Драма над Антреа

См. статью в pdf по адресу: https://disk.yandex.ru/i/AuyZFcuWO9lA9w

В 2009 году под Выборгом у населенного пункта Пальцево поисковый отряд «Северо-запад» Санкт-Петербурга обнаружил деформированные фрагменты бомбардировщика ДБ-3. Вначале поисковики извлекли двигатель, затем баки на 350 и 264 литра, потом часть левой мотогондолы. По номеру двигателя М-87 (серийный № 802) им удалось выяснить, что он был установлен на самолете ДБ-3, сошедшем со стапелей Воронежского авиационного завода в 1939 году и приписанном к 42-му дальнему бомбардировочному полку 27-й авиабригады. Экипаж воздушной машины не вернулся с боевого задания 15 февраля 1940 года. По одним данным, погибло четыре человека, по другим – трое.

Спустя годы поисковики вновь вернулись к месту падения воздушной машины. Были сделаны новые находки. Так из разрозненных фактов постепенно стала складываться картина трагедии…

Со стапелей завода № 18 в 1938-1939 годах сходили ильюшинские бомбардировщики различных модификаций: ДБ-3А с двигателями М-85, ДБ-3Б с двигателями М-86 и частично протектированными баками (выпускался в первой половине 1938 года) и ДБ-3Б с двигателями М-87А и М-87Б.

Найденная воздушная машина оснащалась двигателем М-87, то есть это был модифицированный ДБ-3Б. На шильде бака, помимо указания на завод-изготовитель № 18, содержатся сведения о том, что он предназначен для машины типа «А». По всей вероятности, новые авиадвигатели устанавливались на этот ранний тип бомбардировщика.

Воздушная машина поступила в 42-й ДБАП первого ноября 1939 года. Это был новый самолет с минимальным налетом; хотя и прошедший летные испытания, но еще не проверенный в боях.

Путь ДБ-3 с завода в войска оказался коротким. 42-й авиаполк до середины января 1940 года дислоцировался в Воронеже и к этому времени имел на вооружении 49 бомбардировщиков ДБ-3. Все они были произведены на заводе № 18.
Во второй половине января 1940 года полк был включен в состав войск Ленинградского военного округа (27-я дальнебомбардировочная авиабригада), а местом нового назначения стал аэродром Кречевицы неподалеку от Новгорода.
События советско-финской войны 1939–1940 годов хорошо документированы. Нет смысла пересказывать известное. Восстановим лишь цепь событий, непосредственно предшествовавших вылету ДБ-З на задание, окончившемуся трагично.

В войне с Финляндией советское командование задействовало большую часть самолетов ДБ-3, имевшихся в европейской части страны. 14 ноября 1939 года по директиве Наркомата обороны на площадки в Ленинградском военном округе перелетели три полка АОН-1 (в общей сложности 155 ДБ-3). Они разместились в Едрово, Крестцах и Кречевицах.

К концу 1939 года начал реализовываться план по разрушению экономики Финляндии. В качестве основных целей в нем фигурировали: авиационный завод в Тампере, патронный в Риихимяки, верфи в Турку, радиостанция в Лахти, политический центр Васа, а также железнодорожные станции Хельсинки, Хювинкяя, Хаапамяки, Сало, Фридрихсберг, Сейняйоки, Керава, Лаппеенранта, Ювяскюля, Миккели, Коувола, Куопио, порты Ханко, Пори, Раума, Котка. 3 января 1940 года нарком обороны маршал Ворошилов отдал приказ: «В ближайшие 10 дней наносить систематические и мощные удары по глубоким тыловым объектам, административным и военно-промышленным пунктам, ж.-д. мостам, портам и транспортам».

В дополнение к имеющемуся воздушному флоту ДБ-3 из Воронежа 20 января 1940 года прибыл 42-й ДБАП.

Пиком действий советской авиации по целям в глубине Финляндии стал февраль 40-го. Помимо массированных налетов на тыловые объекты Финляндии, вся бомбардировочная авиация была привлечена к прорыву линии Маннергейма и разрушению станций и других военных объектов в тыловых районах оборонявшихся на Карельском перешейке финских войск.

Журнал боевых действий 42-го ДБАП за 15 февраля 1940 года свидетельствует:
«9.00. – 42 ДБАП к 8.30 был готов к боевому вылету тремя девятками. Вылет задерживается из-за метеоусловий. Летный состав находится у самолетов…
18.31 – 42 ДБАП в составе трех девяток (27 самолетов) в период 11.45 – 11.53 выполнял боевую задачу по разрушению цели № 12 (ж. д. узел Антреа) и № 27… Полк задачу выполнил.

