Где-то в глубинах космоса
Впечатление от того, что не только над тобой, как на Земле или другой планете с прозрачной атмосферой, но и под тобой, а также со всех сторон на тебя смотрит космос мириадами звезд, завораживает и пугает. У всякого существа, способного наблюдать и переживать такое, часами о нем размышлять, возникает чувство нереальности происходящего. Оно вызвано тем, что наблюдатель находится не на своем месте, являясь жителем какой-то конкретной местности, ограниченной размерами отдельно взятого небесного тела. Пребывая же в открытом космосе, обступающем его со всех сторон, он буквально не чувствует под собой земли, воды и воздуха для того, чтобы в них утвердиться или от них оттолкнуться и пойти своей дорогой, периодически к ним возвращаясь и обретая чувство уверенности в своих силах закончить начатое движение.
Именно такие чувства я испытывал, когда подлетал к звезде HD 10180, находящейся на расстоянии ста тридцати световых лет от Солнца. Эта звезда не случайно привлекла к себе внимание человечества, уже больше пятиста лет бороздившего космическое пространство не на утлых и опасных для жизни малогабаритных космопланах, а на циклопических звездолетах. Причиной такого повышенного внимания было не только обнаружение на одной из семи планет этой звездной системы месторождения 110 химического элемента «галактия», так необходимого для полетов на большие астрономические расстояния в районы проживания человеческих колоний в пределах Млечного пути, но и наличие на одной из планет, а именно третьей, если считать от светила, сходных условий жизни с Землей. Эту экзопланету назвали Геей в честь богини Земли. И на ней уже жили люди второе десятилетие. А на четвертой планете, Аиде, добывали галактий поселенцы Новой Земли. Первопроходцы Геи мне говорили, что никакая другая планета, пригодная для жизни, так не похожа на нашу Землю, как Гея. Но не это было причиной моего путешествия к далекой планете.
До сих пор, к большому сожалению, мы не обнаружили в нашей Галактике живую разумную жизнь. Впрочем, нам попадались останки этой жизни по всей обозримой нами Вселенной. Но они были немногочисленны и фрагментарны. Страшно одиноко было человеку в таком большом мире, который он открыл за последние сотни лет. И вот чтобы не просто выжить на Земле, но и развиваться дальше, человек шагнул в космическую бездну и стал осваивать иные, чужие ему миры. Но нигде он так и не встретил такое же разумное существо, которое протянуло бы ему руку помощи и дружбы. Единственно только, на некоторых экзопланетах он нашел признаки еле зарождающейся разумной жизни. И вот совсем недавно на второй планете звездной системы HD 10180, Авроре, которая первой встает на рассвете, нашли древние развалины и рядом с ними засыпанный грунтом звездолет неземной цивилизации. Судя по первым сведениям, полученным исследователями с Геи, эта цивилизация, уже вымершая, в своем развитии намного опередила человеческую цивилизацию. Вот для того, чтобы близко познакомиться с этой цивилизацией, я и отправился к Авроре в составе большой галактической экспедиции в качестве специалиста по экзотической и космической герменевтике.
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
Десятого июня 2535 г н.э. по старому стилю земного времени мы подлетели к планете Аврора звездной системы HD 10180. В составе нашей космической экспедиции было больше двадцати человек. Среди них числились и астролетчики с астронавигаторами, и математики с программистами, и физики с астрономами, и химики с экзобиологами, и переводчики-дешифровщики с техниками и врачами. С некоторой оговоркой можно и меня, Ивана Солнце, отнести к названным переводчикам. Только у меня был уклон не столько в язык, сколько в мышление.
Как только я научился думать, меня стала волновать проблема понимания не только людей, но и других разумных существ, которых мы когда-нибудь обязательно (юность всегда оптимистична) встретим во Вселенной. По мере взросления это стремление крепло, пока не превратилось в более общую интеллектуальную любовь к смыслу. Однако такая любовь к смыслу и его производным ограничивалась лишь сферой человеческой цивилизации в силу указанных объективных обстоятельств. К сожалению, артефакты других разумных цивилизаций были настолько фрагментарны, что предполагали в своей дешифровке недопустимо широкий спектр интерпретации для адекватной передачи смысла. В результате предпринятых исследований оставленных еще миллионы лет назад знаков по немногочисленным местам нашей Галактики представителями неведомых цивилизаций были истолкованы в человеческом ключе минимальные экзоархеологические данные о том, что они принадлежат как минимум к трем типам. В расшифровке использовался проблематический принцип гуманоидной аналогии. Так вот два из трех типов явно не принадлежали гуманоидам. Их отсев был вызван тем, что они не подходили под параметры, характерные для гуманоидов. В реестр гуманоидных параметров входили такие показатели, как наличие телесности с ассиметрией правой и левой стороны, индивидуальная конечность во времени и пространстве, обладание эмоциями, смена поколений и культурная преемственность. Разумеется, и этот гуманоидный тип инопланетян, сходный с человеческим типом по ряду наиболее общих признаков, давал крайне абстрактную схему представления как самих гуманоидов, так и их жизни. Остатки культуры этих разумных существ были найдены в нескольких районах Млечного пути, но не там, куда мы теперь летели.
То, что было предварительно получено местными энтузиастами поиска внеземных цивилизаций на Авроре, а именно не совсем четкие снимки и явно смонтированный любительски отснятый видеоматериал, требовало от нас как исследователей незамедлительного прибытия на планету колонистов. Прежде всего, необходимо было подробно расспросить удачливых любителей экзоархеологии о причинах их появления на Авроре и обстоятельствах обнаружения следов гуманоидов. Судя по скудной информации, добытой энтузиастами контакта с Геи, на Авроре находилась станция пришельцев. Вид найденной куполообразной станции внушал надежду на гуманоидное происхождение ее обитателей. Внешний осмотр инопланетного здания не позволил ни любителям археологии среди колонистов, ни нам после исследования поступившей с Авроры текстовой и аудиовизуальной информации, сделать предварительное заключение о возрасте находки. Для такого заключения необходимо было самим побывать на месте столь нетривиального происшествия.
В дороге к Авроре, в ночь перед прибытием на Гею, мне приснился странный, можно сказать, пророческий сон. Я был в смятении, метался по кораблю, и меня преследовали во сне голоса своими вопросами о том, кто я такой и зачем отправился в такое опасное приключение. Смутно я видел лицо и фигуру той, кто обращался ко мне с одним из таких, не помню каким именно, вопросов. Я помнил, что незнакомка меня очень удивила своим видом. Однако, как она конкретно выглядела, я уже не помнил. Сон не мог не насторожить меня накануне нашего прибытия на Гею.
