет она по выщипанному ей саду, а мы в это время смотрим передачу про комика Бастера Китона. Как вдруг она лихо отжигает какое-то танцевальное па налево, резко вскинув палку, хрипло орет свое «Пай!!» - похоже, шугает кота-бельчатника. Мы рассмеялись от души.
- Вот дает! - сказал Саша. – Бастер Китон отдыхает!

Пи Пуй не за так заселилась на территорию Кун Пранг: она заступила на должность садовницы.
Кун Пранг тогда работала в некой военизированной муниципальной организации. По утрам, надев светло-бежевую форму с погонами, Кун Пранг на своей машине отправлялась на работу и возвращалась к вечеру. Угодья оставались на попечении Пи Пуй.
По вечерам Кун Пранг, не снимая кителя и форменной мини-юбки, обходила свои владения с проверкой. Форма очень шла к ее девичьей фигурке, тем не менее выглядела она по-чиновничьи устрашающе. Всякий раз она строго выговаривала сестре своим нежным голосом. Та хрипло огрызалась, но чувствовалось, что побаивалась Кун Пранг.
- Она сумасшедшая, - ворчал Саша.
- Кто именно?
- Кун Пранг, конечно, - уточнял он.
- С чего это? Кун Пранг – наш оплот трезвости и здравомыслия, - возражала я.
- Разве здравомыслящий человек станет ходить по огороду в кителе?
Во всяком случае, уютнее от этого не становилось.

Пи Пуй, как истинный «банановый человек», была перманентно озабочена пропитанием, а еще была не дура выпить да покурить. То в соседнем дворе подберет стручки кислого тамаринда на компот, то съездит на полуразвалившемся байке на заболоченное озеро и надергает какой-то съедобной травы на суп, то привезет зеленых незрелых манго, чтобы сожрать с рыбным соусом. Денег негусто, вот и промышляла целыми днями.
К тому же ее подкармливали двоюродные сестры и братья, державшие по кафе на прогулочной улице. Питалась она также с сада, срывая ананасы, собирая саподиллу и гуаву.
Пи Пуй и сама пыталась выращивать, что придется. Она всегда охотно демонстрировала мне урожай: вот грин-роллы для карри, вот плоды гибискуса на каркаде, вот цветки клитории на синий чай.
Правда, земледелие безалаберной хозяйки продвигалось с переменным успехом: периодически растения загибались от жажды, начинай сначала.
Тем не менее между мной и Пи Пуй много общего: мы обе коллекционировали старье на крайний случай, обе могли из ничего приготовить нечто, обе любили копаться в земле, обе подкармливали кошек. По утрам, когда Рыжий забегал на завтрак, от него подозрительно несло свежей бомжатиной, - явно ночевал под боком у Пи Пуй, запрыгнув на топчан.
И не только это.

***

За время работы в сибирской христианской киностудии мне довелось частенько снимать сюжеты про благотворительную помощь бездомным.
Так мы самоутверждались в добродетели и одновременно делали деньги на бомжах. Честно говоря, платили так мало, что материально мы немногим отличались от наших «кинозвезд». Все же куда приятнее стоять по другую сторону камеры, записывая душераздирающие истории о том, как люди становятся бездомными, когда приходят злые дяди и выкидывают их из квартир на улицу.
Вот почему образ Пи Пуй будил во мне ностальгические воспоминания о лихих девяностых, когда мы были молоды и голодны.
Саша отнюдь не разделял моих добрых чувств к Пи Пуй и ей подобных.
- Держись от нее подальше, - предупреждал он. – Мне эти косячные людишки еще на Родине надоели.

