Розовая комната

     ...Вячеславу было, в общем-то, грех жаловаться. Если не мечтать о совсем невозможном, то теперь у него все складывалось хорошо, он жил спокойной и предсказуемой жизнью сотрудника Министерства.

     Но перед этим, сразу после окончания колледжа, ему пришлось несколько лет мыкаться по непонятным заведениям, работать то помощником адвоката (крепко пьющего и проигрывающего одно дело за другим), то юристом – Вячеслав ходил два месяца на работу, отвечал на письма, пока выяснилось, что организация давно обанкротилась, мертва, а эти бумаги – воспоминания о прошлом. Не получив зарплаты, Вячеслав направился в следующую контору, на собеседование с директором, очень важным и самоуверенным дядей. Тот сидел в глубоком кожаном кресле, покуривал сигару, медленно кивал, снисходительно глядя на Вячеслава, и задавал каверзные вопросы. Потом велел подождать минуту в приемной, но через минуту в приемную неожиданно ввалились трое полицейских, и оказалось, что этот начальник после разговора с Вячеславом выбросился в окно. Один из блюстителей порядка нарочито серьезным голосом сообщил, что поскольку оно довольно высоко, директора можно не ждать, после чего полицейские принялись корчиться от смеха.

     Ещё в одно учреждение его сразу не взяли, точнее, он сам отказался, поскольку выяснилось, что в служебные обязанности, помимо составления документов начальнику, будет входить и мытье его автомобиля. Вячеслав заявил, что вообще-то он юрист и должен работать по специальности, а когда высокомерный секретарь несостоявшегося шефа начал в ответ на него кричать, едва сдержался, чтобы не двинуть ему по роже.

     Но денег в кармане оставалось так мало, что он готов был и мыть автомобили, не считая черную работу чем-то зазорным, однако ее предложили настолько унизительным тоном, будто желая, чтобы он не  согласился.

     В остальных организациях, где он работал или пытался устроиться, происходило примерно то же.

     Он поговорил с одним старым чиновником-пенсионером. Тот давно оставил службу, почти не выходил из квартиры, задумчиво сидя перед окном, и сказал, что сейчас плохо везде, и единственным местом, где можно худо-бедно существовать, является Министерство.
 
     Большие рыбы пожирают малых – процитировал он кого-то. Министерство поглощает и впитывает в себя другие бумажные конторы – юридические, экономические и прочие, и даже если какие не проглотит, то они умирают сами. Жила свободная коммерческая организация в здании – а потом вместо нее появляется Министерство. Мрачное и безликое, вроде связанное с той же экономикой или юриспруденцией, но как-то странно, словно эта деятельность – вывеска, имитация.

    Работать в Министерстве Вячеславу не хотелось, но даже своим юным умом он понимал, что философствование по этому поводу – путь к безработице и нищете,
и на следующий день он, без каких-либо знакомств и протекции, почти не надеясь на удачу (лишь неуверенно повторяя мантру о том, что все получится), пришел в зловещий Министерский переулок.

     …Было жутко, он долго медлил, стоя под дождем и оглядывая снизу серые окна, за которыми его явно не ждали, и, наконец, зашел в Министерские двери, будто шагнул в сон. Страшноватый, но, возможно, спасительный.

     Кое-как отыскав в переплетениях коридоров кадровую службу, Вячеслав, страшно нервничая, написал заявление. Работающая в отделе женщина глядела на него очень надменно и скептически, сказала бесцветным голосом «мы рассмотрим вашу кандидатуру и сообщим», намекая, что пора уходить, но вдруг что-то произошло.

     Кабинет был темен (в Министерстве вообще не существовало светлых кабинетов, как позже убедился Вячеслав), поэтому он не заметил того, кто пришел. Показалось, что огромная черная тень разглядывает его из темноты, пока он сидит у лампы и виден, как на ладони.

     Женщину неожиданно отозвали, а когда она вернулась, то смотрела на Вячеслава куда вежливее и сказала, что появилась должность в отделе надзора за квартальной отчетностью, и если Вячеслав не против, то с завтрашнего дня он может приступить к работе.

     Вячеслав был не против.

