Учитель с большой буквы У

Владик, а Владик? Как ты думаешь, к чему снится прошлое.
Ты умный человек. Скажешь, что снится чаще всего то, по чему мы скучаем.
Мне часто снится весна десятого класса. Даже нет – снится то, что было после. Я, скромная тагильская девочка, и еще двое пришли в детскую библиотеку, кажется, номер один. Мы ввалились в зал для детского творчества, а там нас уже ждал Учитель.

Тогда меня туда притащила Ирка. Она сказала, что детскую прозу вы не очень, а вот стихи любите. Иринку было не сломить: она осталась в прозе. А я, подражая Руслану – третьему из нас, только-только начала писать стихи. Прозу я писала давненько, поэтому принесла и это, и то.
Учитель сказал, что проза – пустяки, а вот стихи мои ему понравились, прямо «Улёт» - так он сказал. Я ведь тогда, восторженная девочка, поверила и до самого института пыталась что-то писать.

Мне казалось, что Учитель и мы втроём – это маленькое тайное общество. Ежепятничные собрания с Русланом, Иркой и Учителем напоминали мне заседания Общества мёртвых поэтов. Только тогда я не смотрела ещё этот фильм. Мы вместе его посмотрели, помнишь, Влад, многим позже.
Благодаря Учителю, я не только поверила, что могу писать. Мы с Иркой и Русланом познакомились с другими местными поэтами. Я удивлялась тому, как у нас на Урале их много!
Но всё уходит.

Перед институтом мы все трое сидели дома у Учителя и пили чай, заботливо заваренный его Женой. Супруги вроде собирались в Москву на ПМЖ – то ли к детям, то ли ещё куда-то… Я попросила у Учителя дать мне почитать сборник стихов Шелли и Китса. Я ведь не знала, что так и не смогу вернуть его.
А в универе я забросила стихи. Но по-прежнему писала рассказы. Так и не поверила учителю ,что проза – это не для меня. Читала сама себя и ужасалась – неужели я была так влюблена, или мне было так плохо, что я ЭТО писала?! Я, как поёт Бутусов, пыталась уйти от любви.
Искала себя в рассказах – в прозе. До сих пор помню слова Учителя, что «На железе я сижу» - это проза, а «На сижу железе я» - это поэзия. Книгу стихов его помню – только не найти теперь из-за вечного ремонта и переездов. Учитель подписал её словами: «Аня, за что ты меня забыла?»
А я и не забыла…

Только где все теперь?
Руслан теперь - крутой андеграундный поэт. Творческие вечера проводит, в чтениях имени Учителя участвует. В УрФУ последний раз виделись давно ещё - в магистратуре, обнялись, повспоминали былое и распрощались.
Ирка – не знаю, где она. Так с тех пор и не общались. Но судя по социальным сетям, у неё всё хорошо. Нашла себя в житейском и гуманистическом чём-то.
Я? А что я? Ну вот, скоро фильм выйдет, в котором я редактор. Книжку к нему написала. Стихи так и не пишу больше. Не знаю, что меня должно заставить вновь начать писать в рифму…

Учителя в 2014 году не стало. Писали, что онкологию перенёс… или не перенёс, потому и умер. Как же мне стыдно перед ним, знал бы ты, милый! Стыдно, что я бросила стихи. Если бы я знала, где он похоронен – даже и на могилку стыдно было бы прийти. А я и не знаю.
Мне снится, как мы придумываем все трое эпитеты к школьной доске и ржём, как лошади. Учитель, пять минут назад куривший на крыльце, веселится над нами и вместе с нами в зале библиотеки.

Сон заканчивается со звонком будильника, и вот я снова примерная жена, которой пора на работу. Хотелось бы забыть, как кричала дарственная надпись в книге.

Но я и не забыла.