***

В пресловутую «перестройку» мы и сами оказались самыми настоящими «бездомными». Общежитие закончилось, а советская традиция раздавать жилье по месту работы канула в Лету.
Зато открылись новые коммерческие возможности. Самой законной оказалась спекуляция недвижимостью. Туда и окунулся Саша с головой, отринув свое музыковедческое прошлое. Со временем наша семья обрела дом, но одновременно с этим Саша накопил солидный опыт общения с «косячными людишками», увидев их с другой, менее сентиментальной, стороны, нежели я, как представитель благотворительной организации.
Сразу оговорюсь, что не обязательно быть «черным риелтором», чтобы заниматься продажей квартиры алкаша. Даже если человек пьющий, разве не имеет он законного права продать свою квартиру? Имеет, конечно, - и право, и желание.
Вот почему в те годы вывалилась на рынок куча заманчивых вариантов. Но клюнувший на дешевизну жилья риелтор зачастую напарывался на подводные камни: получив задаток, продавец исчезал в неизвестном направлении, пока не пропивал его; доверенность на продажу оказывалась недействительной, так как паспорт был просрочен; на квартире висела куча долгов, которые для сделки необходимо заплатить с риском того, что продавец сразу после оплаты отменит сделку.
В общем, пока по «малинам» шли поиски безответственного продавца, рушилась длинная цепочка продавцов и покупателей, люди попадали на деньги из-за не возвращенных задатков и так далее…
Поэтому при взгляде на Пи Пуй у Саши возникали совсем иные ассоциации.


Смерть бананам

Когда садоводство поступило в распоряжение Пи Пуй, с банановыми деревьями стали происходить странные вещи.
В один прекрасный день я обнаружила, что вместо пышной зелени банана, так удачно прикрывавшего нас от дороги, зияет пустота, и мы теперь на своем балконе сидим, как на сцене перед почтеннейшей публикой. Что за ерунда!
- Пи Пуй, что случилось с тем бананом? – я не поленилась добежать до жилища соседки.
- С тем? Его больше нет, - победно ответствовала та. – Он умер!
- Но почему?
Пи Пуй так позабавил мой вопрос, что она хрипло заржала, на все лады повторяя «почему, почему».
- Да потому что я так хочу, - объяснила она. – Хочу, чтобы он умер!
Как я разозлилась! 
Но на этом все не закончилось. Сначала та извела банановые деревья у дороги, затем принялась за те, что росли между нашим домиком и домиком ирландца по имени Майкл. А ведь тот банан только-только достиг человеческого роста и загородил нас с Майклом друг от друга. Только вчера он выпустил было новую светло-зеленую стрелку листа…
- Банановые люди, - с горечью вздыхал Саша.
- Не пойму, зачем она их пилит? – гадала я.
Пи Пуй не понимала, что уж в этом такого. Новые вырастут. Она не верила, что мы можем обидеться на такую ерунду.


Ночная пьяница

Со временем Пи Пуй окончательно перешла на ночной образ жизни.
По ночам она чувствовала себя полноправной хозяйкой старого сада, пока вредная сестрица крепко спала
Ночью она готовила на костре, смотрела телевизор, врубив на полную громкость, курила какую-то дрянь, принимала гостей, таких же алкашей, а еще колола кокосы и жгла костры.
В очередной раз просыпаясь от пьяных воплей или от тупых телевизионных ритмов, Саша снова бормотал свое «Чтоб ты сдохла», а я вставала и шла к домику разбираться.
Всякий раз Пи Пуй сначала делала вид, что не понимает по-английски, но все же прекращала бесчинства.
Да уж, Пи Пуй оказалась далеко не так безобидна, как мне показалось вначале.

