Событие

В половине первого ночи аккуратно присевшая на наш дачный массив тишина была нещадно разодрана в мелкие клочья оглушительным визгом, по силе не уступающим вою сирены и ударной звуковой волне, придавившей меня от страха к земле.

Вышел, называется, покурить и полюбоваться звёздами, а тут, рядом, на пятой улице соседке, наверно, глаз двумя пальцами из глазницы муж вынимает. Ну, невозможно так орать среднестатистической гражданке. Хотя и в умиротворённом состоянии соседка умело голосом подражала скрипу не смазанной калитки.
Истерический вой контузил округу пять и более минут. По крайней мере мы, все соседи с трёх улиц, домашний скот и птица уже собрались на участке пострадавшей и ждали оправданий хозяина, как основного свидетеля источника неимоверного воя, а, может, и его организатора.

Кто-то прибежал с багром, кто-то с вилами, топорами и вёдрами, а из четвёртой улицы татарин прихватил лопату.
"Ты бы еще мотоплуг с собой приволок!" - посоветовал ему Председатель Уличкома Витя.
"Я же татарин. Я копать и зарывать кого угодно люблю!" - похвастал татарин.

В доме пострадавшей метались тени, глухие удары безжизненного тела об пол и стены однозначно говорили, что дело движется к развязке.

Наконец, совершенно обессиленный вышел на порог хозяин и объявил:

- Ничего не получается. Придётся жену в город вести. Ей в шею клещ впился. Надулся. Я пробовал ниткой, затянул узелок, потянул, вырвал, но не всего - башка так и осталась на шее жены.

- Как и положено. Где еще ей быть, башке-то, как не на шее, - констатировал пенсионер со стажем Лёха: - Подумаешь, одну башку на другую поменяла, но хватка-то стала еще крепче.

Никто из спасателей не помнил, чтобы у пострадавшей была шея. Голова у неё начиналась сразу после тучной холки. Но все соседи из чувства воспитанности не стали указывать мужу жертвы, чем отличается загривок от холки, а холка от шеи.

В лесном, луговом, дачном и городском клеще мы все здорово разбираемся. Некоторых клещ кусал ни по одному разу и в шею, и в пах, и в подмышки. Это уж, извини-подвинься, кому как повезло.

- Главно, чтобы клещ не энцефалитным оказался, а еще главнее - не барулёзным. В этом году 30% клещей энцефалитные, а 80% - берулёзные. Так что, ори не ори, но вся пенсия теперь уйдёт на лечение, аптеку и венки попытался успокоить хозяина Виталия - мужа укушенной - дедок, который постоянно воровал на моем участке красную смородину: - Только один анализ без вакцины стоит 1500 рублей.

- Скока? Скока? - оскорбился ненасытностью врачей и лаборантов инфекционной больницы Лёха: - Люська вотянка со второй улицы пять литров спирта продаёт по семьсот рублей. Итого, выходит десять литров спирта или сорок шесть бутылок водки и еще четыре буханки белого хлеба?

- Не хлебом единым... - поправил Лёху Председатель Уличкома.

- Не сбивай меня с мысли, - огрызнулся пенсионер со стажем. У Лёхи нрав крутой, не терпящий компромиссов. Он же вполне обоснованно считает себя коренным москвичом, потому что шесть раз был в столице нашей Родины только по командировочному принуждению и чуть меньше так, проездом - на Казанском и Курском вокзалах.

- Клещ чем хорош? Он пока ещё не является разносчиком мышиной лихорадки или, скажем, бешенства, - удачно вернулся Лёха к сбитой Председателем Уличкома мысли: - Вот, в прошлом году глухая нацменка из первой улицы укусила в круп случайно забредшего к ней на участок лося, а в этом году санэпидемстанция запретила к употреблению не только лосятину, но и любое мясо гуляющее в нашем лесу, потому что всё оно уже заражено бешенством.

Не уверен в правильности диагноза, но полностью поддерживаю мнение Лёхи. Я общался с тем лосем, и вел он себя крайне вызывающе.
Неделю назад вышел я из дома среди ночи по малой нужде и обнаружил, как огромная гора с ветвистыми рогами уминает мой любимый ревень.

Я интеллигентно его прошу: "Не чавкай, сволочь! Не люблю!"
Я, действительно, терпеть не могу, когда ночью кто-то над ухом хрумкает и чавкает.
Он поворачивается ко мне и начинает еще отчаяннее и наглее вращать нижней челюстью вокруг оси своей башки размером со свекольную грядку. То есть, вижу, что натурально издевается и дразнит.

В одних приспущенных трусах я гнал багром его через три улицы в лес, да так, что поскользнулся на окатышах, которыми лось беспрерывно отстреливался во время депортации.
Тот же лось зимой у меня все яблони обгрыз и проломил шиферный настил на выгребной яме. Обидно, конечно, что он оказался не пригодным в пищу, и понапрасну всем массивом мы откармливали полтонны живого мяса.

