Ноль Овна. Астрологический роман. Гл. 56
Гранину была уже знакома эта розеновская ненасытимость – тот, если вовлекался, то до упора. Это было не хорошо и не плохо – это просто было. Это был Розен.
По всему кабинету были разложены бумаги, папки и рисунки – Пётр Яковлевич едва сумел найти на диване местечко, чтобы приткнуться. Здесь были распечатанные виевы откровения, «впечатления» Веры Павловны и заметки самого Гранина. Судя по всему, намечалась масштабная работа по сведению всего воедино. С одной стороны это радовало – очень хотелось увидеть результат, с другой – тревожило, ибо что будет потом, неизвестно. Ведь если окажется выполнено то, ради чего они вместе, не станет ли это окончанием их совместного бытия? Пётр Яковлевич думать об этом не хотел, но и прогнать эти мысли не мог, и они жалили его мозг, как только он уставал удерживать навесу свой золотой щит с надписью «доверие».
Чтобы отвлечься, он начал перебирать рисунки. Здесь были зелёные туннели аллей, в конце которых сиял золотистый свет, кроткое море цикория – такого невинного цвета, что не находилось достаточно нежного слова, чтобы его описать, огненные спицы закатных лучей, пронзающие потемневшую к наступающим сумеркам листву. А ещё здесь были чьи-то уставшие руки и размытые силуэты на ярких и шумных улицах, бронзовый петух с алым гребнем и белая пыль на дороге с давно отошедшими в вечность камнями.
Розен бесцеремонно сдвинул всё, что мешало ему усесться рядом с Граниным, уже привычно положил Петру Яковлевичу голову на плечо и закрыл глаза.
– Как я устал, – сказал он. – Поскорей бы разделаться со всем этим.
– И что потом?
– Потом? Потом я просто хочу с тобой жить.
Пётр Яковлевич дрогнул. Так страшно было в это поверить.
– Правда?
– И от этого вопроса я тоже устал, – вздохнул Розен. – Правда.
– Прости, Герман. Но я, в самом деле, не понимаю, что ты во мне нашёл. – Гранин мысленно зажмурился от ужаса, произнеся эти слова, но не сказать их не мог, потому что мысль эта уже выгрызла всё внутри, и невозможно стало больше мучиться молча.
– Петь, я тебя ударю, если ты ещё раз что-то подобное скажешь. – Розен вяло приоткрыл глаза, но больше никак не пошевелился. – Я отвечу тебе на этот вопрос, но это в последний раз. Договорились?
Пётр Яковлевич с трудом сглотнул, но всё равно дерзнул озвучить своё требование:
– Только если ты меня убедишь.
– Переговорщик, блин, – проворчал Розен. Он нехотя отстранился, повернулся боком и, поставив локоть на спинку дивана, подпёр висок указательным пальцем – такая узнаваемая поза.
– Так что ты во мне нашёл? – упрямо повторил Гранин.
– А ты во мне?
Пётр Яковлевич аж воздухом подавился.
– Герман, да ты же звезда и гений! Как и что можно здесь сравнивать?! Как можно тебя не любить?
– Другие справляются, – усмехнулся ехидно Розен. – И ты не ответил на вопрос.
Гранин понял, что действительно свалял дурака и угодил с размаху в зеркальную ловушку. Он укоризненно глянул на Розена и с покаянным вздохом признал:
– Я просто тебя люблю. И для меня ты идеален. Разве у тебя есть сомнения?
– Я мужик вообще-то, если ты не заметил! – продолжал веселиться Розен. – Ты мог спокойно мне в морду дать и обозвать извращенцем. И у меня не было бы шансов.
Пётр Яковлевич открыл и закрыл рот – Герман загнал его в угол.
– Я просто узнал тебя, – наконец тихо сказал он, потупившись. – Мы ещё ни разу не виделись, а я уже знал, что ты такой, что я и сам не придумал бы лучше. Я это хорошо помню.
– Вот и мне, Петенька – представляешь? – всё равно, что на свете есть кто-то прекрасней и умнее тебя. И мне всё равно нужен только ты. Это убедительный ответ?
По страдальческому гранинскому взгляду Розен понял, что тому проще убиться об стену, чем поверить, что он нужен и интересен кому-то сам по себе, своей собственной невзрачной персоной.
– Ладно. – Розен призвал на помощь всё своё терпение, сел прямо, сцепил руки в замок на коленях. – Зайдём с другой стороны. Все мы вполне себе самодостаточные монады – один на один со своей жизнью, один на один со своей смертью. В какой-то момент мы понимаем, что по крайней мере для этого мира обособленность – иллюзия, потому что все мы частицы единого организма. Но это… безликое, безличное единство. Любовь в этом организме субстанция, которая соединяет нас механически, внешне, а внутри мы остаёмся одинокими и чужими для всех. И ни брак, ни дружба, ни родство не делают нас ближе друг другу. Мы расходимся в одной жизни и в следующей забываем. И у нас уже другие супруги, друзья и родственники. Но однажды мы встречаем особенного человека, с которым ощущаем внутреннее родство, и та субстанция, которая держит в единстве мир, начинает по капле вырабатываться у нас внутри.