***

Пространство между домиками в полтора метра было пустым, там не росли даже сорняки. Сначала я составляла туда свои цветочные горшки, затем начала закапывать всевозможные косточки – от лонгана, манго, лайма, дуриана, - а также семена пальм. Когда нечто всходило, я не всегда могла определить, что за растение.
Сестры не могли не обратить внимание на мои посадки.
- Ой, какое большое у тебя манго! – удивилась Кун Пранг. – Его надо пересадить из горшка в землю.
- Куда? – спросила я.
- Вот сюда, - и она махнула в пространство между домами, недолго думая.
- И куда же оно будет расти? Крыши почти смыкаются.
- Ой, и правда, - согласилась Кун Пранг, посмотрев вверх.
Два маленьких манго они все-таки выпросили у меня. Конечно, оба быстро сдохли.
«Не дам я им больших, - угробят», - решила я.
Мои манго тем временем перли, как сумасшедшие, потому что я их старательно поливала, и сестры ходили вокруг них, как кошки вокруг сметаны. Но я понимала, что все, что в горшках, - мое, и по неписанному закону они не могут забрать себе.
- А это что, лайм? – Кун Пранг недрогнувшей рукой сорвала свежий лист, смяла и понюхала. – Да, точно, это лайм.
А еще правоверная буддистка!
- О, смотри-ка, у тебя лилавади зацвел! – восхитилась Кун Пранг во время очередного осмотра моего палисадника.
Лилавади, или плюмерия, - это мое любимое растение. У него сизые стволы, крупные листья и белые, необычайно ароматные цветки, распускающиеся кистями. Цветки бывают не только белые, но и розовые, и малиновые, но я люблю белые. Как любой молочай, плюмерия размножается просто – достаточно срезать ветку и воткнуть в землю. Что я и сделала, и уже через полторы недели мой отросток выпустил две больших прелестных кисти с аккуратными желтоватыми цветками.
Каково же было мое возмущение, когда я обнаружила, что на кусте только одна кисть, а вторую кто-то отломал. Кто бы это мог быть? Кто работает по ночам, тот наверняка знает, что творится в ночном саду.
Я подвела Пи Пуй к кустику и пожаловалась:
- Кто-то обломал второй цветок!
Та уверенно указала грязным пальцем на хозяйский дом.
- Она!
- Но зачем?!
- Потому что он красивый, - объяснила Пи Пуй, зорко наблюдая за моей реакцией.
Похоже, мое раздражение против Кун Пранг вызвало у нее мстительное удовлетворение.

- Ох, какая высокая у тебя папайя! – похвалила Кун Пранг. – Но она все равно не будет расти. Мои все сдохли. Здесь соль в почве, потому что море рядом, а папайя этого не любит.
Папайя и не думала сохнуть: ростом с меня, она уже выпустила первый цветочек, запашистый, желтый. Уже появились новые бутончики, как вдруг сбылось мрачное предсказание Кун Пранг: цветок увял, не завязавшись в плод, новые отвалились, листья по одному пожелтели, и растение погибло.
Я недоумевала: что не так? Полив, солнечный свет – все было нормально. В сглаз я не верю. Разве что кто-то чем-то полил мое растение… Хоть не пускай никого.
Но как я могу? Сестрицы в своем праве.
Хорошо хоть, что Кун Пранг собирается снова переезжать в Бангкок, получив новую перспективную работу.

Но вот Кун Пранг уехала, а безобразия в моем палисаднике не прекратились: по утрам я находила следы недружественных посещений: то горшок с лаймом перевернут, то по листьям ананаса какой-то Мамай прошел.
А тут еще инцидент с водой.
Когда во время дождя большая черная бочка заполняется чистой водой, я стараюсь заполнить баллоны, пока не завелись личинки насекомых: тогда воду можно пить, варить на ней компоты из тамаринда или гуавы.

Но я заметила, что после больших ночных ливней в бочке воды не прибывает. Как это возможно? Она же стоит на том месте, где с крыши стекает максимальный поток. Парадокс!
Днем система работает. Во время утреннего дождя я набрала пол-баллона, оставив у бочки, чтобы не таскать лишний раз, - наверняка ночью будет дождь, и я доберу полный.
Но, к моему удивлению, утром ни в бочке, ни в баллоне воды не было. Не обошлось без вмешательства Пи Пуй.

Вдруг до меня дошло, что это не Кун Пранг сорвала мой цветок, а сама же Пи Пуй. Но я и не подумала бежать уличать ее.
С тайцами так нельзя: если они из-за тебя «потеряют лицо», то возненавидят и отомстят. Кроме того, не стоит мелочиться: не жалеть же для бедной Пи Пуй дождевой воды!
Все равно неприятно.

