Удолие Крин. Эпизод 4. Художник

Пурга выла что было силы, затмив собой оба светила. Плотность и интенсивность снежного потока была такой, что разглядеть пальцы вытянутой руки, было невозможно. Шатёр Выжлец поставил заблаговременно и не взирая на частые прорехи ткани - находится внутри было сносно. Как долго будет плясать пурга со своими плаксивыми сёстрами ведает разве что Егдарь. Поэтому на скорое возобновление восхождения рассчитывать не приходилось. Мир в который ушёл следопыт на поиски той единственной, не имел никаких красок. Он был приторно-белым. И порой казалось, что здесь вовсе нет времени, словно это та изначальная материя родившая все звёзды и планеты. Это было очень странное ощущение, оно стремилось парализовать волю и ввергнуть сознание в безысходность. Холодный белый свет был настолько замёрзшим, что утративший краски мир представал мёртвым. Выжлец усилием воли заставлял себя не терять памяти о зелени долины и многообразии вечернего цвета. Он тоже когда-то нырял в закат... Здесь же была бесконечная белая гладь. «После смерти всегда быть рождению!» - твердил сам себе следопыт, когда гнетущая белизна забиралась в сердце в поиске страхов. Полог шатра, то и дело возражал истерическим выпадам пурги, пытаясь создать внутри хоть какое-то подобие уюта. Не оставалась ничего иного, кроме как ждать. Кровь двигалась медленнее, аккумулируя тепло в сердце, Выжлец дышал ровно, постепенно наращивая промежутки между вздохами и выдохами. Он впадал в спячку, точно как аркуда. Лишь с той разницей, что зверя будила бы весна. Холод аккуратно щупал ноги и руки юноши - вдруг очнётся и ухватит за хвост? Парень уже практически унёсся на встречу своим тёплым воспоминаниям, когда в шатёр бесцеремонно ввалился Хытрец. «Здорова! Чего спишь, замёрз что ли?» - улыбаясь пробасил худощавый старик, - «А я гляжу пятно на полотнище, дай думаю проверю, вдруг помер. А ты вон живчик какой!» Хытрец бухнулся напротив следопыта и сияющими непосредственностью глазами, начал таращиться на парня. «И тебе не хворать Хытрец! Рано меня под снегами твоими хоронить. Я ещё не нагулялся!», - разлепляя подмерзшие ресницы произнёс Выжлец.Как существовал в белой холодной пустыне этот старик, следопыт не понимал: «Кто кто, а вот ты то, точно помирать не собираешься. Ума не приложу, как вообще выживаешь в кромешной белизне?...» Хытрец встрепенулся и начал тараторить: «В какой такой белизне? Ты должно быть путаешь что-то сынок. Ну-ка, вставай! Пойдём, чего покажу!» Улыбка старика теперь выглядела настолько загадочной, а глаза игривыми, что сомнений в увлекательности предложения не оставалось. Хытрец вывалился из шатра подмигнул пурге и та оставив пост отправилась на боковую. «Гляди парень, просторы у нас какие!», - довольно высказывался старик указывая на бескрайнюю гладь. «Об этом и говорю, белизна сплошная, как и ты сам, седина повсюду. Я лишь воспоминаниями живу и целью своей...», - возразил Выжлец поправляя полог. «А ежели так?», - всё с той же таинственностью бросил Хытрец и вытащил из-за пазухи кусок льда. Следопыт не очень понимал замысел, а старик приладил лёд прямиком на снегу. Что-то прикинул выставив пальцы рук в подобии окна. И тогда Выжлец заметил, что глаза старика стали совершенно белыми, они светились изнутри. И эти лучи падая на кристалл льда расщеплялись далеко впереди на массу разных красок. Безжизненное белое поле, вспыхнуло настоящими живыми цветами. Это было невероятное преображение. «После смерти всегда быть рождению!»