     …Скоро он узнал, что оказался на очень престижном месте, хотя поначалу не понимал, что это означает, и почему один отдел престижнее другого. Должности везде назывались одинаково – «клерк второго класса», «заместитель начальника отдела», зарплата была такой же, и речь, видимо, шла о власти. Одни отчитывались перед вторыми, проверялись ими, но как это происходило, и главное, зачем, было не очень ясно.

     Короче, неожиданно для себя Вячеслав очутился где-то поблизости от вершины этой непонятной пирамиды.
 
     Скоро ему даже выделили комнату – свою, отдельную, похожую на человеческое жилье. Маленькую, конечно, но куда внушительнее тех каморок, которые он снимал раньше.

     Уж не из-за смазливой ли внешности попал на работу, усмехался Вячеслав. И действительно! Ведь он высокий, черноволосый. Не совсем правильные черты, но было в нем что-то гордое, непокорное, мужское, что раскроет себя годам к тридцати, сделает похожим на киношного сыщика, расследующего запутанные преступления в черно-белых детективах. И характер под стать внешности – упрямый и непослушный, удивительный для того, кто рано потерял родителей и в строгости воспитывался пожилыми дальними родственниками.

     …В отделе его приняли хорошо, доброжелательно. Поздоровались, познакомились, передали бумаги.

     Коллеги нравились Вячеславу. Разумеется, все они оказались гораздо старше его (молодых в Министерстве он вообще видел редко), были своеобразны, но все-таки нравились.

     Маленький (почти лилипут), смешной и хитрый Владимир Юрьевич, человек весьма в возрасте, гордящийся тем, что десятки лет сидит на своем месте и до сих пор не пошел на понижение. Должность у него вроде как действительно была повыше, чем у остальных, да и стол, вторя ей, возвышался над другими. Правда, из-за этого Владимиру Юрьевичу, чтобы занять свое место, приходилось карабкаться на огромный стул, формой поразительно напоминающий детский.

     Усатый Александр Иванович, самый старый в коллективе, ему уже стукнуло шестьдесят. Он строил из себя всезнайку и любил при случае выпить. Неважно, удобном случае или неудобном.

     Владимир Иванович, ровесник Владимира Юрьевича, напоминающий отставного военного выправкой и комичной туповатостью. Скрупулезный и обидчивый. Однажды Вячеслав, немного приоткрыв из коридора дверь и оставшись незамеченным, наблюдал, как он в одиночестве маршировал в кабинете, получая от этого огромное удовольствие.
 
     Леонид, которого за глаза называли «Леней-шизиком» из-за его кошмарной подозрительности. Сразу выходить за дверь он опасался, поэтому сначала высовывал по плечи голову и осторожно озирался по сторонам, отчего коллеги, посмеиваясь, делали логическое заключение о том, что головой Леонид рисковать не боялся. В общении он тоже был странен, мог не ответить на вопрос или внезапно заговорить о чем-то совершенно другом, перевести беседу на лишь ему понятные темы. 
 
     И еще три Алексея. Алеши, как их все звали. Помоложе упомянутых ранее, но старше Вячеслава.

     Полненькие, улыбчивые, незлые, настолько похожие друг на друга, что даже вели себя одинаково. Описание Алеш – задача трудная из-за того, что им подойдет любое описание среднего человека. Но Вячеслав так думать не любил, поскольку относился к ним неплохо, и они ему отвечали тем же.
 
     …Алеша-плоскостопие, получивший прозвище из-за одноименного заболевания, благодаря которому его якобы не взяли на военную службу; Алеша - хитрый, постоянно намекающий на свои связи в отделе проверок, из-за которых его побаивались и порой называли по отчеству – Вячеславович, и Просто-Алеша,  не обладающий ни хитростью, ни плоскостопием, то есть ничем, что стоит отметить.

     Ну и что с того? Зато человек хороший. 

     А еще в отделе был начальник. Точнее, Вячеслав не знал, начальник отдела он или заместитель, но из руководства видел только его. Главы департаментов, Министр и прочие являлись понятиями абстрактными, мифологическими, почти не существующими.

