Среди нас... сказка в жанре фэнтази

  Евгения Куликовская

Среди нас…
(сказка в жанре фэнтази).

Глава 1. Встреча.
   Тёплая осень задержалась в городе до конца ноября. Листва, уже опавшая, ещё не пожухла, не потеряла яркости красок и лежала под ногами цветным ковром. Сквозь тонкие ветви подсвеченных ночными фонарями деревьев проглядывало чистое тёмное небо с мерцающими холодными звёздами. Полная луна лукаво следовала за медленно бредущими от метро по неширокой улочке и держащимися за руки молодыми людьми.
   На самом деле Анна и Никита не были уж очень молоды. Анне  исполнилось тридцать, а Никита был четырьмя годами старше. Сегодняшний день оказался значимым в их жизни, они это поняли, ощутили, почувствовали оба и сразу. И не имело значения, сложатся их отношения дальше или нет, но вечер в гостях у общих знакомых всё равно останется символичным для них обоих.
    Никита Алевин пришёл на квартирный капустник со своей прежней подружкой. Они расстались несколько месяцев назад, но тут вдруг девушка позвала его сама, просто потому, что идти одной ей не хотелось. Обратно она собиралась возвращаться уже с кем-нибудь другим, но прийти считала обязанной не в одиночестве. И Никита почему-то согласился. Он и сам не мог объяснить почему, но, войдя в чужую квартиру, мгновенно понял: Никита увидел Анну. Больше он не замечал никого.
    Едва новые гости прошли в комнату, где готовились к домашнему спектаклю прибывшие чуть раньше, Анна, старательно развешивавшая со своей подругой импровизированный занавес, обернулась, приветливо кивнула пришедшим… Её серые глаза улыбались. Светло-русые волосы завитыми локонами разметались по плечам. Ловкие быстрые движения притягивали взор. А сквозившая во всём её облике уверенность покорила Никиту.
    Никита внешне был недурён собой. Чуть выше среднего роста, с русыми довольно густыми волосами, с весьма правильными тонкими чертами лица и то ли голубыми, то ли серыми глазами, он привлекал внимание, но… Всегда несколько растерянный в обществе, словно бы что-то забывший и пытающийся вспомнить, иногда неловкий в обычных бытовых движениях, он подсознательно тянулся к сильным и спокойным людям. Такой и увиделась ему Анна.
    А потом… потом Анна ещё и… упала… Не по своей вине. Она, действительно, была аккуратна и грациозна. Но ножка старой табуретки, на которую девушка попыталась встать, чтобы дотянуться до верхнего края занавеса, подломилась. И только чудо и собственная ловкость помогли Анне избежать синяков…
    Никита принёс из коридора стремянку и больше уже не отходил от Анны…
   Оказалось, что им есть о чём говорить. Оказалось, что им легко общаться. Оказалось, что у них много общего во взглядах на жизнь…
    Поздно вечером Никита отправился провожать Анну домой.
  В этот же первый вечер он узнал, что у очаровательной, умной, замечательной, привлекательной Анны никогда не было парня. Просто не было. Не то, чтобы она специально избегала романов. Нет. Конечно, знакомились с ней молодые люди, приглашали на свидание . Но одной встречи Анне оказывалось достаточно, чтобы понять - это не её человек. И она легко расставалась с ухажёром, не считая нужным затягивать не имеющие будущего отношения.
   Всё это Анна рассказала Никите сама. Не лукавя, не кокетничая. И Никита чуял почему – она сразу и безоговорочно доверилась новому знакомому. Это шло из глубины её души, из глубины её сердца. Это было подсознательное.
    Никита тоже ощутил, что безгранично верит этой впервые увиденной им сегодня девушке. И он бы тоже рассказал ей всё о себе. Но Клятва, Великая Магическая Клятва, не могла быть нарушена… Поэтому он рассказал то, что мог. О своих опекунах, о детстве и о юности, об образовании и о работе, о своих прежних романах…
   Они расстались на крыльце её дома. Обменялись номерами телефонов. И договорились о встрече завтра…
   Они не обнимались и не целовались, но Никита чувствовал себя самым счастливым, словно бы окрылённым, как будто он нашёл то, что искал всю прежнюю свою жизнь…

Глава 2. Анна.
   Анна родилась и выросла в этом большом многолюдном красивом городе. За партой она была прилежной ученицей, дома - послушной дочерью. Она окончила школу с медалью и легко поступила в институт. Она увлекалась литературой и фехтованием, театром и конным спортом, сочиняла стихи и занималась бальными танцами. Она работала в своей любимой библиотеке, участвуя во всех празднично-массовых мероприятиях. И она всё время словно бы чего-то ждала…
   У Анны было много друзей. Она была общительна, отзывчива и внимательна. Она видела в людях много хорошего.
   А сегодня она встретила Никиту. Почему-то её поразили его глаза. Выразительные, непонятного цвета. То ли тёмно-голубые, то ли, насыщенно-серые. И взгляды, бросаемые на неё – восхищённые, обожающие, восторженные. Словно она была единственной на свете.
   И ещё необъяснимое ничем доверие к совершенно незнакомому человеку. Почему-то Анна сразу решила, что Никита никогда её не обманет…
   Логике эти чувства не поддавались.
   «Может, это и есть любовь?» - засыпая в своей постели, подумала Анна и улыбнулась…

Глава 3. Никита.
   Судьба Никиты была не столь ровна и спокойна.
   Он не ведал своих настоящих родителей. Никита даже не знал толком, откуда он родом. Уважаемые и любимые им опекуны, Иван Глебович и Светлана Сергеевна Джоневы, медики, работающие в одной из лучших больниц города, подобрали едва не утонувшего трёхлетнего мальчугана где-то очень далеко, в совершенно диких краях… И просто взяли ребёнка себе, получив у кого нужно необходимые бумаги…
   Потом Иван Глебович стал наставником маленького Никиты. Вернее, мэтр Джоней Гейбл стал наставником самого маленького в этом мире, но подающего большие надежды мага Ника-Малыша.
   А в обычной жизни Никита учился в школе слабо, на «троечки». Потом не окончил училища и пошёл в армию. Там получил специальность радиотехника и водительские права. Вернувшись, работал сторожем в магазине, санитаром в больнице, грузчиком в порту, водителем автобуса и, наконец, личным шофёром директора одного из крупных заводов.
   И если обо всём обычном Никита смог рассказать Анне, то о магии приходилось молчать, дабы не стать в глазах приглянувшейся ему девушки сумасшедшим. Ведь настоящее волшебство не было известно людям. А шарлатаны, выдающие себя за чародеев, экстрасенсов, ведунов никому не интересны. Да и подпортили лже-волшебники представление о настоящей магии – теперь практически невозможно было убедить человечество в существовании столь необычных сил.
   Но оберегать мир, сохранять равновесие добра и зла, было необходимо. И Магический Отряд из десяти бессмертных честно выполнял эту миссию, подчиняясь Межмировому Магическому Совету и сотрудничая с двумя соседними мирами…

Глава 4. Отряд.
   Дача супругов Джоневых, простой, но добротный дом и аккуратный участок, была для всех в посёлке обычным загородным имуществом двух заслуженных врачей. Соседи уважали Ивана Глебовича и Светлану Сергеевну  за спокойный нрав, доброжелательность и отзывчивость. И даже то, что сын Джоневых (многие искренне считали Никиту родным ребёнком этой пары) избрал иную профессию, не обсуждалось негативно. И никогда не было жалоб на то, что к Джоневым частенько наведываются гости — друзья: никакого шума не нарушало жизни посёлка.
   Сегодня, в снежный морозный выходной середины декабря, на дачу к Джоневым вновь приехали гости.
   Компания состояла из постоянных, самых близких друзей Ивана Глебовича - мужчины взрослые, весьма положительные. Может, его первые ученики, его первый выпуск — ведь приехавшим на вид было лет по сорок, а сам хозяин пару месяцев назад отметил свой шестидесятипятилетний юбилей...
    Разумеется, никто и представить не мог, что всем этим людям на самом деле от четырёхсот до тысячи лет. Что самому Ивану Глебовичу уже более двух тысячелетий. Что все они маги, кто сильнее, кто чуть слабее. Что Иван Глебович, действительно, их учитель, но вовсе не в медицине. Что ещё он их командир, командир этого небольшого Магического Отряда. Что именно девять воинов уже несколько сотен лет оберегают этот мир от тьмы... И только Светлана Сергеевна, верная и преданная супруга Ивана Глебовича, не обладает магическими способностями, а свою условно бессмертную жизнь получила как награду за настоящую любовь.
    Сегодня Иван Глебович Джонев, мэтр сэр Джоней Гейбл, собрал свой небольшой Отряд, чтобы обсудить опасность, надвигающуюся на человечество. И единственным, кто не был полноправным членом Отряда в силу своей молодости и не раскрывшегося пока целиком дара, являлся Никита Алевин, воспитанник мэтра, тридцати четырёх лет от роду, то есть действительно для магов Малыш...
    Гости проходили в дом, приветствовали друг друга, делились неофициальными новостями.
   Первым прибыл Матвей Сомов, Матти, красавчик с синим-синим взором, любимчик дам, известный артист и просто очаровательный собеседник. Но его первое образование было именно медицинским. Как и у всех остальных.
   Потом приехали степенный и рассудительный Анатолий Изотов, Тэйт, и весёлый шутник Александр Новиков, Леланд. Через минут пятнадцать, восхищаясь красотой зимнего пригорода, вошли трое — Вячеслав Туркин (Саял), Олег Майоров (Олдвен) и Николай Кланов (Кланкей). Вскоре ещё двое присоединились к товарищам - Денис Комов (Деклан) и Игорь Дышлов (Дэшон).
    Мэтр пригласил всех в кабинет, не дожидаясь Ника, — на Совет. Воины переглянулись, но вслух никто ничего не спросил — раз мэтр сказал, значит, так и должно быть. Сейчас всё объяснится...





Глава 5. Совет Отряда.
    Мэтр Джоней обвёл взглядом своих друзей, воинов, учеников. Дэшон. Деклан. Кланкей. Олдвен. Саял. Леланд. Тэйт. Матти... Родные, любимые, честные, верные, отважные... Трудные времена ждут его самого, его друзей и соратников...
   - Дорогие мои, - с грустью проговорил маг, - мне необходимо сообщить вам тяжёлые вести.
   Все напряжённо слушали. Даже Матти и Леланд не перебрасывались обычными для себя шуточками.
   - Вчера я был на заседании Межмирового Совета, - продолжал Джоней. - Вы знаете, что три мира объединены общей защитой. Первый, древнейший и могущественный в магии, где живут и трудятся  наши наставники и покровители:  глава Межмирового Совета лорд Виль, мэтр де Сайг, Бабочка... Второй, тот, который обороняют мэтр де Сайг со своим учеником, благодаря мудрости и упорству создавшие аналоги магических заклинаний на основе электромагнитных излучений... И наш, Третий, самый молодой в этом союзе, мир. Здесь — мы... И вот пришла беда. Равновесие под угрозой. Под угрозой все три наших мира. Потому что открылся Четвёртый, где есть только Тьма. И Тьма жаждет новых владений. Теперь перед нами стоит задача — найти способ одолеть Тьму или закрыть Четвёртый мир. Закрыть навсегда. Но пока способ будет найден, нам предстоят жестокие бои на Границе. Поэтому необходимо объединиться. И от нас ждут поддержки.
   - Да не вопрос! - Матти улыбался, словно ему предложили не смертельно опасную войну, а увеселительную прогулку. - А Бабочку-то наконец мы увидим?
   - Ловелас, - Леланд не удержался от комментария. - Тебе бы только романы крутить. Пусть и война.
     Джоней вздохнул.
    - Поясняю для неразумных, - усмехнулся он. - Мадам Трумман очаровательнейшая женщина. И истинно любящая своего мужа. Так что тут тебе, Матти, делать нечего. К тому же, просто к сведению, милая и нежная Бабочка может быть опасна для наглецов, ибо такой магической мощи, как у прекрасной Аслейв, ещё вам, дорогие мои, не встречалось... А вот кого я мечтал ей показать, так это Малыша... -  со вздохом добавил Джоней. - Жаль, что никак не получается — то одно мешает, то другое. Теперь же угроза Тьмы реальна и велика, нельзя лишний раз никого проводить через порталы. А переход самой мадам Трумман к нам тоже ничего не даст — здесь волшебство именно Бабочки не действует. Почему? Неясно. Но сама мадам Трумман считает, что это временно…
    Проблема с Ником была известна всем членам Отряда. Магический дар Малыша назывался интуитивным, то есть его способности нельзя было просчитать, вычислить, предугадать. Они раскрывались вдруг, сами, и тогда наставник помогал ученику совершенствоваться. Подобный талант в классической магии был у самой Бабочки. Поэтому мэтр Джоней по возможности советовался с мадам Трумман. Кроме того, Ник от природы был необыкновенно закрыт — ему невозможно было помочь извне: даже наставник не мог почуять, прослушать своего воспитанника, хотя тот сам и не закрывался от него. Будто природой или богами на сознании Ника были поставлены блоки. Почему? Для чего?.. Но что Джоней знал точно, так это то, что дар Малыша в сто крат мощнее его собственного и что эта странная закрытость всегда мешала и самому Нику, даже учиться в школе, где он был весьма слабеньким учеником, хотя мог бы легко подняться до бесспорного отличника...
   - Так мы пока не берём Малыша вовсе? - уточнил Деклан.
    - Берём, - почему-то нахмурился Джоней. - Бабочка смогла сказать только одно: «Этот мальчик будет нужен. Очень нужен...» Но более она и сама не видит...
   - Что Вас пугает, мэтр? - серьёзный Леланд явление редкое.
    - Неизвестность, - печально усмехнулся Джоней. - Рисковать жизнью мы будем все. Но предсказания, подобные этому, мне никогда не нравились.
    В дверь кабинета постучались.
   - Да, Ник, входи, - тут же отозвался мэтр. - Для тебя сегодня день исполнения мечтаний.
   - Меня делают полноправным воином Отряда? - улыбнулся, входя, Никита.
   - Да, Малыш. Да.
    И комната мгновенно преобразилась. Воины в светлых доспехах замерли, ожидая Принятия Присяги у молодого и достойного...

Глава 6. Никита и Анна.
    Никита виделся с Анной почти каждый день. Им было удивительно хорошо вместе. Они часами гуляли по заснеженному вечернему городу. Заходили в уютные кафе погреться и выпить по чашечке кофе. Или шли в театр...
   Им всегда было о чём поговорить. Анна поражалась, насколько тонко Никита чувствует её настроение, как понимает с полуслова. А как он смотрел на девушку! Никто и никогда не бросал на Анну такие искренне восхищённые взгляды, хотя и считалась она весьма симпатичной.

    Однажды Анна с ужасом обнаружила, что у  неё сломался дверной замок. Она, придя с работы, просто не смогла попасть в свою квартиру. И позвонила Никите...
   Алевин немедленно примчался на помощь. Аккуратно вскрыл дверь. Сбегал в магазин, купил и поставил новый замок.
   Потом сидели на кухне и пили чай. С пирожными, которые Никита предусмотрительно взял в ближайшей кондитерской.

    Анна жила одна. И, как у любого человека, порой в её квартирке что-нибудь ломалось. Никита не спрашивал: теперь, приходя к девушке, он сам видел, что надо починить. И чинил.
    Анна понимала, что в её жизни появился именно тот мужчина, на которого она может положиться. Её закрытое от других сердце, готово было полюбить... Но Никита не говорил о чувствах. Хотя о желании иметь семью, детей, о простом человеческом счастье молодые люди беседовали не однажды.
    И вот в один из февральских вечеров Никита, чуть сбиваясь и  нервничая, признался:
   - Анюточка... я люблю тебя... И я очень хочу быть с тобой. Хочу семью с тобой. Хочу детей... Я не тороплю с ответом. Я понимаю, что тебе надо подумать...
    Анна смущённо улыбнулась.
   - Я... тоже... - призналась она. - Тоже тебя люблю...
    Они снова сидели на кухне, за столом, друг напротив друга.
    Никита взял руки Анны в свои ладони и нежно смотрел на неё. Девушка никак не могла понять, какого цвета у него глаза: серые, голубые?..
   - Мне придётся уехать... На время... - прошептал он. - Ты будешь меня ждать?
   - Уехать? - почему-то это известие напугало Анну. - По работе? Когда? Надолго?
  -  Гм... да... Наверное, в конце мая. На полгода... Или на год...
    И вдруг отчаяние захлестнуло Анну. Разве так любят? Ведь казалось, что он её всегда понимал...
   Анна заметила страх в его глазах — он испугался её изменившегося выражения лица.
   - Никита! - почти простонала она. - Мне не двадцать лет... Я думала, ты тоже хочешь семью, детей... Значит, ты ещё не готов...
    Она глубоко вздохнула, зажмурившись на мгновение, собираясь с силами.
   - Уходи... пожалуйста...
    Анна не видела, как побледнел Никита. Она сидела, откинувшись на спинку дивана и глядя в сторону... Дрогнули его ладони, её пальцы легли на стол. Никита молча встал, тяжело ступая, шагнул в прихожую, взял с крючка свою куртку и вышел из квартиры, аккуратно прикрыв за собою дверь...

Глава 7. Анна и Никита.
   Проплакав всю ночь, забывшись тревожным сном только под утро, Анна с трудом подняла голову от подушки, когда безжалостный равнодушный будильник бессовестно напомнил ей, что новый день начинается и что её ждут повседневные дела — работа, совещание, обещанный начальнице доклад...
    Анна добрела до ванной. Глянула в зеркало на своё опухшее от слёз лицо. Сил ужаснуться у неё не было. Словно бы ей вдруг стало всё равно...
     Но женщина есть женщина... Полчаса работы над собой (благо, что завтракать совершенно не хотелось) — красные пятна, опухшие веки были искусно замаскированы. Репетиционная улыбка вышла кривой... Ну, да Бог с ней...
    Было семь часов утра — только-только успеть на автобус...
    Анна надела сапоги, пуховик, шапку и шагнула за порог...

    Никита рухнул перед ней на колени...

 Совершенно растерянная, столь горько и решительно распрощавшаяся в своём сознании с любимым, Анна замерли посередине коридора.
    - Прости меня... - отчаянный шёпот, виноватый и восхищённый взгляд снизу вверх. - Анюточка, я люблю тебя... Я не могу без тебя... Выходи за меня. Пожалуйста...
    И её любимые ромашки... Где он их взял — зимой?..
    - Никита...
   - Всё будет, как ты хочешь... Я постараюсь...
    По щекам Анны текли слёзы...
    Никита молчал. Но девушка чувствовала его напряжённое волнение.
   - Да... - прошептала она.
    Молодой человек медленно поднялся на ноги, снова заглянул в глаза любимой, робко, неуверенно.
  - Правда? - хрипло переспросил он.
  - Да... - повторила Анна.
   И Никита обнял свою избранницу, осторожно коснулся губами её уст... Это был первый их поцелуй! Словно бы неловкий, неумелый...
    Анна обвила руками Никиту за шею...
   Так они стояли несколько минут, боясь потерять едва найденное своё счастье.
   Потом Никита снова поцеловал любимую. Уже увереннее. И Анна ответила... И это было прекрасно...