Не зная, а, может, специально забыв навсегда, Лёха назвал самку клеща сукой. Он, вообще, всю материю женского рода называл сукой: "Сука проёмная (дверь) сошла с тех сук ( с петель). Помоги мне, пожалуйста, эту суку нанизать на тех сук".

- Сука опаснее мужика, - поделился с нами своими академическими знаниями Лёха: - Если вопьётся в шею, то будет сосать кровь, пока сама не лопнет. Клещевой мужик скромнее. Он присасывается не надолго. Ему максимум двадцати минут хватает, чтобы напиться, отпасть и ползти дальше. Природа, мать её так!

- Неадекватная у нас Мать-Природа в этом году. Вечером температура градуса тепла поднимается с 8-ми до 18-ти градусов. Ночью приходится теплицы открывать, чтобы перцы, баклажаны и огурцы не загнулись от холода, а помидоры надышались теплом, - пожаловался к месту сосед из дома наискосок, но по четной стороне, с прозвищем Француз. Имя его никто не помнит. А кликуху он получил от моего старшего брата за то, что трижды пытался эмигрировать во Францию. Упорству Француза мог позавидовать даже его родственник Витя, но который не понимал, что можно хорошего отыметь деловому и процветающему предпринимателю в этой шарамыжной стране. Кажется, Француз и сам этого до конца не понимал. "Порядочный человек должен жить у моря с французским прононсом" - настойчиво оправдывался он перед нами в том, что продал квартиру, машину, бизнес, а дачу переписал на брата, чтобы только не видеть наши милые, пьяные рожи и не нюхать дачный навоз. Что ему и приходится делать теперь постоянно, но только в качестве гостя на некогда собственной даче. Его дочери уже вполне сносно, будто уже переболели цингой, выговаривали "тужю'хг, бонжюхг, пех'дю, сох'тих'..." и всякие там непостижимые "Мег'си и паг'дон мон ами". Француз намеревался добить их тягу к иностранному языку высшим французским образованием. То есть попыток распрощаться с нами навсегда он не намеревался оставить и забыть наши милые, пьяные рожи, как страшный сон параноика.

- Я к чему - о погоде? - разъяснил нам на русском Француз: - Порядочный клещ в такую погоду на промысел днем не выходит, а ночью он спит. Странный какой-то клещ, скажу я вам.

- Это - клещ! А сука в любую погоду кровь сосёт. От суки можно избавиться только, если разводить на участке лошадей. Сука кусает лошадь и потом умирает, да и клещ тоже умирает. Сыворотку-то от клещевого энцефалита бодяжат из лошадиной крови. Так-то! - хитро подметил Лёха. Всякий раз, когда он заговаривал о лошадях, беседа почему-то резко сваливалась в политику. А констатация неумелого ведения Кремлём политики и горестного состояния экономики - к беспробудному пьянству.

Лёха за одиннадцать лет был крепко прикован одиночеством к болезням и разложению, в отличие от меня. Я вдовствовал только второй год и ничего толкового не мог предложить ему взамен политики. Пробовал пересказать ему толстовского "Холстомера", чтобы ненавязчиво сбить его с главной привычки, но Лёха и с "Холстомера" ловко сваливался в политику, да ещё историографию с экономикой рабовладельческого и феодального строя не забывал вплести в свою речь.

Укус клеща - тоже событие огромной важности. Здесь одной лошадью не отбрешешься.

Помнится, пять лет назад жена Вити, Председателя Уличкома, поймала мышиную лихорадку, так самые стойкие дачники четыре ночи подряд отмечали это горестное событие. А могли ведь не доглядеть и лишиться повода, но занудливый, древний дед, который четыре пятилетки как ворует по дороге в магазин мою смородину, случайно или с жалобой какой забрёл в дом к Председателю Уличкома и обнаружил там расхоложенную Витей до состояния недееспособности супругу.

- Совсем ослепла, поясницу ломит, температура под сорок и выше. Срочно закупай, Виктор, венки, пока действуют скидки, - сразу посоветовал занудливый дед. У него младшая внучка держала похоронное бюро, и он хорошо владел информацией о высоко поднятой планке конкуренции в сфере ритуальных услуг.

- Еще вчера днём скакала в теплице за троих, - удивился беспечный Витя: - Полагаю, что перегрелась и схватила тепловой удар.

Однако информацию о состоянии здоровья Витиной жены щепетильный дед не преминул донести до каждого встречного по пути в магазин.