Я завязал несколько полезных для себя знакомств с астролетчиком Шоном Стюартом, экзолингвистом Ларой Новиковой, астрофизиком Мадлен Каро и антропологом Раваном Сингхом. Особенно нежные отношения сложились у меня с Ларой. Мы сдружились с ней на почве общей страсти к проблеме установления контакта с внеземными цивилизациями. Выльется ли эта философская страсть в страсть уже друг к другу, - покажет время. Шон был мне полезен тем, что обучал меня ловкому вождению космической техникой. С Мадлен мы вели увлекательные беседы про то, что было есть и будет в мире. А антрополог нашел во мне оппонента по вопросу природы человека и ее превращения в более оптимальную форму для жизни в космосе. Раван был сторонником превращения человека в сверхчеловека, пусть даже искусственного происхождения. Вот в этом пункте мы с ним и разошлись во взглядах. Я полагал, что человек не в состоянии изобрести более развитое существо, чем он сам, ибо творец по понятию выше своего творения, которое, в лучшем случае, может быть только его образом и подобием.
В полдень мы, наконец, приземлились на посадочном модуле на центральном космодроме Геи. На корабле осталась только команда техников, обслуживающих оптимальный орбитальный полет звездолета вокруг планеты.
Гея встретила нас жаркой летней погодой, так похожей на земную, что первым впечатлением была полная иллюзия того, что мы приземлились на космодром Гагарина в евразийской степи. Здесь, в 300 км. от главного поселения геятян - Парадисвиля, - перед взором гостей расстилались бескрайние дали степных просторов. Чистое, голубое небо с редкими перистыми облаками до самого оранжевого горизонта стояло высоко над головой. Поверхность планеты была ровная с прекрасным видом на море целой палитры красок разной расцветки. Преобладали красный и синий цвет, вперемешку с зеленым и бурым цветом местных растений. Обычный для космодромов технический запах перебивался ароматом душистых степных цветов и трав. Вдалеке на востоке в голубой дымке вырисовывалась цепь остроконечных гор. Воздух, чуть дрожащий от испарений под влиянием летнего зноя, убаюкивал и клонил ко сну. Легкий степной ветерок и жужжание насекомых еще больше расслабляли психику, медленно отходившую от гнетущего перенапряжения, внезапно сменяемого провалами свободного падения с космической высоты, связанного с приземлением. На закраине сознания тревожно мелькнула мысль о заражении от возможного укуса местного насекомого, но тут же отступила, усыпленная воспоминанием о необходимой комплексной прививке для адаптации к местной флоре и фауне.
Однако смех, шутки и громкие голоса астронавтов, так давно не стоявших твердо на ногах на земной тверди, не давал никакой возможности полностью погрузиться в сонную дрему. Широко открыв глаза и несколько раз мигнув ресницами, я уставился на Лару, которая увлеченно болтала с экзобиологом экспедиции Милой Мамбо.
- Мила, посмотри сюда. Да, нет, вот на этот цветок. Он так похож на мак. Это действительно мак или местный вид? Он пахнет как-то по-особенному.
- Судя по виду это прижитый земной мак. Изменение в запахе, вероятно, связано с необычным составом почвы и физиологией опыляющих насекомых. Если тебе так нравятся маки, почему ты не попросишь Ивана собрать для тебя целый букет, - добавила Мила более тихим голосом.
- Мне самой это легче сделать, - ответила просто Лара без всякого смущения в голосе, чем немало огорчила меня.
Лара не успела бы одна собрать букет местных маков, если бы я не помог ей. К тому времени, пока мы любовались природой Геи, уже подлетел вместительный аэромобиль, и нас позвали отправиться в Парадисвиль. Чтобы не заставлять себя ждать, мы поспешили со сбором мака. За помощь Лара одарила меня вежливой, но равнодушной улыбкой. Мне было горько от того, что Лара стала равнодушна ко мне. Как только мы приземлились, она изменила отношение. Или это показное равнодушие связано с тем, что наши пробуждающиеся нежные чувства не оказались скрытыми от постороннего взгляда?
Когда я садился на свободное место в аэролете, то поймал на себе заинтересованный взгляд Милы. И только теперь я увидел, какой обаятельной может быть наш экзобиолог. На самом деле, Мила выглядела весьма экзотично. Она не была чужда иронии. И эта ирония сквозила в уголках ее красивых губ. По ее взгляду мне стало ясно, что она редко бывает критична к своей особе. Такое отношение к себе характерно для непосредственных натур. Ростом она была не выше меня. Стройная фигура Милы не могла не вызвать восхищение у темпераментных мужчин. У стройных женщин прелестей никогда не бывает больше того, что нужно для соблазна. Мила была шатенка с большими серо-голубыми глазами миндалевидной формы. Нос был удлиненный и большой. Но он не бросался в глаза и не портил впечатление от лица. Имя соответствовало ее внешности. Африканское происхождение Милы выдавала откровенная манера разговора. Я заинтересовался тем, чем вызван ее интерес к моей особе: симпатией Лары ко мне или собственным отношением Милы. Чтобы не откладывать в долгий ящик вопрос о личных симпатиях, я пересел поближе к Миле, обратившись к ней с просьбой рассказать мне о том, какие животные водятся на Гее, и относится ли к их числу человек. В это же время я подумал о том, какой будет реакция Лары на мою беседу с ее подругой.
- По вопросу о том, относится ли человек к животным, лучше обратиться за разъяснением к вашему оппоненту Равану. Вы так пристрастно спорите, что невольно привлекаете внимание всей аудитории к предмету спора. На первый же вопрос я постараюсь ответить. Как вам, Иван, известно, животных на Гее хватает, как своих, так и привезенных людьми еще больше века тому назад.
- Мила я попросил бы вас обращаться ко мне по имени. Ваня лучше сочетается с Милой, чем Иван.
- Ну, тогда будет естественнее обращаться друг к другу уже не на «вы», а на «ты». Вы к этому готовы?
- Конечно, да. Ты внушаешь мне доверие, ведь у нас много общего. Как сказал один старинный поэт: «Давай заменим пустое «вы» сердечным «ты»».
- Его случайно не Валерием Брюсовым звали?
- Вот видишь: и книжки со стихами мы читали и читаем одни и те же.
- Ну, прямо идиллия. Только меня зовут не Мария, а Мила.
- Правильно. Зачем нам повторяться?
- Какой ты быстрый, Ваня. А как же Лара?
- А что Лара? Она вон мило щебечет с Раваном.
- Как и мы с тобой. И в чем разница?
- Разница в том, что между нами много общего, чего я не могу сказать о Ларе и Раване.
- Знаешь, в чем разница? В том, что Лара была холодна с тобой, а ты по-прежнему горяч. Но я не гожусь в утешительницы разбитых сердец.
- Мила, я нахожу в тебе не утешительницу, а друга, у которого много со мной общего. Кстати, и с Ларой у меня много общего.