Однажды поздним вечером мы с Сашей, чаевничая на веранде, услышали шорох и треск веток.
- Собака! – я спустилась с лестницы, но обнаружила не собаку, а Пи Пуй.
- Пи Пуй, что ты здесь делаешь?
- Я хочу посмотреть твои цветочки, - не очень убедительно объяснила Пи Пуй.
- Пи Пуй, не ходи здесь!
- Это еще почему? – удивилась Пи Пуй.
- Потому что ночью ничего не видно, и ты поломаешь мне все растения, поняла?
Пи Пуй нетрезво расхохоталась, дошла до забора, показала мне коричневую задницу и уселась по малой нужде.
Так вот чем была полита моя папайя, вот почему она перестала расти… Вот откуда там соль в почве!


Ночные костры

Пи Пуй, как могла, старалась оправдать перед сестрой свое существование и доказать, что она не зря ест свой рис и стоит туалета, построенного персонально для нее.
Тетка послушна дергала из почвы траву, складывая ее в таз, затем сваливая в кучу вместе с прочими листьями и пальмовыми ветками. В ее обязанности входила утилизация этого мусора. Не дожидаясь, пока зелень высохнет, она поджигала кучу. Чтобы лучше горело, она подкладывала свой пластиковый мусор.
Едкий черный дым расползался по ресорту, перекидываясь на соседние территории, ни в чем не повинные. Иногда даже непритязательные тайцы не выдерживали и приходили жаловаться.
Я не раз скандалила с Пи Пуй:
- Не бросай в костер пластик, Пи Пуй!
- Я не бросаю, - не моргнув глазом, уверяла та.
- Тогда почему так воняет гарью?
- Раз она говорит, что не бросала, значит, не бросала, - заступалась на английском выскочившая на шум Кун Пранг, а сама на тайской сердито ругала сестру.
Чтобы избежать разборок, Пи Пуй приноровилась жечь мусор по ночам. И вообще она предпочитала ночное время, сочетая работу с выпивкой.
Я просыпалась от страшной вони. Стоило ветру подуть в нашу сторону, как в открытое окно доносился запах гари, а иногда и налетала черная синтетическая пыль. Не выдержав, я вскакивала и бежала разбрасывать ядовитый костер бамбуковой палкой, - такие стояли у каждого дерева. Пи Пуй со своего топчана молча следила за мной мрачным нетрезвым взглядом.
- Чтобы тебя… - бормотал сонный Саша, хрипло кашляя.
Так и жили.


Замшелая борода

У тайцев странные ботанические пристрастия.
Они с легкостью вырубают вековые деревья и корнают цветущие кусты, но обожают паразитирующие растения всех видов. Например, они любят везде, где только можно, пристраивать серый мох. Над входом в дом, под висячими цветочными горшками, на деревьях.
С виду он напоминает старую выцветшую мочалку. Или бороду гнома. Но если его поливать, он выпускает бледно-зеленые побеги, поэтому тайцы помещают его аккурат под водостоки, чтобы дождевые потоки, стекая с крыши, омывали эту «бороду».
Перед отъездом из Таиланда друзья в числе прочих вещей отдали нам и свои цветы. Забавно, что Пи Пуй никак не отреагировала на цветущие розы в кадках, которые я расставила перед своим домиком, зато при виде «бороды» ее аж затрясло:
- Где ты взяла? Сколько заплатила? – допытывалась она.
За эту ерунду еще и деньги платить!
- Ее надо привязать к дереву, - возбужденно засуетилась Пи Пуй. - Я тебя научу. Нужна оболочка от кокоса, - и она потащила меня к своему домику, где лежала куча разделанных старых кокосов.
Сунув мне разломанные на части фрагменты кокосовой шкуры, напоминающей войлок, она велела приколоть кусок к манго, а под нее заправить верхнюю часть «бороды».
Но я и не думала прикреплять мох к старому манго, - дерево и так болеет, зачем еще паразита к нему прицеплять. Оболочка сгодится на что-нибудь другое, а «бородой» я задекорирую балкон. Будет у меня живая занавеска от любопытных глаз.
Так и я сделала.
Только, к моему удивлению, я заметила, что в один прекрасный момент «борода» вдруг утратила былую пышность. Может, она плохо себя чувствует?