Вскоре прибежала сватья Председателя Уличкома и принудила Виктора везти жену в городскую инфекционную больницу, причём вполне сознавая, что может в субботу остаться не мытой - у самой-то баня давно сгнила, а Витю хрен кто заставит топить свою баню, кроме жены.
Перед дальней дорогой Лёха вдруг вспомнил крылатое выражение и пока слепую, обезвоженную и притихшую от бессилия жену Вити с трудностями запихивали на заднее сиденье Лады восьмой модели, выдал дружеским пожеланием, как житейскую мудрость:

- Загнанных лошадей (сук)...
- ... на переправе не меняют, - тут же поправил Лёху Председатель Уличкома.
- Ну, можно и так, - согласился Лёха, - хотя нужно по-другому. Товар порченный, обмену не подлежит. После мышиной лихорадки все суки становятся сварливыми, невыносимыми собственницами и занудами. Всё жалуются, мол, почему их, патриций, Господь постоянно наказывает, когда под боком плебеи, которые грешат в сто крат больше?

Точно не могу сказать, почему тогда, пять лет назад, мероприятие по подготовке к траурному событию затянулось на четверо суток, и даже один слабохарактерный марафонец из пятой улицы под впечатлением ораторского искусства Лёхи на третий день совершил публичную попытку самосовокупления, пытаясь тем самым научно доказать, что род человеческий будет обязательно продолжен без женщин, вопреки всему и на зависть всем, но помню отлично, что приезжал из райцентра наряд милиции на "Ниве" с целью обнаружить и пожурить зачинщиков и нарушителей покоя, а через день на УАЗ-ике приезжал наряд милиции из города с той же целью - обнаружить и пожурить наряд милиции из райцентра.

Тогда я чудом не попал в милицейскую хронику, хотя находился в эпицентре событий, но подробностей не помнил. Видимо, проспал. Подробности я узнал от знакомого по имени Эммануил и фамилии Гульфиков, которого не видел до того мероприятия лет тридцать и посчитал бы редкой удачей не видеть его ещё лет сорок. Это - уникальный тип, в ватных штанах и футляре. Он ничего плохого никому не сделал, но ещё больше он никому не сделал ничего хорошего. Поэтому добро, которое Гульфиков творил под себя, оборачивалось злом для всех окружавших его знакомых и сослуживцев. Я знал его еще в те давние времена, когда он упивался песенками собственного сочинения и скромно считал себя небожителем. Освоив из множества аккордов на семиструнной гитаре - три в миноре, этих же три - в мажоре и ещё два - переходных, он вполне обходился пятью нотами, не желая признавать почему-то Фа и Си. Пел он всегда очень тихо, речитативом, будто подскунячивал. И в выбранной им манере исполнения, как ему казалось, не легко было догадаться слушателям, что медведи всем выводком прошлись по его ушам, заодно лишив Гульфикова ещё и голоса. Что касается текстов песен, - стихами их, действительно, трудно было назвать, - то один его приятель, работавший когда-то в редакционной коллегии журнала "Смена", сказал кратко, кротко и ёмко: "Говно". Хотя консистенцию этого вымученного продукта не определил, что подстегнуло Гульфикова плотно заняться мемуарами, ловко уворачиваясь от ответов на основной вопрос: "Почему раз в три года он менял жён, точно автомашины отечественного производства?" Не потому ли, что все его жены быстро раскусывали Гульфикова и обнаруживали за толстой скорлупой кастового величия гнилой вкус себялюбивого, бездарного, ленивого и капризного ребёнка, талант которого проявлялся только в одном - как бы умело просрать свою бестолковую жизнь без особого ущерба, если он уже одарил свою очередную супругу самым главным - нисхождением?

Читал Гульфиков мемуары при любой и малейшей возможности, смакуя каждую фразу, и предваряя своё многочасовое выступление скромной просьбой: простите, мол, гения, петь сегодня не желаю, лучше открою вам подноготную того, как я добился таких творческих высот.

Однажды и я оказался подневольным слушателем.

К литературе его мемуары не имели никакого отношения. Это была махровая журналистика, огромный, в десяток газетных листов репортаж ни о чём. Жаль, что его не читал приятель Гульфикова, ну, тот, который когда-то состоял в редакционной коллегии журнала "Смена".
Меня же впечатлила "эпистолярная вычурность" Эмманула, будто во исполнении оптимизации в больнице ведущего стоматолога заставили совмещать профессию гинеколога. Разницы нет, в каком месте лечить кариес, организм-то один.