- А, теперь мне все ясно, - ты предлагаешь мне платоническую дружбу, которой тебя кормит Лара. Я правильно тебя поняла?
- А почему бы и нет?
- Ваня, ты веришь в дружбу между мужчиной и женщиной?
- Естественно, что мешает двум хорошим людям быть друзьями?
- Ты считаешь нас хорошими?
- Да, мы хорошие и отношения между нами могут быть прекрасными. И почему нужно выбирать между друзьями. Разве они друг другу мешают?
- Хорошо, представь себе двух джентльменов влюблены в одну леди, а она говорит им о том, что они ее хорошие друзья. Как после этого джентльмены должны относиться к леди?
- Естественно, сделать все необходимое, чтобы она выбрала именно его, а не соперника, в качестве уже не просто друга, а своего джентльмена.
- Как все оказывается просто с точки зрения мужчины.
- А с точки зрения женщины это сложная ситуация?
- Конечно. Ведь в такой ситуации приходится выбирать между другом и любимой.
- Ты хочешь сказать «между подругой и любимым».
- Нет, я хочу сказать то, что сказала, а не то, что ты навыдумывал. И вообще, зачем ты ко мне подсел?
- Я присел рядом с тобой для того, чтобы ты как специалист по иноземной фауне объяснила мне, пожалуйста, почему при условиях, сходных с земными, местный животный мир не эволюционировал в разумный мир социальных существ.
- Ах, вот так значит. Оказывается, ты заинтересовался не мною, а животным миром Геи. Вынуждена тебя разочаровать я не специалистка по животному миру Геи. Если бы это было так, то я жила бы на Гее, а не на Амаралле. Тебе лучше обратиться с этим вопросам к местным зоологам. А еще лучше к антропологам, как например, к Равану.
- Амаралла. Это где?
- А это там, где Сириус.
- И как у вас там, на Амаралле? Я слышал, это райский тропический уголок.
- У нас и холодно бывает, - ответила с грустью Мила, вероятно, вспоминая о своей родине.
Я решил сменить тему, чтобы вернуться к цели нашей экспедиции.
- И, все же, как ты думаешь, почему на Гее не развилась жизнь до разумной формы, как на Земле? Кстати, на Амаралле, тоже, вроде, похожие условия на земные и тоже была проблема с превращением живого мира в разумный до вторжения наших поселенцев. Ты в каком поколении поселенка Амараллы?
- В третьем. Если ты меня спрашиваешь не как специалиста, у которого недостаточно фактических данных для определенного заключения, а как обычного человека, то я думаю, что создается впечатление искусственной задержки развития. Не вызвано ли этим фактором присутствие в прошлом пришельцев на Авроре. У нас их следы так и не были найдены. Как, впрочем, и на Гее. Поэтому эта гипотеза является не научной, а вне научной.
- Так, значит, ты не находишь строгой логической связи между присутствием пришельцев в звездной системе HD 10180 и отсутствием разумной жизни на Гее?
- Что ты имеешь в виду?
- Как же? Твою собственную гипотезу об искусственной задержке эволюционного скачка от животной жизни к жизни разумной. Точнее сказать, эволюционного сдвига, могущего открыть возможности для развития разумной жизни на этой планете. Если это не так, тогда почему присутствие инопланетных разумных существ, разумеется, сведущих в области генной селекции не оказало никакого благотворного воздействия на формирование местного гуманоида?
- Возможно, инопланетяне придерживались разумного принципа невмешательства в чужие дела и только наблюдали за ними со стороны.
- Наблюдения за чем? За тем, чего нет и не будет? В чем смысл?
- Смысл в том, чтобы установить при каких условиях, которые нами еще не выделены, невозможно превращение животной жизни в разумную жизнь.
- Я считаю, что оно возможно как раз при активном вмешательстве уже разумных существ в жизнь неразумных. Логично? Тогда почему мы не наблюдаем на планете плодов такого превращения, за исключением нашей разумной активности, занесенной извне? Напрашивается простой вывод: инопланетяне специально тормозили такое развитие событий.
- А может быть была другая причина их появления в этой звездной системе, - неожиданно вмешалась в наш разговор Лара.
Мы так были увлечены беседой, что не заметили того, как Лара подошла к нам и внимательно слушает нас. В это время Раван удивленно нас разглядывал как заправский антрополог, наблюдающий за процессом развития умственной деятельности человекообразных обезьян. Это прямо было написано на его смешливой физиономии.
Но тут нас отвлекло звуковое сообщение о том, что мы уже подлетаем к местной столице. Когда я заглянул в большой иллюминатор аэролета, то увидел великолепную картину райской тропической жизни на Гее, невольно предполагая, что именно Мила будет чувствовать себя здесь «в своей тарелке».
Под нами в овальной долине, окруженной с северо-запада остроконечными горами и омываемой на юго-востоке теплым морем, искрящимся переливающимися волнами, лежал красочный Парадисвиль. Сделав круг над городом, мы удачно приземлились на его северо-восточный край, где располагался миниатюрный аэропорт. Как всегда в таких случаях уже на взлетной площадке аэропорта состоялась церемония встречи представителей местной общественности с прибывшими гостями-исследователями. Правда, сама церемония носила чисто символический характер и не заняла много времени.
Дело в том, что важные церемонии в наше время проводятся только на далеких окраинах человеческого мира, где люди в отрыве от своей родной колыбели – Земли, - мучились ностальгией по своевременно ушедшему детству человечества. Вот тогда, в далеком прошлом, эти церемонии имели хоть какой-то позитивный смысл, хотя бы в качестве хранилища человеческих состояний. Но по мере интеллектуального и душевного развития в последние 400 лет люди научились быть людьми без всяких отживших и «канувших в Лету» (так говорили в древности, имея ввиду «реку Забвения») традиций времен так называемой «социальной животности», когда человек еще находился на пути от своего животного состояния к собственно человеческому состоянию, если под последним понимать разумное состояние. Только сравнительно недавно, каких-то пятьсот лет назад, в XXI в., он находился в состоянии не только варварски неразумном, но и доразумно диком, когда существовали еще религиозные предрассудки и дикие суеверия, и вообще царила атмосфера не человеческой солидарности, а животной конкуренции между людьми, в качестве социальных атомов отчужденных друг от друга и от самих себя.
На саму церемонию я не обращал внимания, ибо в ней не только не участвовал, отойдя в сторону, но и еще потому, что наблюдал за более важным для меня действом – поведением двух объектов моего желания: Ларой и Милой. Мила занимала выжидательную позицию, ожидая от меня действия. Если я ничего не сделаю в ближайшее время, то она либо потеряет ко мне всякий интерес, либо сама перейдет в наступление.