     Любопытным оказалось то, что никто в разговорах между собой не называл начальника по имени. Здесь оно выветрилось, исчезло, оставив вместо себя прозвище – Бегемот.

     И оно ему очень подходило.

     Немолодой, почти как Александр Иванович, и огромный, ростом за два метра. Совершенно не худенький, весом с нескольких обычных людей. Большие нечеловеческие руки, тяжелый подбородок, а под ним другой, не менее тяжелый.

     Медлительный, интеллигентный, с грустным взглядом. Никогда не кричал, не ругался, порой даже советовался с подчиненными. Его кабинет был ему под стать – гигантский, с громоздкой мебелью. Недалеко от письменного стола виднелась дверь еще в одну комнату.

     …Все было хорошо. Работал Вячеслав вроде побольше остальных – но это, наверное, для новичка в порядке вещей. Чем занимался отдел, в чем смысл непонятных отчетов и справок, Вячеслав не понимал, но и это казалось поначалу нестрашным.

     На двери висел график дежурств. Никто не объяснял, что это за дежурства, правда, Вячеслав и не спрашивал, хотя через несколько недель и его включили в список.

     …Разговаривали мало, в основном болтали о всяких пустяках, Вячеславу хотелось узнать о Министерстве побольше, но он удерживал себя от расспросов, решив, что все станет известно само собой. 

     Самое главное – здесь платили деньги! Невеликие, но куда большие по сравнению с тем, что зарабатывал раньше. И еще была уверенность, что он их получит. Новое и невероятное чувство. Подходит срок – и знаешь, что в маленьком коридорном окошке, отстояв в очереди, ты получишь бумажки, жизнь без которых невозможна. Вячеслав первое время даже не мог поверить. Казалось, касса закроется перед носом, исчезнет, а очередь повернется и закатится хохотом. Вячеслав зажмуривал глаза, стараясь отогнать такие мысли.

     А еще он подумывал о семье. Как здорово, когда приходишь с работы, а тебя встречают… и как тоскливо одному. Одиночество существовало рядом, точнее, почти существовало, ведь с ним не поговоришь, оно не похлопает по плечу, не подбодрит, не утешит.

     Однако Вячеслав понимал, что живи он не один, чувство вины сгрызло бы его целиком. Денег хватало впритык, и перспективы получения чего-то большего, чем комнаты, выглядели туманно. Детям здесь точно делать нечего.

     Буду ждать, решил Вячеслав. Время есть. Все не так плохо, говорил он себе, не подозревая, что обретенный маленький мирок разрушится через пару месяцев, и тень счастья скроется под циничным и отвратительным светом лампы.
 
     …Первый звонок прозвучал еще раньше. Однажды, оставшись наедине с Александром Ивановичем, Вячеслав повернул голову и обомлел – тот накрасил губы. Несильно, но все же. В темном кабинете помада выглядела не слишком яркой, рассмотреть ее было тяжело, на что, видимо, Александр Иванович и рассчитывал. Вячеслав, чтобы скрыть изумление, поскорее отвернулся, Александр Иванович ничего не заметил и вышел.

     Второй случился, когда Вячеслав обнаружил пудреницу на столе Владимира Юрьевича. Маленькую, будто детскую, но все-таки пудреницу.

     А через несколько дней все стало совершенно ясно. Уже под вечер, когда за окном зашумел ливень и начало клонить в сон, Бегемот позвал Вячеслава к себе. Показать бумаги.

     …Он сидел за столом в красном шелковом халате. Дверь во второе помещение была полуоткрыта, матово горел свет.

     Вячеслав почувствовал неладное.

     – Здравствуй, – сказал начальник с каким-то придыханием. – Давно тебя не видел. Как у тебя дела?

     Вячеслав тоже поздоровался и пожал плечами, не зная, что ответить.

     – Ты дежурный сегодня?
     – Да.
     – Здорово, – оживился Бегемот, потер ладони, заулыбался, – я очень ждал этого дня.

     И замолчал, будто фантазируя. Из-за темного окна доносился ветер.
 