Обосновался Эммануил в дачном кооперативе, благодаря своей одиннадцатой или тринадцатой жене, купившей домик на соседней улице для своего любимого британского кота, а заодно и Гульфикова. Очередной жене давно уже стало всё понятно с мужем. Была она хоть и больной, но ещё живой, а иногда даже бодрой и весёлой. Супруга не позволяла Эммануилу,
чтобы драгоценное, ограниченное страшной болезнью время, попусту тратилось на поиски Гульфикова, вместе с припрятанной им бутылкой в кустах красной смородины. Из поля своего зрения она строго запрещала ему исчезать, прыгать на месте, делать резкие движения и каждый час требовала показать ей язык:
- Пил?
- Нет.
- Покажи язык.
Гульфиков смело вываливал язык до подбородка, предусмотрительно зачернив его горстью черёмухи, черники или вишни.
- Белого налёта нет, но всё равно пил, - не доверяла его языку жена: - Не мог не пить! Ты же с Фёдором стоял ко мне спиной и разговаривал четыре минуты двадцать секунд. О чём так долго можно говорить с соседом? Конечно, пил! Смелости не хватает признаться?
- Смелости у меня - хоть отбавляй. Мы выясняли, под каким углом лучше всего заводить топорище колуна в древесину при его нечаянном попадании по полену. 7 градусов - самый оптимальный угол.
- По моему, у тебя самый оптимальный угол в 40 градусов. Иди и тщательно прополощи рот, хочу ещё раз глянуть на твой язык.

- Что ты ещё не понял после первого брака, мудрый брат Соломон? - спрашивал я у Гульфикова по-простому, не требуя от него оправданий и сознавая, что не имею никакого права лезть в его личную жизнь.
А, он втирал мне, выработанную им теорию сравнительного анализа, где десятая жена хуже восьмой, но лучше той двенадцатой, которая лучше пятой и хуже седьмой. Седьмая, в свою очередь, лучше восьмой, но хуже второй и тринадцатой, которые, несомненно, хуже десятой, третьей и первой, а первая лучше второй, но хуже четырнадцатой, которая хуже восьмой, но лучше шестой, поэтому для окончательного определения лидерства, проведения полного анализа и классификации необходима пятнадцатая жена.
Его пытливому уму и неугомонному сатириазису всегда кого-то не хватало.

Спросил бы меня. Я прожил с женой почти тридцать три года и уже второй сезон могу без присмотра и строгого ошейника шастать по дачному массиву, без пугливой оглядки лезть в винные погреба и схроны, пить там до потери ориентации в пространстве и времени, просыпаться внезапно послезавтра, да и то - если неловко на ночлег приткну лицо в свекольную грядку и потом чуть не задохнусь от собственного перегара.

Но после смерти жены с пьянством почему-то не задалось, хотя ничто человеческое мне не чуждо. Нет куража, когда некого изводить или дразнить своим кривляньем. Странный я какой-то. Вроде, пей - не хочу, а я хочу и не пью. Закончились игрища. Жена лучше меня знала о моих заначках, но достойно соблюдала условия игрищ, где я выступал в роли мелкого пакостника, а она вела прокурорский надзор, требуя от меня постоянных оправданий. Оправдывающийся муж - всегда одомашненный раб, будь он хоть летчик-космонавт и дважды Герой России.

- К каждому человеку приставлена для надзора та сука (особь), которую он заслуживает, - прервав мои воспоминания, поделился со мной своим скромным открытием заслуженный вдовец Лёха, фривольно ковыряясь носком галоши в чужом глинозёме: - Мне в данной ситуации никого не жаль: ни укушенную, ни укусившую. Обе долго искали друг друга.

Между тем Виталий вывел на показ поражённую в холку жену. Её, бледноватую и осунувшуюся, слегка покачивало от страданий. Обнаружив и посчитав поголовье сочувствующих дачников на своем участке, она сперва слегка оторопела и заупокойным голосом прошептала: - Виталий.
Но быстро пришла в себя и, как положено, впав в неистовую ярость, взвыла: - Виталий, эти маргиналы мне все грядки затоптали!

- Во-первых: извините, если что! Мы спешили попрощаться, бежали чуть ноги не сломали, - ответил из-за моей спины Француз: - Во-вторых: топчут кур, да и мы не петухи. В-третьих: ещё раз извините, если что!

- Ни шагу назад! - скомандовал Лёха: - За нами Уральские горы! Хоть ценою жизни, но плацдарм не сдадим!

Внешний вид у нас был вполне убедительный. С героическим оскалом, мы стойко удерживали пядь земли с луком, две грядки - с чёрной редькой и ещё две - фасолевые и кабачковые.
Никто не хотел отступать. Недаром же мы неслись по азимуту на вой о помощи, сломя голову, взвизгивая и подпрыгивая на кочках, с баграми, вилами, топорами и прочим близким сердцу домашним скарбом. Попадись нам на пути вражеский дот, втоптали бы не задумываясь в выгребную яму. Попадись нам в ту минуту американский отряд морских котиков, всех кастрировали бы на бегу, превратив в домашних, морщинистой породы сфинксов. Такие мы были отчаянные. Гульфиков на бегу даже успел в сжатой форме пересказать мне очередную главу своих мемуаров.