Лара же колебалась между сердечным влечением к моей особе и дружеской привязанностью к Миле. Такое двойственное состояние души было не характерно для Милы и, как я подозревал, ей не понятно. Так размышляя о поведении моих возлюбленных, к которым еще относилась Мадлен, я залюбовался внешностью самой Лары. У нее были льняные волосы, завязанные в тугой узел, красиво уложенный справа на затылке. Глаза Лары сияли северной бледно-голубой синевой. Над глазами возвышались в форме стрельчатых арок брови. Губы и нос составляли стройный ансамбль прямых и округлых линий. Шея была тонкая, стан стройный, в меру округлые женские формы груди и таза. От любования фигурой Лары меня отвлекла Мадлен с пониманием посмотревшая сначала на меня, а потом на Лару.
- Ваня, Лара тебя прямо заворожила. Что будешь делать, если она не станет отвечать взаимностью?
Взгляд третьего («лишнего») лица, как утверждал философ XX в. Сартр, «снимает» чары любования желанным объектом. В моем случае так и случилось, и я невольно смутился. Состояние смущения недвусмысленно отразилось на моем покрасневшем лице. Но Мадлен была добрая девушка и не стала развивать свой юмористический дар, переведя разговор на общую для нас тему критического отношения к человеческим предрассудкам. Мы с ней поговорили о том, как скоро мы встретимся с первооткрывателями артефактов инопланетной цивилизации и сами воочию их изучим на Авроре.
- Однако от нашего путешествия я порядком устала и думаю пора расслабиться на местном пляже. Здесь вполне сносная атмосфера для пляжных удовольствий. Ты так не считаешь?
- Мадлен, с тобой трудно не согласиться. Если ты не против, то я постараюсь составить тебе приятную компанию.
- Ловлю тебя на слове. А то я чуть-чуть не разочаровалась в тебе.
Мне было невдомек, почему Мадлен обратила на меня свое внимание, ведь она была нашей первой полетной красавицей. В ее фигуре и лице не было ни одного заметного изъяна. В ее присутствии у меня всегда учащенно билось сердце, и кружилась голова от восхищения перед ее неземной красотой. Возможно, красота была земная, только мне она представлялась еще и возвышенной, так что порой Мадлен казалась мне богиней, спустившейся с небес для моего похищения. В общем, Мадлен была неописуемо прекрасна.
Между тем разговор зашел у нас о том, с чего именно начать расспросы очевидцев находки на Авроре. Мы сошлись на том, что необходимо выяснить, что заставило их спуститься на Аврору. По той информации, которой мы располагали, выходило, что на Авроре пытались найти новые месторождения галактия, так необходимого для межзвездных полетов. Естественно возникал вопрос о том, не использовался ли он инопланетянами тоже для таких полетов по Галактике. Потом разговор перешел на возможные отличия инопланетян от нас самих, пока не остановился на нашей собственной природе. Закончился он соглашением встретиться через два часа на пляже для купания и загара после устройства во Дворце Звездных Пионеров.
Одни гости славного города Парадисвиля разошлись по своим апартаментам Дворца, другие последовали за представителями поселенцев Геи на торжественный обед в честь «отважных астронавтов, открывающих тайны многостепенного контакта», как выразился один из самых представительных представителей геятян.
По пути в свои «палаты», выражаясь старинным русским языком, я задумчиво обозревал красоты Парадисвиля и силуэты моих красавиц, идущих вместе и о чем-то оживленно говорящих. На меня они не обращали никакого (подчеркиваю «никакого») внимания, обрекая меня на философские размышления.
Располагая некоторым жизненным и медитативным опытом, а также занимаясь интерпретацией не только экзотических артефактов гуманоидных и не гуманоидных пришельцев, но и памятников древних культур землян, я пришел к такому выводу, что есть некоторые материальные и объективно реальные условия разумного существования, которые определяют спектр наших потенциальных возможностей в реализации сущности человека. В этом плане материальное, как например, физиологическое, и объективно реальное, или грубо говоря, функциональное, являются необходимыми элементами для полноценной человеческой жизни. А вот идеальное как субъективное, так и объективное, есть нечто для нее достаточное. Физиологии и того, что с ней связано в плане материально-объективной действительности, недостаточно для человеческой кондиции. В то же время без физиологии человеческий удел просто нереален. Конечно, для полной гармонии человеческого развития требуется не равное представительство указанных инстанций, а их уровневая дисперсия на всем пространстве человеческих условий, связей и возможностей. В принципе, формула их соотношения была найдена еще в прошлом социальным мыслителем Карлом Марксом. Она звучит так: «Человек живет для того, чтобы работать, а не работает для того, чтобы жить». Это верно, ибо работает для того, чтобы жить домашний скот, вроде лошади, а не человек. Конечно, это верно лишь при условии, что под работой понимается не рабский труд на государство или частника, а творческое деяние ради него самого.
Через два часа прилично отдохнув в своем углу Дворца на 15 этаже, окна которого выходили прямо на столичное взморье, я неторопливо спустился на пляж. Было послеполуденное время. Тихий и ласковый морской ветерок охлаждал капли пота на моем лице, выступавшие от горячего летнего зноя. А море, которое поселенцы назвали Южным, встретило меня лениво набегавшими на песчаный берег лазурными волнами. Подойдя к пляжу, я внимательно огляделся по сторонам. Вокруг было мало народа. Кое-кто молчаливо загорал под разноцветными пляжными зонтами. Но были и такие, кто шумно плескался в волнах теплого моря. На горизонте не было видно ни одной моей красавицы. Внезапно кто-то меня окликнул. Это был Шон. Он сидел под открытым небом, нисколько не боясь слепящих лучей жаркого светила. Рядом с ним под зонтом возлежал на шезлонге незнакомый мне человек. В ответ я помахал Шону рукой в знак приветствия и подошел к ним. Шон представил меня незнакомцу. К счастью, им оказался один из первооткрывателей артефактов инопланетной цивилизации на Авроре. Я стал с увлечением его расспрашивать о необычной находке. В ходе содержательной беседы с Лао Хе (так звали первооткрывателя) я узнал о том, что они случайно наткнулись на развалины куполообразной станции пришельцев и их звездолет, когда вели поиски необходимого стратегического сырья.
Вскоре к нам присоединились Лара с Милой и Раваном и стали наперебой спрашивать Лао так, что он смешался и засмеялся. Мы ему ответили той же монетой.
- Ребята! Пожалуйста, давайте спрашивать по порядку нашего гида по инопланетянам, - попросила нас Мила.
- Мила, помилуй. Ты сама больше всех нарушаешь порядок, - сделал ей замечание Раван.
Мила как разгневанная пантера кровожадно посмотрела на Равана, да так, что тот был вынужден поднять руки, умоляя ее о пощаде.