Глава 8. Супруги Трумман.
   - Митч... - Аслейв задумчиво смотрела в глаза мужа.
    Сколько они вместе... Сколько пережили и горестей, и радостей... Сколько раз находили поддержку в сердцах друг друга...
   - Тебя тревожит судьба этого мальчика? Ученика Джонея? - Митчелл обнял супругу.
  - Да... - кивнула Аслейв. - Мне тревожно. И очень жаль, что я ничего более не могу сделать.
   - Давай ещё раз... - предложил Митч.
   - Давай... - согласилась Асли.
   - Сейчас мы не можем посмотреть на Ника лично, на границе миров Тьма, угроза реальна как никогда, мы не имеем права рисковать, - начал Митчел.
   - Ни в коем случае, - подтвердила Бабочка.
    - Джоней позволил заглянуть в своё сознание, чтобы и ты, и лорд Валь, и твой отец постарались увидеть этого Никиту... И вы увидели... Ты предполагаешь, что при личном контакте вы бы почуяли больше?
  -  Нет... - печально качнула головой Аслейв. - Нет... как мне ни жаль... Мальчик, действительно, наделён невероятной магической силой. И его дар интуитивен. И раскрывается он постепенно, сам, внешние направленные стимуляции здесь не сработают... Но тревожит другое...
   - Я понял, - вздохнул Митчелл. - Тревожит то, что сознание Ника действует словно бы наполовину. И закрыто оно неслучайно. Это чья-то воля. Великая воля. Воля Богов, Судьбы. Как угодно...
   - Точно можно сказать лишь одно... - Аслейв смолкла на мгновение, вновь продумывая то, что теперь они знали. - Ник пришёл в мир Джонея издалека. И, видимо, неслучайно. Но сам он тоже не может этого объяснить. В три года его вела только интуиция его дара...
   - То есть где-то в устье той реки или в океане, куда она впадает... Короче, в тех местах, где Гейблы подобрали мальчика, есть неизвестный нам Портал?
    - Да. И если мы его найдём, то хотя бы будем знать, откуда Ник пришёл... А тогда, может, и поймём зачем...
    - Хорошо. Это и я смогу делать — анализировать карты...
     - И решение жениться... Ему всего тридцать пять. Для мага это очень мало. А если он ошибается?..
   - Подожди... - попросил Митчелл. - Мне, видимо, не всё известно.
   - Прости, - спохватилась Аслейв. - Конечно... Ник не просто сказал опекунам, что хочет жениться... Дело не в штампе в паспорте или венчании по законам местной религии... Он просит разрешения признать Анну его супругой по Магическим Законам.
  -  В мире, где магии не верят... Где он не может сказать об этом своей избраннице определённый Законом срок...
   - И никому, кроме опекунов, об истинной глубине своего решения сказать не может. Для остальных это будет обычный брачный союз, как у всех людей. Даже его друзья по оружию расценят этот шаг не столь серьёзно, как есть на самом деле... А если молодые не поладят... если разойдутся, даже на время... то ничего исправить уже будет невозможно...
   - Давай подумаем... хорошенько... - Митчелл ласково чмокнул супругу в щёчку. - Если их любовь настоящая?
   - Тогда они должны прожить вместе двадцать лет. Прожить. Неважно, со штампом в паспорте или без, венчанные или нет, или просто по собственной договорённости. Главное — вместе. Это и будет наблюдаться магически...
    - А если поженились, развелись, опять сошлись?
    - Милый, ты знаешь историю Алана и Армель Альвин. Уверить врагов, что отрекаешься от любимого, и тем исполнить его просьбу, тем спасти его детей — разве это не быть вместе?
    - Ясно. Важна суть вещей — вместе или сами по себе... И тогда?
    - Тогда всё замечательно. Это есть идеальный вариант. Это значит, что Ник не ошибся...
    - А что заставляет тебя не доверять Нику? Его молодость?
   -  Нет. Конечно, нет... Но Судьба будет испытывать их... Тем более что я уже предвижу такие трудности, такие испытания...
   - Из-за грозящей войны? И усугубляется это иным течением времени на Границе Миров?
   - Именно... Ведь Анна так и не будет знать, что Ник — маг... Никита будет меняться в её глазах не в лучшую сторону... И в её мире это процесс не одного года, а может, не одного десятилетия...
   - Это о двойниках? - нахмурился Митчелл. - То, что они вынуждены применять в своём мире?
    - Цвай-я. Цвай-я — не двойник, - грустно пояснила Аслейв. - Это... это второе Я мага, его часть... Цвай-я остаётся в привычной бытовой обстановке, когда маг вынужден уходить, так сказать, на свою работу по предназначению. И лучшая часть обычной человеческой силы тоже остаётся с магом. А цвай-я управляется сам, координируются его действия магом, но ведь издалека, не всегда успеешь вовремя... Для просто знакомых — неважно. А вот для супруги, которая близко и понять этих изменений не сможет, ибо знать-то ей ничего нельзя... Ей каково? Выдержит ли?.. И хорошо, если нам удастся справиться побыстрее... А если война затянется?..
  - Затянется... – вздохнул Митчелл. - Очень затянется...
  - Считал?
   - Да... И если Анна не выдержит?
  - Тогда она не сможет получить право быть с любимым всегда.
   - То есть у них останется на жизнь вместе только её человеческий срок?
   - Да.
   - Но они хотя бы попробуют, Асли! Это же его выбор.
   - А если он ошибся? Если он полюбит по-настоящему потом. Много позже. Он уже не сможет подарить своей любимой шанс на... на бессмертие с ним...
   - Но это его выбор, - нежно повторил Митчел. - И если Анна — именно та единственная... Она же не может ждать. Сейчас она обычный человек. В том мире. Ей тридцать. Уже тридцать. А живут там около семидесяти — девяноста. И то не все...
   - Ты прав... - печально согласилась Аслейв. - Анна может просто не иметь физической возможности дождаться, пока закончится война, пока Никита разберётся в себе...
   - Да, милая. Да... Так что не мучай себя: Ник сделал свой выбор. И, мне думается, он славный мальчик. Мы просто будем очень надеяться, что у него всё получится... И Анна именно та... Ну, или он хотя бы проживёт свою жизнь... эту жизнь... счастливо...
    Аслейв, могущественная и прекрасная Бабочка, наделённая ещё и даром классической магии, благодарно и с любовью прижалась к единственному своему, к своему избраннику, к своему мужу и защитнику. А Митчелл крепко обнял супругу, всем сердцем разделяя её тревоги и желая неведомому и далёкому Нику только удачи...
   
Глава 9. Начало семейной жизни.
    Три недели до свадьбы пролетели как один день.
     Все заботы о торжестве Никита взял на себя, предоставив невесте без лишних волнений заниматься выбором платья. И Анна видела, что её любимый продумал всё — каждый день он рассказывал девушке о подготовке к церемонии.
   Анна была представлена опекунам Никиты. И супруги Джоневы  тепло приняли избранницу воспитанника. Анна сразу ощутила себя родной... Единственное, о чём девушка могла пожалеть, только о том, что её собственные родители не дожили до этих счастливых для их доченьки событий...

   Свадьба получилась светлой и нежной. Гостей было немного: друзья Анны, родные и близкие Никиты. Праздник оказался по-домашнему добрым.
   И погода порадовала молодых. Уже к середине марта солнце ежедневно грело землю, а к концу месяца в городе посеревший в феврале снег сошёл совсем, тротуары подсохли.
    После регистрации в ЗАГСе, небольшой прогулки с друзьями по центральным набережным и красивого ужина в ресторане молодые отправились домой. Жить они решили в квартирке Анны.

    Когда дверь закрылась, когда Никита остановился на пороге комнаты за спиной любимой, Анна вдруг смутилась. Смутилась того нового и неведомого ей ещё ощущения, что родилось и росло в ней, ощущения, которое она почувствовала и осознала в первый же день знакомства с Никитой... Потому что ведь любить можно только целиком — и душой, и сердцем, и мыслями, и телом... А Анна любила...

   Никита нежно положил свои руки на плечи супруги, осторожно повернул её лицом к себе, чуть робко вопросительно заглянул в её серые глаза.
  - Всё будет, как ты хочешь... - тихо вымолвил он.
  - Я люблю тебя... - прошептала Анна.
   И она снова не поняла, какого же цвета глаза у её мужа, потому что взор его потемнел, в нём блеснули лукавые искорки.
   - Можно? - хрипловато спросил он.
   - Да... - одними губами ответила Анна...

    Потом были поцелуи, жарче, призывнее тех, что соединяли влюблённых прежде. И ласки, которых Анна ещё не знала... И удивительно хорошо, ярко, страстно и нежно было всё...
    Анна не ожидала, что ей будет так легко и счастливо. Она, разумеется, и литературу соответствующую почитала, и разговоры опытных, так сказать, подружек послушала... Но всё это оказалось неважным, потому что Никита был именно тем, кого она ждала... А насколько значима была для самого Никиты его избранница, Анна даже представить не могла...

   На работе молодым дали только маленький отпуск — всего неделю. И никуда супруги Алевины не поехали. Они остались дома. И кому какое дело? Так они решили. И не пожалели об этом...
   На третий день медовой недели Анна, лёжа в объятиях мужа и глядя на него чуть безумным и безмерно счастливым взглядом, прошептала:
  - Никогда не думала, что окажусь такой бесстыдной и ненасытной...
  - Ты моё счастье, - Никита немедленно возобновил свои поцелуи и ласки. - Как замечательно, что я тебя нашёл...
    
   В промежутках между принадлежанием друг другу, молодые, как ни странно, успевали заниматься своим маленьким совместным теперь бытом: сбегать в магазин, приготовить вкусненькое, даже убраться и починить что-нибудь. Анна восхищалась любимым, потому что он делал домашние дела сам, без её просьб и указаний...

    Потом началась обычная жизнь: утро в уютных объятиях, работа, вечерние прогулки и разговоры обо всём, тёплый семейный ужин и ночь, ночь для двоих.
  - Если я буду храпеть и мешать тебе спать, буди меня, - однажды сказал Никита.
  - Ты можешь храпеть? - удивилась Анна.
  - Кто его знает... - виновато улыбнулся супруг.
   А как-то Никита заметил:
  - Если я утром долго сплю, не стесняйся, поднимай меня...
   Чуть позже признался:
  - Если я что забуду сделать, напоминай...
   Анна с удивлением смотрела на мужа. За два месяца совместной жизни ничего подобного она в нём не наблюдала. А притворяться столько времени немыслимо, тем более что в каждом действии Никиты, в каждом его слове сквозила лишь искренность...
   - А! - поняла Анна и засмеялась. - Ты меня пугаешь!
    Никита снова виновато посмотрел на супругу, крепко обнял, коснулся жаркими губами её уст... и всё глупое, нелепое, дурное исчезло — Анна всецело была с любимым...

Глава 10. Первые странности.
   В выходные конца мая Алевины поехали на дачу к Джоневым.
  - Если тебе понравится, - говорил Никита супруге, - то можем летом там жить. Я всё равно на рабочей машине, так что проблем с общественным транспортом не будет, те же минут сорок — и ты в своей библиотеке. А тётя Света обрадуется. И Иван Глебович всегда хотел, чтобы домик хоть летом живым был.
   - А почему ты опекунов своих так по-разному именуешь? - улыбнулась Анна. – «Тётя Света» - это по-домашнему. А «Иван Глебович» звучит как-то официально.
    Никита усмехнулся.
  - Я их, правда, люблю. Очень, - признался он. - Они ж мне родителей по-настоящему заменили... А так... Так получилось. Тётя Света всегда относилась ко мне просто как к своему ребёнку, как к малышу. И сейчас даже... А Иван Глебович сразу стал... стал моим наставником, учителем... Он меня и в медицинский готовил, да вот что-то не пошло... Я же вообще учился плохо...
   - Это странно, - задумчиво качнула головой Анна. - Ты умный! Знаешь много. Читаешь постоянно. Я вижу. И не бульварную литературу...
  - А я вообще человек со странностями, - засмеялся Никита.
  - Ты мой любимый человек со странностями... - Анна нежно взглянула на мужа.
   И никаких слов больше не было нужно, ибо одного быстрого взора глубоких голубых сейчас глаз Никиты оказывалось достаточно, чтобы понять: его супруга, его жена, его единственная для него всё...

   Уже сворачивая с шоссе на просёлочную дорогу, Никита спохватился.
  - Я вчера тебе не успел сказать, - покаялся он. - А ты сама не спрашиваешь и не спрашиваешь... Про... ну, что мне надо  будет уехать...
   - Ой, - виновато и испуганно воскликнула Анна. - Я ж и забыла... Так у нас всё хорошо началось...
   - Прости... Мы чуть переиграли... Я остаюсь... Но работы будет больше...
   - Это из-за меня у тебя трудности? - смутилась Анна.
   - Это тебе, любовь моя, будет трудно, - грустно покачал головой Никита. - Поэтому тормоши меня, буди, встряхивай, заставляй делать дела. Обещаешь не стесняться?
   - Ладно, - пожала плечами Анна, не веря в то, что подобные вещи ей предстоят.
   Ведь это Никитушка! Он всё знает, всё может — и всё сам!

   Джоневы встретили молодых у распахнутых ворот.
   Анне очень понравилось в деревне. И домик, и участок. Иван Глебович с гордостью показал невестке свою мастерскую, новую баньку, колодец, украшенный искусной резьбой, выложенную природным камнем и обсаженную цветами дорожку, ровно подстриженный газон.
  - Вы всё это сами? - восхитилась Анна.
  - Вдвоём! - торжественно пояснил Иван Глебович. - С Малышом.
   Никита лукаво подмигнул супруге.
  - Малыш, - смеясь, пояснил он, - это ещё одна моя странность. Это тоже моё имя.

    А уж когда Светлана Сергеевна провела Анну по саду-огороду, Алевина была сражена: она всегда мечтала о домике в деревне, грезила тишиной и неспешностью загородной жизни, сама умела ухаживать за землёй и любила это занятие.
    - Вот только я не успеваю толком, - развела руками Светлана Сергеевна. - Пока дом уберёшь, еду приготовишь, и выходные прошли. И на работу пора. А грядки зарастают, деревья не ухожены... - она усмехнулась. - А всё равно сажаю каждую весну и морковочку, и свёколку, да и зелень свою хочется, и клубничку-малинку приятнее прямо свеженькую кушать.
     - Я могу помогать в саду, на огороде. Я умею, - обрадовалась Анна. - И в парниках порядок будет. Обещаю.
  - Правда? - Светлана Сергеевна обняла невестку. - Ты не нарочно соглашаешься? Тебе это интересно?
    - Честное слово! - подтвердила Анна.

     Алевины и Джоневы перебрались на лето на дачу.
    А с середины июня начались те странности, о которых предупреждал Никита свою любимую: и храпеть он мог, и проспать, и забыть, что сделать обещал. И ночи стали обычнее, реже теперь супруги отдавались страсти.
    Анна понимала, конечно, что первый восторг проходит, что потом жизнь супругов становится обыденней... Да и Никита честно предупреждал её. Это она не верила...
    Анна выполняла свои обещания, помогая Светлане Сергеевне по хозяйству. И не в тягость был этот труд Алевиной. Она искренне любила то, чем занималась.
   Изменения в поведении мужа тоже были объяснимы — Анна видела сама, каким усталым порой тот возвращался из города...

Глава 11. Матти и Ник.
   Матти удивлённо посмотрел на Ника. Малыш сам позвал воина поговорить.
   Они стояли на высокой площадке, над широкой равниной, в неведомом и недосягаемом для обычного человека пространстве. Здесь всё было одновременно и реально, и призрачно. Это  - Граница Миров. Это — поле жестокой войны, войны Света и Тьмы.
   - Прости, Матти, - прямо глядя в глаза товарищу, проговорил Ник. - И не обижайся, что я на Совете отказался от работы с тобой в паре. Просто так надо. Я должен быть один.
   Матти улыбнулся своей восхитительной улыбкой и положил руку на плечо младшего воина.
   - Брось, Малыш! - усмехнулся он. - Я и не думал обижаться. Мы давно поняли, что твои знания магического свойства приходят извне. И если ты почуял, что и как надо... вопросов нет и быть не может... И потом: Отряд изначально рассчитывался на девять человек — командир и восемь воинов. Ты у нас … бонус, так сказать... надежда на лучшее... Правда, я даже мысли не допускаю об обиде или тому подобном... Так что забудь. Тебе и так есть, о чём думать.
   - Спасибо, - Ник с искренней благодарностью кивнул. - И... можно, я спрошу тебя?
    - О чём угодно! - с готовностью согласился Матти.
    Никита пару секунд словно решался, потом тихо произнёс:
   - Матти, ты у нас любимец дам. Ты красив, умеешь нравиться, умеешь ухаживать... Не перебивай, пожалуйста, - заметив жест актёра, попросил Ник. - Я и так сбиваюсь... Так вот... Ты популярен, у тебя много поклонниц, ты востребован в кино... А сейчас ты здесь. А там — твой цвай-я... Ты легко справляешься с ним? Не бросается в глаза нечто … нечто не твоё?..
   - Ник... Малыш... Это ты прости меня: я сразу не догадался, что тебя тревожит... У меня лично... Вернее, у популярного актёра театра и кино Матвея Сомова... «сейчас трудный период»... Так пишет пресса... «Матвей трагически переживает разрыв со своей возлюбленной, новых романов не заводит, на съёмочной площадке замкнут, рассеян...» Меня не тяготят недостатки моего цвай-я... И, честно, как укрепить твоего, я не знаю... Но... я обещаю тебе: каждая возможность — и я подменю тебя здесь. Мой цвай-я пусть себе чудачит, от этого никому вреда нет. А ты у нас человек женатый. И вот ты сможешь почаще наведываться и встряхивать своего. Лишним это не будет. Потому что у тебя слишком много достоинств... Теперь ты не перебивай меня, - усмехнулся Матти. - А цвай-я имеет привычку превращать достоинства в недостатки.
   Никита крепко пожал руку Матвея и смущённо качнул головой:
   - Ну, вот... Хотел посоветоваться, а напросился...
   - Не на что ты не напросился! - прервал его Матти. - А вот предупредить тебя, пожалуй, надо. А то ты сам свои лучшие черты не видишь, и цвай-я у тебя первый, потому и упустить можешь... Смотри: твои деловые качества могут превратиться во вкладывание средств в заведомо проигрышные предприятия, отзывчивость — в глупость, честность — в педантичность, трудолюбие — в ворчливость, ум — в желание осудить всех и вся...
    Матвей смолк, потому что почуял, что Ник его понял.
   - Спасибо, - Никита снова посмотрел прямо в глаза Матти.
   И вдруг улыбнулся — широко, юно, задорно, с хитринкой во взоре.
  -  Я только сейчас догадался! - воскликнул он. - Матти, мы с тобой родные по духу. Потому что глаза — это зеркало души. У тебя потрясающе насыщенные синие-синие глаза. А у меня душа слишком много жарилась на солнце, изнежилась. Потому тебе пришлось объяснять мне элементарные  вещи про моего цвай-я.
   И видя, что Матвей его, разумеется, не понимает, пояснил:
   - Знаешь, что мне сказала Анна? Про мои глаза?.. «Мне кажется, что твои глаза синие-синие. Только они словно бы выгорели на солнце. Как любимое платьице...» Представляешь?.. Я ведь очень люблю море. А в детстве опекуны возили меня на курорты, даже к океану. Я мог часами сидеть на берегу, смотреть на море, на солнце над водой. Даже не замечал, что  глаза уже слезятся. И никак не слышал, что меня уговаривали поберечь «такие красивые глазоньки», пока какая-то старушка не сказала прямо мне на ухо: «Вытекут от морского солнышка глазки и не увидишь потом своей суженой…» Понимаешь?
  Что-то вдруг больно кольнуло Матти в сердце. Будто нечто страшное ощутил он рядом с Ником.
  - Малыш! – Матвей тряхнул головой. - Малыш, пожалуйста, будь осторожен, - прошептал он. - Обещай!
  - Ладно... – пожал плечами тот.
   Ведь Никита знал о себе, что он — человек со странностями. И всё, что с ним происходит, может быть нелогично и неразумно...

Глава 12. Ник-Малыш.
     Жизнь Ника-Малыша со стороны выглядела вполне обычно и для воинов его родного отряда, и для пришедших из других миров и теперь знакомых с ним лично магов, и для просто людей, знавших Никиту Алевина.
   В стане Светлых сил Ник оказался опять-таки самым молодым. Старшие при первой встрече смотрели на него с улыбкой. Но насмешки не успевали сорваться ни с чьих уст — каждый практически сразу ощущал мощь его дара и удивлялся лишь столь же мощной закрытости Малыша. Сам Ник несколькими высказанными вслух наблюдениями и идеями обратил на себя внимание лорда Виля, который, надо честно признать, беседуя с воинами Отряда Джонея, посматривал внимательнее не на Никиту, а на Матти. И мэтра де Сайга, и Бабочку тоже прежде всего заинтересовал почему-то Матвей. Этот интерес был, разумеется, замечен окружающими.
  - Простите, - за себя и за своих коллег повинился лорд Виль и улыбнулся. - Господин Матти чрезвычайно похож на одну легендарную личность нашего мира: фигура, жесты, лицо, даже васильковый взор и светлые локоны.
   - Ага, - ничуть не смутился Матвей. - Тогда и Ник похож. Только я прятался в тени, а он выгорал на солнышке.
    Старец пристально посмотрел на Никиту. И мэтр де Сайг. И прекрасная Аслейв. Ник смутился.
   - В этом странном сравнении что-то есть... - серьёзно ответила Бабочка. - Жаль только, - вздохнула она, - что наши желания далеки от реальности.
    - Вы имеете в виду переселение душ? - Джоней заинтересованно обратился к мадам Трумман. - В Вашем мире есть подтверждение этой теории?
   - Оно встретилось лишь однажды, - честно призналась Аслейв. - И больше не повторялось. К сожалению.
  - Да, жаль... - Ник сказал словно бы сам себе. - Красивая была бы версия...
   - У Вас на примете есть достойные? - немедленно обратился к нему мэтр де Сайг.
   - А у Вас разве нет? - удивился Никита. - Уже в Лагере я встретил немало таких...
   - Вы правы... - Аслейв снова пристально взглянула на Малыша и... только грустно вздохнула.
   «Нет... Я бы узнала... А жаль... Как жаль...»
    
    А потом Ника стали приглашать на Военные Советы. Самого молодого рядового бойца. Но неслучайно. Именно его сильнейший интуитивный дар оказался способен предвидеть и предотвращать страшное, роковое. Именно Ник своим неординарным смелым и продуманным до мелочей высказыванием был способен решить проблему, перед которой вдруг пасовали опытные маги...
    И в сражения Ник ходил словно со всеми и словно бы сам по себе. Его никто никогда не винил в самовольстве — уже убедились, что действия, предпринимаемые этим странным молодым магом, имеют под собой строгую обоснованность, даруемую его необычными способностями и честным преданным сердцем.

   А в мире людей жил и работал обычный человек — Никита Алевин. И только его любимая супруга всё больше уставала, всё больше грустнела от закрадывающегося в душу сомнения: «Словно бы полюбила я и вышла замуж за совсем другого... Никитушка, ты ли это?..»
    А знающая причины таких изменений в Никите Светлана Сергеевна изо всех сил старалась поддержать невестку. Но как это невероятно трудно — поддерживать, не имея права сказать правду!..

Глава 13. Анна Алевина.
    Время в мире Анны и на Границе текло так по-разному! И столько всего успевало произойти в обычной жизни, пока маги готовились к битве или отражали пробные атаки Тьмы...
        Анна с тревогой и грустью наблюдала изменения, происходящие в любимом. Никита стал медлителен, забывчив, невнимателен, часто просто отмалчивался. Даже, казалось, что его красивая фигура дрябнет, округляется. Анна хорошо знала мужа другим — таким, каким он предстал перед нею впервые, таким, каким он был до свадьбы и в первые счастливые недели их брака. Когда они могли разговаривать часами. Когда каждое её движение, каждый её жест, каждая улыбка находили отражение в его взоре. Когда он помнил обо всех мелочах. Когда домашние дела не были для него утомительны. Когда его прикосновения пылали страстью, а ночи походили на сказку...
    Теперь сказка закончилась. Началась обычная жизнь... Но Анна не умела смеяться над  пошлостью и грубостью, которых было полно в современных бытовых сериалах... И Никита был не такой! Он не был, не мог быть, по определению не мог, не имел права уподобляться глупым сериальным выдумкам о супружеской жизни!.. И Анна всеми силами цеплялась за те редкие моменты, когда Никита вдруг... вдруг словно становился прежним...
    О! Если бы она только знала, сколько мук испытывал её любимый, возвращаясь ненадолго домой, сливаясь со своим цвай-я и с ужасом обнаруживая, что тот без него натворил, едва справляясь с отчаянием от того, что новое расставание неизбежно и неумолимо скоро...
    Как-то в середине осени Анна сообщила мужу, что беременна. Этот вечер вернул ей ощущение счастья. Потому что рядом был именно прежний Никита. И Анне почудилось, что так будет всегда, что все её страхи, тревоги, опасения лишь больное воображение... Но, увы... Обыденность восстановила свои права очень быстро, когда муж опоздал забрать её из женской консультации...
   И жизнь покатилась своим чередом.
    Анна теперь составляла мужу списки - «что сделать в доме», «что купить в магазине», «когда встретить или проводить её к доктору» и т.п. А ночью в постели супруги просто спали. Ласки мужа стали редки и вялы, вызывая у Анны только уныние или раздражение, потому что не могла она откликнуться страстью, например, на ленивое поглаживание своего бедра под одеялом во время просмотра любимым каких-нибудь теледебатов...