– Разве это не случайное совпадение настроек оказавшихся созвучными в определённый момент времени на конкретном участке пути? Которые со временем разойдутся и уже не дадут гармонии, – нахмурился Гранин.
На розеновском лице отобразилось мучительная борьба с желанием сказать что-то резкое. В конце концов он просто выдавил из себя:
– Нет. – И посмотрел с тоской во взгляде. – Настройки относятся к этому миру и к телу. Эта связь глубже. Поверь, даже дикарь, встретив такого человека, ощутит нечто, чему аналогий в его земном опыте нету. Это великое чувство узнавания. И при встрече кажется, что ты знаешь этого человека тысячу лет не потому, что ты прожил с ним раз за разом эту тысячу лет, а ты проживёшь с ним эту тысячу лет, потому что он тебе близок, как никто. А здесь, в этом разобщённом мире, это очень важно.
Гранин какое-то время молча смотрел на Розена взволнованно и влажно. Потом порывисто обнял и крепко притянул к себе.
– Так я буду нужен тебе всегда? – смущённо шепнул он на ухо.
– Да! – с нервным смехом подтвердил Розен и выдохнул с облегчением. – И, кстати, раз уж у нас тут такой душевный разговор завязался… Помнишь, ты сказал, что женишься на мне только при условии, что я нанесу ощутимый урон организации противника?
– Помню, Герман, конечно, помню. Так ты… ты серьёзно? Из-за этого? Я тебя умоляю! Я не идиот, чтобы своё счастье на глупые пари разменивать!
– Точно? – прищурился Розен, отстраняясь и вглядываясь в его лицо. – Просто я хочу предупредить, что не уверен, выйдет ли у меня.
– А в чём проблема? – Гранину было в этот момент глубоко наплевать на всех троллей на свете, но не разделить германовой заботы он не мог.
– Да понимаешь, мне трудно долго удерживать своё сознание погружённым в историю на таком уровне, где есть правые и виноватые. А когда поднимаешься выше, там иные критерии. И выглядит всё по-другому. И преступление может оказаться хорошо выполненной работой. А успех – неудачей.
Пётр Яковлевич надолго замолчал и задумался, не выпуская, впрочем, Германа из объятий и поглаживая его ладонями по спине. Наконец он признался со вздохом:
– Я запутался, Герман. Может, разберём всю ситуацию заново, с самого начала?
– Давай! – вдохновился Розен. – С чего начнём?
– С простого, – улыбнулся его энтузиазму Гранин. – С того, что некие люди решили, что знают, как сделать других счастливыми.
– Но поскольку они просто люди…
– Они начали ошибаться…
– Невольно вредить…
– Задели наших…
– Это недопустимо.
– Поэтому они должны быть обезврежены, – спокойно заключил Гранин. – Всё действительно просто.
Розен изумлённо таращился на него пару минут, а потом засмеялся:
– Петька, ты золото! У меня тут в одну кучу Главный со своим братством, и Вий, и тимуровцы эти уже выходят разменной монетой! А ты одним словом мозги мне вправил!
– Обращайся, Герман. Я всегда готов сделать для тебя этот мир проще и понятней, – нежно заверил его Гранин.
– Хорошо, хорошо, – досмеивался Розен. – Значит, обезвредить. Тут без соседей не обойтись. Как ты думаешь?
– Главный уже запустил твою программу, – напомнил Пётр Яковлевич.
– Господи! Так я почти у цели?! Ведь трансформировать эту организацию достаточно для того, чтобы мне был засчитан выигрыш?
– Я полагаю, да.
– Ну всё, Петька, ты мой! Когда поженимся? – Розен, сияя, заботливо огладил лацканы гранинского пиджака.
– Весной? Чтобы тепло, зелёная травка, цветочки и птички…
– Принято. Но ты в курсе, что в нашей стране такой брак не может быть заключён официально?
– У меня юридическое образование, Герман. – Пётр Яковлевич почтительно поцеловал Розену руку.
– С ума сойти! У тебя на меня целое досье, а я о тебе ничего не знаю! Расскажешь на досуге.
– Как тебе будет угодно.
– Так вот, лично меня всякие формальности не интересуют. Поэтому пусть наш брак засвидетельствует Главный – этого будет более чем достаточно.
– Для нашей канцелярии свидетельство Главного гораздо важнее, чем справка из ЗАГСа, – охотно согласился Гранин. – А имущественные вопросы и особые случаи можно урегулировать с помощью нотариуса.
– Значит, первым делом нужно переговорить с Главным. Возьмёшь это на себя?
– Хорошо. А ты мне расскажешь, как работает программа.
– Без проблем! Лучше взять конкретный пример…
Свидетельство о публикации №219081501787