Погранец

Коля Пургин написал рассказ про пограничников. И его напечатали в газете.

Вообще-то Коля Пургин не был прирождённым писателем. Он честно трудился то ли в водоканале, то ли ещё в какой заурядной конторе. Звёзд с неба не хватал. В начальники не лез. В писатели – тем более. Маленькие рассказы были его тайным хобби. Отдушиной, если можно так выразиться.

Коля писал их нечасто, под настроение, на разные темы. Обычно после субботнего стаканчика вина. Писал от руки, потому что за компьютерным монитором Коле работалось некомфортно. Слова на экране выглядели казёнными и сухими. Коля знал – почему. Потому что на клавиатуре не «пишут», а «набирают тексты». Представляете, если бы Пушкин пришёл к друзьям и сказал:

- Сегодня заканчиваю набирать «Руслана и Людмилу». Забойненько так идёт, ещё бы тысяч семь знаков нахлопать... Кстати, кто мне картридж для принтера заправит? Ваня Пущин свежачка почитать просит, а у него комп в ремонте.

От одного термина «набирать текст» желание писать прозу отпадало напрочь. Рукописные слова ложились на бумагу совсем иначе.

Готовые творения в исчёрканных тетрадях Коля складывал в тумбочку, даже жене не всегда показывал. Не потому что творения были какие-то постыдные и неприличные, а просто Коля считал, что ничего в них особенного нет. Вовсе ни к чему отвлекать жену от грядок и воспитания сына Андрюшки ради своей графоманщины. 

И вот Коля написал рассказ о пограничниках Приамурья. В армии он никогда не служил, в своё время его комиссовали вчистую, потому что у него оказалась астма. И в Приамурье Коля Пургин никогда не был, но очень любил песню «…у высоких берегов Амура часовые родины стоят», и в детстве несколько раз перечитывал «Дерсу Узала». После стакана вина Коля воочию представлял себе дремотную тайгу, словно нарисованные карандашом дымчатые сопки, и пёстрые запахи дальневосточной природы. Словом, окунался и проникался.

Под этим влиянием Коля написал короткий, но довольно талантливый рассказ о далёкой погранзаставе. Погранзастава была полностью вымышлена, но остальное - правдиво и без прикрас, как в жизни. Был и скудный солдатский быт, и надоедливая казарменная муштра, и любовные переживания. Были вороватый прапорщик и грубоватый дембель-черкес, насаждавший на заставе некоторую дедовщину, и не очень порядочный замкомандира заставы, который плёл свои интриги.

В рассказе Колины погранцы поймали какого-то контрабандиста, и даже потушили тайгу, которую контрабандист поджёг, чтобы замести следы. Да, солдатики не были святыми, и в критической ситуации могли отпустить крепкое словцо (обозначенное многоточием), любили сачкануть и вели себя очень по-человечески. Тем не менее присягу они помнили, и если припечёт, выполняли боевые задачи без дураков. Потому что им полагалось охранять рубежи родины, какой бы неказистой она ни была. Вся междоусобица, дедовщина, интриги и леность в такие моменты отходили на второй план. Вот о чём, в сущности, был рассказ Коли Пургина.

Этот рассказ прочитала жена (потому что там присутствовали любовные переживания). Потом рассказ прочитала Колина родственница, потом ещё кто-то, у кого были знакомые люди в редакции. И так получилось, что Колино творение опубликовали в местной газете.

Стоял как раз май-месяц, приближался День пограничника, и Колю очень удачно втиснули в номер между поздравлением военкомата и репортажем с патриотического мероприятия. Весь рассказ (с незначительными сокращениями ответсека) уместился в одну газетную полосу. Редактор похвалил Колю за лёгкий стиль, ему начислили небольшой гонорар. Коля Пургин скромно покраснел, взял деньги и даже не стал ругаться на жену, которая нелегально выступила его, так сказать, литературным агентом.

Было бы неправдой сказать, что Коля на следующий день проснулся знаменитым. Городок был маленький, а газета - и того меньше. От месяца к месяцу она теряла тираж, её напрочь замордовали рекламные монстры, грабительские почтовые расценки и губернаторская цензура, которой якобы не было, а неофициально – была, да ещё какая, но говорить об этом вслух не дозволялось.

Поэтому знаменитым Коля Пургин не проснулся. Однако газету в городке всё-таки почитывали. Наутро после выхода номера была суббота. Коля, позёвывая, вышел в магазин за молоком. У подъезда сидел его сосед, пенсионер Михалыч, который начал потихоньку отмечать День пограничника ещё неделю назад.

Обычно Михалыч не удостаивал водопроводчика Колю вниманием, но тут вдруг заорал на весь двор:

- О! Браток мой идёт! Молодчага! Прямо Гайдар! Подходи сюда, милый! - возле Михалыча шевелила страницами свежая газета с Колиным рассказом.