  В начале июня Анна родила мальчика. Ясноглазого и улыбчивого. Малыша назвали Мишенькой, Мишелем, Михаилом Никитичем... И снова что-то было не так... Даже встречать Анну с сыном из роддома пришла свекровь, а Никита подобрал их на машине уже на полпути к автобусной остановке...
    И  жизнь текла в обыденном ритме...
    Но Анна терпеливо не теряла надежды на то, что все странности и трудности временны — ведь Никита никогда не отказывался что-либо сделать, помочь, позаботиться о жене и ребёнке. Он просто забывал обещания, но стоило напомнить — выполнял. Правда, медленно, вяло, словно бы без души. И раскаяния в том, что стал причиной печали супруги, в его глазах не было – он вообще не замечал, что что-то не так…
   Медлительным стал и опекун Никиты. Но с Иваном Глебовичем как раз ничего странного не происходило — ведь Джонев был уже в преклонных летах. В больнице он продолжал работать только как консультант и наставник молодых медиков, сам оперировал крайне редко.
    Светлана Сергеевна оставалась бодра и энергична, активно помогала невестке, поддерживала её, как могла. И Анна старалась не показать виду, чтобы не расстраивать бедную женщину, насколько глубоко и серьёзно она встревожена и огорчена поведением Никиты.
   Воспитание и образование Мишеля тоже легло на плечи Анны. Подвижный мальчик, нуждающийся в спортивных занятиях, в играх на свежем воздухе, в прогулках, всем этим занимался с мамой: Анна гоняла с ним мяч на футбольном поле, каталась летом на велосипеде, а зимой на лыжах и коньках, ездила в парки совершить пешую прогулку или прогулку по воде на лодке. Она научила  маленького Мишеля управляться с вёслами и ставить палатку, удить рыбу и разжигать костёр... Никита то работал, то отсыпался после долгой смены...
    И школьные занятия мальчика тоже контролировались мамой. Что-то объяснить, проверить уроки, помочь выполнить непоседливому неусидчивому ребёнку задания могла только Анна. Здесь требовались методичность и терпение. А Никита сам мог недосмотреть, забыть...
   И Мишель быстро понял, что главная в доме — мама. Как она скажет, так и будет... Сама Анна жаждала совсем иного — опоры, поддержки, ласки сильного и умного любимого, такого, которого встретила и которому навстречу открыла своё сердце... Но он словно бы куда-то всё время исчезал...

Глава 14. Первые настоящие сражения.
    Время шло.
    Все — и защитники света, и воины тьмы — понимали, что вот-вот начнётся настоящая война. Страшная, жестокая. Потому что проигравшему достанется смерть.
     И война началась.
     Ранним туманным утром в неярких ещё лучах холодного здесь солнца дежурившие на левой наблюдательной башне Олдвен и Кланкей заметили чёрные очертания многочисленной армии противника. Плотными сомкнутыми рядами, в серых матовых доспехах, с мечами наготове Тьма пошла в наступление...
   
    Джоней взглянул на воспитанника, словно желая хотя бы его, самого молодого и неопытного, пусть пока, пусть ненадолго, но оставить вне битвы. Ник улыбнулся — широко, весело, с лукавинкой в глазах. Джоней даже головой тряхнул, отгоняя наваждение — такой очаровательно добивающейся всего, что только пожелается, была улыбка Матти.
   - Жаль, что не шпага, - будто бы ни к чему пожал плечами Никита, опуская в ножны тонкий магический клинок. - Мне она больше нравится. Изящнее.
    И он двумя руками взялся за длинный широкий меч.
   - А этот тяжеловат... - снова улыбнулся. - Ну, ничего не поделаешь. Они сами напросились.
     Блеснувшее отражённым утренним лучом забрало скрыло вдруг прорезавшийся яркий цвет его глаз.
    Джоней шагнул вперёд, оставляя Нику отведённое тому место в строю...
    Иван Глебович сам обучал воспитанника фехтованию и владению мечом. И знал, что рука у Никиты неплоха. Но сейчас ему почудилось, что молодой маг, возможно, давно превзошёл своего учителя в мастерстве.
    И вскоре Джоней смог в этом убедиться...

   Сколько времени длился бой — представить оказывалось невозможным. Только ощущения — безмерная усталость... Особенно для воинов Отряда Джонея, ведь его мир впервые столкнулся со столь масштабной бедой, впервые люди его мира вышли на поле битвы армий Света и Тьмы...
    И лишь один из десятерых казался неутомимым. От меча Ника Тьма шарахалась. Он один не только не сделал ни шагу назад, а продвинулся далеко вперёд в ряды противника, оказавшись рядом с лордом Вилем и мэтром де Сайгом.
     В какой-то миг де Сайг обернулся, увидел Ника. Что-то показалось ему знакомым в движениях молодого воина. Что-то смутное и далёкое... Но мало ли воинов за свою жизнь повидал мэтр!
    Лорд Виль ощутил иное. Он не видел Ника. Но он чувствовал рядом  надёжного и верного. Виль в своей жизни подобное такой глубины и силы испытывал нечасто...

    Матти изо всех сил пытался пробиться к младшему другу — иметь возможность прикрыть, помочь. Но это оказывалось невозможным, потому что пробиться сквозь плотные ряды Тьмы было непросто.

    И вдруг над полем прогудел глас:
   - Стойте! На сегодня хватит. Если один из вас выйдет сразиться с моим лучшим воином и победит, - говорил Тёмный Повелитель, - мы уйдём на три дня. Если проиграет, то битва продолжится.
   Мрак рассчитывал на победу. Вернее, был уверен в ней. Ибо воины Света были малочисленнее и валились с ног. И Чернота собиралась просто убрать того, кто увиделся ей опаснее других. Ведь он тоже устал...

     Лорд Виль понимал, что это шанс спасти своих, дать им отдохнуть, а, значит, дать надежду на будущее.
   - Я согласен! - ответил он Тьме и вышел вперёд.
    Наступила звенящая тишина.
   - Ты мне не нужен! - усмехнулась Тьма.
     И снова наступила тишина.
  - Сэр, - Ник опустился перед Вилем на одно колено и снял со склонённой головы шлем, - позвольте сделать это мне.
      И сам Виль, и де Сайг, и Джоней, и другие понимали, что Мрак ждёт. И долго ждать не будет.
   - Сэр, - не поднимая головы, тихо проговорил Никита, - всё будет хорошо. Я просто знаю.
    Старец коснулся своим мечом плеча молодого воина:
   - Да будет удача с тобой!
    Ник легко поднялся на ноги, снова широко улыбнулся. И повернулся к Тьме.

     Навстречу Нику шёл чёрный воин. Размерами он был крупнее Малыша раза в два. И шёл он, держа на готове не меч, а длинную шпагу.
   Ник весело присвистнул.
   - Вот это оружие по мне.
     Он отдал свои меч и шлем наконец приблизившемуся к нему Матти и легко достал из ножен тонкий клинок. Но в сравнении с оружием противника шпага Ника напоминала тростинку...

   То ли удача сегодня была на стороне Света. То ли Ник так непревзойдённо владел шпагой... Но поединок закончился едва начавшись. Получив от первого удара врага царапину на щеке, второй раз Ник уже не дал к себе прикоснуться. Один единственный молниеносный выпад — и Чёрный воин рухнул ничком, пронзённый в самое сердце клинком Малыша.

     Так Никита вышел победителем из первого своего сражения...

    Так слова прекрасной Аслейв о том, что Ник будет необходим силам света, нашли своё первое подтверждение...

    Так началась эта война...

    А сам Малыш, медленно и шатаясь, посмотрел на поверженного противника, чуть нахмурился, будто что-то стараясь припомнить, и сделал пару шагов назад. Он вдруг ощутил невероятную усталость...  Теперь получившие возможность поспешить к своему молодому товарищу старые маги, едва успели подхватить тяжело осевшее тело победителя...

Глава 15. Что узнал Митчелл.
       А принц Митчелл Трумман уже несколько лет упорно и тщательно искал и изучал материалы о неизвестном Портале. Несколько раз Аслейв перемещалась с супругом к той реке, в устье которой чета Джоневых  подобрала мальчика.
   Наблюдения и собранные сведения оказались скудны. Предположительные  выводы, однако, были сделаны весьма интересные.
   Во-первых, Портал существовал. И необычный. С возможностью перекоса во времени. По каким причинам происходит временной скачок и как работает этот механизм, оставалось неясным. Бабочке  почувствовалась управляемая магия. Кем и каким образом — непонятно.
     Во-вторых, доступа к Порталу не было. Он был закрыт. Просто закрыт — и всё.
    В-третьих, Аслейв ощутила мощную и знакомую ей энергию, энергию так называемого Пятого мира. Этот мир был тоже закрыт, закрыт для всех. Представители его иногда выходили на контакт со старейшими магами мира Трумман. Но к себе никого не пускали. И сильны магически были невероятно.
      В-четвёртых, сопоставление карт мира Митчелла и мира Джоневых навело принца на мысль о параллельности двух точек — устья изучаемой реки и маленького рыбачьего поселения на островке недалеко от берега на отдалённой окраине родного государства Труммана.
   И, в-пятых, именно в этом поселении лет сорок назад произошёл несчастный случай, о котором было доложено в столицу. Дело в том, что во время внезапно начавшейся бури погибла семья приезжих путешественников, очень состоятельных и приятных в общении людей, остановившихся в небольшом, но добротном порту островка — отец, мать и их дочь тринадцати лет. А вместе с ними (может, пытаясь спасти?) погиб юноша, родившийся и выросший в этих краях и осенью собиравшийся отправиться в столицу — обучаться магическому мастерству у сэра де Сайга, о чём лично одного из старейших волшебников просил за месяц до трагедии приезжавший в столицу по делам губернатор островка. Тела несчастных были найдены, изувеченные и неузнаваемые. Только по остаткам одежды и определили, кто есть кто. Поплакали, конечно, и похоронили... Но здесь лишь богатое воображение могло зацепиться за слово «магия». Ибо даже Бабочка особенного или исключительного не почуяла. Боль от рано оборвавшихся жизней... Боль... Горькая, но естественная...  Более - ничего...

     Так и осталась загадка происхождения Никиты не раскрытой. Учитывая закрытость его магического дара и его сознания, с некоторой долей вероятности Ник мог оказаться выходцем из Пятого мира. Может, таким образом могущественные и таинственные соседи пытались помочь светлым силам других измерений?
  Да ещё обнаружившаяся параллельность двух точек разных миров… Ведь подобных случайностей не бывает? Или бывают?..

Глава 16. Никита.
    Никита открыл глаза и лежал не шевелясь, чувствуя рядом любимую и боясь потревожить её сон.
    Алевин снова с ужасом перебирал в сознании образы, видения, мысли, воспоминания — всё, что узнал при слиянии своём с цвай-я... Десять лет Ник старательно, как мог, поддерживал, направлял, наставлял, подсказывал, встряхивал... Делал всё возможное, но... но цвай-я, будучи рядом с Анюточкой и Мишенькой, призванный оберегать, защищать, помогать... уставал, забывал, глупел... Ещё и упрекал в чём-нибудь Аннушку!..
   «Милая моя, единственная! - мысленно шептал Никита. - Бедная моя... Лучшая моя... Прости... Это я должен оберегать, защищать, помнить, помогать!.. А я не смог даже создать нормального цвай-я...» Ник винил себя, хотя любой знающий и понимающий маг мог привести ему сотню доказательств того, что созданный Малышом цвай-я оказался одним из сильнейших в этом роде колдовства...
    Алевин осторожно повернул голову. Анна спала на боку, подложив под подушку сложенные лодочкой ладони. А он... Он даже не обнял её!.. Не он сам, конечно... этот цвай-я...
   «И так всегда... - тоска разрывала сердце Никиты. - Любимая, я постараюсь что-то придумать... Я расшевелю этого недо-меня... И как хорошо, что у меня есть дней десять-пятнадцать. Именно у меня!..»
   Никита прислушался к ровному дыханию сынишки, доносившемуся из-за ширмы, где была, так сказать, зона Мишеля, и осторожно придвинулся к супруге, ласково обнял её, прижал к себе.
    Анна что-то невнятно пробормотала, чуть улыбнулась, уткнулась носом в грудь мужа...
    «Устала... - виновато подумал Ник. - И совершенно отвыкла... Считает, что сон... Ведь годы уже мы по ночам просто спим... Не прикасаясь друг к другу...»
    Анна шевельнулась. И вдруг распахнула глаза. Серый испуганный взгляд блеснул в полумраке городской зимней ночи.
   - Всё хорошо? - Никита постарался улыбнуться. - Я люблю тебя... - отчаянно прошептал он.
    Недоумение, недоверие, удивление...
   - Прости... Я не хотел тебя будить... Ты так сладко спала...
   - Никита?
     Анна  вглядывалась в мужа, словно видела его и не узнавала...
   - Я... - Алевин виновато смотрел на жену. - Я всё помню... Я всё сделаю... И Мишенька мечтает о море... Послезавтра мы улетаем, на недельку...
   - Сейчас? Зимой? - слова дались Анне с трудом.
   - Как раз рождественские каникулы... - прошептал Никита. - Ты против?
   - Я... - Анна запнулась. - Я... за... Просто... так неожиданно... Ты последнее время стал такой...
   Никита всё понимал — он только не мог объяснить любимой!
   Он приподнялся над супругой, посмотрел в её серебристый взор и … поцеловал... Анна снова, как давно-давно, ощутила его страсть, почувствовала его напряжённое тело...
  - Никита? - едва слышно повторила она.
  - Можно? - хрипло спросил он.
   Как же давно это было! Как это вообще бывало?.. Словно не с ней, словно в другой жизни...
   - Никитушка... - ответом послужило имя.
    И Никита поймал губами её вздох...
    «Боги мои! - отчаянно подумал Ник. - Как же столько лет быть рядом и не сгореть от стыда за то, что совершенно не чуешь...»
    Но додумать он не успел. Потому что он был дома, с любимой. Он сам, а не ленивый цвай-я. И он, Ник-Малыш, не мог без своей единственной...
   
   Потом была неделя на море. На красивом курорте. И номер в отеле с двумя отдельными комнатами. И восторг Мишеньки от общения с отцом, общения, которое было обычно вяло и непродолжительно. И чуть безумные глаза единственной, когда каждая ночь была как медовая...

    И ещё после возвращения домой было дней пять, когда Никита успел переделать по дому столько, сколько мог именно тот, давний, прежний, внезапно пропавший на многие годы — тот, которого встретила и полюбила когда-то Анна...

Глава 17. Анна.
    ...Ошеломлённо-удивлённая Анна тонула во взоре мужа. Таком взоре, о котором уже стала забывать. Том самом, что заставил дрогнуть и раскрыться навстречу любви её сердце, почти поверившее в невозможность подобного счастья для себя... А потом — словно Снежная Королева дохнула холодом, словно та льдинка, что попала в Кая... И долгие годы размеренной неповоротливости, сонной ленности... И ужас от предчувствия разочарования... Разочарования в единственном...
     Но вдруг...
    - Никитушка... - она выдохнула свой ответ именем.
     Она почувствовала страстное желание супруга... Почти забытое ощущение... И всё её существо отозвалось — Анна вспыхнула...
    
     Она отдалась во власть мужа совершенно и полностью. Её тело наслаждалось его прикосновениями, ласками, страстью. Она с восторгом чувствовала жаркие губы супруга, ловящие каждый её стон... Она растворялась в нём, и он всецело принадлежал ей...
    
    Ранним утром Анна испуганно распахнула глаза — ночной чудесный сон был столь реален...
   Но разочарования не произошло — Анна ощутила себя в нежных объятиях.
    Она тихонечко приподняла голову и встретилась со взглядом Никиты. Он не спал уже. Он смотрел на неё. Он всё понимал без слов...
    - Доброе утро, единственная моя... - прошептал Никита. - Прости, что так редко... Я люблю тебя... Просто... просто знай это...
   - Я знаю... - честно ответила Анна. - Но когда долго и буднично вяло... становится тяжело... Нет-нет! - она прижала ладонь к губам мужа, останавливая готовые сорваться с его уст слова. - Я не виню и не укоряю. Я понимаю. Ведь все устают... Но... ты так нужен мне...
     И снова Никита покрыл поцелуями лицо супруги...
     Но было утро, вот-вот проснётся Мишенька...
     Алевины лежали тихо-тихо, тесно-тесно прижавшись друг другу, ощущая свои тела через наспех надетые пижамы, наслаждаясь и этими мгновениями до тех пор, пока сынишка не протопал босиком по полу к родителям и не юркнул к ним под одеяло...

     А потом была целая неделя непередаваемого счастья на море. Счастья наблюдать за мужем и сынишкой, счастья принадлежать любимому и самой обладать им, счастья общения, понимания, теплоты...

     И после возвращения домой ещё пять дней блаженства, когда рядом с тобой именно тот муж и хозяин, которого ты рисовала в своём воображении  и который наяву стал твоим спутником по жизни...

    …Опять вдруг вернувшаяся ленивая неспешность супруга погрузила Анну в печальную задумчивость, в навязчивый поиск ответа на вопрос: «Почему?.. Что не так?.. Может, это какая-то болезнь?..»
    Анна стала внимательнее наблюдать, искать причины, объяснения, сравнивать поведение Никиты с поведением мужей подруг и знакомых, пытаясь найти ответ и тем самым спастись от нависшего  над её головой разочарования...

Глава 18. Деловая жизнь Никиты Алевина.
    В первый после рождественских выходных рабочий день в восемь тридцать утра Никита подал машину к дому своего шефа. Василий Ильич Гомов, высокий мужчина, на пару лет старше Ника, с умными живыми глазами, достаточно привлекательный внешне, чтобы нравиться дамам, разведённый, руководил огромным промышленным предприятием. Его авторитет в высших кругах был прочен и заслужен. И то, что Никита работал личным шофёром этого человека полтора десятилетия, говорило о многом.
    Гомов доверял своему шофёру. Василий Ильич, наблюдательный и много знающий, недаром считал Никиту честным, преданным и неглупым. Никита умел видеть, слышать и молчать о лишнем. А ещё иногда Алевин подсказывал, как ни удивительно, начальнику неплохие варианты сделок и проектов.

   - Доброе утро, Василий Ильич, - Никита захлопнул дверцу машины и вернулся на водительское место. - С началом Вас нового трудового года.
   - Здравствуй, - кивнул Гомов и вздохнул. - Выглядишь отдохнувшим. Поделись, как и где так хорошо... А то что-то я, наверное, неправильно провёл праздники...
   - С женой и сыном на море, - улыбнулся Никита.
   - И я на море... - Василий Ильич внимательно посмотрел на подчинённого. - Только, наверное, не с той женщиной...
     Алевин сочувственно кивнул.
     Машина плавно выкатила со двора.
    - Давай в министерство, - велел Гомов. - Там пробуду часа два. Потом — на завод.
   - Слушаюсь, - Никита чуть улыбнулся...
   
    На завод директор прибыл к часу дня. Рабочие шли на обед. Настроение у большинства было ещё праздничное.
     Надо отдать должное Гомову — он умел руководить и умел думать о своих подчинённых: на заводе его уважали. Предприятие регулярно получало заказы, заключались выгодные контракты. Премии и награды были хорошим стимулом для рабочих. Профсоюз выдавал путёвки и организовывал экскурсионные поездки. Проводились и праздники. Столовая считалась одной из лучших в городе.

    Выполнив поручения Василия Ильича, которые тоже входили в должностные обязанности Алевина (отвезти или привезти срочные документы, сопроводить главбуха в банк по распоряжению директора и т.д., и т.п.), Никита поднялся в приёмную Гомова.
   - Ой, Никита Иванович! - обрадовалась молоденькая секретарша. - Василий Ильич велел, как Вы вернётесь, зайти к нему.
   - Добрый день, Верочка, - улыбнулся Алевин. - Зайти мне или Вам?
    Никита не мог не уточнить — длинноногая ухоженная красавица временно заменяла опытную, интеллигентную, умнейшую женщину, прослужившую в должности личного секретаря директора уже двадцать пять лет, знавшая всех и всё. А это юное, очаровательное, но глупейшее создание по имени Верочка невольно вызывало улыбку и желание шуткой постараться помочь ей поумнеть...
   - Ой, да Вам, конечно! - восхитительно похлопала глазками, торопливо простучала каблучками, изящно изогнувшись, потянулась за папкой на самой верхней полке.
    Никита равнодушно взглянул на ладную фигурку в коротенькой юбочке и вызывающе прозрачной блузке, ловко снял нужную папку.
   - Прошу, - отдал искомый предмет Верочке.
  Та рассыпалась в благодарностях.
   Никита постучался в дверь кабинета и, приоткрыв её, громко спросил:
  - Василий Ильич, можно?
   