Первая и вторая девятки произвели бомбометание по заданной цели № 12, в 11.45 с Н-3500 метров сброшено бомб 120 ФАБ-100 и 15 РРАБ-3, ЗАБ-1э. По наблюдениям экипажей цель поражена хорошо…

Одно звено второй девятки (командир звена – младший лейтенант Маркин) в районе станции Ино из-за неисправности матчасти у ведущего стало отставать. Командир звена принял решение бомбить цель звеном. К цели шли с набором высоты до 3200 метров. На обратном маршруте в районе ст. Пилпула звено было атаковано одним истребителем противника типа Фоккер Д-21. В результате атаки был подожжен один самолет ДБ-3, летчик мл. лейтенант Нечипуренко (правильно Нечипоренко. – Авт.), штурман старшина Терентьев, стрелок-радист мл. комвзвода Иванов, второй старшина Мамонов. По наблюдениям экипажей, самолет с хорошо работающими моторами шел на свою территорию. Место посадки, судьба экипажа неизвестны».

Драматичная судьба ДБ-3 подтверждается и свидетельством с другой стороны – противника. В финском архиве сохранились отчеты о боевых вылетах за 15 февраля 1940 года. В одном из них сказано:

«Время 11.15 (время финское) летчик лейтенант Сарванто (LLv 24) на самолете FR-80 сбил один ДБ-3. Описание: три ДБ-3 шли курсом Иматра – Лаппеенранта – Виипури. Обстрелял из них левый ведомый самолет. ДБ падал, горя, в итоге в штопоре упал на землю около 8-10 км северо-восточнее Вийпури…».

Согласно поименным спискам, составленным в 1949–1951 годах Главным управлением кадров МО СССР и Главным штабом Сухопутных войск, безвозвратные потери Красной Армии в советско-финской войне составили 126 875 военнослужащих. ВВС Северо-Западного фронта потеряли 49 воздушных машин8. Одной из них и стал бомбардировщик 42-го ДБАП…

На события 1939-1940 годов откликнулся Александр Твардовский. Из-под его пера вышло стихотворение, в котором есть такие пронзительные строчки:

Среди большой войны жестокой,
С чего – ума не приложу,
Мне жалко той судьбы далекой,
Как будто мертвый, одинокий,
Как будто это я лежу, –
Примерзший, маленький, убитый
На той войне незнаменитой,
Забытый, маленький, лежу.


Забытой оказалась и драма над Антреа (ныне город Каменногорск Выборгского района Ленинградской области) и, что самое поразительное, различной посмертная судьба экипажа бомбардировщика. Поименный список содержится лишь в журнале боевых действий 42-го ДБАП. В «Книге памяти. 1939-1940 гг.», вышедшей в московском издательстве «Патриот» в 1999 году, названы только двое погибших. Причем штурман Алексей Алексеевич Терентьев значится пропавшим без вести (других данных энциклопедическая справка не содержит). Что же касается младшего командира Николая Федоровича Иванова, родившегося в 1917 году в селе Широкое и мобилизованного Широковским райвоенкоматом (в то время Днепропетровская область УССР), то он упомянут как погибший в бою 15 февраля 1940 года. Сведениями о летчике – младшем лейтенанте Петре Ивановиче Нечипоренко и воздушном стрелке – старшине Василии Марковиче Мамонове энциклопедия не располагает. Напрасно искать их имена и на весьма информативных сайтах «Подвиг народа» и «ОБД Мемориал». Несмотря на то, что все члены экипажа посмертно были удостоены орденов Красного Знамени. Таковы метаморфозы памяти о той «войне незнаменитой».

Скудной информацией о судьбе Василия Мамонова располагали и его родственники. Недостающие строки в его биографию помог вписать, как часто бывает, случай.

Доцент Северо-Кавказского федерального университета из Ставрополя Сергей Александрович Орлянский, правнук старшего брата Василия Марковича – Пантелея, нашел размещенный в интернете номер корпоративного издания Воронежского акционерного самолетостроительного общества «Воронежские крылья», в котором была напечатана статья «ДБ-3 на финской войне». В ней упоминался воздушный стрелок старшина Василий Маркович Мамонов. Публикация стала отправной точкой для дальнейших поисков. В них включилась внучка Василия Марковича – Евгения Ильинична Давыдова, живущая в Воронеже. Она установила связь с питерскими поисковиками.

Лишь спустя без малого десять лет поисковики вернулись к месту падения ДБ-3, чтобы продолжить свой благородный труд. За этим этапом операции пристально следили журналисты газеты «Выборг». Обобщающий материал «Зеленый росток на пепелище. Более 70 лет Василий Мамонов считался пропавшим без вести» опубликован в номере от 31 мая 2017 года. Вот фрагменты статьи.