Коля подошёл. Крепкий пенсионер Михалыч прижал его к дюжей груди, обнял и облобызал. От пенсионера разило спиртным и гордостью за родину.

- Уважаю! Страсть как уважаю! – гудел Михалыч, тиская Колю. – Наш, наш кореш! Зелёная фуражка! Вона как изложил! Читаю утром: автор рассказа Пургин Николай! Думаю: мать честная, это ж Колька с третьей квартиры! И чего все годы молчал-то, что погранец?

Коля Пургин не успел ответить, а пенсионер выверенным движением уже загородился спиной от окон и совал ему полный стакан водки с чёрным хлебом и огурцом.

- Давай, Кольша! Жахни за нас! На какой заставе воевал? Какой округ? Какой год? А мне говорили - белобилетник ты комиссованный…

Пить водку с утра пораньше Коле вовсе не хотелось. Он предпочитал вино в умеренных дозах, по вечерам и на полный желудок. Но внимание соседа было лестно, отказывать неудобно. Через силу Коля вылил в себя полстакана, поморщился и закусил простецким бутером. А сосед продолжал:

- Сегодня с тобой засядем как следует! Отметим по-взрослому! До упаду! Ну, молодчага! Ну, мать-перемать! Вундеркинд! Гоголь! Где службу-то ломал, Кольша?

- Нигде! – хрипло прошептал Коля Пургин, потому что с непривычки водка обожгла ему горло. – Нигде не служил. Астматик я.

- Понимаю, понимаю, Кольша! – таинственно подмигнул Михалыч. – Враг – он не дремлет. Подписка, гриф секретности и всё такое. Я сам за тридцать кэмэ от озера Хасан служил, много чего повидал. Но ты молодчага.

- Я вообще не служил, - сказал Коля. – И мне за молоком надо. Жена послала, кашу сыну варить хочет.

Лапищи соседа разжались, он свёл седые брови.

- Отставить! Это что же получается? То есть ты - не погранец?

- Нет.

- Как же ты накатал в газету статейку за погранцов, ежели не погранец?

- Ручкой накатал! – слегка огрызнулся Коля Пургин. – Сел да написал, неделю назад. А жена без спроса в редакцию отдала.

Михалыч не ожидал от Коли такого подвоха. Он сел обратно на лавку и выпил сам.

- Врёшь ты, шуруп. Как же можно написать рассказ за погранцов, если ты не погранец? У тебя и застава описана – точка в точку наша! И природа вся оттуда, прям в лицо мне тайгой напахнуло!

Когда люди верят, что всё написанное тобой правда - это лучшее признание автора. Коля мог бы возгордиться своим писательским талантом. Но ему хотелось поскорее отделаться от соседа и купить молока.

- Я это… мысленно вообразил, - промямлил он.

- Вообразил? И на Амуре ты, стало быть, не был? – кисло спросил Михалыч.

- Нет.

- Мать-перемать! Но ведь складно-то как! Откуда ж ты взял? Как на ладони -  природа, застава, китайцы?...

Коля неловко пожал плечами.

- Просто сила слова и немного изобретательности. А фантазия людям на что дана? Я читал. Телик смотрел. Представлял, в конце концов…

- Фантазия – у дитёв несмышлёных, - отрезал обиженный Михалыч. – А у нас с тобой так не бывает. Лучше сознайся, что в интернете списал у кого-нибудь про сопки, про цветы... Тогда поверю.

- Не списывал я! – возмутился Коля. – Это был авторский метод погружения. Вымысел!

- Плагиатор ты, Кольша! Убей не поверю, что сам писал! – упёрся Михалыч. – Как это? В погранцах не служить, на Амуре не бывать – а про заставы писать, да так, что от настоящего не отличишь? Я вот два года там лямку тянул, и то на бумаге двух слов не свяжу. А ты, шкет…

- У меня и другие рассказы есть! – нашёлся Коля. – Про муху, например. Которая в космосе случайно побывала. Но я же не муха, верно? Я человек. Это всё метод погружения. Погружения и эмпатии! Сейчас принесу!

В тумбочке у него действительно пылился полудетский юмористический рассказ, написанный от лица обычной комнатной мухи. Но юмористический рассказ Михалыч читать отказался. Сказал только:

- Муха - фигня. Тут всё дело в количестве выпитого. Мне вот как-то спьяну приснилось, что я пёс помойный… Но погранцы-то у тебя – вылитые, с натуры! Врёшь ты, что сам писал, если не погранец.

- Я лично до буковки всё сочинил! – обиделся Коля, однако пенсионер уже отвернулся и больше водки не предлагал.

***

В сквере к Пургину подошёл коллега по работе, водитель погрузчика Трюхалов - с газетой наперевес.
 
- Коля! Поздравляю! Видел, читал! Брешут, типа ты в армейке не служил, а ты, оказалось, погранец?

- Не погранец я! – чуть не заплакал Коля. – Это был авторский вымысел.