Пахучая изгородь

Раньше фруктовый сад был отделен от дороги естественной преградой в виде рослых кокосовых пальм и разноцветных буггенвиллей.
Идея ланшафтного дизайна тайских предков была предельно ясна. Однако они не учли того, что вдоль проезжей части будут проложены провода, и высокие деревья станут задевать их своими ветвями и даже рвать.

Кстати, обрыв провода веткой - одна из распространенных причин вырубания электричества на острове.
Другая причина – это регулярное короткое замыкание во время дождя. Дело в том, что тайцы не чинят проводов. Вышедшие из строя обрезаются, а взамен электрики прокладывают новые.
Висящие между столбами кабеля в Стране Улыбок производят устрашающее впечатление – это беспорядочные проволочные пучки, обвитые лианами, приводящие в ужас всех, кому образование позволяет вникнуть в суть проблемы.

Следующая беда кокосовой изгороди состояла в том, что тяжелые созревшие плоды время от времени падали прямо на дорогу, и счастье, если в это время под пальмами не проезжала машина, моторбайк, или не двигался пешеход или буйвол.
Кстати, одна из распространенных причин гибели жителей и гостей Королевства – это смерть от удара по голове в результате падения кокосового ореха. До ста пятидесяти случаев ежегодно.
Чтобы очистить пальмы от опасных тяжелых орехов, нужно вызвать бригаду с обезьянами. Специально обученные макаки ловко забираются по стволу, скручивают орехи и сбрасывают вниз. Злые языки говорят, что дрессировка состоит в том, чтобы разозлить животное и спровоцировать швырять кокосы в хозяина, затем этот навык закрепить.
Но это дорогое удовольствие. Поэтому по приказу Кун Пранг спилили почти все пальмы оставив всего несколько штук.
Даже для них время от времени приходилось вызывать обезьян.
Раз, когда макака окончила работу, мы с Сашей не поленились сбегать к ним с фотоаппаратом. Пи Пуй, с удовольствием крутившаяся в центре событий, весело позировала на фоне свирепой макаки, показывавшей нам то задницу, то зубы.
- Обе на одно лицо, особенно, когда Пи Пуй снимает штаны, - заметил Саша, разглядывая снимки.

Без пальм и буггенвиллей участок оголился. Теперь каждая собака считала своим долгом забежать на территорию сада, а дурные люди - швырнуть пакет с мусором под оставшиеся деревья. Кун Пранг это не нравилось, и она озаботилась новой оградой. Наконец у нее вызрела романтическая идея.
- Я не хочу бетонный забор. Раз мне достался такой большой участок леса, то пусть и ограда будет натуральной. Куплю зеленые кустики, которые цветут белыми цветочками, очень ароматными, - поделилась она с нами.

Кун Пранг действительно заказала в местном зеленом хозяйстве триста кустиков по сто бат каждый. Целый день, пока хозяйка сидела в своем офисе, сотрудники возились с саженцами, коих был полон кузов пикапа. Когда те рыли траншею, чтобы засыпать ее новой плодородной землей, то зачем-то удалили остаток крепких, но неформатных деревьев. Возможно, в борьбе за чистоту ландшафтного стиля. К вечеру ограда из новых кустиков была готова, и работники заблаговременно свалили, не дожидаясь приезда Кун Пранг из офиса.
Это было благоразумно: когда та вышла из машины и обозрела хилые редкие кустики с ничтожным количеством листьев, то пришла в ярость. Выхватив телефон, она до темноты ругалась с поставщиками, нервно прохаживаясь вдоль того, что ей попытались выдать за изгородь. Немало усилий пришлось затратить главе фирмы, чтобы успокоить клиентку: дескать, очень скоро кусты окрепнут, зазеленеют, достигнут обещанных двух метров и зарастут сплошняком.
 