     – Ну и как тебе в отделе? – спросил он совсем томным голосом.
     – Хорошо, – ответил Вячеслав. В руке он держал документы, изо всех сил пытаясь думать, что Бегемот позвал отчитаться за них, и больше ни для чего.
     – Ах, эти бумаги, – грустно произнес начальник, – вся жизнь в бумагах проходит. Это же неправильно!
     – Да, – неуверенно подтвердил Вячеслав.
     – Иди сюда, – ласково сказал Бегемот, встал и распахнул дверь.

     …За ней оказалась комнатка без окон. На стенах – обои в розовых тонах, с витиеватыми цветочками. Милая резная тумбочка, столик с бутылкой вина. И большая кровать.

     Вячеслав все понял. Понял, что этого не может быть, но оно здесь, перед глазами. Можно даже дотронуться. При желании. 

     – Как это? – с ужасом пробормотал он, обернувшись к начальнику.
     – Очень просто! – сказал Бегемот, затейливо улыбаясь огромным ртом, и нежно подтолкнул Вячеслава к кровати, – не бойся… это легко… спроси у ребят… все тут бывают, у нас так принято…

     Вячеслав рванулся назад и прибежал в отдел.

     Ливень усилился, началась гроза. Сверкнула молния, выхватила из темноты кабинет, а за ней другая, третья. Лампы от ударов грома безумно разгорелись, и, сойдя с ума, извлекли из запасов самые жуткие тени.

     Вячеславу показалось, что сейчас потеряет сознание. Сердце выпрыгивало, он расстегнул воротник и упал на стул.

     Все переглянулись, Александр Иванович вышел в коридор, но через минуту возвратился, гыгыкая и улыбаясь.

     Чиновники напряженно смотрели на него, а он выдерживал паузу и молчал, будто не решаясь произнести, но потом все-таки засмеялся и произнес:
     – Он отказал Бегемоту.

     Страшно ударила молния, прогремел гром. Свет мигнул и погас, убежал и вернулся другим. Все вокруг исказилось, расплылось, словно на картину плеснули водой, стало красным, тени удлинились, печатные машинки оскалили ряды зубов-клавиш.
 
     Все захохотали.

     Три Алеши, как по команде, вскочили со стульев, визгливо засмеялись, схватились за животы, попадали на пол и продолжили смеяться уже там.

     Владимир Юрьевич от восторга опасно свесился со стула. Его рот вытянулся прорезью от уха до уха и тонко хихикал, будто существовал сам по себе, отдельно от других частей тела. 

     Громко смеялся Леня-шизик. Настолько громко, что глаза почти выскочили из орбит, он засунул их пальцами обратно и начал биться лбом о стол.

     Задергался Владимир Иванович, словно кукла-марионетка, через которую пропустили электрический ток.

     Хохотал во весь голос Александр Иванович, да так, что его нос вытянулся, упал на верхнюю губу.

     …Может, это сон? Вячеслав ущипнул себя, но еще громче раздался смех, еще отвратительнее стали лица, будто теперь они смеялись и над его желанием проснуться.

     Вячеслав выскочил за дверь, потом на улицу и побежал домой, не обращая внимания на хлещущий ливень. Никого в городе. Огромные здания, будто министерские шкафы, и он, маленький человечек, у их подножия.

     …Следующий день вроде начался спокойно, давая Вячеславу надежду, что все это ему привиделось. В дверь пару раз заглядывал Бегемот, и не в халате, а в строгом костюме, очень не похожий на себя вчерашнего. На Вячеслава он даже не посмотрел, коротко произнес указания и удалился.

     Все молча и напряженно работали. Приближалось время отчетов, чиновники повытаскивали из шкафов толстые папки с документами и делали выписки.

     До самого вечера стояла тишина, но когда рабочее время близилось к концу, Леонид испуганно огляделся по сторонам и спросил:
     – Запамятовал, кто у нас сегодня дежурный?

     Владимир Юрьевич подставил к двери табуретку, залез и прочитал:
     – Александр Иванович, ваша очередь!

     Тот лишь развел руками.

     – Моя, значит, моя. Прекрасно!

     И продолжил вчерашнее наваждение – достал из ящика помаду и зеркальце, не спеша и тщательно накрасил губы. Направился к двери, но около стола Вячеслава остановился. Поднял палец и заговорил поучающим голосом.