«В лесной глуши в нескольких километрах от поселка Пальцево, бывшего Тали, мерно гудят дизель-электрические генераторы; их звук распространяется лишь на окрестное болото, где местность более-менее открыта. По осевой этого вытянутого на пару километров болотистого пятна журчит ручей, в нем плещутся щурята...
Поисковики из тосненского отряда «Беркут» деловито без лишних разговоров машут лопатами, перебрасывая тяжелую глину; им надо построить запруду и прокопать обводное русло для ручья, который протекает прямо над дальним бомбардировщиком, упавшим сюда 15 февраля 1940 года.

Пилот подбитого и горящего бомбардировщика Петр Нечипуренко, предполагают следопыты, пытался посадить машину на относительно ровную поверхность (болото 77 лет назад еще было озером). Приземление, судя по искореженным кускам металла, было очень жестким... весной, когда лед растаял, части самолета и экипажа ушли под воду.

Найти самолет помог случай. Местный «кулибин» испытывал здесь собственноручно собранный магнитометр (прибор для измерения магнитных свойств и магнитного поля). В качестве полигона он выбрал место, где заведомо не должно быть ничего металлического. Разумеется, в месте падения самолета прибор показал аномалию.

– Давным-давно кто-то его уже пытался поднять: на дне торчит лопата, видны бревна, которыми, видимо, пытались действовать как рычагами, – описывает увиденное командир отряда «Беркут» Владимир Бровко. – Наша основная цель здесь – поднять экипаж. Детали самолета при падении были разрушены настолько, что вряд ли можно взять что-то в музей.

Нынешней весной, пока болото было еще замерзшим, тосненские поисковики совместно с коллегами из отряда «Северный рубеж» провели разведку. На публикацию тут же откликнулась внучка Василия Мамонова Евгения Давыдова. Как только стартовал второй этап работ, она сразу прилетела из Воронежа…

Отыскать родственников поднятых солдат – большая удача. Евгения нашлась сама – и это еще более ценно. А то, что она присутствует при подъеме останков своего дедушки – случай уникальный. Поисковики, отмывая от грязи, например, магазин с патронами, комментируют: «Твой дедушка мог бы еще не один истребитель сбить».
Не довелось…

Вот что известно о Василии Марковиче Мамонове.

Он родился 7 марта 1915 года в оренбургском селе Кочкарево (не существует; ныне это территория Хайбуллинского района Башкирии). Василий был младшим из трех братьев. К тому времени семья Марка Игнатьевича и Феодоры Григорьевны Мамоновых перебралась на эту окраину Российской империи из Херсонской губернии. О чем свидетельствует место рождения их старшего сына, Пантелея Марковича.

Вполне вероятно, их переезд был связан со столыпинской аграрной реформой, соблазнявшей крестьян вольной землей. Именно из-за безземелья, как писал в автобиографии Пантелей Маркович в 1909 году «вся семья переехала в хутор Ново-Воздвиженский Самарской волости Орского уезда Оренбургской губернии, где по февраль 1917 года занимался земледелием в хозяйстве отца. За недостатком пропитания, временами работал у помещика Макрушина на кирпичном и винокуренном заводах, а также занимался земледелием».

После смерти главы семейства в начале двадцатых годов ХХ века Мамоновы вновь вернулись на Украину. К тому времени Пантелей, вступивший в Красную Армию в 1918-м, успел поучаствовать в установлении советской власти в Средней Азии; партийной комиссией при политотделе 11-го кавалерийского полка 1-й отдельной кавалерийской бригады Туркестанского фронта в 1919 году был принят в члены РКП(б) и стал кадровым военным.

В 1934 году Мамоновы обосновываются в Воронеже, куда на должность старшего инспектора оперативного отдела управления округа НКВД был переведен Пантелей Маркович. На фото 1938 года у него в петлицах две «шпалы», соответствовавшие званию батальонного комиссара.

Василий, которому в 1934-м исполнилось девятнадцать, как и многие мальчишки его поколения, мечтавший о небе, устраивается работать на Воронежский авиационный завод. Приняли его в цех № 1 заточником. Особо доверительные отношения сложились у него с Иваном Лукиным: жили в одном общежитии, работали в одном цехе, разве что на разных местах. Иван был токарем. Оба рвались в небо. А пока окунулись в гущу земных дел.

За отличную работу Василий не раз получал благодарности, а за отчаянность и находчивость – самые трудные комсомольские поручения. «Вечерами я подшучивал. Ну как, Вася! Сегодня опять в дозор – хулиганов отлавливать. Идем. Я с тобой, поскольку у меня опыт есть. На границе приобрел», – вспоминал много лет спустя Иван Сергеевич Лукин.

В 1934 году при заводе № 18 был организован кружок планеристов, ставший для –многих первой ступенью в небо и… свидетельством того, что авиация не прощает ошибок. Летом 1935 года группе планеристов доверили провести показательные полеты на городском аэродроме. Первым взлетел инструктор Есин.