Не было у бабы хлопот: теперь помимо борьбы с листьями хозяйка после работы выстаивала часами со шлангом, поливая всю эту бледную немощь. Стоило ей профилонить пару дней, как кусты желтели. Несколько уже погибло.
- Это только первое время так, - оправдывалась перед нами и перед самой собой Кун Пранг. – Когда они подрастут, то сами будут доставать воду из-под земли.
Однако длины шланга не хватало, и часть изгороди на краю сада все же засохла. Даже во время сезона дождей куста не реанимировались. Зато те, что росли поближе, не только окрепли, но и оказались увиты паразитирующими лианами, которые тоже воспрянули от полива. Короче, до цветения изгороди и ароматизации было далеко.
- И зачем надо было выкорчевывать деревья вдоль дороги! – недоумевали мы. – Когда еще кусты вырастут, а деревья уже прикрывали участок. Теперь весь просматривается - от края и до края.

В самый разгар борьбы за изгородь Кун Пранг вдруг решила покинуть отчий край. В Бангкок, в Бангкок, как мечтают поголовно все тайцы из провинции.
- Остров маленький, люди глупые, - жаловалась нам Кун Пранг. – Мои способности не могут раскрыться в полной мере. Мы предложили перспективное место в муниципалитете. Осенью переберусь в столицу.
- Скатертью дорожка, - пожелал Саша. – А нам, коли выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря.
Изгородь вместе с прочим хозяйством перешла под опеку Пи Пуй.

Выжженная земля

Пи Пуй лихо въехала на территорию на своей развалюхе. За спиной у нее был какой-то разноцветный металлический ранец.
- А вот и наша лягушонка с коробчонкой! – прокомментировала я. - А что это она приволокла такое яркое? Опять что-то затевает, – присмотрелся Саша.
- Чертовски хочется работать, что ли? Так ляг, поспи, и все пройдет!
- Это яд, - уверенно заявил наш приятель Андрей, с которым мы пили кофе. – Когда я ремонтировал дом, у меня в таком была отрава для термитов. Там еще шланг должен быть.
Воскресным утром мы имели счастье наблюдать, как Пи Пуй пользуется этой штукой: напялив на себя ранец тетка бродила по участку, поливая ядом траву. Недосмотрев представления, мы уехали в церковь.
Вернулись - ахнули: вся трава, а заодно и часть кустов Кун Пранг, в одночасье пожухли, приобретя грязно-желтый цвет.
- Волшебно… – воскликнул Саша. – Хорошо хоть, что до нашего садика она не добралась.
Видимо, ей надоело вызвать ребят на стрижку травы. Она решила решить проблему раз и навсегда…
- Зато теперь газончик – залюбуешься... – съязвила я.

Но это еще не все: дня через два, когда отравленная травы как следует подсохла, Пи Пуй легким движением руки пустила пал…
Похоже, она сама не ожидала такого эффекта: пламя весело понеслось по земле и, достигнув кустов, взметнулось вверх. Пи Пуй еле успела потушить пожар и кое-как спасти ресорт от бедствия.
- Во дает! - присвистнул Саша. – Не ведает, что творит…
Мы срочно удрались на пляж, дабы не видеть этого измывательства над природой. Когда вернулись, нас ожидало крайне унылое зрелище – черная выжженная земля… Нет слов, кроме матов, чтобы выразить наши чувства...
- Ну Кун Пранг вернется, ну увидит, что ее сестрица сотворила с изгородью, пусть устроит ей похохотать!
В живой изгороди образовалась плешь, да и уцелевшие кусты, наполовину обгоревшие, представляли печальное зрелище.

Похоже, Пи Пуй и сама испугалась содеянного.
Каждый вечер она, преодолев свою природную лень, по нескольку часов возилась со шлангом, отливая оставшиеся кусты, в надежде на то, что отойдут.
Идя раз по дороге, мы наблюдали, как сквозь дыру в заборе в сад преспокойно забегают чужие собаки.
- Заходи, кто хочешь, бери, что хочешь! – комментировали мы.
Как вдруг с хриплым криком «Пай!!» из-за банана выскочила Пи Пуй. Собаки в ужасе бросились врассыпную. Мы вздрогнули, затем расхохотались.
- Сначала угробила забор, теперь самой приходится работать «забором», - подытожил Саша.