     – Ты думаешь, здесь просто так берут на работу?  Хахаха! Тебе повезло, что в кадры зашел Бегемот. Вернулся довольный, сказал, такой симпатичный мальчик к нам придет, примем его в нашу семью!
     – Вы все… к нему ходите? – пробормотал Вячеслав.
     – Разумеется! Ну, кроме тебя пока что. Это наши должностные обязанности!
     – А вы вообще… какой ориентации?
     – Гм… какой-какой… чиновничьей! Мобильной! Жизнь не спрашивает, какой ты ориентации, а диктует свои суровые условия! Приходим к женам – одной, идем к Бегемоту – альтернативной. И это норма! Закон природы! Что естественно, то не безобразно! Пойми это! Чем раньше попробуешь, тем быстрее начнешь получать от жизни удовольствие. Везде так, если уж на то пошло! Где-то больше, где-то меньше, но между большим и маленьким разница непринципиальная. Большое начинается с малого! Всегда подчиненные исполняли прихоти начальника, ну а нас они такие. Поверь, мой мальчик, ничего страшного, втянешься! Отдежурил полчаса  – и свободен, как птица! Польза от близкого общения с начальником огромна. Такого дружного коллектива, как наш, не сыскать во всем Министерстве. Есть то, что нас сплачивает! Времена меняются, люди приходят и уходят, но суть остается! Великие традиции, без которых общество существовать не может. Поэтому выше голову! Точнее, склони ее. Повзрослей, победи свое безволие и предрассудки. Возьми себя в руки и ступай к Бегемоту! Будь мужчиной, в конце концов!

     Он важно замолчал, поправил воротник и вышел.

     Вячеслав минуту сдерживал тошноту, но потом все-таки вылетел из кабинета и побежал в туалет, чуть не сбив по дороге Александра Ивановича, игриво стучавшегося в дверь Бегемота.

     …Дни неслись, как огни встречного поезда, и единственным, что немного радовало, было то, что никто не заставлял идти к начальнику. Вячеслав механически печатал бумаги, приходил домой и сидел в оцепенении, думая о том, как поступить. Попытаться перевестись в другой отдел? Ясно, что не позволят. Уйти из Министерства – и что тогда? Голод? Поэтому надо подождать, говорил он себе. Появится шанс, и что-нибудь предпримешь. Бывают ситуации и похуже. Войны, болезни, тюрьмы, и ни от чего нельзя зарекаться. Терпи. Что-то хорошее произойдет.

     Он печатал бумаги, и, сдерживая отвращение, слушал беседы за соседними столами. Коллеги теперь его совершенно не стеснялись. Взаимоотношения с начальником были ключевым, главным в отделе. Почти все разговоры шли только об этом.

     – А Бегемот сегодня в ударе, – охал Владимир Иванович, возвращаясь нетвердой походкой на свое место.
     – Так грибочки новые привезли! Афрозодиаки!
     – Вот оно что, не знал!

     Или:
     – Бегемот вас к себе вызывает. Торопитесь, по-моему, у него плохое настроение.
     – Дай помаду скорее. За что мне это? Недаром плохой сон снился.
Затем, вернувшись через полчаса:
     – Бегемот решил поиграть в строгого начальника. У него получилось! Хахаха!

     Порой чиновники делились опытом:
     – Расскажите, как вы это делаете, я знаю, Бегемоту очень нравится.
     – Так я и выдам секреты!
     – Мы же друзья!
     – Дружба дружбой, а Бегемот – врозь!
     – Ладно, я вас за это тоже кое-чему научу. Поверьте, я много знаю!
     – Хорошо!

     Или в другой день:
     – А как ты это делаешь?
     – Вот так.
     – Неправильно. Надо с прогибом!
     – Не согласен! Зависит от того, с какой стороны заходить!

     И каждый день все в том же духе. Одно и то же. С утра до вечера.

     – Давай поменяемся дежурствами. Спина болит, наклонился неудачно.
     – Мне проще, я маленький, мне наклоняться не надо, хахаха!