- Какое у вас было впечатление от находки? Не показалось ли вам, что вас специально навели на инопланетный артефакт? – спросила Лара Лао.
- Вот сейчас, когда вы меня спросили, я вспомнил, что действительно у меня было такое впечатление, что нас намеренно навели какие-то неведомые силы на пришельцев. Может быть, они сами это и сделали.
- Лао, как так? Вы полагаете, что они до сих пор живы? Тогда почему вы их не видели?
- Я не сказал, что это были сами инопланетяне. Может быть, это были их духи? – спросил удивленно для самого себя Лао и внезапно замер. Спустя мгновение он хриплым голосом произнес, - Я сейчас чувствую то же самое сладостное томление, что и на Авроре.
- Как интересно, - неожиданно раздался за нашими спинами голос, чарующий как пение сирен. Я еще только поворачивался навстречу виновнице нашего замешательства, как узнал знакомые нотки голоса Мадлен.
- Ах, это ты, Мадлен, - с облегчением констатировала Мила. - Предупреждать надо, - ты нас чуть не испугала.
- Так уж и чуть, - ехидно заметил Раван.
- Раван, какой ты противный, - девушку обижаешь, - пожаловалась Мила на Равана.
Над нами нависла гнетущая атмосфера вмешательства не то что в наш разговор, а исподволь в сознание каждого из нас нечто навязчиво постороннего. Об этом можно было судить не только по сказанной Лао не к месту интимной подробности его переживания события знакомства с инопланетными артефактами, но и по недоуменным, а порой и подозрительным, взглядам, которые мы бросали друг на друга. Нам было неловко, как будто Лао признался публично в своем эротическом возбуждении.
«Неужели встреча с артефактами пришельцев вызывает в людях сексуальный оргазм? Возможно, этот случай можно назвать «казусом Лао». А голос обольстительной Мадлен явился пусковым крючком для воспроизводства этого фантазма», - пронеслось у меня в сознании. Чтобы разрядить напряженную ситуацию, в которой мы все оказались, я спокойно задал вопрос: «Лао, скажите, кто-нибудь из вас брал с собой какой-нибудь предмет с места находки»?
- Мы взяли только частицы местного камня и горсть песка в местах их соприкосновения их с постройкой пришельцев и их звездолетом. С ними вы можете ознакомиться в нашей лаборатории экзотических вещей - ответил Лао, с облегчением переводя дух.
«Тучи неловкости» над нашими головами тут же рассеялись, и сложилось такое впечатление, что то, что я предположил про себя, а другие почувствовали, несмотря на то, что пытались это скрыть своими взглядами, улыбками и нервным смехом, было минутным наваждением, вызванным ухудшением погоды. Дело в том, что над нашими головами стали сгущаться реальные кучевые облака и запахло грозой, надвигавшейся с моря на юго-востоке. После некоторого затишья заштормило: с моря подул сильный ветер, сбивающий с ног зазевавшихся отдыхающих, срывающих материю с пляжных зонтов и переворачивающий шезлонги вверх ногами. Волны лазурного моря потемнели до темно-синего цвета, а вдали загорелись зарницы приближающегося урагана. Мы спешно ретировались к Дворцу Звездных Пионеров.
- Такое часто здесь бывает? – спросил я у служащего в холле для гостей Дворца.
- Какое «такое»? – удивленно переспросил меня служитель.
- Надвигающийся шторм, - ответил я.
- Разве это шторм. Это легкий морской бриз, - снисходительно произнес мой собеседник.
Эти слова рассеяли мою наступавшую уже тревогу. Поэтому я отправился к себе в номер на пятнадцатый этаж, который был далеко не последним во Дворце. Рядом со мной уже никого не было. В моих апартаментах было тихо, только за большим окном во всю стену, выходящим на пляж приглушенно гремела, сверкала и выла, бросая в него тучи дождя и морской воды свирепая приморская гроза. Я был благодарен ей, что она оставила меня наедине с собой и, настроив на подозрительный лад, навела на мрачные размышления.
Все сходилось на том, что судьба подбросила мне символические ключи к загадкам предстоящей космической кампании на Авроре. Во-первых, вещий сон накануне посещения Геи.
Во-вторых, странное поведение пионера контакта третьей степени в присутствии Мадлен с явным намеком на стимулирование сексуальных желаний контактеров космическими артефактами как объектами влечений.
В-третьих, ощутимое наличие душевного, ментального и даже, может быть, духовного вмешательства в сознание собеседников контактера неведомых сил, вероятно, пришельцев или, как предположил контактер, их «духов». Причем и в этом случае отмеченное ощущение было спровоцировано присутствием той же самой Мадлен.
Если я смогу найти тайники, ключами к которым эти символы являются, то я могу попробовать разгадать загадки артефактов пришельцев.
В связи с этим, если только Лао не «запал» на Мадлен как обольстительную женщину, возникает вопрос о роли Мадлен во всех этих событиях. Не является ли она шифром к символическим ключам, указывающим на инопланетные тайники, которыми можно их открыть и разгадать загадки Авроры, заставившие нас отправиться в космическую экспедицию. Для того, чтобы понять ту роль, которую Мадлен играет в нашей начинающейся драматической истории, необходимо раскрыть ее подлинный характер и навести справки о ее прошлой жизни. Причем это сделать тайно не только от нее, но и от всех заинтересованных сторон, могущих ей разболтать о проявленном к ней интересе. И не факт, что одна Мадлен способна «навести тень на плетень». Интересно, какую тайную роль играют другие участники космической экспедиции и лица к ней причастные, помимо той, что они открыто демонстрируют? Все эти мысли роились у меня в голове, пока я лежал на кушетке, лениво попивая терпкий напиток геятянского производства.
Внезапно в дверь постучали. Я встал с кушетки и спросил, кто пожаловал.
- Это я - услышал я в ответ голос моей возлюбленной.
- Лара, дерни за веревочку – дверца и откроется.
- Это я, Серый Волк, а ты кто? – со смехом ответила Лара, заходя ко мне в номер.
- А я бабушка Красной Шапочки, - ответил я, невольно улыбаясь, и взялся уже сердечно поцеловать ее в губы, но Лара вовремя успела подставить мне свою нежную щеку, чуть покрасневшую от смущения. Вдруг меня взяло сомнение, а не играет ли Лара со мной как кошка с мышью ради какой-то тайной цели? Но я тут же себя одернул, обозвав свое состояние подозрительности параноидальной фобией.
- Ну, и вечер выдался: настоящий шторм. На улицу невозможно выйти.
= А что там делать? Осматривать достопримечательности и знакомиться с туземцами? Кстати, ты заметила, как они старомодны, эти провинциалы?
= Сколько вопросов, Ваня. И почему так много желчи? Какая муха укусила тебя? Или погода на тебя так действует?
- На меня, прежде всего, действует твоя холодность!