Ею же он намеревался успокоить и порадовать многострадальную жертву нападения энцефалитного клеща:

- Вам, разумеется, известно, какой значительный вклад я внёс в самодеятельную песню, добавив в текстуру к звёздам, кострам, палаткам ещё и снег, велик, компенс и бледный абрис сердца любимой, - докучливо обратился он сразу ко всем, - но я сейчас о другом. В моих мемуарах есть глава о девушке, которую однажды укусил клещ, когда она неосторожно помчалась по картофельному полю навстречу любимому механизатору одного крупного совхоза. Механизатор предложил ей выпить стакан самогона, чтобы обезвредить всю заразу, проникшую в кровь, так как самогон был выкурен из овса, очищен кобыльей мочой, и все механизаторы крупного совхоза только поэтому пили и не боялись энцефалитных клещей. Девушка отказалась. Прошли годы. Девушка повзрослела, стала старой девой, но башка у неё до сих пор трясётся так, что издалека односельчане подмечают: "Вот, Инфекция идёт на кладбище к своему механизатору, который от неё правильно отказался.
Опять упадёт на его могилку и запричитает: "Дура я, дура! Лучше бы выпила тогда этот стакан самогона, потом детишек нарожала в количестве трёх-пяти раз! И окликали бы меня не Инфекцией, а, может, уважительно - даже по имени-отчеству". Прочтите, глава выставлена на сайте! Там есть и подробный рецепт противоэнцефалитного снадобья.

Упаковывая бОльшую часть заразного кровососа в пластиковый стакан, сошлись во мнении, что спиртовать клеща не обязательно, но почему не обязательно - во мнении не сошлись. Одни предполагали, что этиловый спирт может повредить лаборантам в исследовательской работе, другие утверждали, что спирт никому еще не вредил и навредить не может по определению и уникальной молекулярной решетке, выраженной названием метилкарбинол и формулой C2H5OH, хотя метилгидрат CH4O или CH3-OH (одноатомный простейший спирт) тоже зарекомендовала себя не плохо, только вот с воздухом почему-то образует ( в объёмных концентрациях от 6,98 до 35,5%) взрывоопасные смеси (при температуре 8 градусов по Цельсию). Председатель Уличкома Витя и группенстароста Алёха вообще выразили нецензурное мнение о том, что обе стороны будут правы, но при условии полного отказа от использования слова спирт в сомнительных целях. Если перевести на литературный язык высокого штиля, то они сказали: "Не хер выкобениваться и разбрасываться святыми словами! Самим мало!"
Хмурый тихушник Максим, подозреваемый в том, что живет и воспитывает супругу строго по параграфам настольной книги "Домострой", влил в рот жертве клещевого энцефалита полстакана самогона и сказал:
- Если вдруг чего-то не так, то я всегда за мир во всем Мире.
Под впечатлением кратко изложенной главы мемуаров Гульфикова, жертва укуса сопротивлялась слабо и невразумительно.

Подсчитали вместе расход топлива, амортизацию семейного автомобиля и решили в целях экономии вызвать по мобильнику из города неотложку.
- Да ну вас - в жопу! - отреагировала повеселевшая перед агонией укушенная, наблюдая с интересом, как мы, заботясь о её здоровье, затоптали очередную грядку капусты: - Наряд полиции прибудет раньше.

- Это почему? - возмутился заслуженный москвич дачного массива Лёха: - Мы еще бедокурить не начинали!

- А, многоразовые проявления нескрываемого харасмента? Вы же мне все эрогенные зоны помяли ногами, всё моё самое недоступное и плодоносное потрогали грязными руками, - укушенная в подтверждение своих слов нарочито обвела пьяными глазами половину участка, вспаханного нами безотвальным способом, попыталась перепрыгнуть через меня, но с первой попытки не смогла и, приютив свой взгляд на моей груди, добавила с сожалением:
- А вы, не уважаемый сосед, гнус неблагодарный! Я вам дала, но вы даже спасибо не сказали!
- Нет! - возразил ей супруг Виталий: - Спасибо он сказал и даже заплатил чисто символически.

- Могли бы и не давать вашу рассаду кабачков. Мне они и сейчас не нужны. Вам их девать было некуда. Раздавали направо и налево. Вот, поддался вашим уговорам, теперь жалею, - подтвердил я возражение Виталия. И - правда, заплатил я за рассаду чисто символически - в кармане дачных, плессированных, брезентовых штанов, в которых уже умерло пять газосварщиков, и во френче с фиолетовыми от пролежней складками времён А. Керенского, вросшим в голое тело, завалялось десять копеек 1961 года.

Но так положено, иначе рассада погибнет из-за неуважения к себе. Этому меня научила моя жена. За всё надо платить, за всё! И не только за свои ошибки.

Нет денег - плати комплиментами, но не забудь завернуть их в купюры.

Некоторые и на смертном одре слова благодарности из себя не могут выцедить. Из меня же комплименты сыпятся как песок из дряхлого дедушки.

Купюр, как всегда, не было. Поэтому укушенную соседку пришлось обложить голыми, ничем не подтверждёнными комплиментами.