   Гомов махнул рукой, указывая на кресло напротив себя, и крикнул в приёмную:
  - Верочка, я занят. Минут двадцать меня не беспокоить.
    Никита плотно прикрыл дверь и опустился на указанное место.
   - Ну-с, - Василий Ильич с интересом смотрел на своего шофёра. - Я правильно понял утром: у тебя есть идеи?
   - Да, - Никита улыбнулся. - Вы всегда это видите.
   - Итак, - Гомов любил эти редкие советы своего шофёра.
   - Вот три проекта, в которых стоит участвовать, - Алевин вынул из внутреннего кармана сложенные вчетверо листки. - Я слышал Ваши телефонные разговоры в машине перед праздниками.
 - Как обычно, - усмехнулся Василий Ильич. - Слышал. Проанализировал. Сделал выводы. Набросал план, от руки, на колене, пока ждал меня у министерства?
  - Да, - пожал плечами Никита.
  - Так, так...
    Гомов погрузился в чтение.
   - Как ты это видишь?! - наконец проговорил Василий Ильич. - Никита, может, ты всё-таки подумаешь о смене должности. Я не шучу.
  - Нет, - честно отозвался Алевин. - Мы уже об этом говорили... Мои… идеи слишком редки...
  - Но чрезвычайно прибыльны!
    Гомов ещё раз внимательно посмотрел на Никиту.
   - Скажи мне, - попросил он, - твоя обычная вялость — это что? Ты из-за неё отказываешься перейти в отдел по экономическому планированию?
  - И из-за неё  тоже. И образования нужного у меня нет.
 -  Гм... Это... болезнь?
   - Нет... Психологическая особенность, как модно сейчас говорить.
    Василий Ильич вздохнул.
   - Ладно. Как знаешь... Но тут будет больше, чем просто премии, - Гомов вопросительно взглянул на Никиту.
    Тот кивнул.
   - Вот номера счетов моей жены и моего сына, - Алевин написал на листе бумаги имена и цифры. - Пусть бухгалтерия перечисляет долевые суммы Аннушке и Мише. Так будет надёжнее.
   - Ты не уверен в себе? - нахмурился Гомов.
   - Есть такое, - честно признался Никита. - Анюта распорядится в любом случае правильно. А Мише хочу к двадцати годам подарок сделать. Придёт из армии — и будет начальный капитал...
   - Да, время есть, чтобы приличную сумму накопить, - согласился Василий Ильич. - Но, кажется, ты что-то ещё хотел сказать?
   - Наблюдательный Вы человек, - кивнул Никита. - Спасибо. А хотел я ещё вот о чём попросить... Мы же регулярно автобусные экскурсии заказываем от завода. И частенько потом слышим жалобы на неинтересного экскурсовода.
  - У тебя есть на примете интересный?
  - Есть. Очень интересный. И это не субъективно... Вы попробуйте разок её взять вместо профессионального гида от фирмы. И сами увидите... Лицензии у неё нет, это правда. Она ещё всё только собирается заняться получением, да времени не хватает — работа, дом, Мишенька. И я неповоротливый да забывчивый...
   - Это ты о своей супруге?
   - Да. У Анны потрясающие авторские наработки.
    Гомов задумчиво посмотрел в окно.
   - Хорошо. Я тебе верю. Принеси мне список тем. Потом я сам переговорю с твоей Анной... А через бухгалтерию придумаем, как провести. Ведь это наше дело, кого мы экскурсоводом берём.
   - Спасибо, - Никита поднялся. - Василий Ильич, в котором часу подавать машину?..

Глава 19. На Совете Миров.
   Джоней вопросительно взглянул на мэтра де Сайга.
  - Пятый мир созывает Межмировой Совет? - уточнил Джонев. - На Вашей территории?
  - Да, - подтвердил Рэйнард. - И многое будет объяснено.
  - А от нас ждут меня и Ника? - снова переспросил Иван Глебович.
  - Именно.
  - Хорошо, - после паузы кивнул Джоней. - Надеюсь, что это к лучшему. Помощь могущественной магической цивилизации была бы сейчас очень кстати...

   Совет собрался в древнейшем мире, в столице крупнейшего здесь государства, в удивительном особняке, бережно сохраняемом и являющимся достопримечательностью всей данной цивилизации — магические предсказания утверждают, что пока стоит дом Альвин, жизнь находится вне опасности.
    Светлая большая гостиная в первом этаже особняка легко вместила всех участников Совета.
   Гостей встречали представители принимающей стороны: самый старший и самый опытный маг этого мира лорд Энгель Виль, вернувшийся к делам после долгого отсутствия; седовласый старец с движениями сильными, молодыми, и с никогда не проходящей печалью в глубине глаз, мэтр Рэйнард де Сайг; его дочь, могущественная и прекрасная Аслейв Трумманн, Бабочка, наделённая ещё и сильнейшим даром классической магии; и её супруг, по рождению обычный человек, Хранитель Истории, принц Митчелл Трумман.
    Никита несколько смущённо следовал за своим наставником. Ведь он, только недавно вошедший в Отряд своего мира, самый молодой маг, вдруг оказался среди таких непререкаемых авторитетов... Зачем? Кому и почему понадобилось вводить его в дела Совета?.. Но надо — так надо... Подождём — узнаем...
   Прибыли представители Пятого мира, закрытой и самой могущественной в отношении магии цивилизации. Их было двое. Величие и красота, спокойствие и сила, грация и гармония. Он и она. «Наверное, так выглядят светлые эльфы из фэнтази...» - подумалось Никите. Госпожа Лемми и сэр Манлей. «Принадлежащая Богу и Проясняющий...» - откуда-то из глубин памяти всплыли для Ника эти имена.

     Совет начался. Присутствующие были представлены друг другу.
     Никита не мог отвести глаз от Лемми и Манлея.
    - Позвольте мне, господа, - заговорил Манлей, - сказать несколько слов об известных нам на сегодняшний день мирах. Чтобы мы точнее понимали друг друга, нам надо быть едиными для начала просто в названиях.
     Ник замер. Он точно узнал этот голос... Где, когда он его слышал?..
     Получив одобрение членов совета, Манлей продолжил:
   - Нам известны пять миров. Первый, защищаемый Вами, прекрасная Аслейв, и Вашими коллегами, мы называем Назаниль, Данный Богом. Второй, где нет магии вовсе и который вы взяли под своё покровительство, - Майрон, просто Мир. Третий — мир отряда сэра Джонея. Магия там есть, но её мало и её не признаёт основная масса жителей. Это мир Эрролл...
  - Блуждающий... - завороженно прошептал Никита и виновато прижал ладонь ко рту, потому что понял, что произнёс название вслух, перебив говорящего.
   - Да, Малыш, - улыбнулась госпожа Лемми. - Ещё чуточку терпения, - обратилась она ко всем.
   А Манлей невозмутимо продолжил:
  - Четвёртый, самый опасный, потому что тёмный. Приам, Искушение. И спасибо вам, что смогли удержать эту черноту в межмирье, что война не затронула земли миров... И, наконец, наш мир. Пятый. Осберт...
    И все почему-то посмотрели на Ника.
    Тот побледнел. Тревожно прикрыл глаза, словно пытаясь вспомнить.
  - Свет Бога... - тихо вымолвил он. - Но я не ведаю, откуда мне это известно. Я не помню... Но я точно раньше слышал ваши голоса — Ваш, госпожа Лемми, и Ваш, сэр Манлей.
  - Да, Малыш, - чуть грустно проговорила госпожа Лемми. - Хотя ты уже и не малыш... Ты очень вырос, Ник. И очень многому научился...
  - Значит, Никита из мира... мира Осберт? - не выдержал Джоней.
    Госпожа Лемми вздохнула.
   - Ник — это единственная на сегодняшний день возможность связи нашего мира с вашим, сэр Джоней, - ответил Манлей. - Наш мир не просто закрытый. Это не наш выбор. Так решили Боги. Нам позволено появляться в мире Назаниль. Недавно мы получили возможность пройти в межмирье, так что наша помощь на поле боя с тьмой будет. И это произошло благодаря Нику — Боги решили, что  мы можем помогать ему и его товарищам...
  - Боги строги, - пояснила госпожа Лемми. - И только ДА или НЕТ... И закрытая часть памяти и сознания Ника — это тоже воля Богов... И ему придётся справляться с этим самому...
  - Значит... - Никита сосредоточенно смотрел перед собой. - Значит, от меня зависит... зависит что-то... что способно решить исход войны?
  -  Не знаю, - честно ответил Манлей. - Боги молчат.
    - Мой дар интуитивен, - кивнул Ник. - Обещаю, что буду внимательнее... Ещё внимательнее...
  - Спасибо, - Манлей чуть поклонился. - Думаю, что это и нужно... И... мы с тобой, Ник. Всегда.
  - И вам спасибо, - светло улыбнулся Никита. - Всем... Я буду стараться не подвести...
    «Как же это трудно: интуитивно, словно на ощупь, постоянно осознавая, что что-то не можешь вспомнить... - с грустью подумалось Аслейв. - Удачи тебе, Ник!»

   Приоткрыв таким образом завесу над расстановкой сил в межмировых отношениях, Совет приступил к непосредственной разработке плана боевых действий...

Глава 20. Расстановка сил.
   Армии стояли двумя лагерями, разделённые туманной широкой полосой холодного пустого пространства — пространства будущей битвы. Жестокой битвы. Смертельной битвы.
    Свет и Тьма. Добро и Зло. Любовь и Ненависть.
    Либо мрак останется только как природное явление — сумерки, ночь, тень. Но для этого Зло нужно уничтожить навсегда… Либо несколько миров погрузятся в вечную Тьму.
   
     Силы были примерно равны. По данным разведки численное превосходство армии Мрака оказывалось незначительным.
   На стороне Света готовые сражаться ждали сигнала к началу битвы три отряда.
    Самый малочисленный и малоопытный в магии — отряд Джонея.
   Самые мудрые воины принадлежали миру Назаниль. В бой готовились пойти ведомые лордом Вилем и мэтром де Сайгом пятьдесят рыцарей-магов.  Тыл и госпиталь прикрывает (что впервые случилось в истории магических войн, но уже испытано когда-то давно  Митчеллом) отборное элитное подразделение людей Первого мира под командованием принца Труммана. Сам госпиталь находится в ведении Бабочки.
    И самое сильное магическое звено армии Света — воины сэра Манлея. Сотня первоклассных сильнейших магов.

   И битва началась...
   И никому, даже Богам, неведомо было, сколько продлится эта война и чем она закончится...

Глава 21. Исход второго боя.
    Мужественно и стойко сражались воины Света. Поддерживая друг друга. Не отступая ни на шаг. Честно готовые умереть, но не покориться Тьме.
    Мудрые и опытные командиры поняли одну важную вещь, почему-то не замеченную ими ранее, не обдуманную на Совете — воины Мрака упорно подбирались к одному. К тому, кто выиграл в поединке временное Перемирие после первого сражения... И Ника стали подстраховывать вдвойне...
    Верный данному слову, и Матти старался не упускать друга из виду.
    Казалось, что Нику не страшна никакая угроза — так мастерски он владел мечом. Даже старейшие воины были поражены тем искусством, с которым Никита отражал сыпавшиеся на него удары и наносил ответные.
   «Кем же ты являешься на самом деле, Малыш?» - восхищённо и удивлённо подумалось лорду Вилю...

     Но, видимо, удача сегодня была не на стороне Света. А, может, так было угодно Судьбе...
   Битва закончилась вдруг...
  Пара мгновений, когда Ник оказался чуть впереди своих соратников... Пара секунд... И Мрак отступил, увлекая за собой пленника...
    Матти, Джоней, де Сайг, Виль, Манлей...
    Рядовые воины...
    Все бросились на выручку... Но Тьма рассеялась как утренний туман...
    Ника нигде не было...

Глава 22. Плен.
    Никита очнулся.
    Холод, тьма, тишина.
    Сознание немедленно напомнило ему события последнего боя...

    Ник попробовал пошевелиться. Руки, ноги слушались, хотя и болели неимоверно.
    «Ещё бы! Не припомню, чтобы я прежде столько махал мечом...» - горько усмехнулся Никита.
    Меча рядом, разумеется, не было. Но это обстоятельство не смутило пленника — он умел доставать свой клинок из ниоткуда и сейчас понял, что его сил хватит преодолеть блокирующее магию действие наручников.
   Но вот что дальше? Ведь Тьме нужен зачем-то именно он, Ник... Может, стоит узнать зачем? И сыграть на этом?..
    «Господи, Аннушка моя... - ужаснулся Никита. - Как же трудно придётся тебе!.. Милая, прости... Но... я должен... Ведь зачем-то я здесь... Случайностей не бывает...»

   Очень скоро Ник понял, что Тьма сделала на него ставку: что-то такое, неведомое ему самому, несла его сила — что-то, что сулило победу именно той стороне, на которой будет он...
    Но Никита не мог предать. И должен был помочь своим... А вот как — побегом из плена или наоборот... Ник приготовился наблюдать и думать... Чего бы ему это ни стоило...

Глава 23. Матти.
   Матвей вернулся в свою палатку… Семеро товарищей по оружию крепко спали. И немудрено. Бой был жестокий. Воины засыпали, едва коснувшись головой земли… Матти же находился в каком-то сомнамбулическом состоянии – просто спать он не мог…
  Мэтры засели в командном шатре. Говорили тихо. Но дух трагедии витал над всем лагерем…
   Гибель воина – это траур, беда, горе, боль утраты… Но когда воин жив, а судьба его страшнее смерти… И этот воин – твой друг…
 
   Матвей вновь вышел на улицу. Тяжело опустился на траву и прислонился спиной к корявому темнеющему на фоне предрассветного неба стволу многовекового дерева. Закусил губу и прикрыл глаза… Как просто всё там, в обычной жизни – съёмки, поклонницы, завистники, которые осмеливаются лишь посплетничать за твоей спиной… А здесь…
   «Матти, ты спишь?» - голос был так чёток и близок, что Матвей даже вскочил на ноги, озираясь по сторонам и в безумной радости ища Малыша.
   «Не прыгай, - лёгкая усмешка, - я говорю с тобой мысленно. Я научился общаться на расстоянии… Не со всеми, правда… Снова интуитивно появилось новое умение…»
   - А я?.. А мне как говорить? Ты меня слышишь, Ник? Это же ты, правда? Ты… - Матвей произносил слова растерянным шёпотом.
   «Можешь просто думать. Я услышу».
   «Ник, что с тобой? Там мэтры…»
   «Не переживай, у мэтров я уже был… Ну, общался то есть с ними… Вот они теперь и спорят: спасать меня или подождать, и как всё это сделать… Но я к тебе не… не за этим»
   - Ник, только честно, ты цел?
  «Думаю, что цел. Почти, - тихий смешок. – И вслух не обязательно. А то тебя за сумасшедшего примут… Просто у меня теперь много свободного времени… И…»
   «Ник! Всё, что угодно! Я всё сделаю!»
   «Спасибо, Матти. Спасибо… - Ник вздохнул. – Понимаешь, пока я тут вишу…»
   «Что делаешь?!» - невольно вырвалось у Матвея, который прекрасно понимал, что плен – это не санаторий.
   «Неважно, - Матти прямо ощутил, как Никита досадливо поморщился. – Короче, я побывал в своём цвай-я…»
  «Он опять что-то натворил?»
  «Натворил… - печаль и боль Никиты были ощутимы даже на  расстоянии. – Мало того, что он вял и инертен, что Аннушка всё делает сама, что Мишель растёт всё равно что без отца… Даже упрекает в чём-то Аннушку… Теперь он вообразил себя деловым человеком… Он затеял участие в каком-то проекте. И его хорошо подставили… Он взял кредит… Правда, у него хватило ума развестись с Аннушкой, фиктивно. Ну, чтобы её не трогали кредиторы… Но разве она бросит в беде мужа!.. Короче, они едва сводят концы с концами. А деньги, что Василий Ильич с моей доли переводит на её счёт, она же сама выплачивает как взносы по погашению кредита…»
   «Ник, я сразу же, как окажусь дома, погашу этот долг. У меня есть…»
   «Нет-нет, Матти! Спасибо… Не надо своими средствами… Сделай  как скажу…»
  И Матвей услышал подробный, продуманный до мелочей бизнес-план, или план возврата забранных у глуповатого человека нечестными людьми средств. Матти слушал и восхищался: так легко, просто, чётко говорил Никита. И как действен был его проект. И как совершенно безопасно можно, оказывается, приструнить бандитов…
   «Ник, как ты до сих пор просто шофёр? Ты мог бы быть миллионером!»
   «Мог бы, - снова усмешка. – Да блоки мешают… Подобные просветления у меня редки… Я ж вообще не знаю, кто я на самом деле… Может, я страшный человек…»
   «Законник и преступник – две стороны одного таланта, - серьёзно ответил Матвей. – Я думаю, ты бы никогда не выбрал воровство».
   «Надеюсь… - Ник вздохнул. – О, прости, мэтры зовут… Иди поспи. Ты на ногах не стоишь. Давай… А со мной всё будет нормально... Честно: мне очень хочется жить…»
   Матти желал что-то сказать, подбодрить друга, но даже мысленно его голос дрогнул… И хорошо, что Ник не услышал – Матвей понял, что Никита уже ушёл…

Глава 24. Анна и Матти.
     При первой же выпавшей возможности, хотя причина возможности и была неимоверно печальна (разрешения наведаться домой поочерёдно получили все воины – благодаря Нику: с его пленением тьма снова затихла), Матвей воплотил в жизнь задумку Никиты.
   Актёрских способностей Матвею Сомову было не занимать. Боль за друга придала ещё большей решимости и без того не робкой кинозвезде. И дело удалось на славу.
   Одна проблема угнетала Матвея – время…
   Сам независимый, никого ещё не полюбивший по-настоящему, Матти не очень-то печалился о неодинаково текущему в разных пространствах времени. Но теперь… Теперь он понял, почувствовал, словно примерил на себя, тревогу, страх, печали друга… Он вдруг осознал, что любовь Никиты не временное увлечение… Матти видел Анну…
   Матвей снова, как и все его товарищи, проскочил, пролетел огромный промежуток значимого, ценного, важного каждой секундочкой бытия… А как должна была ощущать себя Анна, видевшая каждый день своего мужа - того, которого полюбила или это совсем иной человек?..
   Сомов нажал на дверной звонок квартирки Алевиных… Он давно стал привычным гостем. Он заходил к другу, иногда дожидался Никиту с работы, чаёвничая на кухне с его супругой или что-то выискивая в сети с Мишелем…
   Дверь открыла Анна. Миша выглянул в прихожую, протараторил нечто приветственное и исчез в своём уголке… Миша… Мишенька… Мишель… Парнишке минуло пятнадцать лет…
   
   Анна накрыла на стол. К чаю. Скромно. Печенюшки, булочка, варенье. Варенье своё, сама летом варила…
   Анна улыбалась. Матвей тоже старался держать разговор в весёлом русле. А сам восхищался мужеством любимой друга – ни жалоб, ни слёз. А ведь ей трудно. Ох, как трудно. Уж Матти, синеглазый красавчик Матти, хорошо чувствовал внутренние переживания дам… А Анна казалась такой сильной, жёсткой… И Матти чуял – это маска, вынужденная защита, потому что иначе ей не выжить… Но как это тяжело…

  Пикнул мобильник Анны. Она взглянула.
  - Никита задержится… - вздохнула Алевина. – Но ты ж его подождёшь?
  Матвей почуял просьбу: да, Анна не хотела оставаться одна. И Матти знал почему: она и так всё время одна… ведь цвай-я, действительно, не сам Никита, лишь его малая толика… А сказать, объяснить ей нельзя…
   - Конечно, - кивнул Матвей. – Если ты меня не выгонишь.
   Анна засмеялась, негромко… Почудилось, что вот-вот – и до слёз…

   Снова пикнул мобильник. Анна опять взглянула. На её лице появилось выражение изумления.
  - Что-то случилось? – Матвей внимательно смотрел на Анну.
  - Я сейчас… позвоню… уточню… - проговорила она.
  И Матвей терпеливо ждал, пока Анна звонила в банк, разговаривала с сотрудником…
  - Я ничего не понимаю… - повесив трубку, призналась она. – Может, я напрасно ворчу на Никитушку? Может, он и не так пассивен, как мне кажется? Может, он все эти годы упорно трудился, пытаясь закрыть этот долг, и потому так уставал?..
  - Долг? – переспросил Матвей. – Да, Никита что-то говорил мне о финансовых проблемах, но…
  - Он и мне толком ничего не объяснил… - покачала головой Анна. – Что-то не так у него получилось, мол, неудачно вложился, пришлось срочно отдавать, а было нечем, взял кредит… Вот мы пять лет уже и отдаём. Даже развелись. Это он попросил. Чтобы, если нечем будет платить, на нас с Мишелем это не повисло…
  - А ты платила. И тебе предназначенные деньги со своего счёта на погашение долга переводила. Правильно?
  - Но не могла же я бросить Никиту…
  Матвей взял руку Анны и поцеловал. Она испугалась, вспыхнула, выдернула ладонь из его пальцев.
 - Матвей!
  - Не сердись, Аня. И не пугайся… - тихо проговорил Сомов. – Это не за меня. Это за друга тебе спасибо… Ты ему очень нужна…
  - Хочется надеяться… - как-то горько прозвучали эти слова.
  Но Анна продолжила уже другим тоном, взяв себя в руки:
   - А тут СМС-ка, что долг погашен… И в банке сказали, что всё верно, что кредит закрыт… Как?
   - Ну… это же хорошо! Значит, Никита справился.
   - Да… - опять тихо выдохнула Анна.
   - Что тебя тревожит, Аня? Давай начистоту. Ведь я ваш друг. Так?
  Анна задумчиво прошлась по кухне, взглянула в окно на освещённый фонарями город. Потом резко развернулась, решительно подошла к столу, села напротив Матвея.
  - Никита как-то сказал, - быстро заговорила она, – если мне понадобится высказаться, посоветоваться, а его не будет рядом, Матвей всегда услышит… Вот я и надумала… Ты же хорошо знаешь Никиту? Понимаешь, мне порой кажется, что я познакомилась, полюбила, вышла замуж за одного человека, а живу совсем с другим. И тот, которого я люблю, стал появляться всё реже и реже… А последние годы… Знаешь, каков обычный ответ Никиты на всё? «Ой, прости, забыл…» Забыл, что я просила вынести ведро, что завтра день взноса по кредиту, что Мишенька учится в девятом и ему уже пора выбирать колледж, ибо в десятом он не потянет, что у нас годовщина свадьбы, что обещал  в выходные покататься со мной на лыжах… Всё забыл…
   Анна говорила быстро-быстро, будто в трансе. И Матвей чутьём мага постиг, что она находится на грани, что это понимает и сам Никита, и что именно состояние любимой пугает его больше всего на свете – а не война, плен, пытки… Потому что своя боль – ничто, в сравнении с болью единственной…
  Матвей подскочил к Анне, уже стоящей на ногах. Слёзы катились по её щекам. Матти крепко прижал жену друга к себе, как отец свою несчастную доченьку. И гладил её по голове, и шептал что-то успокоительное, и говорил, что скоро всё наладится, потому что вот уже, уже стало лучше, ведь с деньгами теперь будет легче…
   А сам думал немного о другом… «Дурак… Какой же я дурак… Как же я сразу не понял… почему у Ника теперь много свободного времени… Это не просто транс… Пытки… Он часто оказывается без сознания… Боги! Ну, как же ему помочь?.. Аня, родная, пожалуйста… Ты его надежда… Только ради тебя у него может хватить сил… Если ему не к кому будет стремиться… Аннушка… ну, ещё немного… потерпи…»

   Никита вернулся с работы, когда на кухне снова воцарилась мирная беседа за чаем, когда, наконец, хотя бы радостное убеждение того, что банку они ничего не должны, укрепилось в сознании Анны.
   А у Матвея больно стало на сердце. Потому что он своими глазами видел цвай-я Никиты и понял: Анне на самом деле очень тяжело продолжать верить, что где-то в глубине этого вялого человека, стоящего на пороге кухни и безмятежно улыбающегося жене и другу, прячется тот самый Никита, активный, деятельный, нежный, умный, которого она когда-то полюбила. И так слаб цвай-я не потому, что Ник слишком молод для мага и неопытен, а потому, что затребованные от Никиты лучшие его качества в оставляемом «двойнике» приобретают по магическим законам отрицательные черты…
   Никита, вернее, его цвай-я, присоединился к другу и жене. И все вместе они пили чай, шутили, болтали о чём-то. А Матвей с грустью осознавал, что, наверное, и его «двойник» выглядит подобным образом – несколько оплывшим, отяжелевшим, неповоротливым, не очень умным… Да и Боги с ним… А вот как помочь Никите?..