- Наш пупсик сердится. Тогда как я должна сердиться на то, что ты строил глазки моей подруге, а не мне.
= Так мы с Милой разговорились как раз по причине нашего здесь появления. А ты, кстати, заигрывала с этим циником Раваном.
- Ты, значит, будешь волочиться за моей подругой, а мне что прикажешь: сказать тебе «спасибо»?
- Лара, ты меня неправильно поняла. Твоя холодность заставила меня разговориться с Милой. Не более того.
- Ты что думаешь, что я не чувствую того, что тебе нравятся красивые девушки и женщины?
- Но люблю то я тебя. Приятно общаться с хорошими девушками. Однако приятно - это еще не значит плохо.
- Не плохо, если я буду общаться не с тобой, а с другими… мужчинами?
- Тебе разве не интересно со мной общаться? Мне, например, очень интересно.
- Ладно, не подлизывайся. Я пришла к тебе не затем, чтобы выяснять отношения: мы с тобой не муж и жена. А для того я пришла, чтобы поделиться своими опасениями.
- А что случилось?
- Ты не почувствовал на пляже, что с нами произошло что-то необычное? – спросила меня Лара тихим голосом, так что я ее еле расслышал сквозь шум и треск деревьев за окном.
- Что ты имеешь в виду? Не публичное ли признание Лао об интимном возбуждении при близком контакте третьей степени с артефактами пришельцев?
- Да, скажи еще более откровенно: мы были смущены рассказом Лао о его эротическом контакте с артефактами пришельцев, которые он принял за сексуальные фетиши. Что за глупость!? Или ты пошутил? Но мне не смешно.
- Я специально предложил такую версию объяснения сумеречного состояния нашего сознания допущением коллективного фантазма, чтобы тут же ее отсеять не столько как заблуждение, сколько как бессмыслицу. Что тогда остается выбрать? То, что действительно есть некоторая симпатическая связь между контактером и артефактами пришельцев, сохраняемая на значительном расстоянии от места контакта и передающаяся его собеседникам согласно принципу эмоционального заражения.
- Вот с этим вполне можно если не согласиться, то хотя бы поспорить, а не отметать «с порога» как анекдотическую отмашку от проблемы.
Наконец то, мы с Ларой нашли сегодня что-то общее. И на самом деле, может быть именно это объяснение является самым оптимальным и похожим на правду, а Мадлен здесь не при чем? Но тут Лара как будто угадала, что я думаю, и опять взбрыкнула.
- Не виной ли всему твоя разлюбезная Мадлен, от вида которой ты прям «таешь»?
- Она то тут при чем? С какого бока она является причиной нашего наваждения? Или ты действительно воспринимаешь ее в качестве богини?
- Кто, Мадлен, богиня? Не смеши меня. Она просто смазливая кукла. Вы, мужчины, на таких кукол особенно падки.
- Откуда ты знаешь, на что падки мужчины?
- Достаточно посмотреть на тебя со стороны, чтобы сделать такое заключение.
- Лара, ты ведь знаешь, что индуктивные заключения, сделанные на единичном примере, даже многократно повторенном, можно легко оспорить.
- Да, неужели? Ах, ты, несчастный логик, - молчал бы, пока не попал впросак.
И тут мы замолчали, так как истратили свой полемический запал, и мирно стали смотреть на то, как за стеклом окна во всю стену затихает буря на море и возвращаются краски лета на закате местного светила, которое колонисты между собой называют Фебом, отдавая дань сказочной мифологии античных греков.
- А, давай спросим Мадлен, что она сама думает о наших предположениях? – внезапно предложила мне Лара.
Внимательно посмотрев на нее, я понял, что Лара все равно ее об этом спросит и не важно, со мной или без меня. Так лучше пускай она спросит об этом Мадлен под моим контролем или лучше я сам спрошу ее об этом в присутствии Лары, чтобы в случае чего перевести на нее стрелки: вдруг Мадлен на самом деле испытывает ко мне какие-то чувства и мои самочинные вопросы разочаруют ее во мне.
Но в собственном номере Мадлен не было. Мы стали ходить из номера в номер, чтобы найти Мадлен. Но ее нигде не было. Тогда мы решили поискать Мадлен на улице или на пляже. Ураганная гроза уже кончилась и люди стали выходить на улицу, чтобы оценить размеры ущерба, нанесенного морской стихией. Ущерб был минимальным. Поэтому лица людей, прежде хмурые, стали разглаживаться от пронесшейся мимо беды. Единственным заметным следом морской грозы были яркие краски заката, обновленные схлынувшим в море дождем. Колонисты и их гости, высыпавшие на чистые улицы, плавно сходящиеся к пляжному побережью, шумно шутили и громко болтали, «выплескивая» свои эмоции друг на друга прямо на улице. Так они пытались освободиться от естественной тревоги, вызванной разгулом морской стихии.
Наши поиски Мадлен не увенчались успехом. Ее нигде не было видно. Мы решили, что она намеренно спряталась от посторонних глаз. Но это было ей несвойственно. Мы стали волноваться за Мадлен, испытывая наступавшую исподволь тревогу, усиливавшуюся по мере безуспешности наших усилий. Опасения по поводу исчезновения Мадлен передались некоторым из наших общих знакомых. Но большинство не придало этому должного значения. А некоторые, как например, Раван, стали даже шутить насчет того, что ураган унес Мадлен в неизвестном направлении.
Встревожило меня, прежде всего, то, что Мадлен не отвечала на звонки по личному коммуникатору. Значит, она не заходила к себе в номер, где он спокойно лежал на видном месте, на ее туалетном столике. Может быть, она вообще не была во Дворце во время бури. Тогда где она могла быть? На пляже. Но это опасно. Ей незачем было рисковать своей жизнью. Я решил разузнать, кто последним видел Мадлен на пляже.
В ходе проведенного мною личного дознания наших общих знакомых никто из них не помнил того, что Мадлен вместе с ними вернулась во Дворец. А вот когда я спросил Шона о Лао, о том, не знает ли он где тот, то Шон мне ответил, что Лао договорился с ним отправиться в лабораторию экзотических вещей, когда кончится буря. Они должны были встретиться на том же самом месте. Но мы так и не дождались Лао.
Я решил обо всем кратко сообщить Льву Норду - капитану нашей космической экспедиции. Капитан разделил со мной тревогу за пропавшую Мадлен и сообщил ареопагу (органу самоуправления) геятян об исчезновении Мадлен и Лао. Коллегия управляющих делами геятян обещала незамедлительно разыскать пропавших и своевременно сообщить нам о результатах поиска.
Ближе к ночи недалеко от пляжа в кустах у прибрежных скал было найдено бездыханное тело Лао. От Мадлен же ничего не осталось.