«Восемьдесят. Восемьдесят пять. Девяносто. Сто. Пошел! И Есин, нажав на рукоятку сброса крюка, рванулся в небо, – вспоминал Лукин. – Секунду он шел стрелой к солнцу. Красиво! Потом, видимо, желая сделать небольшой поворот в сторону от нас, накренил планер на левое крыло. И оно рухнуло. Не выдержало силы восходящего потока. Стрела впилась в землю. А Есин, выброшенный из кабины, упал метрах в двадцати от нее. Умер он у нас на руках. Мы с тоской смотрели ему в глаза, в которых голубыми сполохами догорало небо. Кто-то вскинул к синеве яростный кулак и крикнул: «Ну нет! Этим нас не возьмешь. Все равно будем летать»! И упрямо зашагал к старту. Кажется, это был Вася Мамонов».

«Однажды перед обеденным перерывом он, возбужденный, подлетел к моему станку, – рассказывал Лукин. – Тут новость такая… При заводе школу пилотов организуют. Будут набирать только по комсомольским путевкам. Идем в комитет!».

Заводская молодежь осаждала дверь, за которой члены комиссии решали судьбу ребят. Иван и Василий долго убеждали их, что им непременно надо поступить в школу, ведь у них и опыт есть: планеристы, знают чем небо пахнет. Убедили.
Учлетов поселили в солдатских палатках неподалеку от завода. Занятия начинались с рассветом. После инструктажа будущие покорители неба совершали небольшой полет. Вел самолет, старенький У-2, инструктор, а они наблюдали, как легко и просто самолет держится в воздухе, как работают приборы.

Вечерами, после окончания рабочей смены, ребята спешили в свой палаточный городок, чтобы изучать материальную часть. И так целый год. В одной из трех набранных групп была девушка, имени которой Лукин не запомнил. Фамилия ее была Большакова. Но ей не повезло. Когда начались индивидуальные полеты, ей никак не давался боевой разворот. И инструктор Иван Иванович Сторчай отчислил ее из отряда.

«Глубокой осенью прибывшие из части летчики принимали у нас зачеты, – вспоминал в 1968-м далекие годы И. С. Лукин – Экзамены прошли успешно. Мне, как старшине курсов, пришлось сдавать первому. «Коробочка», боевой разворот, несколько фигур высшего пилотажа, и вот уже У-2 затих на взлетно-посадочной полосе. Подбежавшие ребята, в их числе Василий Мамонов, Саша Зайцев и другие, бросились качать с криками «Летчик! Летчик!». Так потом повторилось со всеми. А вечером в доме офицеров нам устроили пышную встречу, где вручили удостоверения об окончании школы учлетов. Это было в 1936 году».

На сделанной тогда же групповой фотографии, они – молодые, задорные, еще не ведающие о своей судьбе, устремленные в будущее. С мечтой о продолжении учебы Василию и Ивану пришлось на время расстаться. Их, как отличных учлетов, оставили при городском аэроклубе в качестве наставников следующего поколения покорителей воздушного океана…

В 1939 году Василий Мамонов женился, а в конце того же года был мобилизован и направлен в 42-й ДБАП. С финской границы он писал другу Лукину: «Неспокойно. Живем почти на боевом взводе. Но не робеем. Наши крылья, они поднимут нас над любыми линиями. А бомбы бросать мы умеем точно».

Заполняя на службе анкету в конце сентября 1940 года, Пантелей Мамонов указал: «Мой младший брат Василий Маркович Мамонов – летчик и орденоносец погиб на финском фронте 15 февраля 1940 года в воздушном бою». Извещение о его гибели подписано командиром 42-го ДБАП майором Аверьяновым и батальонным комиссаром Козловым.

По словам Евгении Ильиничны Давыдовой, в их семейном архиве хранятся письма деда. Накануне гибели он написал два письма жене; одно отправил, а второе – на случай гибели – положил в чемодан. В первом он пишет обычные вещи: пришли носки, поцелуй маму, привет всем. Во втором совсем другие слова: «Воспитай дочку в духе коммунизма».

…Большинство тех, кто первыми поднимал «целину» на пустыре Монастырщины, где рождался один из первенцев отечественного самолетостроения – Воронежский авиационный завод, – остались в безвестности. Тем и ценнее каждое свидетельство, весточка из прошлого, которая связывает его с днем сегодняшним. В летопись довоенной истории Воронежского авиационного завода с полным правом можно включить Василия Мамонова, чья жизнь оборвалась так рано. Ему было всего двадцать пять… Его другу И. С. Лукину была суждена долгая жизнь. В конце шестидесятых годов он возглавлял партийную организацию КПСС в цехе № 35 Воронежского авиационного завода и пятидесятилетию ВЛКСМ посвятил воспоминания о довоенной комсомольской юности, в которых тепло вспоминал о Василии Мамонове.