Глава 25. Мэтры и рядовые.
    Лемми, Манлей, Энгель Виль, Рэйнард де Сайг, Аслейв Трумман и Джоней несколько минут молча смотрели друг на друга, осмысливая услышанное.
   - Это единственный самый безопасный шанс, - тишину нарушил спокойный тихий голос. – Разве есть другие варианты?
   - Ник, твой голос слышен не в мыслях? – Джоней оглянулся, словно в поисках воспитанника.
  - Гм… Видимо… Значит, ещё и это прибавилось для удобства общения, - легко и непринуждённо усмехнулся Никита. – Итак?
  Манлей поднялся на ноги, кивнул.
  - Думаю, Малыш прав, - задумчиво проговорил он. – Это неплохой вариант.
   - Тогда нам нужно пригласить Митчелла, - лорд Виль тоже кивнул в знак согласия. – Ему охранять госпиталь. Он должен знать план операции из первых уст.
   - И Матти, - добавил Ник.
  - Матти? – Бабочка оглядела присутствующих. – Ник, ты уверен, что вы вдвоём справитесь… там?
   - Да, - спокойно, невозмутимо. – Матти именно тот, кто тут нужен. И я ему обещал, как другу, что первым по освобождении увижу его. Здесь играет роль эффект неожиданности и паники. Как пробраться сюда незамеченным, подробно объясню Матвею. А паника… Паники от его взора будет достаточно, - Ник хихикнул. – Ведь все мы доверяем предсказаниям. Тем более качественным, авторитетным… А мне и надо-то всего пару минут…
  - Что за предсказание, Малыш? – Лемми подняла взор на Аслейв, словно бы та должна была знать или догадываться.
   Бабочка пожала плечами, отрицательно качнула головой.
   - Сейчас объясню, - пообещал Ник. – Вот Его Высочество и Матти придут… Я их позвал…
   Полог над входом в шатёр приподнялся, и вошли ожидаемые воины.
   - Да, да, проходите, - поспешил ответить на вопросительный взгляд принца лорд Виль. – Ник предложил хороший план… И вам там отводится значительная роль. Вкратце…

   И старейший маг изложил идеи Никиты. Предлагаемая операция выглядела заманчиво просто и удивительно безопасно…

   - Что касается моих задач по охране госпиталя,  я понял, - выслушав объяснения, заверил Митчелл. – И в целом мне план нравится. – Может, вот только отряду сэра Джонея передвинутся чуть ближе к…
   - Точно! – если бы Ник был здесь, то все бы увидели, как он восторженно подпрыгнул. – Простите… - повинился он. – Спасибо, Ваше Высочество. Это замечательная поправка…
   Матти скромно стоял у двери. В таком обществе высших магов он чувствовал себя несколько скованно. Но ради друга готов был на всё.
   Мэтры переглянулись. И де Сайг ответил за всех:
  - Ник, пожалуйста, не смущайся. Мы все тебе доверяем. Сегодня Совет вести тебе. И мы слушаем.
  Некоторое время стояла полная тишина.
  «Что-то случилось? Почему он молчит? – встревоженно подумал Матвей. – Или просто собирается с духом?.. Я бы так не смог… Да и не придумал бы я ничего толкового…»
   - Постараюсь оправдать ваше доверие… - наконец тихо произнёс Ник. – О предсказании… Всё просто. Нашему Тёмному Повелителю предсказано, что он погибнет от руки молодого воина с василькового цвета глазами. И всё его воинство знает это пророчество… Едва Матти появится в полосе света, на пару мгновений произойдёт замешательство. Мне этого времени хватит достать свой меч. Матти пока нейтрализует ближайшего к себе тюремщика. А уж потом вдвоём мы справимся с оставшимися… И поспешим к вам.
   - Я-то согласен, - Матвей говорил, чуть запинаясь, потому что представители мира Назаниль очень внимательно вглядывались в его лицо. – Ник, но ты уверен, что охрана не будет усилена. Ведь ты им зачем-то очень нужен. Может, взять ещё кого-то из наших… Пойми, - спохватился Матти, испугавшись, что его слова неверно истолкуют, - я беспокоюсь не за себя…
   - Спасибо, Матти, я знаю, - тепло отозвался Никита. - Уменьшить охрану - это моя задача, и я уже придумал, как её решить, - заверил Ник. – Обещаю, что все остальные ринутся на поле боя.
  - Мы со своей стороны постараемся их тут и оставить, - улыбнулся Джоней.
  - Ну, если ты всё продумал, - Матвей вздохнул, - мне ли сомневаться в твоём решении! Я слушаю тебя и запоминаю…

   План был обсуждён и перепроверен несколько раз. Внесены поправки. План был действительно хорош.
  - Ник, - попросил напоследок Манлей, - только не затягивай. Пожалуйста. Нам очень хочется увидеть тебя живым. А то, что может сейчас подсказать мне моя логика и простое умение анализировать факты… твоё тело уже… уже пострадало серьёзно…
   - Я понял, - голос Ника был тих и спокоен. – Спасибо. Но… я в норме… И потом, - Ник вдруг усмехнулся. – Я практически ничего не помню. Так, всплывают видения какие-то смутные… но что-то мне подсказывает, что я уже проходил реинкарнацию… Ведь я не был Малышом... тогда?
   - Раз ты сам вспомнил, то это уже не тайна, - госпожа Лемми грустно улыбнулась. – Хотя Малышом ты для нас был и тогда.
   - Реинкарнация? Переселение душ? Так Ник оказался в нашем мире? – догадался Джоней.
   - Видимо, - подтвердил Никита. – Мне вспоминается, что мне было лет пятнадцать-семнадцать… А потом меня подобрали трёхлетним мальчиком…
   - Да, - подтвердил Манлей. – Видишь, приходит время, и твои блоки снимаются.
  - Если честно, то скорей бы… - вздохнул Ник. – На самом деле очень некомфортно, когда тут «не помню», там «словно что-то забыл»…

Глава 26. Что губит отношения…
   Матвей отмахнулся от товарищей, звавших его к ужину, и побрёл вдоль лагеря. С того момента, как стало известно, что решающее сражение вот-вот начнётся, Матти сделался нелюдим, задумчиво бродил один, не хотел ни с кем общаться. У него из головы не шёл голос Ника, спокойно обсуждающего планы действий. Матвей не мог отделаться от мысли, что Ник на самом деле рискует смертельно. Не так, как каждый из воинов, а намного больше. Но то ли Никита сам этого не понимает, то ли сознательно скрывает риск от других… Потому что лучшего пути нет…
  «Опять откололся ото всех…» - снова неожиданный голос Ника, прозвучавший в голове Матвея, заставил того вздрогнуть.
   «Привет, - ответил Матти. – Тебя ждал».
  «Есть сомнения? – удивился Никита. – Давай, выкладывай, что тебя смущает?»
  «Ты… - прямо ответил Матвей. – Именно ты».
  «И чем?» – печально вздохнул Ник.
  «Ты рискуешь больше, чем говоришь, - признался Матвей. – И что-то ещё тебя гнетёт…»
  «Матти, всё нормально. Я тебе подробно рассказывал. Ты сам согласился… Да и опасность одна на всех - Тьма. Каждый воин в битве рискует».
   «Ну, хорошо, - смирился Матвей, – о риске не будем… Но что ещё тебя мучит? Накануне битвы!»
  Никита молчал. А Матвей понял, что друг не ушёл, друг думает…
  «Ревность, - наконец проговорил Ник. – Оказывается, я ревнив…»
   Но как бы Никита ни старался скрыть истинную глубину печали, Матти её почуял.
  «Ты думаешь, что…» - Матвей не договорил.
  «Я знаю… - тихо признался Алевин. – Знаю…»
  Он помолчал, видимо, собираясь с силами. Потом почти шёпотом заговорил:
  «Я сам предложил когда-то Аннушку в качестве экскурсовода. Она же умничка. У неё есть наброски… Короче, она теперь раз в месяц сопровождает лучших работников завода нашего на экскурсии, по городу. Тематические, авторские. И экскурсантам очень нравится, и сама Анюта делает эту работу с удовольствием… А тут… И я никакой муж. И Мишенька далеко, служба есть служба… Короче, Василий Ильич заметил, что она без кольца. Мы ж так и не расписались снова, цвай-я-то пока раскачается… Вот она одна… А Василий Ильич и стал за ней ухаживать… Деликатно так, красиво… А я… то есть мой цвай-я… Хотя всё равно я… почуял, узнал… А ведь осталось совсем немного… А теперь из-за моей нерасторопности…»
   «Так, может, всё не так страшно? Ну, походит она с ним в театр, в рестораны…- Матвей перебирал в уме возможные варианты. – Ну… Анна же не бросится сразу в его… в его постель… - А остальное неважно. Главное, чтобы она тебя любила… А ухаживания… Ну, поболтают о том, о сём. Ладно уж…»
   «Не то… - Ник вздохнул. – Это я виноват. Я самонадеянно положился на себя. А сам стал ленивым, неповоротливым, невнимательным… Знаешь, ведь в отношениях важна каждая мелочь… А в Аннушке… Она прекрасна… во всём… Она даже посуду ставит… - Никита смолк, словно захлебнувшись душевной тоской. – А я… - с трудом продолжил он, - не справился… И её терзал столько лет… Любовь в её душе умирает. Медленно, мучительно. Потому что я, мужчина, не смог быть достойным её любви… Разочарование в избраннике, равнодушие со стороны мужа толкают женщину к тому, кто… кто способен… А Василий Ильич человек умный, внимательный, заботливый. И жену у меня не отбивал – она ж по документам свободная женщина. А Аннушка очень устала – и тут такой хороший человек плечо подставляет…»
  «Ничего! – решительно мотнул головой Матти. – Вот уж вернёшься…»
   «Могу не успеть…» - просто и серьёзно сказал Никита.
  И Матти чутьём своим поймал невыносимую боль и тревогу друга.
  «Я хочу, чтобы Аннушка была счастлива, - прошептал Никита. – Даже если не со мной… Только…»
  «Ник, я думаю…»
  Договорить Матвей не успел.
  «Матти, всё… Мне пора… Ждите сигнала…»

Глава 27. Анна и Василий Ильич.
    Анна уже несколько лет регулярно проводила экскурсии для работников завода. Никита сам испросил её согласия прежде, чем предложить этот вариант просветительского досуга Василию Ильичу. Анна была признательна мужу, потому что ей действительно было что поведать об истории родного города благодарным слушателям. А слушатели оказались очень внимательными.
   Будучи замужем (а свой развод Анна никогда не воспринимала всерьёз, ведь Никита сам сказал, что это временно, просто как способ защиты), Аня не смотрела, как говорится, по сторонам ищущим взглядом. А потому далеко не сразу заметила, что Василий Ильич весьма недвусмысленно делает ей комплименты, что это не просто долг вежливости со стороны руководителя хорошему экскурсоводу…
  Время шло. Анна, привлекательная, грациозная, хорошо выглядящая, хотя и не прилагающая особых усилий к улучшению своей внешности, как делали многие дамы её возраста,  разумеется, нуждалась во внимании. А с каждым годом внимания, заботы, ласки со стороны Никиты становилось всё меньше и меньше…
  Теперь, когда сын ушёл на службу в армию и в квартирке супруги остались вдвоём, казалось бы, естественные волнения за Мишеньку и постоянная возможность быть наедине друг с другом должны  сблизить Алевиных, но… Никита оставался пассивен, забывчив, часто просто не слышал жену, хотя и отвечал «да, конечно, обязательно», а на самом деле вовсе не понимал о чём идёт речь.
    Все домашние дела лежали на Аннушке: уборка, готовка, стирка, глаженье, на даче – огород, сад, подстригание газонов. Никита давно не занимался даже мелким ремонтом, а в магазин ходил только в ближайший с составленным Анной списком в руках, ибо «ну, не могу же я помнить, что ты мне там говорила купить».
   И как женщина Анна оставалась одинока: самое большее, что иногда происходило – это лёгкий поцелуй мужа мимоходом со словами «спокойной ночи, моё солнышко». И Анна не могла достучаться, дозваться до супруга. Не помогали ни прямые, ни косвенные объяснения, ни маленькие женские уловки… Ничто…
   И вот в таком состоянии души, когда питаемое воспоминаниями прошлого сердце ещё пытается убедить сознание в том, что тот самый единственный здесь, рядом, он просто устал, но вот-вот он очнётся (прямо как спящая красавица в сказке), а ежедневная действительность настоятельно показывает, что любовь прошла, так случилось, хватит топтаться на месте, ты же ещё не старая, красивая, на тебя ещё засматриваются мужчины, мужчины, способные и оценить твои достоинства, и заботиться о тебе, мужчины, которым ты интересна, не надо ставить на себе крест, - вот в такой момент Василий Ильич, выяснив для себя, что Алевины на самом деле разведены, пригласил Анну после затянувшейся допоздна экскурсионной поездки зайти с ним поужинать в ближайший ресторанчик…
  А почему бы и нет? Ведь это простая благодарность начальника…
  И вот тут-то Анна и заметила наконец, что этому импозантному и весьма крепкому ещё мужчине она интересна и как собеседник, и как женщина… Нет, конечно, Василий Ильич не рассыпался в комплиментах, не падал на колени и не кричал о своей влюблённости. Но этого и не было нужно. Есть взгляды, жесты, внимательность, улыбки… И Анна поняла, что ещё может нравиться, может вызывать желание. Да-да, именно желание… И что-то очень больно сжалось её сердце: как же так, почему? Почему столь равнодушен к ней другой, тот, в кого она так верила, почему она одинока с Никитой?..
   Вот то, о чём Ник сказал своему другу, чего опасался! Любовь может умереть, даже настоящая, если равнодушие станет стеной на пути чувства… А Анна стучалась в эту стену равнодушия Никиты уже много лет… И любовь Анны, настоящая, преданная, искренняя оказалась на краю бездны…

   Встречи Анны с Василием Ильичом были нечасты, но всегда теплы и милы. Гомов умел быть внимательным и чутким. А Анна ему нравилась. Очень нравилась. Может, это зарождалась тоже настоящая любовь. Последняя в его долгой жизни. И сильная, потому что он и сам до сих пор оставался очень сильным человеком.
   
   Анна возвращалась с работы из библиотеки после предновогоднего праздника для читателей. Немного уставшая, но счастливая тем, что всё сегодня так здорово получилось – и концерт, и викторина, и игры с детьми, и приход Деда Мороза и Снегурочки – Аня буквально столкнулась с вышедшим ей навстречу из-под навеса на автобусной остановке Василием Ильичом.
    - Добрый вечер, Аннушка, - улыбнулся он и протянул ей блеснувшую в свете фонаря обсыпавшими её блёстками коробку с прозрачной крышкой – набор новогодних игрушек.
   Четыре яркие стеклянные фигурки… Как в детстве… Анна всегда любила ёлочные игрушки именно стеклянные и не шары, а фигурки…
   - С наступающим!
   А снежинки летели и летели, кружились и искрились…
   Анна с Василием Ильичом неспешно брели по заснеженным дорожкам. Он всё рассказывал ей что-то и рассказывал. Интересно, увлекательно. И только для неё…
    А потом, проводив Анну до её дома, Василий Ильич вдруг крепко обнял её, прижал к себе. Она запрокинула голову и смотрела в его глаза, удивительно молодые, страстные.
   - Аннушка, прошу… Я никогда не обижу тебя… поедем ко мне. Поймаем такси и поедем… Не спеши сказать «нет». Я же тоже чувствую твоё желание… Ты тоже хочешь…

   Ни Анна, ни Василий Ильич не заметили человека, тихо спускавшегося по лестнице. А человек замер, увидев в пустом в этот поздний час подъезде немолодую, но красивую пару, услышав слова Василия Ильича… Но ничего, кроме как закусить губу и бесшумно сделать пару шагов назад, а потом вернуться в свою квартиру, этот человек не смог – на несколько минут накануне битвы ворвавшийся в сознание своего цвай-я дух Никиты, ужаснулся, поняв, что супруга ещё не вернулась с работы, а муж её даже не встречает, он вытолкал неповоротливого за дверь, чтобы увидеть в подъезде… увидеть и услышать… И не успеть ничего предпринять… Не узнать даже, что ответила Аннушка… Хотя, что тут узнавать, когда… Ника стремительно призывало его многострадальное настоящее тело…

Глава 27. Битва.
   Матти осторожно продвигался по извилистому тоннелю пещеры. Было темно и сыро. Но Матвей ни разу не сбился с пути и ни разу не столкнулся со стражниками – инструкции, данные Ником, были точны и понятны.
     Вот и нужная дверь. Нажал плечом – отворилась бесшумно. И незаметно – в этом углу темно.
   Матти застыл в тени. Как договаривались. И хорошо, что у него остались эти несколько секунд – осмотреться, приготовиться… Потому что то, что он увидел… Это называется «со мной всё нормально»?
   В каменной комнате, дальняя половина которой освещалась чадящим факелом, в потолок был вбит крюк. Слева, чуть ближе к стене крепилось какое-то огромное колесо, тоже с крючьями и цепями. И огонь под железной решёткой в углу, и раскалённые железные прутья, и кнуты, брошенные на пол…
   А на крюке, прикованный цепями за запястья, окровавленный, в жалких лохмотьях, с безвольно упавшей на грудь головой… был подвешен… Малыш…
   Только силой воли удержав себя на месте, напомнив себе, что он поклялся Нику сделать всё точно по плану, Матти замер в ожидании сигнала, просчитывая, как именно он сейчас разделается с этими зверями…

   Далеко извне донёсся звук рога. Сигнал к бою. Значит, сейчас Ник вернётся…
  Двое стражников кинулись вон из пыточной. Как и говорил Ник. Остались палач и пара охранников.
   Матти шагнул в свет факела. Его полный гнева синий-синий взор возымел своё действие – несколько секунд замешательства от неожиданности и от крепко сидящего в головах тёмного воинства страха предсказания.
  - Ага! Не ждали? – Матти ринулся в бой.
   Он даже не успел заметить, как вдруг из ниоткуда в скованных руках Ника появился меч, наручники щёлкнули и раскрылись, а Никита оказался стоящим на каменных плитах пола.
  Двое охранников рухнули одновременно, сражённые синхронными ударами Матти и Ника. Попытавшийся заверещать и броситься вон, палач будто бы сам наткнулся на меч Матвея.
   - Видишь, как всё просто… - Никита улыбнулся другу.
   - Да уж… - горестно выдохнул тот, не имея сил отвести полного боли взгляда от Никиты.
  - Неужели я так страшен? – что-то совершенно неживое мелькнуло в серых глазах Ника.
   Матвей попытался подхватить несчастного, чтобы поддержать его.
   - Нормально, - Ник отрицательно мотнул головой. – Я сам. Идём.
  - На тебе живого места нет, ты в курсе? – Матти шагнул в коридор, стараясь прикрыть собой от возможной опасности едва стоящего на ногах друга.
   - Ерунда, - упрямо возразил тот. – Нам только и надо, что выйти отсюда. А там уже всё будет кончено… Или почти всё…
   Матвей хорошо помнил предполагаемые детали операции. И пока всё шло по плану. Но всё равно Матти почудилось, что Ник что-то знает ещё. Или узнал… Или знал и прежде?..
   Но надо было выходить…
   Ещё три поворота. Бледный свет снаружи. Холодный туман… А на Малыша даже плащ не накинуть – вся спина исполосована…
  И вдруг у самого выхода Ник остановил Матвея. Тот глянул в его серые, словно со стальным блеском, глаза. И боль сжала сердце старшего воина.
   - Обещай, - Ник не дал Матти произнести ни слова, - что позаботишься об Аннушке, если со мной что случится.
  - Никита, ты… ты же сказал…
  - Время! И мэтры бы не согласились. Ну!
  Такое отчаяние! Такая мольба во взоре!
  - Клянусь! – почти выкрикнул Матти, понимая, что никакая сила не удержит Никиту, он не отступит  от принятого решения.
  - Делаешь выпад и откатываешься в сторону! – Ник замер.
  А Матти обернулся на свистящий звук…

  Да, всё что предложил Никита, всё что просчитали и продумали с мэтрами – всё было верно. И бой уже затихал. И свет уже побеждал. Оставался только Тёмный Владыка. Тот, кому была предсказана смерть от руки воина с васильковыми глазами… И с ним должны были биться мэтры. И так и было бы… Ведь воина, которого Тьма опасалась, уже в расчёт не брали – что он после пыток…

   Матти сделал всё, как просил Никита: точный выпад – мгновенный суеверный страх в глазах противника от синего взора Матвея – и Матти откатился в сторону, освобождая путь Нику.
   И над полем повисла звенящая тишина. Замерли все. Потому что здесь все были магами, и все чуяли…
   Тьма смотрела в серые глаза.
   И тут – совершенно необъяснимо откуда здесь? – выглянуло солнце, на несколько мгновений разогнав тучи. Ясная синь неба отразилась в глазах Ника…
   Одно мгновение!
   С силой скрестились клинки. Удар. Ещё удар. Выпад!
   Два меча по самые рукояти вошли в тела противников…

   - Мой меч точнее… - прохрипел Никита, тяжело опускаясь на колени и медленно заваливаясь на бок.
   Тёмный Лорд осыпался прахом – его сердце оказалось пронзённым насквозь. Это значило только одно – Свет победил, Тьма уничтожена окончательно…

   Матти подхватил Никиту.
    К ним уже бежали мэтры.
    Ник туманным взором посмотрел вокруг. Тонкая струйка крови текла с уголка его рта.
   - Ну… вот и всё… - едва слышно прошептал он. – Зато теперь не нужно ни о чём тревожиться…
   - Ник, Ник, нет… подожди… нет…
   
     Лёгкий ветерок и серебристая пыльца…
    Матти приподнял голову, оторвав обезумевший от горя взгляд от побледневшего лица друга…
    Бабочка осыпала волшебной пыльцой несчастного…
    А Матвей чувствовал, что Ник словно бы тает на глазах, исчезает, испаряется…
    - Ещё не всё. Мы ещё поборемся… - Матвей ощутил на своей голове руку Бабочки. – Мистер Джоней, Вы готовы? Отец? Тогда поспешим…
   Иван Глебович, мэтр де Сайг и прекрасная Аслейв тоже исчезли…

   Остальным предстояло разобраться с пленными, помочь немногочисленным и не тяжёлым (и всё благодаря Нику и Бабочке) раненым, навести порядок на поле войны и вернуть солдат по домам…



Глава 28. Авария.
    Снег, не переставая засыпавший город всю ночь, так и продолжал падать крупными мягкими хлопьями до самого утра.
    Будильник зазвонил в семь. Никита (точнее, его цвай-я) неохотно открыл глаза и нажал на кнопку. Сигнал подъёма стих. И Алевин снова задремал.
    - Никит, подъём! - Анна повернулась к мужу.
      Сегодня ей нужно было на работу к одиннадцати, и можно бы чуть отдохнуть… Тем более что вчера она вернулась поздно, потом тихо и горько плакала в ванной комнате под шум воды. Никита и не слышал — смотрел какой-то фильм…
    Муж что-то пробурчал в ответ. Пришлось подниматься, будить  снова.
    - А... да... встаю...
    Нет, Никита никогда не возражал: жена его подталкивала — он делал. Медленно, очень медленно, но двигался в заданном направлении...
    О! Если бы только Аннушка могла знать хоть частично правду! Она бы легко выдержала все эти годы одиночества рядом с любимым... Но она ничего не знала... И не должна была узнать. Таков Закон...
   