Уже утром было сделано медицинское заключение о причинах смерти Лао. Было установлено, что он стал жертвой природной стихии, унесшей в море нашу подругу. Тело Мадлен так и не было обнаружено ни на берегу, ни в морской воде.
Не только мы, но и колонисты Геи, были поражены жестокостью морской стихии. Не часто в Парадисвиле море было виновником смерти людей. Предпоследний раз это было два года назад. Но тогда ураган был намного сильнее вчерашнего.
Я не был удовлетворен результатами скорого расследования, списавшего все на разбушевавшуюся морскую стихию. Мне не давал покоя поступивший на мой коммуникатор звонок неизвестного абонента. Возможно, им была сама Мадлен. Он поступил еще тогда, когда мы только приступили к поиску Мадлен на пляже. К сожалению, тогда я его прослушал и узнал о его существовании только ночью.
Сообщение, поступившее на мой коммуникатор, было изложено таким голосом, что трудно было догадаться о том, кто его хозяин. Его вполне мог послать и робот. Содержание послания было лапидарным. Вот оно: «Не верь тому, что я пропала. Я скоро дам о себе знать. Смотри, никому не сообщай об этом послании, иначе мне грозит смертельная опасность». Вот и все сообщение. Вместе с тем у меня было такое чувство, что его послала мне сама Мадлен. Если это так, то получается, что Мадлен жива. Но почему она скрывается и почему я не должен никому сообщать об этом? Значит, Мадлен уверена только во мне. А почему именно во мне? Вряд ли потому, что она в меня влюблена. Ведь я не романтический подросток, чтобы верить в такую глупость. Что заставило Мадлен довериться мне и недоверчиво отнестись к другим, к своим товарищам? Или они ей не товарищи, а может быть даже враги? Однако я на своей памяти не помнил того, чтобы среди современных людей были враждебные отношения. Да, мы не ангелы и не живем в раю. Но наша жизнь не ад и мы в ней не враги, как это было когда то. когда люди эксплуатировали друг друга в несправедливом обществе животных состояний.
Мы уже привыкли относиться ко всем людям как к своим друзьям. Если же среди нас появлялись такие, которые не хотели себя так вести, то они вынуждены были избегать нашего общества и селились вдалеке от нас. Но их было очень мало для того, чтобы они могли сплотиться и нам угрожать. Неужели Мадлен относится к таким «допотопным людям»? Вряд ли. Тогда в чем причина его недоверия? Может быть, ответ на этот вопрос кроется в том, что она мне доверяет? Однако если она доверяет мне, то это доверие не может быть условием недоверия к другим людям, ведь я ничем принципиально не отличаюсь от них. Или все же отличаюсь? Но как я могу отличаться от других, сам того не зная? Значит, это отличие является врожденным? И оно присуще и Мадлен? Но мои родители были обычными людьми. Или они не были обычными людьми? А может быть они не мои родители? Но тогда я приемыш? Вот до каких абсурдных измышлений может довести излишняя подозрительность.
Может быть такая подозрительность даже к моим родителям внушена мне специально автором полученного сообщения? Но для чего? Везде я натыкался на одни вопросы, ведущие к другим с регрессом в бесконечность вопрошания, которое становилось от этого абсурдным. Мне, любителю поиска смысла, такой абсурд (хоккей) не нужен. Однако что-то в моих размышлениях заставляло вновь и вновь прокручивать мысль о доверии к Мадлен, толкавшую меня навстречу допущению того, что я связан каким-то неведомым образом с артефактами пришельцев. Разумеется, я никому не сказал про сообщение. Я чувствовал шестым чувством, что опасность, нависшая над Мадлен, угрожает чем-то и мне. Ведь неспроста же погиб Лао, сразу же после того, как проговорился об артефактах.
Прошло еще немного времени и мы приступили к исследованию результатов контакта с артефактами пришельцев в лаборатории экзотических вещей, расположенной на окраине Парадисвиля. Здесь же мы провели встречи с живыми свидетелями этого контакта. Оказывается, погиб не один Лао как контактер. Всего их было семеро. Из них умерло трое. Причины смерти двух других были тривиальные: они умерли от несчастного случая. Один, мужчина, выпал из своего окна. Другой, женщина, не справилась с управлением аэролета и врезалась в землю со смертельным исходом. Но вместе три эти смерти наводили на невеселые размышления.
Однако эти встречи с оставшимися контактерами и осмотр всех достопримечательностей контакта с предметами технологии пришельцев не дали нам никаких новых зацепок для отгадки того, чем они занимались на Авроре, откуда они родом и повлияло ли их присутствие на процесс эволюции живой жизни на Гее. Единственно, что точно нам было известно еще и на Земле, так это возраст обработки минеральных пород около диска звездолета пришельцев и их куполообразной башни. Им было около ста миллонов лет. Могло ли вообще что-то сохраниться в самом звездолете и башне пришельцев за столь гигантское время для существования искусственных предметов, когда даже естественные породы крошатся под влиянием астрономического времени, было под большим вопросом. Правда, сам звездолет, да и циклопическая башня выглядели как новенькие с нашей, человеческой точки зрения. Нам оставалось после трагических обстоятельств нашего появления на Гее стартовать с ее космодрома «с пустыми карманами» и еще большим количеством вопросов в направлении Авроры.
Перед отлетом, находясь в удрученном состоянии духа, я решил уединиться, зайдя далеко за черту города в надежде на то, что, может быть, встречу Мадлен, предупреждавшую меня о том, что я должен быть осторожен и не разглашать тайну о том, что она жива. Но там я не нашел ничего примечательного, только одна интересная мысль пришла мне в голову. Если пришельцы находились рядом с Геей, то, что им мешало находиться в далеком историческом прошлом рядом с Землей. И где гарантия, что мы или некоторые из нас, например Мадлен и я, не являемся их далекими потомками. Может быть, с этим связана тайна Мадлен, которая оказалась под угрозой открытия, когда мы появились на Гее? Но тогда получается, что либо она убила Лао, либо неведомая сила, препятствующая раскрытию древней тайны. Обдумав это предположение, я отверг его из-за его чрезмерной произвольности, не подкрепляемой никакими достоверными фактами.
С такой невеселой мыслью я вернулся к себе в номер. Но в номере меня ждал сюрприз, который привел в ужас и потряс до глубины души. Неужели я сошел с ума? Когда я зашел в ванную, то ополоснув свое лицо и уставившись в зеркало, я ясно и отчетливо увидел в нем фигуру и лицо Мадлен у меня за спиной. Я просто оцепенел, холодея от ужаса, остановив глаза на ее отражении. Непроизвольно от напряжение, я на миг закрыл глаза. Когда я открыл их, то увидел, что у меня за спиной никого нет. Никого не было в номере. Тогда я выглянул из него в коридор жилой части дворца на пятнадцатом этаже. Но там тоже никого не было. Я медленно отходил от наваждения, пока через несколько минут меня не отвлекла от него Мила, которая обратилась ко мне за помощью в поисках своего запасного коммуникатора. Мы стали его искать, но так и не нашли. Но тут мне пришла в голову одна мысль. Я позвонил на номер того абонента, с которого мне поступило таинственное сообщение от Мадлен. Как я и предполагал, Мила в ответ на мой вопрос, не ее ли это номер, с удивлением ответила, что, да, это ее номер.