- А мне, наоборот, в отличие от вас, вы нравитесь. Енох говорил, что душа проявляется на лике, - обескуражил я укушенную знаниями не канонизированных апокрифов: - И могу с уверенностью сообщить, что ваша душа меня впечатляет и зовет на свершение подвигов. Особенно удачно легли на ваш лик обе выщипанные брови: одна краше другой.

Моя врождённая тактичность, а также чуткость и проницательность всегда бесили укушенную ( до сих пор не знаю её имени) с того момента, когда вторично обнаружил эту особь на соседнем участке и, передёрнувшись лошадиной дрожью, живо выкопал по линии границы участков длиннющую демаркационную грядку, засадил её чесноком и оградил чеснок для верности осиновыми кольями.
Надо признаться, что десять лет назад я ещё слабо владел приемами самообороны. Любая нечисть была способна дотянуться до меня, вырвать из объятий букет полыни, сорвать крестик с шеи, выковырнуть оберег из нагрудного кармана и серебряные пули из обоймы пистолета-пулемёта Стечкина.

В общем-то, все мои подруги и случайные барышни, за редким исключением, были натасканными вампиршами. Одни пожирали без остатка энергию и умело дырявили ауру, другие специализировались на гемоглобине и мозговом жире, а те, которые числились редким исключением - доводили себя до отчаяния закоренелой мыслью, что никому не нужны и мстили всем, кому не нужны едкими замечаниями, что нет выше радости, чем отсутствие в их жизни мужиков, этих тупых и бессердечных животных, на уход и воспитание которых приходится тратить драгоценное время и здоровье.

Про одну такую мой приятель Вовка Коркин сказал: "Хорошая девчонка, умная, красивая, только замуж никогда не выйдет". Как художник-оформитель детских книжек он знал какой-то женский секрет.
"Почему?" - спросил я.
"Видимо, потому что не хочет".
И я женился на ней, но женского секрета так и не раскрыл.

Новоиспеченная соседка очень скоро оправдала мои ожидания. В третий день ознакомления с территорией своей дачи на нижнем участке её мужа Виталия в жопу укусила гадюка.

Мне Виталий сказал:
- Не переживайте вы так. "Скорую помощь" вызывать не надо! Выработан стойкий иммунитет: меня в это место жена раз семь кусала. Только - на пользу: нет ни радикулита, ни остеохондроза, ни люмбаго всю зиму.
- Ну, в таком случае, если доза яда покажется маленькой, то я могу позвать вашу жену. Пусть добавит яду. Кстати, где она? - спросил я у Виталия.

- Думаю, что где-то по степи летает и мнёт ковыль, - не задумываясь ответил он.

Позже своими опасениями я поделился с моей женой:
- Беспокойная у нас соседка. Не спит, ведёт вечный бой со мной за территорию. Никаким чесноком у неё охоту не отобьёшь. Скоро всю кровь из меня выпьет.

А жена была у меня очень умная - с двумя высшими образованиями, да ещё прицепом тащила за собой диплом Университета Марксизма-Ленинизма совместно с гордым именем члена партии.

Она и растолковала очумевшей соседке языком научного атеизма и тринадцатью параграфами кодекса молодых строителей коммунизма, чем отличается её личная собственность ( то есть я), от мест общего пользования (то есть тоже от меня). Что и откуда у соседки может вытекать и в каком месте сворачиваться клубком в случае недопонимания с первого раза; заодно полностью закрыла воздушный коридор и пообещала обесточить диспетчерскую в бане, если узнает о попытках навести порчу на её законного мужа (то есть опять же на меня).

Соседке сильно взгрустнулось, но продавать свой участок она не намеревалась.

- Не очень жестоко - закупорить оба сопла её ракетного двигателя? Некоторые гражданки, как насекомые, рождены для ночных полётов! - проявил я за ужином сострадание к соседке.

- Мне лучше знать. В деревне мы девчонками гадали в тёмном курятнике на суженого. Все выловили себе нормальных пеструшек, а мне попался ты, петух ощипанный. Бабка так и растолковала трофей: "Будет у тебя муж разведённый. Но ничего, и бэушные мужики поддаются дрессировке", - лишний раз напомнила мне жена о том, что ей абсолютно не интересно моё прошлое до встречи с ней. Конечно, она кривила душой. ( Я в то время читать - не читал, но стремительно пролистал книгу Бориса Хигира "Физиогномика" и пытался докучливо поделиться с женой своими знаниями о пороках, запечатанных природой и наследственностью в носы, уши, надбровные дуги, губы, зубы, подбородки, морщины и мешки под глазами, донести начальный курс по хиромантии и, сопоставив объём ягодиц её носительницы со вторым законом термодинамики, доказать высокую степень влияния анатомии и физиологии на ВНД (высшая нервная деятельность).