Прибывшая на выходные, Кун Пранг действительно устроила выволочку сестре, но по другому поводу.
Дело в том, что в попытке вернуть изгородь к жизни, Пи Пуй вылила на него столько воды, что истратила целое состояние. Получив счет за воду, Кун Пранг испытала шок. С этих пор она строго-настрого запретила Пи Пуй тратить воду на изгородь. И вообще она охладела к своим многострадальным кустам, предпочтя обречь их на умирание от засухи.


Нож в руках

Я вовремя выглянула с балкона: Пи Пуй как раз с огромным мачете подбиралась к свежему банану.
- Пи Пуй! – заорала я, скатываясь с лестницы и подбегая к ней. – Не руби банан!
- Это мне для еды, - объяснила Пи Пуй, озадаченно уставившись на меня своими сизыми зенками.
- Возьми листья, но не режь ствол, - я поняла так, что она хочет что-то запекать.
- А я буду есть сам ствол, - возразила тетка.
Вот куда подевались все бананы из сада: она их сожрала…
- Пи Пуй, мне очень нужен именно этот банан: он закрывает нас от солнца, от соседей, - Майкл как раз выглянул на шум. – Не режь банан! Пожалуйста! – умоляла я ее с жаром.
- Может, ты срежешь банан в другом месте? – предложил Саша с балкона. – Вон там у забора еще остались бананы.
- Там маленькие, а мне нужен побольше.
- Нет, они уже выросли, - сказала я.
Пи Пуй вытянула шею, всмотрелась вдаль:
- О, точно, выросли, - и радостно бросилась к ним с ножом.
Я с облегчением вздохнула: на этот раз я отстояла банан, но надолго ли?

Через три дня Пи Пуй умерла.


Последний путь

Все же удивляет отсутствие покойницы на похоронах. Ну все тут, кроме нее.
Молитва подходит к концу. Каждый встает и по очереди подходит к большой фотографии Пи Лек с прощальным поклоном. У фотографии стоят сестры.
- О, мадам! – с радостным удивлением приветствует меня Кун Лек и тут же сообщает последние новости: - А Пи Пуй-то умерла!
Да уж, Кун Лек никогда не отличалась сообразительностью. Как она думает, что я здесь делаю в траурном платье?
- Спасибо, что пришли, - приятно улыбается элегантная Кун Пранг.
Она польщена, что провожать ее сестру пришла «фаранга», и все родственники уважительно посматривают в мою сторону. В общем, я тут «свадебный генерал».
С фотографии в траурной ленте на меня глядит Пи Пуй, как живая: немытые, клочками выстриженные космы, одутловатая похмельная физиономия, мутные бесстыжие глаза, непривычно светлые для тайки. На самом деле они никакие не светлые, просто выцвели до сизого оттенка.
- Видишь бумажные цветочки на подносах? – доверительно заговорила Кун Пранг. – Это деньги. Да-да, в розочки завернуты монетки. Их будут разбрасывать с крыльца крематория. Обязательно возьми, это хорошее благословение - для дома, для достатка.

Откинув крышку с торца большого общественного многоразового гроба, родственники вытянули крохотный, простенький, почти картонный, закрытый гробик. Вот где она скрывалась!
Покрутив гробик туда-суда и выбрав, наконец, правильное направление, вперед ногами, мужчины водрузили его на открытый кузов пикапа, и машина медленно двинулась в сторону крематория. Этой частью похорон распоряжался работник крематория, очень странно одетый для Таиланда: сразу в двух шерстяных кепках, толстенном пуховике, в черных очках, при защитной маске, а через плечо лента с тайскими буквами. 