     – У Бегемота скоро день рождения! Что подарим ему?
     – Может, сертификат в магазин… специфический? Он ведь больше ничем не  интересуется.
     – Дурак! Он там такое выберет…. и потом нас этим… лучше мы сами!
     – Да, ты прав!

     – На четвереньках…?
     – Ну да, как обычно. Но не это самое интересное!

     – Надеюсь, он меня сегодня не сильно. Пожалеет мое плоскостопие.
     – Иди, хахаха, не увиливай.

     – Вам, Леонид, надо почаще посещать Бегемота. Сходите – и с вами пару дней разговаривать можно. Все-таки физиология влияет на психику. Успокаивает, мысли проясняет. Некоторым это особенно полезно.

     – Бегемот купил себе обновки. Интересно что у него там…  хотя и страшновато. Чем же он нас тра…ть будет?
     – Перестаньте произносить скабрезности! Культурные люди не называют вещи своими именами!

     – Александр Иванович, твой выход! Давай, тряхни стариной!
     – Сейчас-сейчас! Старая гвардия еще себя покажет! Как я, никто не умеет! Сосунки!

     А иногда говорили о Вячеславе. Негромко, но тот все слышал.
     – Бегемот спрашивает, как там наш маленький дикарь.
     – Похоже, Бегемоту по душе, что он сопротивляется! Покорность набивает оскомину, хочется чего-то нового.
     – Дождемся, сделает его своим фаворитом. Нет в мире справедливости! А нам меняться поздно, привычки не победить.

     …Как-то раз Вячеслав обнаружил у себя на столе плоскую фляжку. Открутил пробку, понюхал. Наверное, коньяк, но запах странный.

     – Что это? – спросил он у Алеши-хитрого, поскольку кроме него в кабинете никого не было.
     – Специальная настойка, – деловито объяснил тот, – когда все-таки отправишься к Бегемоту, выпей и полегчает. 
     – Я не собираюсь идти к Бегемоту, – отрезал Вячеслав. – Я вообще-то женщин люблю.
     – Мы тоже любим женщин, – пожал плечами Алеша-хитрый, – и своего начальника. С одинаковой силой, но начальника больше. Никаких противоречий. С ним мы сами становимся, как бы это сказать… ну вы поняли…
     – Я все понял, поэтому не пойду.
     – Хорошо-хорошо, не ходи, но когда пойдешь, выпей, пожалуйста. Мы за тебя переживаем, специально купили.
     – Спасибо, но нет.
     – Просто сделай шаг в том направлении. Маленький и нестрашный, наподобие смиренного выслушивания оскорблений со стороны руководства. Остальное приложится само собой. Это будет как сон! Не надо бояться человека из сновидений! Все хорошо! Заметь, тебя уже почти не пугают наши разговоры. И подумай о том, что вечно Бегемот ждать не станет. Не пойдешь к нему – пойдешь на улицу. Где лучше? А с такой мордашкой у тебя блестящие перспективы! Если правильно себя вести, можно и генералом стать! Поэтому сделай одиноким дождливым вечером символический поступок – подойди к двери Бегемота. Мы все с этого начинали. Психология, поэтапное принятие действительности.

     – Обществу нужна скрепляющая идея, – однажды заговорил Александр Иванович, как следует накрасившись, напудрившись, завив на скорую руку остатки волосы и кокетливо поглядывая в зеркальце, – пронизывающий стержень. Иначе оно деградирует и погибнет!

     Александр Иванович любил философствовать перед аудиенцией у Бегемота.

