Ах, Элли! 1 - Глупый Гудвин

– Глупый, глупый Гудвин…

Элли подняла голову Волшебника двумя руками и переложила с колен на желтый песок, словно тяжелую вещь.

– Что, Тотошка, идем?

Песик вильнул хвостом. Элли встала, расправила ладонями платье и пронзительно громко свистнула. Из травы очумело вскинулся Лев.

– Хватит спать! Хорош охранник… Будешь так валяться, еноты насмерть залижут.

– Страшная смерть, – прошелестел тихий голос, словно пропущенный сквозь стог сена.

– Тебя тоже касается.

– Я не охранник, – ответил Страшила. – Я мокрый. Я тяжелый. Я не могу идти. Я буду лежать. Я буду сохнуть.

– Вот как он лежит? – показала Элли на труп Волшебника. – Ну, давай… Дровосек, Лев!

– В вашем диалоге слишком много упоминаний смерти. Это неприятно, – отозвался Дровосек, стоявший под развесистой липой у края дороги. – Можно, я срублю ее? – в его глазах вспыхнул огонек.

– Хватит! Скоро деревьев не останется в Волшебной Стране.

– Я боюсь деревьев, – ни к селу, ни к городу вставил Страшила.

– О, мой мягкий друг! Я сделаю это для тебя! – воодушевился Дровосек, замахиваясь топором.

– Только быстро! – Элли нетерпеливо притопнула.

Раздался стук топора и треск, липа дрогнула и упала, кроной накрыв Страшилу.

Несколько секунд ничего не происходило. Затем столетнее дерево с хриплым криком взлетело вверх на добрые двадцать футов. Под ним в облаке листвы стоял и кричал Страшила. Растекшееся лицо на мешковине стало маской ужаса. Мало кто мог предположить, насколько сильным он был.

– Все, наигрались?

Компания молча собралась вместе. Со Страшилы капало на песок. Элли быстрыми движениями подрисовала ему рот, уши и два синих глаза. Каждый раз ей хотелось ради забавы пририсовать третий, но она твердо обещала себе не играть с магией Волшебной Страны – слишком непредсказуемыми могли быть последствия. После того, на что она насмотрелась в замке доброй феи Виллины… Никто, в частности, не гарантировал, что Страшила от этого не станет каким-нибудь божеством с дурным нравом, которое разнесет все в клочья. Или исчезнет, прихватив с собой рог луны.

Смазав колени Дровосека и вытащив занозу из лапы Льва, последним Элли занялась Гудвином. Скоро он худо-бедно стоял на своих ногах и мог отвечать на простые вопросы. Когда до Волшебника достучались, растолковав, в какую сторону держать путь, вся компания двинулась вниз по склону. Выбор был простым: идти нужно туда, куда легче, а легче, конечно, вниз.

Через час-другой стало совсем темно. Только Лев еще разбирал дорогу и вел остальных за собой. К несчастью, ветерок дул в лицо – вонь громадной кошки изводила Элли. От Льва воняло хуже, чем от раздавленной домиком Гингемы на третий день. В конце концов, девушка заткнула нос незабудками и шла молча.

Страшила несколько раз сбивался и уходил. Его искали, приводили обратно, хотели надавать тумаков – но какой смысл колотить набитый соломой куль? Если бы не бесконечное ворчание толстяка – «Я совсем не сохну…», «Я не могу идти…» – его бы не нашли до утра.

Дровосек сорвался лишь дважды (для него – почти идеальное поведение): тополь и засохшая елка росли слишком близко к Желтой Дороге. С тополем он управился за секунду, ель же вынесла три удара, заслужив уважение всех присутствующих. Плохо только, что Дровосек, закончив с ней, провалился ногой в кроличью нору, полную жидкой грязи, – скоро его голеностоп заскрипел, но Элли была непреклонна: раз такой дурак, никакой смазки до ближайшей стоянки.

За полночь измотался даже Тотошка, хотя ехал на загривке Страшилы.

– Вода есть?

– О! Вода! Я совсем еще не просох! – заголосил новым ртом Страшила.

– Заткнись, – оборвала его стенания Элли.

– У меня нет. Может быть, чуть-чуть жидкой грязи в ржавом башмаке, – напомнил о себе Дровосек.

Лев подошел к Элли и задрал морду. В зарослях полной блох шерсти, как у спасателя-сенбернара, на шее Льва висела большая фляга.

– И мне, пожалуйста, тоже дай… – попросил Лев: сам бы он в жизни не управился с такой штукой.

Снимая флягу, Элли впервые пожалела, что потеряла перчатки.

Великий Гудвин всю дорогу не проронил ни слова и теперь одурело смотрел куда-то, блестя глазами. Его бережно повалили на траву и оставили в покое.

Когда нехитрые приготовление завершились, вся компания устроилась на ночлег. Те, кто мог спать, заснули тревожным сном; Страшила и Дровосек охраняли нечаянный бивуак, вглядываясь во тьму.