«Стремно без музыки. Сыграть бы ей марш Шопена, - подумала я. – Сколько раз она нас подслушивала, когда мы играли на пианино».
Под руководством тепло одетого таинственного незнакомца гробик занесли на крыльцо крематория, дверца которого сегодня была распахнута.
Ближайшие родственники принялись разбрасывать что-то мелкое и разноцветное, спровоцировав ажиотаж.  Все провожающие бросились подбирать монетки, замаскированные под цветочки. Один предмет подкатился к моим ногам, и я подняла его. Это была розочка из целлофана, весьма искусно скрученная. Пусть будет. Не знаю, как уж там достаток, но какая-никакая память о Пи Пуй.
- Бери, бери! – какая-то подскочившая тетка высыпала мне в руки целую горсть. – Это тебе, я себе еще наберу, - и рьяно кинулась ловить новую добычу.
Тем временем Пи Пуй плавно отправилась в разожженную печь. Из трубы повалил черный дым…


Ангел

Старый дом непривычно пуст. Никто из-под него не наблюдает за постояльцами, сидя на топчане; никто не переодевается принародно; никто не копошится в огороде. Вьетнамская бамбуковая шапочка валяется между деревьев и постепенно ветшает. Сад зарастает.
Территория вокруг дома обмотана белой ниточкой.

***

Ее протянули в знак благословения буддийские монахи. После кремации здесь развернулось второе действие похорон: пятеро монахов специально приехали на микроавтобусе, чтобы отпеть жилище Пи Пуй.
Кун Пранг стыдно было приглашать святых людей на ту свалку, где реально проживала Пи Пуй, вот почему отпевание состоялось в ее доме. Куда, между прочим, покойную Пи Пуй не пускали даже в туалет сходить.
У старого дома при помощи четырех прутов и пластикового стульчика соорудили импровизированное святилище, нечто среднее между языческим капищем и образом буддийского храма в миниатюре. На сидении стояла куколка, а рядом с ней зажженная свечка и стакан кофе с молоком.
- Это ангел! – умильно произнесла Кун Пранг, показывая мне на куколку.
Похоже, она все больше и больше проникалась любовью к Пи Пуй.

- Завтра мы принесем из храма кости, которые останутся после сожжения. Сто дней они будут храниться в доме, а потом мы похороним их нв территории храма и поставим памятник. Кости надо будет разложить на полу по форме тела, - Кун Пранг для наглядности начертила на песке что-то типа «палка, палка, огуречик, вот и вышел человечек». – Это для того, чтобы Пи Пуй, когда воскреснет в новом образе, использовала свои прежние кости, - и она благостно закатила глазки к небу.
И кто из них двух ангел…
В это время раздался треск, сопровождаемый вонючим дымом, - это в знак траура подожгли специальный китайский салют. Как раз во вкусе Пи Пуй.
Не отважившись зайти в дом вместе со всеми тайскими родственниками, во время отпевания я осталась сидеть на скамейке на веранде. Именно на этом месте пару лет назад сидела сама Пи Пуй, когда монахи освящали обновленное после ремонта жилище сестры. И теперь под монотонное низкое пение мантры душа ее витала над домом, в котором она родилась и откуда ушла.
В этот момент я поняла, что мне, как ни странно, будет ее не хватать. Я даже буду скучать по этому крохотному, несуразному, непутевому и забавному существу, похожему на непоседливого мальчишку.
Я печально обвела глазами опустевший сад. Как вдруг мне явственно послышалось, как хриплый голосок позвал меня: "Мадам!"
Я даже обернулась. И тут на одном из деревьев я заметила … болтающуюся замшелую «бороду»! Откуда она взялась? Я раньше тут ее не видела.
Я подошла ближе. «Борода», странно знакомая, была прикреплена к стволу по всем тайским правилам, при помощи кокосовой кожуры.
Так это же моя «борода»! Видимо, забравшись на балкон в наше отсутствие, Пи Пуй отодрала от нее кусок. Вот почему мой мох стал так плохо выглядеть!
«А ведь Пи Пуй только что вернула мне ее», - внезапно догадалась я, отвязывая свою «бороду», и невольно улыбнулась. – Прощай, Пи Пуй! Кем же теперь ты вернешься к нам?»