Дубленка

Комнаты родительской квартиры были погружены в пыльный сумрак; вся мебель, подоконники и углы помещений завалены ворохами одежды; полы заставлены низкими топчанами, наспех сколоченными из не оструганных досок, напоминающими складские поддоны; на них лежали смятые постели, на которых бурели пятна засохшей крови.
 Здесь в прошлом, 1998 году имело место происшествие, которое, гулко отразившись в публикациях СМИ, всколыхнуло даже нашу столицу, давно криминальной хроникой приученную ничему не удивляться. Моя сестра сдала квартиру китаянке, торговавшей на рынке ширпотребом, и она здесь жила вместе с семью своими сотрудниками, тоже китайцами. Однажды ночью в квартиру ворвался их соотечественник, и учинил резню, в которой выжил только один человек из восьми. Все время после этого события шло следствие, во время которого в квартире в нетронутом виде сохранялась обстановка места преступления, которое доконало мою сестру; - она умерла, и мне теперь предстояло привести в порядок квартиру, буквально залитую кровью; в центре гостиной, на паркетном полу, как только войдешь, сразу бросалась в глаза огромная высохшая лужа темно-бурого цвета. Именно ее удаление было самой большой проблемой; отделаться от всего  остального не составляло большого труда: заботы сводились к рейсам на ближайшую помойку. Хотя  в то время, ужасно обносившись в пореформенное время, я остро нуждался в любой одежде, обильное китайское тряпье мне не подходило, так как было очень малых размеров – то, что было поприличнее, я сдал церковным благотворителям, как детскую одежду, а остальное – выбросил.
Однако здесь меня постигла большая удача: в ворохе барахла я обнаружил отцовскую дубленку, на первый взгляд почти не ношеную; обрадовавшись, я принялся ее примерять, и только тут заметил два больших кровавых пятна: одно было на груди слева; другое – покрывало всю правую полу. Отмыв засохшие кровяные остатки, я понял, что пятна удалить невозможно; просочившись сквозь кожу, кровь вышла на ее тыльную сторону, окрасив мех в красно-бурый цвет. А кожа, пропитанная кровью, - отвердела, став колом, сморщилась и потемнела, - дубленка была безнадежно загублена.
«Как такое могло случиться?» - недоумевал я; ведь на дубленке не было ни единого пореза, и, тем не менее, ее буквально залили кровью. И я себе представил убийцу, который, зачем-то накинув на себя отцовскую дубленку, мечется по квартире, размахивая ножом, направо и налево моча китайцев, парализованных страхом.
Погоревав о потере дубленки, я засобирался домой. Подойдя к вешалке, и взглянув на свое зимнее пальто, я понял, что в нем уже ходить совершенно невозможно, - его манжеты были истрепаны до состояния рубища - тем более теперь, когда я стал обладателем дубленки с отцовского плеча, которая, если к ней не приглядываться слишком внимательно, выглядит так и вообще роскошно. И я надел дубленку, и с этого дня стал в ней ходить, держась напоказ, как хорошо одетый человек, чтобы отвести глаза окружающих от ран, изъязвивших мою одежку, и это мне иногда удавалось.
Так, однажды, по выходе с предприятия меня увидел начальник отдела применения Бутрин, всегда ко мне хорошо относившийся. «Можно поздравить с новой дубленочкой?» - он промолвил радостно, приближаясь ко мне. А когда подошел, чтобы со мной поздороваться, Бутрин все увидел, и все понял, резко вдруг отвернувшись, чтобы не выдать своего разочарования, смущения и сочувствия.
Шел 1999 год.
                Июнь 2019 г.