   Никита наконец встал, собрался и ушёл. Поехал за шефом, чтобы отвезти его на предновогоднее совещание в Министерство.

    По городу ползали снегоуборочные машины. Дороги были полупусты — многие уже разъехались на праздники.
     Никита привычно неспешно вышел из автомобиля навстречу Василию Ильичу, распахнул перед ним дверцу.
   Гомов сел на заднее сиденье. Он чувствовал себя неловко — мысли о вчерашнем вечере не давали начальнику смотреть в глаза своего шофёра. А Никита словно бы ничего и не замечал.

     Легковушка Василия Ильича выехала со двора и свернула к центру города.
     Снег перестал падать, серенькое декабрьское утро позволило уже выключить фонари.
    Никита притормозил, останавливая машину перед светофором. Вокруг было почти безлюдно.
     Вдруг странный резкий скрежет заставил и водителя, и Василия Ильича повернуть головы влево.
     Только что ушедший от перекрёстка в сторону огромный грузовик, гружённый какими-то строительными материалами — бетонными панелями и арматурой — странно и неестественно заваливался на бок. Как выяснилось потом, борт кузова, закреплённый тросами, треснул, стяжки от резкого переноса веса, полопались, и...
    … тяжёлые бетонные панели и железная длинная арматура, перевешивая и опрокидывая грузовик набок, с ужасающим грохотом, по совершенно непредсказуемой траектории поползли на остановившийся перед светофором автомобиль.
     Никита среагировал удивительно быстро и точно, чем поразил Василия Ильича, давно привыкшего к некоторой неповоротливости своего шофёра. Алевин успел чуть отвернуть машину — удар пришёлся на её левую переднюю часть...

     Василий Ильич видел всё происходящее невероятно быстро так, словно смотрел кадры замедленного кино. Его сознание не успевало постигнуть ужас происходящего...
     Несколько толстых прутов арматуры пробили боковое и переднее стёкла машины. Страшные осколки осыпались прямо на Никиту — на голову, за спину. И тут же раздался тошнотворный хруст — грязный окровавленный конец железного прута торчал перед оцепеневшим от ужаса Гомовым из спинки водительского сиденья. В довершении ко всему одна из бетонных плит с грохотом рухнула на капот автомобиля, корёжа и подминая под себя металл...

     И воцарилась полная тишина.

       Первый, дошедший до сознания Василия Ильича звук был... хрип... прерывистое свистящее дыхание...
      Гомов попытался самостоятельно выбраться из машины. Но дверцу перекосило. Тогда он попробовал пробраться к Никите через сиденья салона. Тоже не получилось.
    Люди из остановившихся позади  легковушек уже вызывали дорожных инспекторов, скорую. Бледный как смерть, на трясущихся ногах шофёр грузовика, шатаясь и держась за голову, бродил вокруг покорёженного автомобиля...

     Когда приехали медики, спасатели, полиция, когда Никиту наконец вытащили из машины, распилив всё, что только было возможно, Василий Ильич уже дал свои показания и подписал все протоколы - он  точно знал, что не оставит безнаказанным ни одного, так или иначе причастного к этой трагедии человека...

    Гомов упал на колени возле лежащего ещё на земле рядом с приготавливаемыми носилками Никиты. То, что Василий Ильич увидел, было не просто ужасно... Медики скорой не рискнули вынимать проткнувший насквозь грудную клетку Никиты штырь, и этот страшный кусок металла торчал из тела несчастного. Спина Никиты была исполосована осколками стекла. Вывернутые руки распухли...
    Пострадавшего подняли с максимальной осторожностью и переложили на носилки. С уголка рта по щеке Никиты текла тоненькая струйка алой крови.
     Гомов сам едва не застонал. И тут — Никита приоткрыл глаза. Василия Ильича как громом поразил этот пронзительный взгляд.
   - Аннушку... не... пугайте... - прохрипел раненый. – И… берегите… её…
     Даже медики переглянулись.
   - Никита, держись... пожалуйста... - прошептал Василий Ильич.
    Кривая полуулыбка скользнула по бледным пересохшим губам Алевина. А Гомову со стыдом подумалось, что несчастный же всё знает о недостойном поведении своего босса...

     В машину скорой помощи Гомов сел без приглашения и не спрашивая позволения. Он чувствовал себя обязанным быть рядом с человеком, которого действительно уважал, перед которым чувствовал вину и который сегодня спас его...

Глава 29. Профессор и студенты.
     Иван Глебович Джонев бодро вошёл в учебную комнату в своей родной больнице и оглядел притихших студентов.
     Профессора уважали, любили и боялись. К нему на практику просились многие, но он выбирал сам. И уж если студенту посчастливилось попасть к профессору Джоневу, то хирург-травматолог из этого начинающего медика получался неплохим.
   - Что ж, дорогие мои, - проговорил профессор, - до праздников у нас ещё есть время. И, думаю, на днях я вам смогу представить моих коллег, приехавших ко мне погостить. Тех самых, на работу которых стоит посмотреть... А сейчас давайте вспомним вчерашнюю операцию. Что показалось вам необычным?..
    Будущие медики старательно перечисляли увиденное накануне, когда дверь приоткрылась и в учебку заглянула дежурная сестра.
  - Иван Глебович, - проговорила она, - Вы просили сказать, если будет трудный случай.
   - Да, спасибо, Ниночка, - кивнул профессор. - Введите ребят в курс произошедшего, пожалуйста. И идём на смотровую галерею.
    Смотровая галерея была расположена над операционными - сквозь стеклянный купол студенты могли наблюдать за ходом операций. Это было немаловажным действом в обучении хирургов.
   - ДТП. Колото-резаные раны. Повреждение лёгких... - кратко сообщала Ниночка. - Вообще, страшно... - со вздохом добавила она. - Непонятно даже, как несчастный ещё жив...
   - Врач не должен руководствоваться эмоциями, - нахмурившись, сказал Джонев и первым вышел в коридор.
   Здесь он почти столкнулся с пробегающей мимо хирургической сестрой.
  - Алина Петровна, пострадавший в ДТП уже в операционной? - спросил у неё Иван Глебович.
  Та почему-то побледнела, растерялась.
  - Да... - выдавила она. - И там... там Пётр Константинович... Ой, а к Вам ещё Ваши коллеги поднимаются. Те, которых Вы ждали...
  - Прекрасно, спасибо, - кивнул старый медик. - А что Вас так напугало? Разве можно в таком состоянии идти в операционную?
    Ивана Глебовича знали в больнице очень хорошо. А потому операционная сестра взяла себя в руки и сказала прямо и честно, только очень-очень тихо:
   - Иван Глебович, Вы только не волнуйтесь. Пётр Константинович сделает всё возможное... Но... там, правда, очень тяжёлый случай...
    Студенты стояли молча. Дежурная сестра тоже ещё не уходила, пытаясь понять то, чего в силу своей молодости не знала и не учла — почему так осторожно и испуганно о пострадавшем говорят Джоневу?
   - И?
   - Это... это Алевин... Никита Иванович... - шёпот и… полная тишина.
     Студенты заметили, как профессор вздрогнул. Побледнел.
    - Ниночка, моим гостям помочь переодеться и - в операционную. Оперировать я буду сам. Алина Петровна, попросите, пожалуйста, Петра Константиновича мне ассистировать, - голос ровный, чёткий, холодный; только паузы между словами дольше обычного. - Спасибо.
    Джонев зашагал к операционным.
    Студенты и Ниночка вопросительно уставились на Алину Петровну.
   - Это его сын... - выдохнула та и побежала выполнять просьбу профессора.
  - А что мы встали? - суровый вопрос обернувшегося Ивана Глебовича заставил всех встрепенуться. - Быстро на смотровую галерею!
   Студенты бросились по боковой лестнице наверх...

      В просторной стерильной операционной под ярким светом ламп лежал на боку окровавленный израненный человек...
    Иван Глебович знал, что он увидит. Но и ему понадобилось всё его мужество, чтобы заставить себя отрешиться от эмоций и приготовиться к своей обычной работе.
    Пётр Константинович молча кивнул, выражая свою готовность ассистировать. Дверь в операционную ещё раз открылась, впуская приезжих медиков, приглашённых Джоневым. Анестезиолог ввёл пострадавшему наркоз. И борьба за жизнь Никиты началась...

    Студенты во все глаза смотрели за действиями хирургов. Своего профессора они знали. О его уже взрослом и опытном ученике Петре Константиновиче тоже слышали немало. Два новых лица — друзья и коллеги Джонева — оказывались не менее интересны.
   Это были мужчина  и женщина. Очень похожие внешне. Из чего сразу же был сделан вывод о кровном родстве, скорее всего отец и дочь. Их действия были настолько точны и слажены, будто они вообще общались друг с другом мысленно...

    К концу восьмичасовой операции не только были извлечены из тела несчастного железный прут и многочисленные осколки, не только устранены внутренние кровотечения, наложены швы, обработаны все раны, но … пациент остался жив! Даже неопытные ещё студенты с самого начала операции понимали, что подобный исход практически невозможен... Но свершилось чудо... Чудо свершили люди...

     И Никита был переведён в реанимацию, куда за пациентом проследовали профессор Джонев, господин Сайген и госпожа Трумман...

Глава 30. В больничном коридоре.
     Студенты скромно стояли в сторонке у окна, переговариваясь тихо-тихо. Они не могли уйти: во-первых, профессор никого не отпускал, а, во-вторых, тот профессионализм, который молодые люди наблюдали сегодня в операционной, был вне конкуренции. Иногда кто-нибудь из них бросал робкий взгляд на скамейку у дверей реанимации — там сидел весьма привлекательный пожилой господин, директор крупного завода, чьим личным шофёром работал пострадавший, и супруга профессора Джонева, тоже врач, Светлана Сергеевна.
     Иван Глебович, приехав с Никитой на машине скорой помощи, всё же отправился потом в Министерство — мадам Джонева смогла убедить его не забывать о своих обязанностях. «Надо заняться работой, надо, - твёрдо сказала она. - Не вините себя. Я знаю, как тепло Вы всегда относились к Никитушке. Поезжайте. Так надо». И Иван Глебович поехал. Но к вечеру вернулся. Операция ещё шла...
    - Светлана Сергеевна, я позвонил в часть, где служит Михаил, - сообщил он. - Я всё рассказал. Мише выписали увольнительную. Вечерним рейсом он вылетает сюда.
   - Спасибо Вам, Иван Глебович, - кивнула Джонева. - Я прямо не знала, как сказать Мишеньке...
    - А вот... вот Анне... гм... Анне Парфёновне... - виновато признался Гомов, - я не смог...
   - Ничего, ничего... - прошептала Светлана Сергеевна. - К Аннушке поехал друг Никиты... Ничего...
    Джонева сидела бледная, словно потерянная. Она держалась очень мужественно, но каких сил ей это стоило — кто знает...

    Вышел Пётр Константинович. Светлана Сергеевна вскочила на ноги. Врач взял её за руки, устало улыбнулся.
  - Он жив. Операция прошла благополучно. Состояние его, конечно, крайне тяжёлое, но стабильное, - тихо сказал хирург. - А вообще, Светлана Сергеевна... Ваш супруг — гений. Я всегда так считал. Но сегодня... И его друзья из... откуда-то из Нидерландов, кажется... неважно... Я никогда прежде не видел такой точности, такой скорости и такой слаженности в работе... Держитесь. И будем верить в лучшее...
    Пётр Константинович попрощался с Джоневой и Гомовым, забрал с собой студентов и удалился.
    Через минут десять из реанимационной вышел Иван Глебович.
    - Милая моя, - обратился он к супруге, - надо отдохнуть. Хорошо? Иди ко мне в кабинет, вот ключ. Я скоро.
    И Светлана Сергеевна ушла.
   - Василий Ильич, - Джонев тяжело опустился на скамью, - не приписывайте себе чужой вины. Так случилось. И всё. Я знаю, что Вы всегда были добры к нашему мальчику. Спасибо Вам. И поезжайте домой. Всё наладится... я надеюсь...
     Гомов поклонился с искреннем уважением и с камнем вины на душе отправился домой. Он понимал, что так будет правильнее...

   Ещё через несколько минут вышла мадам Трумман — Бабочка спустилась в холл больницы ждать прихода Матти, который должен был сообщить об аварии Анне.
    А в реанимации остался мэтр де Сайг, как обычно, скромно пообещавший: «Я его не отпущу...»

Глава 31. Анна.
      Утром, закрыв за  Никитой дверь, Анна в каком-то безразличии, подавленная, опустилась на край дивана и горько заплакала.
   Вот так и проходит жизнь... Веришь, надеешься... Вдруг встречаешь того самого, которого ждала. И всё происходит как в сказке... Но недолго... Потом остаётся муж. Тихий, непьющий, делающий то, что попросишь. Правда, забывчивый, неповоротливый. Совсем не такой, каким представлялся вначале... И тебя охватывают тоска и сомнения... И вдруг — вот он, он вернулся, он есть... Но опять недолго... А годы идут. Ты всё ищешь в муже того, кого полюбила. И, видимо, ещё любишь. Потому что иначе бы уже давно развернулась и просто ушла... Постепенно ты вообще забываешь, что ты женщина. Ибо как женщина мужа ты не интересуешь вовсе — он давно забыл о твоих мыслях, которые казались ему лучшими, о твоих чувствах, каждое из которых было для него значимо, о твоих увлечениях и способностях, которые считал замечательными, о твоём теле, которое так желал... И его равнодушие как настоящее оружие ранит твоё сердце, и твоя любовь начинает медленно и мучительно умирать... И вот когда ты уже практически уверилась, что всё кончено, что ничто нельзя изменить, вернуть, поправить, что...

    Целый день Анна ходила, погружённая в подобные мысли. Коллеги, глядя на её сомнамбулическое состояние, не приставали с вопросами — решили, что Анечка просто устала, ведь вчера она была главной в организации и проведении праздника...
   А к концу рабочего дня в библиотеку зашёл...

   Восторженный визг в читальном зале Анна услышала из своего кабинета. «Машка, ненормальная... - грустно усмехнулась она. - Ну, что там ещё случилось? Какое предновогоднее чудо? Сейчас всех посетителей оглушит...» И Анна вышла в зал...
 
   Матвей Сомов, красивый и элегантный, как всегда, стоял посреди читального зала. Эмоционально счастливая библиотекарь Мария тараторила что-то восхищённое. Немногочисленные в этот поздний час посетители библиотеки спешили подсунуть кумиру блокноты, бумажки, книжки для автографа. Кто-то даже пытался сфотографироваться с кинозвездой.
    Анну поразило выражение лица Матвея. Он улыбался. Но его пронзительные синие глаза были тревожны, печальны. Почему-то Алевина поняла: случилось нечто страшное.
   Увидев Анну, Матвей молча раздвинул окруживших его людей, быстро подошёл к жене друга и тихо проговорил:
    - Аннушка, только не волнуйтесь. Всё будет хорошо.
   Но голос его почему-то дрогнул.
   - Никита? - выдохнула Анна и побледнела.
    Стоящие рядом и только что безумно весёлые читатели притихли.
    - Аня, всё будет хорошо, - как мантру повторил Матвей. - Авария. Никита в больнице. Его оперируют...

    Через пять минут такси увозило Анну и Сомова от растерянных и сочувствующих коллег и посетителей библиотеки...

Глава 32. Мэтр де Сайг и Ник.
     Профессор Сайген поблагодарил реанимационную сестру, заверил, что сам справится, и остался у постели (назовём это ложе несчастного Никиты так) пациента, устроившись на высоком металлическом табурете.
    Рэйнард вздохнул, положил свою ладонь на руку Ника и, сосредоточившись, прикрыл глаза...

     Мэтр де Сайг долго брёл по извилистой, то уходящей вниз, петляющей между высоких деревьев, то взбирающейся вверх на раскалённые солнцем горы и опасно огибающей бездонные холодные ущелья тропе. Но Ника догнать никак не мог. Ник ушёл уже очень далеко. И мэтр с болью в сердце начинал осознавать, что его сегодняшняя экспедиция, призванная удержать молодого замечательного мага, может окончиться неудачей... Но почему? Как так случилось? Да, больно, невероятно, невыносимо... Но ведь Нику есть к кому стремиться — ведь он сам просил дозволения на Магический Обряд Венчания; значит, должен жаждать вернуться к своей Анне...

    Шагнув из очередной тёмной чащи на освещённое солнцем пространство, мэтр оказался на берегу огромного океана.
    Здесь было безупречно красиво. Высокие стройные сосны сомкнулись за спиной мага. Белый мелкий чистейший песок ровной полосой лежал до самой воды. Изумрудная прозрачная морская гладь расстилалась до линии горизонта. Ясное голубое небо тёплым шатром накрывало этот мир.
    И у самой кромки воды на перевёрнутой вверх дном лодке сидел юноша, глядя в океанскую даль. Его красивые золотистые волнистые волосы были собраны в хвост матросским воротником.
   Ощущение дежавю... Рэйнард очень долго жил на свете, да и родной его город располагался на берегу... Сколько раз мэтр видел подобную картину…
   
    Рэйнард направился к юноше.
    По мере приближения облик сидящего на перевёрнутой лодке человека менялся: волосы укоротились, чуть поблёкли, обернувшись наконец русой короткой стрижкой Ника, светлая матросская форма превратилась в белую футболку и серые шорты.
    На звук тихих шагов де Сайга Никита обернулся.
   - Здравствуйте, мэтр, - чуть улыбнулся он. - Раз Вы здесь, значит, я ещё жив... Присаживайтесь.
   Рэйнард опустился рядом с молодым магом.
  - Я люблю море, - просто сказал Никита. - А Вы?
  - Я тоже, - согласно кивнул мэтр. - Но главное сейчас в другом, - он посмотрел в глаза Ника, серые, печальные. - Почему ты ушёл так далеко?
 -  Не знаю, - пожал плечами Никита. - А я что-то не доделал? Война не закончена? - встревожился он.
  - Закончена, Малыш, - серьёзно ответил Рэйнард. - И именно благодаря тебе.
   - Тогда я спокоен, - Ник вздохнул. - Моя миссия выполнена. Ведь меня за этим отправили в мир Эрролл...
  - А разве ты сам ни о чём не просил? - мэтр продолжал смотреть в серые глаза.
   - Я не справился... - тихо ответил Никита. - Я сделал несчастной ту единственную, ради которой мне стоило жить.
   -  Разве любовь в твоём сердце умерла, Малыш?
     Никита вспыхнул.
    - Я убил любовь в её душе! - горько воскликнул он. - Я не смог создать цвай-я, способного согревать её моей любовью, я...
    - Подожди, мой мальчик, - остановил Никиту мэтр, - и послушай меня внимательно. Я старше и я опытнее. И я знаю, что такое любить... - Рэйнард на мгновение смолк. - И я знаю, - продолжил он, - как создаётся в вашем мире цвай-я... Так вот, Ник: ты не просто создал своё «второе я», ты создал его невероятной силы, как никто и никогда ещё не смог сделать...
   Ник недоверчиво качнул головой.
  - Я мало тебя знаю, Малыш, - продолжал мэтр. - Но те качества, которые я успел увидеть в тебе как в человеке и как в маге могли привести по всем Законам только к одному — востребованные в борьбе с Тьмой лучшие твои черты диаметрально противоположно должны были выразиться в твоём цвай-я. А у тебя очень сильные положительные качества, - усмехнулся Рэйнард. - Поэтому твой цвай-я должен был стать тунеядцем в полном смысле этого слова, азартным игроком, вруном, любителем выпить и домашним тираном, поднимающим руку на свою жену. Это основное. Что-либо подобное ты позволил делать своему цвай-я?
    Никита изумлённо смотрел на де Сайга.
   - Вы это... - робко вымолвил он, - придумали сейчас? Специально? Чтобы меня утешить?
   - Нет, Ник, - мэтр даже засмеялся. - Но я понимаю, почему, зная, что здесь, в этой субреальности можно услышать только правду, ты спросил такую глупость... Ты действительно потерял много сил, твои раны действительно крайне тяжёлые, ты действительно находишься при смерти... Но ради всего святого дай мне руку, и пойдём отсюда!
   Никита печально опустил голову.
  - Мне незачем туда идти... - горько проговорил он.
  - А Анна?
   - Я убил любовь в её душе... - шёпотом повторил Ник.
  - Почему ты решил, что она больше не любит тебя? - Рэйнард спросил спокойно, но на самом деле маг испугался: он не настолько хорошо знал отношения между Анной и Никитой — за этим следила Бабочка.
   Ник вновь посмотрел на море. Потом бесстрастно ответил:
  - Анна почти двадцать лет пыталась растормошить меня... моего цвай-я... А я... он… оставался ленив, забывчив, невнимателен. Она вела все дела, дом и наш сын были на ней. Я... короче мы жили под одной крышей, но словно не были вместе... И всё по моей вине... Я считал, что трудно будет мне. Я даже не подумал, какое невыносимое бремя одиночества забытой при живом муже женщины ляжет на её плечи!.. И...
   - И?
   - И нашёлся человек. Хороший человек. Достойный...
   - Ник, ты уверен, что Анна... что Анна ответила на... на ухаживания этого человека?
  - Я видел их... вчера... - едва слышно проговорил Ник. -  В подъезде...
Он крепко обнял её, прижал к себе. Она запрокинула голову и смотрела в его глаза, удивительно молодые, страстные. Он сказал: «Аннушка, прошу… Я никогда не обижу тебя… поедем ко мне. Поймаем такси и поедем… Не спеши сказать «нет». Я же тоже чувствую твоё желание… Ты тоже хочешь…»
   Никита смолк. Мэтр понимал, как тому тяжело. Но Рэйнард был не только значительно старше своего собеседника, но и прекрасно помнил, как в возрасте Никиты часто делал поспешные выводы, особенно, если поддаться эмоциям...
   - Прости мою бестактность, - Рэйнард снова смотрел прямо в глаза Ника, - что было дальше?
    Никита в замешательстве тряхнул головой, нахмурился.
   - Вечером для меня на этом всё закончилось... - выдавил он. - А сегодня... пока я лежал... лежал уже в машине... я узнал, что Аннушка вернулась очень поздно... а утром у неё был виноватый вид и заплаканные глаза...
    Ник закусил губу и вдруг со всей силы хлопнул ладонью по днищу лодки.
  - А этот... этот цвай-я... даже не приласкал, не пожалел, не...
   - Ник, пожалуйста... - мэтр встал и протянул Алевину руку. - Пойдём. Ты же осознаёшь, что должен узнать всё из первых уст. От самой Анны.
   Рэйнард понимал, что Никите невыносимо тяжело и больно. И ещё он понимал, что перед ним человек очень сильный и очень честный. А, значит, он признает правоту своего старшего коллеги.