- Да ладно тебе? Держи пять! Может, по пивку? Я на таджико-афганской мотал, понимаешь…

- Это авторский вымысел… - обречённо повторил Пургин. – Метод погружения и окунания…

- Вымысел вымыслом, - рассудительно сказал Трюхалов. – Ты меня не сбивай, друг ситный. Разве можно такое написать о погранцах, если сам не погранец?

- Я всё выдумал! – крикнул Коля. – Всё до единого слова! Эмпатия! Фантазия!

- Пограничным братством брезгуешь, падла? – презрительно спросил Трюхалов. – Наверно, чушком на заставе был?

- Я писатель, литератор. Выдумщик. А не погранец! – Коля лихорадочно задумался и нашёлся. – Как же тогда другие писатели пишут? Например, у Герберта Уэллса есть роман «Человек-невидимка». Автор же не был невидимкой! Но тоже всё достоверно передал. Психологию, ощущения…

- «Достоверно»! – передразнил Трюхалов. - Ты сам-то видел его, этого Герберта?

- Где я его увижу? Он в девятнадцатом веке жил!

- И я не видел. Может, он и был человек-невидимка?

- Э-э...

- Не знаешь - вот и не трепись, чучело!

- А Стругацкие, Азимов, Брэдбери? – возопил Коля Пургин. - Они все великие писатели-фантасты! Но у них у самих же не было трёх ног? И они не были на других планетах, и не путешествовали во времени? Зато вон какие книги создавали!

- Сравнил жопу с пальцем! Ты не Стругацкий и не Брэдбери, - проницательно напомнил водитель погрузчика. – И тем более - не фантаст. Ты Коля Пургин, мутнорылый тип. Пурген ты, а не Пургин. В погранцах служил, в газету написал, и не колешься теперь. А я ещё с тобой выпить хотел… Тьфу на тебя, сука.

На следующей улице Колю остановили двое парней.

- Пургин?

- Пургин.

- Здорово, братишка! Выручи погранцов сотенкой, а? Как бывший погранец?

- Не погранец я! – Коля дал парням сотню и побыстрее удалился.

Навстречу молодая мама катила по тротуару коляску с капризным карапузом. Увидев Колю, она сказала:

- Будешь слушаться, Юлик, вырастешь таким же храбрым и сильным дядей, как пограничник Николай Пургин!

- Я не пограничник! – рявкнул Коля. С перепугу Юлик описался в коляске.

В магазине к Коле подошла пожилая директриса местной школы и сказала:

- Извините, я понимаю, что у вас напряжённый писательский график, но не могли бы вы уделить мне одну минуту?

- Пожалуйста, - сказал Коля несколько резко.

- У нас заканчивается месячник патриотического воспитания «Победный май», - сказала директриса. - А вы написали замечательный рассказ о буднях пограничников...

- Ну, написал.

- Мы бы хотели пригласить вас в школу к седьмым-девятым классам. Чтобы вы, как бывший погранец…

- Вот от вас-то я не ожидал! - сказал Коля, зажал уши и ринулся прочь, забыв купить молоко.

Войдя домой, Коля накинулся на жену:

- Света! Зачем, зачем ты отдала мой рассказ в газету? Мне теперь проходу не дают. Все эти скудоумные уверены, что я - бывший погранец! Достали! Почему никто не верит, что Коля Пургин способен что-то выдумать сам, из головы? Так сказать, погрузиться и окунуться…

- Я-то верю, Коленька, - сказала жена. – Ты не служил, у тебя астма…

- Слава Богу!

– Звонил мой папа, - сказала жена. - Папа тоже знает, что ты не служил. Он считает, что ты просто слямзил в интернете рассказ у неизвестного погранца…

- Это выше моих сил! – закричал Коля Пургин. Он впервые поднял голос на жену. – Света! Дай мне слово! Что ты больше – никогда – никому – ни под каким видом! – не будешь давать моих рассказов!

- Извини, Коленька, - прошептала жена и заплакала. – Пока ты ходил в магазин, к нам заезжал редактор. Просил ещё какое-нибудь твоё произведение…

- И ты? Смотри мне в глаза!

- Отдала… Самый верхний из стопки.

Коля рывком распахнул тумбочку, где хранились его творения. Перебрал листки, сжатые скрепками по десять-двадцать страниц. Сердце его замерло. В тумбочке не хватало рассказа «Бабочка на сцене».

Это было драматическое Колино произведение с элементами эротики. О девушке-балерине, ставшей трансвеститом.

- Мамочки… – прошептал Коля.

***

В тот же день в городке произошли два события. Первое – примерный работник водоканала Коля Пургин (по слухам – бывший погранец с секретной заставы) подал на развод и уехал в неизвестном направлении.

Второе – здание местной редакции сгорело дотла вместе с вёрсткой и макетами очередного номера. Пожарные подозревали поджог со стороны рекламных конкурентов. Расследование не дало никаких  результатов.