Укушенная соседка была носительницей четырёх рядов зубов! Очень давно, ещё в 1977 году, моя мама первой обратила на это внимание. Она сказала: " Твоя подруга столовую ложку заглатывает целиком. Боюсь, что и суповая тарелка в её акульем рту поместится. Много наследных столовых приборов пострадает. Как зовут эту хищницу?"
"Мама, я не знаю. Спроси у неё, - честно отвечал я: - Она - не подруга, а элемент интерьера, сданный мне на ответ хранение одним приятелем в результате неудачной сделки с ним. Такое случается".

Вообще, в запале мама тогда задавала много вопросов, на которые мне было лень ответить: "Почему эта мелкорослая хищница с титьками четвёртого размера и огромной жопой на коротких ногах бродит по нашей квартире в одной твоей сорочке? Охмурить кого-то хочет или ей, действительно, нечего надеть?"
"Если она беременна не от тебя, то, давай, ей укол поставим! Выкидыш хоть как-то объяснит мне, матери, почему ты зарегистрировал брак со шлюхой? Или еще больше запутает?"

"Я узнала девичью фамилию твоей фиктивной супруги. Она хохлушка Рябко. А ты знал, что её отец был директором рынка в крупном южном городе? Надеюсь, она уедет рожать к родителям, или нам здесь вы****ков не хватает?"

"Ты по-прежнему зовёшь хищницу Эй? У неё ляжки стёрты до коричневых мозолей, и - не от ходьбы. Там протёртость другого толка. Недавно я заставила Эй раздеться до гола, чтобы понять, почему ты так ни разу и не попользовался ею. Зрелище, разумеется, не для слабонервных, но с такими титьками и жопой корольку кандидатскую по вирусологии защитить можно. А ты знал, что она изучает этот предмет?"

"Сын, я понимаю, что просьба друга свята, что он заберёт, может быть, к себе Эй, но прошу: не записывай её ребёнка на своё имя, тем более, как я узнала, ребенок вовсе не от твоего приятеля. Помяни слово матери, Эй когда-нибудь доведёт тебя до цугундера! Когда же ты разведёшься с ней, в конце-то концов?"

Приятеля Арсена я отыскал только через три года и тактично предложил забрать просроченный неликвид обратно. Он буйно сибаритствовал в то время, и вполне искренне поэтому поинтересовался, кто это такая и почему он должен забирать неизвестную особу обратно, да ещё с довеском? А, когда Арсен нервничал по пустякам, то весь, точно от аллергии, покрывался нецензурной бранью. Трудно было разобрать, где в его вскриках были глаголы, а где наречия. Где-то, наверное, были.

Я, может, потому и к армянам с тех пор не проникаюсь достаточным уважением, но всё же больше не проникаюсь уважением к хохлушкам, потому что, вернувшись к общей радости, на малую Родину, и родив там ребёнка, хохлушка Рябко отнюдь не забыла обо мне и в благодарность за чуткость и заботу, проявленные мною за время её ответ. хранения, настоятельно потребовала у судебных органов впредь называть меня Святым Духом, а проще говоря, подала на алименты.
"Будет у меня ещё один законный муж, тогда и начнешь брыкаться. А без второго мужа я согласия на развод не дам!" - ответила укушенная клещом через 35 лет соседка по даче: "Короче, плати!"

Но в 1985 году укушенная всё же дала разрешение на развод. Видимо, в то время она и застолбила Виталия. Вдогонку, чтобы я полностью расслабился, фиктивная супружница накатала заявление о лишении меня родительских прав и ещё одно - в КГБ, чтобы помнил и не расслаблялся.

"В совершенстве владея приемами антисоветской агитации и пропаганды, этот гнусный диссидент распространяет запрещённую литературу про сыроедение, а также произведения Н. Рериха, А. Солженицина, В. Войновича, братьев Стругацких и экзистенциализм. Примите меры, не оставьте безнаказанным!"
Потом фиктивная супруга пропала, казалось, навсегда, но через пятнадцать лет обнаружилась соседкой по дачному участку. Через хищный оскал выглядывали всё те же четыре ряда зубов, и моя жена всё так же ничего не хотела знать о моем прошлом и часто повторяла:

"Не бойся прошлого, пока я рядом! Бойся будущего, пока я рядом!"

Полтора года я - заслуженный носитель позорного звания вдовец. Любимой жены рядом нет, и, вроде, бояться будущего уже не имеет смысла, но боязнь жить без неё за это время превратилась в паранойю.

Скоро подоспел и председатель дачного массива Ефрем. Упаковывать в неотложку пострадавших дачников и дачниц от укусов разного рода он очень любил.

Сорок семь лет назад ему прямой наводкой из морского дальнобойного орудия слегка череп помяло. С тех пор он немного нервничал, когда у него на голове что-нибудь детонировало. Ночной ор укушенной соседки, вероятно, отстимулировал его не слабо.