   Ник поднялся на ноги и повернулся лицом к соснам...
   По песчаной полосе к мэтру и Никите бежала русоволосая стройная девушка.
    У Рэйнарда снова возникло ощущение дежавю...
   
    В лёгком летнем сарафане, босиком, с растрепавшимися от быстрого бега светло-русыми волосами, Анна остановилась перед мэтром и Никитой.
     «Боже! - поразился де Сайг. - Я ещё даже не взял её за руку, а она уже здесь...»

Глава 33. Аннушка.
     Профессор Сайген чуть вздрогнул и обернулся к двери.
     На пороге реанимационной, облачённая в стерильные медицинские одежды, стояла сероглазая светловолосая женщина. Каким чудом её допустили сюда? «Вот она — Анна», - понял маг…

     И снова ощущение дежавю...

    Рэйнард поднялся с табурета, кивком головы предлагая Алевиной присесть к постели мужа.
   Анна, широко раскрытыми глазами глядя на лежащего на боку, всего перебинтованного, подключённого к прибору искусственной вентиляции лёгких, с равномерно пикающим экраном сердечного ритма в изголовье, бледного Никиту, с трудом переставляя одеревеневшие ноги, прошла к указанному месту, присела на табурет.
   Маг молча взял её руку и опустил на ладонь Ника.

   Мэтр ничего не успел сказать, но губы его невольно тронула лёгкая улыбка — он увидел то, что сейчас, при соприкосновении рук, увидел и Никита — то, что он не успел увидеть накануне...

     «Аннушка, прошу… Я никогда не обижу тебя… поедем ко мне. Поймаем такси и поедем… Не спеши сказать «нет». Я же тоже чувствую твоё желание… Ты тоже хочешь…» - страстно проговорил Василий Ильич.
    Анна смотрела на него снизу вверх широко раскрытыми серыми глазами, так знакомо для Ника блестевшими в полумраке.
    И её тихий голос зазвучал печально, но твёрдо.
    «Василий Ильич, Вы... Вы очень хороший человек, - прошептала она. - И, возможно, мы могли бы быть вместе счастливы... И Вы очень верно почувствовали, что я... я тоже хочу... я действительно хочу, страстно и совершенно по-земному... хочу быть с мужчиной... Да, я хочу... но хочу одного конкретного мужчину... И… и это не Вы... Простите...»
   Она выскользнула из объятий Василия Ильича. Коробка с ёлочными игрушками упала на бетонный пол. Послышался грустный звон бьющихся украшений. Анна бегом бросилась вверх по лестнице...
   Потом она долее часа стояла на краю заснеженной крыши, опираясь на старые металлические перила и не чувствуя холода. Она дрожала всем телом от невыразимой тоски и душевной боли...
    А уже дома в ванной под шум льющейся воды горько и тихо плакала. О чём? О себе, о Никите, об умирающей, как она понимала, любви...

     Держа Никиту за руку и не вытирая слёз, Анна провела у постели мужа всю ночь и задремала здесь же, сидя на табуретке. А ранним утром сквозь тревожный полусон услышала голос врача, позволившего (хотя как бы он мог ей не позволить – Анна была в том состоянии, когда ничто и никто не смог бы разлучить её с супругом) ей остаться рядом с Никитой в реанимации:
   - Все показатели в норме. Отключайте приборы. Алевина переводим в седьмую палату...

Глава 34. Анна и Никита.
   К десяти часам утра пациент Алевин Никита Иванович был переведён из реанимации в седьмую, одиночную (как крайне тяжёлый больной), палату травматологического отделения Центральной городской больницы. Лечащим врачом его стал тот самый хирург, Пётр Константинович, ученик профессора Джонева.
   Сам Иван Глебович, проводив своих коллег и друзей, разумеется, заглянул к любимому воспитаннику и, убедившись, что и тот в порядке (насколько это возможно при столь тяжких травмах), и невестка даже смогла чуть улыбнуться при виде свёкра, отправился к своим студентам в учебную комнату.
    А Анна, осмотревшись в палате и разобравшись с кое-какими бытовыми мелочами, как любая женщина, способная устраиваться там, где окажется по воле судьбы, с благодарностью подумала о медиках, которые позволили ей оставаться рядом с Никитой…
    Минут десять она, собирая разбегающиеся от пережитого мысли, посидела на старенькой, но весьма крепенькой, койке, предназначенной для родственника пациента, и, придвинув стул к кровати мужа стала ждать…
    Анна всматривалась в бледное лицо с заострившимся носом, с тёмными кругами у глаз, с потрескавшимися бескровными губами. Прислушивалась к хриплому дыханию Никиты. С болью видела тугие повязки, охватившие грудь пострадавшего.
   Никита теперь лежал на спине. Какое-то новое экспериментальное лекарство и мягкие подкладки были проложены между бинтами и изрезанной стеклом спиной раненого. Это разработка нидерландских коллег профессора Джонева. Но именно положение лёжа на спине облегчало дыхание Алевина.
   Анна снова и снова возвращалась мыслями к жутким строкам истории болезни, которую Пётр Константинович дал ей прочитать, потому что жена должна знать о травмах мужа, чтобы понимать назначения врача в ходе лечения. И Анна старательно прочитала… Как с ЭТИМ можно выжить? Господи, дай ему сил!..

   Анна снова пробежала взглядом по неестественно вытянувшемуся на ложе супругу. Он за одну ночь стал вдруг совсем худым, казался выше, чем прежде. Бесследно исчезла появившаяся с возрастом мешковатость, полнота…

    Веки Никиты дрогнули, едва шевельнулись губы.
    - Аннушка…
   Чуть слышный стон-хрип слетел с его уст.
   Анна невольно вздрогнула…. Нет, она сама позавчера вечером точно осознала, что несмотря ни на что, продолжает любить Никиту… Но… она почему-то и подумать не могла, что в таком состоянии первым словом мужа будет её имя!..
   - Я здесь, Никитушка.
   Анна склонилась к его лицу, нежно коснулась ладошкой бледной щеки.
   С трудом приоткрытые ещё затуманенные глубоким наркозом глаза остановились на лице Анны.
  - Прости меня… - прохрипел Никита. – Я люблю тебя…
  - Ой, глупый… - в глазах Анны стояли слёзы, но она улыбалась. – Молчи. Тебе нужен покой… И я тоже люблю тебя…

   Потом больничный день, несмотря на приближение новогодних праздников, шёл своим привычным распорядком: осмотр врачом, процедуры и перевязки, медсёстры и санитарка, завтрак, обед, ужин…
   И Анна не переставала удивляться поведению Никиты, даже радуясь его возражениям, его непослушанию, потому что именно здесь, именно сейчас вернулся тот самый мужчина, которого Анна полюбила почти двадцать лет назад. Привыкнув к пассивности, вялости, неповоротливости супруга, Анна не предполагала, что пребывание в вынужденном бездействии будет ему в тягость…
     Первое его отчаянное «я сам!» было заявлено, когда санитарка взялась поменять лежачему больному подгузник. Анна, соответственно, собиралась в дальнейшем делать это сама. Женщины переглянулись. А Никита, закусив губу, крепко сжал пальцами простыню, не позволяя санитарке проделать необходимые гигиенические процедуры.
    - Но мне-то можно тебе помочь? – улыбнулась Анна. – Подать, подержать, выбросить?
   - Аннушка, я… мне…
   Санитарка, усмехнувшись, ушла.
  - Никита, давай начистоту, - Анна взяла мужа за руку. – Ну, если бы заболела я, ты бы готов был делать всё? И мыть меня, и переодевать? Ну, и мало ли что…
   Никита, нахмурившись, кивнул.
   - Но я же могу… сам… - тяжко выдыхая каждое слово, сказал он. – Правда…
   - И замечательно, - Анна снова склонилась к лицу мужа. – Но кто-то же должен подать тебе необходимое. Хорошо?
   Никита согласился…

   Потом Алевин настоял на том, чтобы ему разрешили поднимать верхнюю половину кровати в полусидячее положение – так он с первого же дня стал есть сам – медленно, трудно, но сам.
   Анна с гордостью и любовью следила за его движениями. Она всем сердцем чувствовала, как нелегко ему даются такие подвиги…

   А вечером в палату вошёл… Мишенька. В белом халате, накинутом поверх солдатской гимнастёрки.
   Увидев отца, неузнаваемо бледного, похудевшего, но живого и улыбающегося сидящей рядом с его постелью маме, молодой человек, уже сутки не находивший себе места, перебравший в уме все страшные варианты того, что он застанет по приезде домой, прислонился к дверному косяку и улыбнулся.
   - Па, ну, ты даёшь… - тихо проговорил он.
   Анна вскочила, обняла и поцеловала сына, усадила его рядом с отцом…

   В девять вечера Никита доказывал родным, что он прекрасно переночует в больнице без присмотра Аннушки. Но тут положение спас Мишель. Он взглянул на мать, окрылённую тем, что отец выжил, и разрывающуюся между желанием побыть с сыном и не покидать мужа, и твёрдо сказал:
   - Это ещё что за новости? Я что у вас маленький? Сам до дома не доберусь? Я уж вижу, что маме здесь разрешили оставаться. А я с утра приеду. Так что от меня вы легко не отделаетесь, - он усмехнулся. – И до вечера завтрашнего тут торчать буду. Ясно?
  - А вечером? – встревожилась Анна.
 - Мамуль, ну, я ж всё-таки на службе в армии, - напомнил Миша. – Увольнительная заканчивается. Завтра в одиннадцать у меня обратный рейс.
  Он обнял мать и осторожно пожал руку отцу.
   - Спокойной ночи, - тепло пожелал он. – И… я вас люблю…

   Второй день пребывания в больнице был скрашен общением с сыном. А вот на третий Анна действительно поняла, что Никита безумно тяготиться прикованностью к постели. Он едва мог полусидеть, опираясь на подушки, он был невероятно слаб. Но в каждом его взгляде сквозила жажда движения.

   После завтрака приходил инспектор ГИБДД, задал несколько вопросов, Никита подписал документы…
   Анна, уже принявшая медлительность мужа как возрастные неизбежные изменения в человеке снова поразилась услышанным: по словам инспектора, господин Алевин за считанные секунды успел сориентироваться в сложной ситуации и выбрать самый малоопасный вариант… «Малоопасный…» - мысленно повторила она и содрогнулась, воображением увидев Никиту в искорёженной машине…

    Анна съездила домой, привезла необходимые вещи. И – небольшую ёлочку. Ведь Новый год супругам придётся встретить здесь, в больнице. Создание праздничной атмосферы в больничной палате было частью её плана по поднятию духа Никиты. А тот старался как мог – вырезал из бумаги снежинки (чего никогда не делал прежде), привязывал ниточки к игрушкам. И улыбался любимой.
    Вечером пришедшая в палату медсестра тоже улыбнулась, умело и аккуратно сняла бинты, обработала уже почти закрывшиеся порезы на спине пациента столь хорошо действующей мазью и, усмехнувшись, сказала:
   - Вот и славно… Вы у нас, господин Алевин, прямо как рыцарь средневековый.
   - Это почему же? – хрипло выдохнул Никита.
   - О, - повинилась медсестра, - простите меня за это сугубо медикам свойственное, наверное, сравнение… У нас же и юмор профессионально специфический… но, раз уж ляпнула… Просто характер Ваших телесных повреждений тянет на средневековые пытки (дыба там, наказание кнутом) и на удар мечом…
   - Гм… весьма… образное сравнение… - задумчиво, но без обиды, хмыкнул Никита.
   А Анна с удивительной чёткостью вспомнила Никиту в реанимации – спина в кровавых полосах, перетянутая бинтами грудная клетка, опухшие в синяках запястья и щиколотки… Очень, однако, реальная ассоциация…

   Ночью Анне снился сон. Страшный сон. Она пыталась вырваться из этого ужаса, кричала, плакала, просила остановить эту бесчеловечность. Но словно какие-то злые высшие силы показывали и показывали Анне одну и ту же жуткую картину…
  Анна видела Никиту. В искорёженной машине. Анна словно стояла перед автомобилем, капот которого был расплющен бетонными плитами, и сквозь осколки лобового стекла видела своего мужа… Никита полулежал, приколотый, будто мотылёк,  толстым штырём арматуры к спинке водительского сиденья.  С запрокинутой и свесившейся набок головой. С придавленными и неестественно вывернутыми выдранным скрюченным рулём руками. И его лицо было мертвенно бледно и безразлично спокойно, а с уголка рта медленно стекала тоненькая струйка алой крови…
   И это видение повторялось и повторялось…

   - Аннушка… милая… не плачь… это… только сон… дурной… сон…
  Тихий хриплый, но такой ласковый голос вырвал Анну из плена  видения. Она распахнула глаза. Тёплые родные ладони нежно сжимали её скулы. Виноватые глаза Никиты тревожно всматривались в её лицо.
   - Это… только… сон… - выдыхая каждое слово, проговорил он и осторожно снял губами слезинки со щёк Анны.
   - Никитушка?..
   Анна обеими руками обвила шею мужа.
   И её глаза наполнились ужасом.
   - Ты как здесь?.. Я разбудила тебя… Ты…
   Она быстро села на постели и поняла, что Никита стоит возле её кровати на коленях. Сколько времени понадобилось ему, чтобы вызволить Анну из лап бредового страшного сна?
   - Никитушка, родной мой, прости… Тебе же нельзя… Господи, да как же ты встал-то?!
   Она осторожно обняла мужа, стараясь ещё и поддержать его. Никита был бледен, дышал тяжело.
   - Анюточка, - он улыбнулся, - перестань… тревожиться… за меня… Всё нормально… Ничего… мне… не будет… - говорил он, прислоняясь спиной к её кровати. – Я и не вставал…
   Анна тоже уселась рядом с ним на полу.
   - Я просто… приполз… к тебе… - признался Никита. – На четвереньках…
   Анна целовала его лицо, глаза, губы. А он старался поймать её уста своими.
  -  Господи, да что же это такое… - удивлённо, счастливо и тревожно одновременно прошептала Анна. – Никитушка, милый, ну, давай всё-таки ты ляжешь обратно…
   Ещё минут через двадцать Никита лежал на своей кровати. Совсем обессиленный, но улыбающийся.
   - Я люблю тебя, Аннушка… - прошептал он.
   Анна наклонилась к его лицу и словно не узнавая всматривалась в его глаза. Тогда Никита собрал остаток сил, обнял супругу и поцеловал…
 
   А утром следующего дня, когда Алевина пришёл навестить Матвей Сомов, Анна, оставив друзей наедине, спустилась в холл больницы – ей нужно было позвонить на работу.
   Вернулась она примерно через полчаса. Дверь в палату Никиты была приоткрыта, и Анна уже хотела войти, но долетевший до её слуха разговор заставил женщину остановиться.
   - Пойми… ты… я… не знаю… как… смотреть… ей… в глаза… - Никита шептал хрипло, отчаянно, останавливаясь после каждого слова. – Я же считал, что трудно будет мне. А вся тяжесть легла на её плечи. Годы одиночества рядом с мужем! С мужем, который ничего не успевает, не помнит, не знает, который безразличен к ней. Сколько раз она плакала, а муж даже не обнял её! А ты знаешь, что можно спать в одной постели и не прикасаться к любимой? Ты не видел её изумления сегодня ночью, когда я разбудил её, потому что ей снился кошмар, она плакала. А она уже так привыкла, что мужу безразлично её состояние, что даже испугалась…
   - Перестань, успокойся, хватит винить себя… - Матвей упрашивал, уговаривал. – Тебе же уже сказали опытные и более нас с тобой понимающие, что ты сделал невероятное. Ты же знаешь, каким должен был быть по всем законам твой…
   - Аннушка…
   Анна немедленно толкнула дверь, сделала вид, что только-только подошла.
   - Ну, не скучали? – улыбнулась она.
   Анна не совсем понимала, о чём друзья говорили, но она осознала две вещи: во-первых, у многолетней неповоротливости Никиты были причины, и весьма веские, только ей о них почему-то знать было нельзя, а Матвей, например, знал, а, во-вторых, Никита любит её, любит по-настоящему…
   Алевин молча откинулся на подушки и улыбался. Дышал он тяжело.
   Анна покачала головой.
   - Никитушка, давай договоримся, - ласково попросила она, - вот прямо при Матвее, чтобы он был свидетелем. Хорошо? Давай ты всё же постараешься не так спешить – активность движений придёт постепенно. Но ведь и тебе, и мне хочется, чтобы это произошло. И домой хочется. А домой тебя отпустят только тогда, когда ты будешь способен не выматывать себя до вот такого бессильного состояния. – Так?
   Никита кивнул. Матвей тоже улыбался.
  - Вот и славно, - Анна ободряюще посмотрела на двух друзей. – Я говорила с доктором. Если ты будешь сдержан, то после рождественских каникул тебя выпишут домой.
   - Ещё две недели… - обречённо прохрипел Никита.
   - Всего две недели, - усмехнулся Матвей. – Для человека, едва не погибшего три дня назад, это совсем немного…



Глава 35. Дома.
     Пятнадцатого января  Анна вышла на работу. Дел, конечно, там накопилось немало, но коллектив в библиотеке был дружный, отзывчивый, а потому и сочувствовали, и помогали друг другу, и радовались вместе. Так и сегодня – Анну ещё и выпроводили с работы пораньше: мужа завтра выписывают, надо ж ей, почти месяц с ним в больнице проведшей, хоть чуть-чуть в квартире порядок навести да покушать приготовить.
   Анна забежала в магазин, с полными сумками примчалась домой, разобралась, как умела только она: быстро, чётко, не присаживаясь ни на минутку. И к половине девятого вечера была снова в палате у Никиты…

   Алевин ждал супругу. Ждал, как мальчишка. Знал, что приедет, хотя сам отговаривал, убеждал, что он же уже идёт на поправку, а она и так устанет на работе…
   Анна вошла тихонечко. Но Никита сразу обернулся от окна, у которого стоял.
   Анна молча смотрела на мужа и улыбалась. Она чувствовала себя счастливой все эти трудные тревожные недели в больнице. И это ощущение счастья дал ей Никита. Как давал прежде – в первое время супружеской жизни и в тот памятный год, когда вместе с Мишенькой они летали на море. И боялась Анна только одного – вдруг это чудо вновь закончится…

    Никита шагнул навстречу жене и раскрыл объятия. Анна доверчиво прижалась к мужу. Так они стояли долго, слушая биение сердец друг друга.
   - Прости меня, Аннушка, - прошептал Никита, - что так долго ты была одинока со мной… Я виноват… Но я постараюсь, чтобы больше такого не произошло.
   Анна подняла на супруга свой взор.
   - Постарайся… - смущённо попросила она. – Потому что мне кажется: я больше не смогу… с тобой, но… без тебя…

   Никиту выписали утром. Алевины уже были готовы – они так ждали этот день: поэтому в девять пятнадцать, тепло попрощавшись с медперсоналом, Анна и Никита на такси отправились домой.
   А в двенадцать Алевина уже приступала к своим повседневным обязанностям в библиотеке, очень надеясь, что дома Никита будет чувствовать себя свободнее, а, значит, спокойнее отдохнёт и быстрее окрепнет. Потому что, если честно, Анна вообще не понимала, как ему удалось так скоро встать на ноги и как он вообще ходит, ибо хрипы в груди Анна слышала порой и сама, подъёмы по лестнице вызывали у него одышку, а то, что ему бывает больно сделать глубокий вдох, она догадывалась, хотя Никита тщательно скрывал это…

