Южно-Сахалинск, я тебя не помню...

Никогда не знаешь, чего ждать от командировки, сначала надо покрыть под гул самолета это дикое расстояние в 6,5 тысячи километров. Хорошо, что у меня в руках "Время мира" Фернана Броделя - только что изданный у нас трактат оригинального историографа. Это безумное перестроечное время можно пережить хотя бы благодаря тому, что появилось множество интереснейших книг.
Нет, я разумеется, не права. Вот сейчас лечу на Сахалин, где сел на губернаторство известный экономист - либерал и громкий рыночник Валентин Петрович Федоров. Доктор наук, профессор Плехановки, депутат, недавно отрекшийся от членства КПСС. На мой взгляд, слишком много конъюнктурной суеты вокруг него, но кто знает, может он в отдельно взятом островном мире и начнет реальные экономические преобразования? Посмотрим...
А пока мне через плечо заглядывает в книгу сосед, тоже летит по этому же приглашению первого губернатора оценить начало новой эры Сахалина. Только он не журналист, а ученый в эпоху безвременья подвизающийся на ниве публицистики. Безупречного воспитания, роскошной внешности, как-то нечаянно все время демонстрирует невероятную эрудицию, - словом, как и губернатор, внушает скорее безотчетное подозрение букетом достоинств, чем восхищение.
Но дорога длиною в 12 часов, вынужденное соседство делают свое дело, и на пересадку в Хабаровске мы выходим знакомцами, можно позволить и угостить себя кофейком.
В Южно-Сахалинске нас принимают с невероятным гостеприимством, и старается не столько губернатор, заинтересованный в поддержке прессы, но и местная рыбная мафия. Эти особенно интересны. Хваткие толковые ребята, аборигены, знающие, где и что лежит, как умника-москвича подвигнуть на нужные указы и постановления. Пока что Федоров пишет первый и главный свой приказ: о собственном назначении.
Нас возят по городу и окрестностям, показывают достопримечательности, селят...
Ну, об этом говорить не стоит, хоромы - не ахти. Но ведь и городок - заштатная провинция, до 200 тысяч населения не дотягивает. Следы совместного с японцами владения островом отмечаются повсюду. Но особенно хорош домище, в котором размещен краеведческий музей - ничего замечательнее в Южно-Сахалинске и нет, пожалуй.
Этот музей основан в 1896 году военным губернатором Сахалина Мерказиным. Он  занимает японское здание 1937 года постройки, возведен в национальном стиле тэйкан-дзукури, единственное в своём роде, как на территории Сахалина, так и всей России. Так уж получилось, что с моим самолетным попутчиком мы и в ресторанах соседствовали, и по музею этому бродили. Запомнились мне кафтаны из рыбьей кожи, но там много было всяческих чудес из островной и морской фауны и флоры. А что вы хотите, четверть века прошло с той командировки. Из того музея (вернее - из сувенирной лавки) жива у меня маленькая узкоглазая куколка в мехах - подарок попутчика. Он уже был не просто попутчиком.
Нет, нет, попутчиком! Я еще боролась с собой. Мы болтали, сверяли нечаянно позиции:
- А из музыки, что Вы любите?
- Разное... Рахманинов, концерт для скрипки с оркестром Сибелиуса...
- Понятно, типично дамский набор (улыбается покровительственно).
Я теряюсь. Он смелеет. Рассказывает, что в детстве учился на виолончели, но легкие для тяжких занятий оказались слабыми - пошел в математики. Я посматриваю искоса: рост под два метра и размах плеч не шуточный.
Так в новых впечатлениях проходит день-другой. Губернатор, который поет под гитару свои романсы, и дарит нам только что изданные свои вирши (вполне графоманские) все больше смешит. Ясно, что хваткие ребята, которые угощают нас крабами и прочими яствами в ресторанах, легко подгребут этого говоруна под себя. Что, кстати, очень скоро и произошло. Дал деру Федоров с Сахалина. Потом в Якутии к власти прикладывался, был доверенным лицом Ельцина на выборах, но окончательно свою высокую жизнеспособность при полной никчемности показал, всплыв аж в Лос-Анджелесе.
Ну да речь не о нем, а о городе Южно-Сахалинске, в котором я оказалась за неделю до Нового 1993 года. Не успели мы в него всмотреться, как грянул сахалинский циклон, в самом диком и необузданном своем виде. Выходишь на улицу - и на расстоянии вытянутой руки ничего не видишь, словно в сугроб запустили воющий миксер - и мы там, внутри, с залепленными снегом мордами. Транспорт не ходит, пешеходы шарашатся на ощупь. Ну и мы - добредем до ресторана, посидим, сколько терпения хватит, и так же с вытянутыми перед собой руками вернемся в наше убогое пристанище. Мы поневоле оказались заперты в этом городке, самолеты, естественно, не летали, связь с материком - прервана, мне один раз удалось дозвониться до Москвы и предупредить сыновей и редакцию, что я тут торчу не по своей воле, и когда вылечу - непонятно.
Роман разгорался нешуточный. Он пел мне а капелло "Ноченьку", читал наизусть прозу, я уже не сопротивлялась обаянию и силе, и только молила Бога, чтобы никогда не кончался этот слепящий циклон, отодвинувший от нас весь мир.
Буквально 30 декабря в какое-то затишье нас все же впихнули в самолет и мы вырвались из снежного плена. Я летела с букетом корейской ели на коленях, положив голову на плечо соседа без всякого стеснения, вопреки правилам приличия. Были потом, уже в Москве, и букеты роз, и смешные подарки вроде огромной узбекской дыни среди зимы, но...
Прошлое разодрало нас надвое... Да и было ли оно, то безумное единое?
Южно-Сахалинск, я тебя почти не помню, сплошная снежная круговерть.
Попутчик мой, я тебя никогда не забуду.

Сахалинский циклон

Ах, ночь офонарелая,
огни, как гроздья спелые,
сейчас поглотит мгла!
Пурга осатанелая
летит, белым-бела!
Отчаянье, восторги ли...
Смешались в этой оргии
земля и небосклон!
Закружит нас, задергает
метель, возьмет в полон.
В порту - лишь вьюги пение,
отказ на приземление –
Не примет Сахалин,
Здесь снежное смятение,
Здесь ветер властелин!
…Мы в этом снежном коконе,
в циклоне этом чокнутом,
С тобой совсем одни,
всё стёрто там, за окнами,
С нуля считаем дни…