С ориентировкой на вой Ефрем, проносясь по моему участку, вдруг вспомнил, что был когда-то электриком, поэтому по-брумелевски высоко подпрыгнул перекатом и сдёрнул со столба электропровода под напряжением, а когда понял, что в рвении своем перестарался, было уже поздно - провода на голове сдетонировали так, что тряхнуло током и передёрнуло лошадиной дрожью всех добровольных спасателей, без исключения.

Кто-то упал и на всякий случай притворился недееспособным, кто-то проявил привычное раболепие перед высоким начальством и скособоченной улыбкой показывал рот, набитый пользованными, металлическими зубами, а я, с присущей мне наивностью, поздравил Ефрема с удачным приземлением и пожелал ему дальнейших успехов в трудном деле по обесточиванию всех должников дачного массива.

После того, как я разоблачил его махинации с ремонтом дороги, наши отношения уже трудно было назвать взаимощадящими. Может быть, иногда я в чём-нибудь мог пожалеть Ефрема, но всегда опасался того, что потом мне не пришлось бы пожалеть об этом самому. Ефрем, в свою очередь, пристрастился ходить на речку, чтобы, угнездившись на глинистом берегу поудобнее, вожделенно зафиксировать однажды, как мой труп проплывает мимо. Но не ведал он, что ещё раньше я соорудил заводь для мореного топляка ниже по течению.

Ефрем с подельником из соседнего дачного массива придумал как-то взымать ежегодный налог с дачников за ремонт дороги протяжённостью в шесть километров. И всё бы было замечательно - подумаешь, всего жалких двести рублей за асфальтированную дорогу. Заплатить не грех, - но жадность фраера-подельника сгубила обоих, - через три года подельник Ефрема повысил налог еще на десять рублей. И, вот эти, перемноженные мною двести десять рублей на две тысячи участков двух дачных массивов, возмутили меня, видимо, больше других членов и многочленов садовой кооперации. Я, превозмогая лень и врождённую халатность, обратился в сельскую администрацию. Храбро выставлять себя посмешищем, в общем-то, дело для меня привычное. К тому же нынешняя дзю-до власть приучила меня верить также свято в ненаказанность виновных, как и в обязательное наказание безвинных.
Короче, после долгих объяснений на пальцах, главе районной администрации удалось убедить меня в том, что ни копейки от дачников она никогда не получала, что строительство и ремонт дорог всегда велись за счёт бюджетных средств...

" Мог бы и не распространять злонамеренную агитацию и пропаганду на весь кооператив. Подошел, шепнул про то, что узнал в администрации, мы бы льготы какие-нибудь тебе предоставили, как ветерану труда и заработной платы. А так, ищи теперь, свищи виноватого во всём подельника, - горько сожалел о моём проступке Ефрем, ощупывая меня взглядом, точно детонатор на своей башке: - И зовут меня не Ефрем, а Александр. Фамилия у меня Ефремов".

"Не знаю. Только, без обид. У меня в телефоне записано имя Ефрем, а фамилия Хитрожопов".

После приземления Ефрем вальяжно смахнул с обугленного черепа комки глинозёма; пощупал в двух местах холку укушенной соседки по имени Эй и спросил почему-то меня:
- Во рту металлический привкус наличествует?

Я стойко держался, как тот Макс из рекламы безалкогольного пива, и секрета не выдавал. Казалось, шли дожди, сыпал снег, ветры трепали бороду и солнце бликами доигрывало футбольные матчи на экране телевизора, но я молчал, крепко ухватившись за обе кружки с безалкогольным пивом.

- Значит, нет металлического привкуса? - повторил Ефрем вопрос: - Жаль. Очень жаль. Он обычно перед агонией появляется. Без привкуса трудно диагностировать, сколь долго тебе ещё мучиться.

- А вы, Александр Алексеевич, врач-паразитолог? - спросил Ефрема муж укушенной Виталий.

- Нет, он, как все мы, просто пьяница, но его бурлящие знания заслуженного патологоанатома требуют поделиться собой с недоразвитыми человеческими факторами. Культурно выражаясь, в хитрой жопе Ефрем пытается морского ежа протащить через таможню.

В четвёртом часу утра прибыла неотложка. Полиция так и не приехала - всем личным, дежурным составом досматривали передачу о грибах по НТВ.

После осмотра пострадавшей, не выходя из кабины "Скорой помощи", фельдшер вынес определение:
- Жить будет! Только не понятно, зачем?

"Скорая помощь" умчалась навстречу утренней полоске света, взбалтывая на кочках в своей утробе Виталия и его укушенную супругу с четырьмя рядами зубов, а мы пошли отмечать очередное грустное событие.
Лёха спросил меня:
- Намеревался тело соседки обвести или очертиться защитным кругом? Погода сегодня для нечисти лётная.
Только тогда я пришёл в себя и понял, что сжимаю в руке мелок.