    В девять вечера Анна, стараясь не греметь ключами, чтобы не потревожить Никиту, если он уже прилёг отдохнуть, открыла входную дверь.
   Чарующий запах чего-то домашнего вкусного только что приготовленного заставил её с наслаждением втянуть воздух.
   - Ага, проголодалась! – Никита в фартуке, улыбаясь, появился на пороге кухни.
    Анна замерла. Высокий, стройный, грациозный. С чуть отросшими русыми густыми волосами, с искрящимися серыми глазами.
  - Устала?
  Он обнял жену, смущённо поцеловал в волосы.
  Анна удивлённо и восхищённо смотрела на Никиту и не могла вымолвить ни слова.
   - Аннушка, милая… - опять виновато прошептал он. – Это я. Я вернулся… Мне так больно, что я стал причиной твоего разочарования… Ты никак не можешь поверить, что это я… И всё время боишься…
   - Да… - призналась Анна, ведомая Никитой на кухню, - боюсь… Я… Мне казалось, что я теряю тебя, теряю долго-долго, многие годы… А потом… чуть не потеряла… совсем… И теперь я боюсь…
   - Я люблю тебя… - Никита смотрел прямо в её глаза. – И я… я не могу тебя потерять… Не могу…
   И вдруг для них обоих всё стало неважно: что было, что будет, что происходит вокруг – они остались вдвоём. И это ощущение единения было единственно верным и ценным в этом мире…

   К реальности Анна вернулась только, когда дыхание стало выравниваться, а головокружение затихать.
    Супруги лежали на постели, тесно прижавшись друг к другу, не размыкая объятий, чувствуя друг друга каждой клеточкой своих сплетённых тел… Только рубашку Никита не снял…
   Анна рассеянным ещё взглядом посмотрела в лицо мужа. Тот тревожно и восхищённо глядел на любимую.
   - Я что-то сделал не так? – прошептал он.
  - Ты? – Анна смущённо улыбнулась. – Это я совершенно потеряла голову…
   - Я так скучал… - выдохнул Никита.
  Его голос был хриплым. И Анна понимала, что это не только от желания.
   - Никитушка, - спросила она. – Только честно: ты как?
   - Замечательно!
   - А лёгкие?
   - Да ну их… - Никита тряхнул головой. – Там всё понятно.
   «Болит…» - поняла Анна.
   И осторожно потянула вверх рубашку мужа. Он испуганно замер:
   - Аннушка…
   Она отшвырнула его рубашку и обвила руками талию Никиты, осторожно положила голову ему на грудь… Длинные рубцы по спине, круглый грубый шрам на груди, под прижатой щекой Анны…
   - Ты плачешь? – испуганный шёпот Никиты, его губы целуют мокрую щёку. – Перестань, любовь моя… Ну, всё же прошло, зажило… Это только видимость…
   - Я постараюсь… - сквозь слёзы улыбнулась Анна…

    Потом они ужинали на кухне. И разговаривали обо всём.
    А потом Анна обнаружила, что Никита починил кран в ванной, повесил давно отвалившуюся полочку в комнате, отмыл балкон… Сделал многое из того, что копилось годами, потому что муж то забывал, то откладывал, то откровенно ленился…

   И уснула Анна сегодня сладко и крепко. Потому что спала не рядом, а с любимым. Как мечталось и хотелось ей всегда. И как столько лет не получалось.
   Но даже Анна не могла себе представить, насколько счастливо и спокойно уснул сам Никита, насколько ему не хватало возможности обнимать любимую, прикасаться к ней, целовать…

Глава 36. Несколько дней до…
   Два месяца, невероятных, сказочных, счастливых в своих положительных эмоциях, пролетели, пробежали, согрев души супругов Алевиных, стерев выстроенную судьбой и разделявшую любящие сердца границу.
   К весне Никита наконец сам почувствовал, что его травмы остаются в прошлом, что увеличение нагрузок не заставляет его задыхаться, не сжимает вдруг болью калеченое лёгкое. Ну, лишь чуть-чуть и иногда. Но это останется навсегда – он к подобному исходу был готов…

   - Аннушка…
   Анна немедленно обернулась к мужу. Они стояли на балконе, любуясь закатом, улыбаясь миру, ожидая выходных. Потому что в субботу Алевины обещали приехать к опекунам Никиты. Потому что в этот день двадцать лет назад Анна и Никита поженились.
   - Аннушка, - Никита смущённо раскрыл перед супругой свою ладонь. – Я понимаю, что только сам во всём виноват… И что всё это условности, не имеющие отношения к истинному чувству… Но…
   Никита протягивал Анне её обручальное колечко…
   Как-то так получилось, что Анна сняла кольцо, когда они развелись. Пусть фиктивно. Но… кольцо она с тех пор не носила… И Никита чуял её боль…
   Анна улыбнулась. Прислушалась к себе. И удивилась: её действительно больше не грыз червячок сомнений – она просто знала, что никакой штамп в паспорте, никакое обручальное колечко, никакой условный символ не может соединить или разлучить людей, пока они сами этого не захотят.
   - Я люблю тебя, - прошептал Никита.
   Анна протянула ему свою руку…

   А вечером пятницы приехал Мишенька! Хотел сделать родителям сюрприз. И сделал. Сын получил увольнительную на три дня – это ли не подарок к двадцатилетию совместной жизни.

   Ранним мартовским утром субботы Алевины, все втроём, отправились загород – на дачу Джоневых.

Эпилог.
   Иван Глебович и Светлана Сергеевна вышли к воротам встречать родных и любимых. Погода была солнечной. Снег лежал на полях, но дороги уже подсохли. И весь воздух был наполнен весенней свежестью.
   Анна радостно обняла свекровь и свёкра. Она искренне любила и уважала опекунов своего мужа, вырастивших Никиту, обожавших своего воспитанника, тепло принявших в свою семью её саму… И ещё одно всегда восхищало Аннушку – свет в глазах Ивана Глебовича и Светланы Сергеевны и их умение оставаться молодыми. Вот уже прошло двадцать лет, как Анна познакомилась с супругами Джоневыми, а те будто бы и не изменились. Когда же после страшной аварии Никита пошёл на поправку, казалось, что его опекуны стали ещё крепче, сильнее.
     - А у нас уже гости, - таинственно улыбнулась Светлана Сергеевна. – Ребятушки дорогие, проходите в дом.
    И Анне почудилось, что Никита, улыбающийся, радостный, вдруг словно встревожился чем-то, словно что-то его заставило волноваться. Алевина заглянула мужу в глаза.
   - Что? – тихо спросила она.
  - Я люблю тебя, - прошептал тот.
  Анна усмехнулась, ответила на объятия мужа, и юбиляры прошли в дом.

   В гостиной собралось знакомое Анне общество: семеро учеников Ивана Глебовича разных лет выпусков, всегда сногсшибательный и обворожительный Матвей Сомов и двое коллег Джонева, те самые врачи, что по такой счастливой случайности оказались как раз в гостях у профессора в день аварии. Собственно, Анна прекрасно понимала, что только совместные действия таких замечательных профессионалов и смогли спасти Никиту.
   - Здравствуйте всем! – в один голос проговорили Анна и Никита.
   И сразу вся компания зашевелилась, засмеялась, каждый говорил что-то светлое, доброе. И вдруг все смолкли. Обернулись к мадам Трумманн и мистеру Сайгену. Те переглянулись и чуть поклонились в знак приветствия.
   - Наверное, нам надо познакомиться? – Сайген посмотрел на Ивана Глебовича. – День того стоит, - и он перевёл взгляд на свою спутницу.
   Анна с изумлением осознала, что эти двое, действительно, удивительно похожи. И величественно прекрасны. Их белые волосы не были седы, просто такой необычный цвет встречается редко. А изумрудные глаза женщины были изумительны. И ещё их возраст – Анна ни за что не могла бы дать даме более лет тридцати-тридцати пяти, а мужчине – до пятидесяти. Однако Анна почему-то знала, что они оба значительно старше и что мадам Трумман дочь мистера Сайгена.
    И все, абсолютно все, повернули свои головы к прекрасной гостье.
    - Конечно, - её голос звучал нежно и светло. – Ведь настоящий фарфор – вещь прекрасная, но хрупкая. Создать его и сохранить – задача не из лёгких… - она улыбнулась Анне и Никите, а Алевин крепче обнял супругу за плечи. – Так же непросто найти любовь. А ещё сложнее сберечь её… - продолжала мадам Трумман.
   Анна почувствовала, как напрягся Никита. Он волновался. Безумно волновался… Почему?
   - И сегодня мы получили право увидеть это чудо, - ясная улыбка озарила лицо говорящей. – Вот они, перед вами.
    Никита вздрогнул.
    - Значит, - робко спросил он, - значит… получилось?
   - А разве ты хоть на мгновение переставал любить свою супругу? – удивлённо спросил мистер Сайген, подойдя к Алевину вплотную. – И разве твоя замечательная избранница не смогла сберечь своё чувство к тебе?
   Никита глубоко вздохнул. Анна молчала, потому что происходило нечто очень важное, а ей всё казалось, что она что-то забыла…
   - Можно начинать Посвящение, - снова улыбнулась мадам Трумман.
   И тут Анне почудилась, что за спиной гостьи сложились и вновь расправились огромные полупрозрачные крылья.
   - Аннушка, - Никита повернулся к любимой, смотрел ей в глаза, - прости меня. Но раньше я не имел права тебе ничего рассказать… Теперь, когда мы смогли сохранить нашу любовь в течении двадцати лет… Это такой магический рубеж… И труднее было тебе… Прости, я и представить не мог, что самое тяжёлое – одиночество – достанется тебе… Теперь ты сама видишь…
   Анна снова посмотрела на мадам Трумман. Крылья Бабочки подрагивали, осыпая серебристую полупрозрачную пыльцу.
   - На свете есть много таинственного, невероятного… И есть магия…
   Анна рассеянно оглядела лица присутствующих.
   - Не знаю… - прошептала она. – Не помню… Мне всё кажется, что я что-то забыла…
   Никита вскинул руку.
   - Блоки… - прошептал он. – У Аннушки тоже блоки.
   Мистер Сайген повторил жест Алевина.
   - Верно, - подтвердил он. – Интересно. Оказывается, не только для Аннушки и Никиты сегодня день открытий...
   - Отец, - мадам Трумман усмехнулась. – Мне тоже теперь позволено ощутить блоки. И у Никиты, и у Анны, и у Мишеля.
   Скромно стоящий в сторонке Михаил качнул головой.
   - Они разные, - вдруг твёрдо и спокойно произнёс Никита. – У меня на памяти и на способностях. На способностях уже частично открыты. У Аннушки – на памяти. У Мишеля – на даре… - Алевин провёл рукой по воздуху. – Были на даре…
   Михаил тряхнул головой.
   - Вот и смена подросла, - улыбнулся Сайген. – Иван Глебович, Вам новый ученик. Именно из Вашего мира.
   - Значит… - Анна сосредоточенно смотрела куда-то вдаль. – Значит, есть магия… И Никита – маг. И Мишенька унаследовал его способности… А испытание?
   - Мы познакомились, Аннушка, когда тебе было уже тридцать. Для обычного человека это немало. И ты была абсолютно права, ты не могла ждать. И… я посмел решить за нас двоих… Я обратился с просьбой к Совету о заключении брака по Магическим Законам… - Никита виновато смотрел на любимую.
   - Ты извиняешься, что решил за нас двоих? – переспросила Анна. – И за меня?.. Но разве я могла бы что-то решить, если не имела права знать?.. Мне почему-то кажется, что твоё решение спасло нас… А что было бы, если б мы просто поженились, как обычные люди?
  - Обычная человеческая жизнь… - запинаясь, проговорил Никита.
  - А потом я бы умерла… - вдруг поняла Анна. – А маги бессмертны…
  - Я не могу без тебя… - прошептал Никита, - и я рискнул…
  - А если бы я… я не… не справилась?
  - Тоже обычная человеческая жизнь…
   - То есть … ты… подарил мне… мне возможность… быть с тобой… быть с тобой бесконечно долго… и ты чувствуешь себя виноватым?
   Анна приподнялась на цыпочки и при всех покрыла поцелуями лицо Никиты.
   - Почему-то мне думается, что это далеко не всё, что ты сделал ради меня… - едва слышно выдохнула Анна.
   - Итак, - Иван Глебович усмехнулся. – Анна посвящена в магическую тайну нашего мира. Аннушка, всё было бы у вас легче, если бы не война, - печально поведал Джонев. – Отряд защитников нашего мира был на поле брани. Потому и Никита становился вял, неповоротлив. Делить себя на части для мага возможно, но очень трудно.
  - И авария – это маскировка… - прошептала Анна.
  - Да, - подтвердил мистер Сайген. – А на самом деле своей победой мы обязаны именно Вашему мужу.
   Никита смущённо обнял супругу.
   - А теперь нам нужно заново познакомиться, - Светлана Сергеевна подошла к Анне.
  - Дитя моё, - сказала она, здесь только мы с тобой обычные люди. – Ещё супруг мадам Трумман. С ним ты обязательно тоже познакомишься. А миры и присутствующих позволь представить тебе теперь настоящими именами…
   - Известно пять миров, - Никита принял от матушки эстафету объяснений. - В этом мире, называемом Эрролл, есть магия, но её официально не признают. Здесь на страже Света стоит Отряд сэра Джонея Гейбла. Это Матти, Тэйт, Леланд, Саял, Олдвен, Кланкей, Деклан, Дешон и… был я… А теперь…
   - Теперь будет Мишель… - поняла Анна.
   - Да… А я… мы…
  - А у нас блоки на памяти… И, возможно, сегодня что-то изменится… Тогда и станет ясно…
   Джоней, как и все, восхищённо смотрел на Анну: ничего не знать, но обладать такой замечательной способностью - принимать всё, как есть!
   - Ещё один мир, - продолжал Никита, - самый древний из магических миров. Назаниль. В него открыт доступ из самого могучего в магии мира – из мира Осберт. В мир Эрролл я пришёл из мира Осберт… Но пока более об этом я ничего не помню… В мир Эрролл из мира Осберт вообще-то пути нет… Мэтр Рэйнард де Сайг и прекрасная Аслейв Трумман, Бабочка, из мира Низаниль. С супругом мадам Аслейв ты ещё познакомишься. Это замечательный человек, просто человек, принц Митчелл Трумман.
   - Обязательно познакомится, - кивнула Аслейв. – И с лордом Энгелем Вилем тоже, с самым древним на сегодняшний день магом. И с представителями мира Осберт – мадам Лемми и сэром Манлеем. Это они получили разрешение Богов на реинкарнацию Ника…
   - Есть ещё мир Майрон, - продолжил Никита. – Там нет магии вовсе. И мир Приам, чью Тьму нам удалось остановить…
  - Реинкарнация… Это переселение душ? – нахмурилась Анна. – Ник… Ник… - она явно пыталась что-то вспомнить…
   Мэтр де Сайг снова кивнул дочери.
   - Друзья мои, - проговорила Аслейв, - всё, что можно и нужно было узнать Аннушке и Нику здесь, они узнали. А теперь нам пора отправиться туда, где нас всех уже ждут…
   - Лемми и Манлей… - прошептал Никита.
   - Именно… - ответил мэтр де Сайг.

   Ориентиры для телепорта магам были даны. И вскоре все один за другим оказались в большой гостиной на первом этаже уже известного Никите особняка в столице крупнейшего государства мира Назаниль. Джоней взял в свой телепорт супругу и совершенно неопытного ещё в магии внука. А Никита тревожно посмотрел в глаза любимой.
   - Всё в порядке, - улыбнулась Анна. – Правда… И мне очень хочется узнать остальное. Потому что это невероятно тяжело чувствовать, что чего-то не помнишь… Милый, как же ты столько лет с этим грузом жил… И не только с этим… Я люблю тебя…
   - Я тебя тоже очень люблю…
   И Ник покрепче обнял супругу…

    Анна снова огляделась. Невероятно спокойно стало ей в этом старинном уютном доме. И она сразу узнала тех, о ком говорили несколько минут назад.
   Вот он, красивый и сильный, несмотря на шрам и хромоту, принц Митчелл Трумман. А как потрясающе он взглянул на свою супругу!
   Старец рядом с ним – лорд Энгель Виль.
   А вот эти двое – точно высокие эльфы из красивых фильмов-фэнтази, только уши у них обычные, человеческие – и есть мадам Лемми и сэр Манлей, земляки Ника… Или не земляки?..

   - Как и предполагали, - поясняла Бабочка представителям мира Осберт, - мы ничего сами снять не можем. Процесс идёт без нашего вмешательства, постепенно… Даже я ничего не предвижу…
   - Думаю, теперь мы уже приближаемся к финалу, - тихо улыбнулась мадам Лемми. – Ник, мы должны тебе сказать, что и у нас очень много вопросов без ответов… Ты уже знаешь, что нам было позволено Богами исполнить твою просьбу с реинкарнацией…
   - Да… - тихо прошептал Ник. – мою просьбу… Потому что она совпала с возможностью послать помощь из мира Осберт в Эрролл…
Но подробности…
   - Давайте присядем, - мистер Трумман жестом обвёл гостиную, приглашая всех расположиться на диванах, креслах, стульях. – Думаю, так будет удобнее.
    Пока гости занимали сидячие места, сэр Манлей пояснил:
   - Скорее всего, к Нику и Анне память будет возвращаться от ближайшего сегодняшнему дню ко всё более далёкому и далёкому прошлому… Но мы не останемся в неведении, общие картинки, разумеется, в хронологически  естественном движении, от начала эпизода к его завершению, будут представлены и нам – для понимания произошедшего… Аннушка, не бойтесь, - обратился маг к тревожно оглядывающейся Алевиной, - это безболезненно и безопасно… Всё будет хорошо.
     Никита обнял супругу.
    - И Ник рядом… - подбадривающе добавил Манлей.
    - Ник… - прошептала Анна… - Никки…

     Худенький подросток с густыми золотистыми волнистыми волосами, стянутыми в хвост матросским воротничком, сидел на песчаном берегу, обнимая безвольное тело девочки. Его отчаянный взгляд словно выгоревших бледно-голубых глаз был устремлён на высокое ясное небо.
   - Её нельзя оживить, Малыш, – печально и издалека прозвучал голос. – Даже Богам это не под силу…

 Голос Манлея был таким же, как и сейчас.

  - Я сделаю всё, что потребуют ваши Боги, - отчаянно прошептал мальчик. – Ани не может умереть. Она слишком чиста для того, чтобы не жить…
   - Ник, Боги могут попросить очень трудное, может, даже смертельно опасное для тебя, - сочувствием был полон этот ответ.

   И Лемми была узнаваема с первого слова.

   - Я согласен на всё, - твёрдо ответил подросток. – Раз мы попали к вам, значит, это для чего-то нужно…
   - Думаю, ты прав, Малыш, - снова вступил в диалог Манлей. – И твоё решение неколебимо, я это чувствую… Ты усердно просил Богов, ты мужественно смотрел на Солнце, и твои глаза выгорели, потеряв свой прежний цвет…

   «Мы похожи… - прошептал слова Анны, переданные как-то ему Никитой, синеглазый красавец Матти. – У нас одинаковые глаза… Только мои выгорели на солнце…»

    - Ты попадёшь в мир Эрролл. Ты силён магически. Ты сможешь им помочь. Мы предвидим Темноту, но нам нет доступа в тот мир.
   - Хорошо.
  - Но для тебя это опасно. Война всегда смертельно опасна. И ты не будешь ничего помнить, ты родишься заново.
  - Реинкарнация? – спокойно уточнил Никки. – Согласен.
  - И дар мага будет раскрываться у тебя непредсказуемо.
  - Интуитивный дар, - снова кивнул юноша.
 - И Ани пройдёт реинкарнацию. И вы должны будете заново найти и узнать друг друга.
  - Я узнаю, - тихо заверил Никки.
  Несколько мгновений стояла тишина.
 - Удачи тебе, Малыш…

  - Никки. Так звали того мальчика с дальнего острова, который погиб за несколько недель до начала своего обучения у мэтра де Сайга, - тихо проговорил Митчелл. – И Ани – та самая девочка… И эти точки – остров у нас в мире и место, где Джоней подобрал Никиту, – параллельны.
   - Вот в чём секрет… - приподнял бровь Манлей. – Спасибо, Ваше Высочество. Спасибо…

   Парнишка с ясными синими глазами смотрел на стоящую перед ним русоволосую сероглазую девочку лет тринадцати. Их ноги ласкала тёплая морская вода. Солнце золотило светлые волнистые волосы юноши. Подростки ничего не замечали вокруг – они видели только друг друга.
   - Ани, осенью я приеду в столицу и попрошу разрешения у твоих родителей навещать тебя.
   - Я буду ждать, Никки. Буду очень ждать…

   Аслейв медленно поднялась на ноги, как завороженная, устремив свой взор на сидящих на диване, держась за руки и глядя друг другу в глаза, Никиту и Анну. Все остальные тоже смотрели на Алевиных.
   Неуловимо, но явно менялся их облик.
   Стройная сероглазая Анна (Ани) оставалась одновременно собой, но и приобретала (или возвращала?) себе утраченные во времени черты.
     Сильный и грациозный в движениях, чуть выше среднего роста, Никита (Никки) тоже менялся: волнистые густые светлые волосы упали на плечи, васильковая глубина проглянула в его взоре.
   
    Анна вздрогнула, прижала свои ладони к груди мужа.
    - Нейт… - выдохнула она.
    - Адаренька…

   Теперь в комнате стояли уже четверо: Бабочка, Митчелл, мэтр де Сайг и лорд Виль.
   
    Нейт и Адара, не размыкая рук, словно в замедленном кино тоже поднялись на ноги. Она чуть запрокинула голову, а он жадно вглядывался в любимые черты.
   Одной рукой она невольно скользнула по спине супруга. Тот качнул головой:
    - Всё давно зажило, единственная моя… Это только видимость…
   - Алан… - шёпот громче крика.
   - Армель…

Июль – август 2019 г.