     – Идея начальника – вот великая идея! Только она даст чувство собственной значимости. Только она сплотит и настроит! Войдет в нас своей лучистой энергией и на высшем всепримиряющем уровне объединит несочетаемое. Раздвинет границы бытия в соответствии с графиком дежурств! Для нашего человека начальник – не просто начальник, а религиозная, духовная категория. Соединение с высшим! Переосмысление! Чего, не знаю, но переосмысление. Бегемот для нас – посланник Министерства. В маленькой розовой комнатке мы проводим космические ритуалы! Взываем к тому, что выше нас, что управляет нами, дает зарплату и в милости своей не выгоняет на улицу. А что такое свобода? Выдумка, мираж, дым… она не имеет к реальной жизни никакого отношения. А начальник – имеет! Еще как имеет! Регулярно, по графику! И мы счастливы! Он ведь нам не чужой! Если бы чужой предлагал неприличное, да разве бы мы согласились! Костьми б легли, но не согласились! А он – свой! Ему можно! Как отказать ему, родному? Не будет он водить нас в розовую комнатку, поведут другие, с более извращенными привычками. Везде тр…ют подчиненных, а Бегемоту почему нельзя? Нам нравится так думать, это удобный способ оправдания. Еще к нему надо прибавить, что Бегемот велик, могуч и грозен! Мы гордимся им! Другие отделы его опасаются! Скажут нечаянно слово поперек, так он нам сразу команду – ну-ка, пишите на них докладную, начните проверку! Ишь, привыкли премии получать! Ничего, сейчас отвыкните! С радостью кидаемся исполнять указание, ведь нас, выходит, тоже боятся! Мы с начальником единое целое! Человеку важно почувствовать себя частью лязгающей зубами стаи во главе с сильным вожаком!
 
     – Вы опоздаете на свидание, – сказал Вячеслав, не желая слушать.
     – Не опоздаю! Еще пара минут. Психологи говорят, что мы разучились быть покорны, отсюда все беды нашего общества! Отказал начальнику – значит, ты смутьян, готовый думать и защищаться.

     – Покорность отвратительна, – ответил Вячеслав и отвернулся.

     – Отвратительна, ха! Понятие «отвратительность» эфемерно. А те блага, которые получаешь от Бегемота – реальны! Их можно пощупать! Поэтому надо наполнить сердце любовью к начальнику. Это даже не мои мысли, это серьезнейшее философское учение! Порядочный гражданин исполнит любую просьбу руководителя, и в этом таится что-то грандиозное, неземное! Космическая истина! Вот суть Министерского космизма! Подлинный, не выдуманный космос – в той розовой комнатке, и нигде больше. Когда начальники вещают народу о космосе, поверь, они приглашают именно туда. Вот образ настоящего рая, настоящей истины, и если это кому-то не нравится, то ему надо менять себя. Вот суть отношений народа и власти! Никто не запретит народу любить власть!
     – А вы не пробовали отказывать, – вздохнул Вячеслав, – хоть разок? Пробы ради? Голова, мол, болит? 
     – Отказать? Как? Да он нам за это выговор! Лишит премии! Сравните значимости! Хороший начальник – строгий начальник! Уважали ли бы мы Бегемота без этих, гм, процедур? Да ни за что! Плох тот начальник, который не тр…т своих подчиненных! Пусть в переносном смысле, но от переносного до реального дорога недолгая! Нам удалось ее пройти! И это норма, ведь она – то, что принято большинством. А кто у нас большинство? Мы! Наши имена гордо высечены на графике дежурств!

     Внезапно лицо Александра Ивановича изменилось, стало хитрым и наглым, как у базарного воришки.
 
     – А пусть мы и отвратительны! Нам-то что с этого? Мы люди маленькие! Не постучится вечность к нам в окно, не заглянет в наш кукольный домик! Мы в полной безопасности! Умрем, и никто о нас не узнает!

     А потом ехидно добавил:
     – Если ты сегодня не отправишься к двери, завтра тебя уволят!

     …Стрелка часов приближалась к полуночи, но Вячеслав все еще находился на работе. Он отвесил штору и смотрел в окно. Дождь мелко стучал по стеклу, прятал, размывал очертания промокшего города. Впервые в жизни Вячеславу захотелось выпить.

     Он взял фляжку, сделал глубокий глоток и неожиданно опьянел. Будто хотел опьянеть, и алкоголь оказался лишь предлогом.
 
     Все, как и обещали, стало неважным.

     Вячеслав подошел к зеркалу и представил себя генералом. Зеленая форма, огромная фуражка. Увешан орденами с головы до ног. Интересно, за какие подвиги.
 
     А впрочем, нет разницы. 

     Вячеслав выглянул в коридор и посмотрел на полуоткрытую дверь кабинета начальника, удивляясь тому, что она не вызывает у него отвращения.