- Откуда он у тебя?
Я просто развел руками.
- Странно. А что было в сообщении? - с неподдельным интересом спросила меня Мила.
- Ничего, - обманул ее я.
- Интересно, интересно. То эти странные смерти Мадлен и контактера, то пропажа моего коммуникатора. Детектив какой-то.
- Не какой-то, а мистический детектив, - уточнил я название.
- А бывают такие?
- Видимо, бывают.
- И что… в них спасают?
- Конечно, спасают таких красивых девушек, как ты.
- От чего спасают?
- От их любопытства.
- Да?
- А как же.
Покидая Гею, я уносил с собой на память запах ее душистых трав и туманную дымку на краю горизонта широко расстилающейся панорамы ровной поверхности планеты, покрытой невысокой растительностью, над которой возвышается чистое светло-голубое небо около Парадисвиля.
АВРОРА
Через день мы взлетели с космодрома Геи и отправились на наш звездолет, который ожидал на орбите. Та подавленность, которая висела над экипажем на Гее в связи с исчезновением Мадлен, на звездолете стала постепенно рассеиваться. Я понял, что мои товарищи примирились с неизбежным и предали Мадлен забвению. Но я не мог забыть ее, потому что исчезновение Мадлен стало моей личной тайной.
На время встреча с неведомым на Авроре заставила меня отвлечься от тайны исчезновения моей несчастной подруги.
Спустя неделю мы высадились на Авроре, оставив звездолет на орбите, и разбили базовый лагерь в десяти километрах от руин пришельцев. Впоследствии мы пожалели об этом.
Аврора была типичной экзопланетой, на которой медленно развивалась примитивная жизнь. Тот район, где мы приземлились, представлял собой относительно безопасное место для нашего организма, ибо являлся пустыней. Вот именно «относительно». Раскаленный воздух пустыни Авроры обжигал дыхание, а тучи рыжего песка, гонимые порывистым ветром, набивались во все поры кожи. Все же мы приняли все возможные меры предосторожности, постаравшись оптимально приспособиться к местным условиям жизни. Мы не сразу бросились к руинам, выдержав необходимую паузу, которую демонстрируют настоящие исследователи экзотических тайн, подступая к ним без излишней горячки любительского энтузиазма с необходимой объективностью для лучшего достижения планируемого результата. Мы заранее не ждали от наших исследований сенсационных откровений, ибо понимали всю сложность нашей работы.
Несмотря на то, что планета встретила нас совсем негостеприимно сильной песчаной бурей, затруднив посадку, на следующее утро мы поняли, почему ее назвали Авророй. Когда на ней было относительно спокойно, она поражала своей чарующей зарей. Прежде еще темное небо мгновенно загоралось мириадами огней, которые тут же сливались в одно большое розовое полотно во все небо, подсвеченное ярко желтым светилом, которое туземцы называют Ураном. Постепенно полотно розового цвета сворачивается и на сцену является с каждой минутой белеющее голубое небо.
Устроившись на месте, мы на оранжевом закате следующего дня, не менее живописном, чем розовый восход, решили совершить поездку налегке к руинам пришельцев, чтобы на месте провести предварительную разведку. Оптика позволяла их видеть и с места базового лагеря. Но это было не то же самое, что воочию, невооруженным взглядом рассматривать постройки пришельцев и прикасаться к ним своими руками. Правда, от такого соприкосновения нас предупредили воздержаться во избежание не только личной и коллективной безопасности, но и сохранности самих артефактов.
Подъехав на большом вездеходе к руинам, мы зачарованно уставились на них. Перед нами возвышалась на стометровую высоту конусообразная башня диаметром в километр. Она была идеально покрыта серебристым материалом и не имела видимых отверстий. Рядом с ней, километрах в шести, покоился на одном боку диск с утолщением в центре и размером примерно в два километра. Другим своим боком диск поднимался на высоту приблизительно в 300 метров. Циклопические размеры технических артефактов пришельцев поражали наше воображение и восхищали точностью и стройностью своих форм.
Наш звездолет был меньше космического корабля пришельцев в 10 раз. У некоторых техников-экспертов сложилось такое мнение, что этот корабль не просто звездолет, но, вероятно, галактилет, - настолько он огромен. Перед нами встала главная задача: как проникнуть внутрь космического монстра или хотя бы рядом стоящей башни?
Прежде всего, необходимо было определить материал, который покрывал космический корабль и башню пришельцев. Это был не один и тот же материал. А, это значит, что задача усложнялась. Затем нужно было его проверить на прочность, чтобы проникнуть внутрь. Так как ни башня, ни дисколет не были открыты, то можно было предположить, что их обитатели не погибли неожиданно от планетного вируса. Но также они не могли погибнуть от стихийного бедствия, ибо не имели видимых следов повреждения.
Таким образом, первичный осмотр техники пришельцев не дал никаких ощутимых результатов, и мы не узнали ничего нового, чего прежде не знали. Капитан звездолета и он же ответственный за экспедицию принял с нашего одобрения решение о том, что с завтрашнего числа мы приступаем к операции отщепления фрагментов материала башни и корабля для анализа и определения атомного веса того защитного вещества, из которого они сделаны снаружи.
В работу на этом первом этапе исследования были вовлечены техники, специалисты по сопротивлению материалов, физики, химики. До таких специалистов, как я, очередь могла дойти только тогда, когда мы получили бы доступ к символическому содержимому башни и корабля. В течении пяти недель специалисты первого уровня снятия защиты с техники пришельцев пробовали проникнуть внутрь инопланетных объектов. Но все их попытки закончились безрезультатно. Единственным достижением наших неимоверных усилий было точное определение возраста нахождения звездолета и купольной башни: сто девятнадцать миллионов лет. Астрономическая цифра. Уже тогда в нашей Галактике была более развитая разумная жизнь, чем сейчас. Но это было слабое утешение. Сомнительным достижением было то, что мы собрали исследовательский комплекс вокруг звездолета и башни пришельцев, подведя к ним несколько ферм обслуживания исследования их поверхности на высоте. К сожалению, это ничего существенного не дало для разгадки тайн пришельцев.
Члены экспедиции от неудач находились в подавленном расположении духа. Пребывал в этом же упадочном настроении и я. Изнывая от безделья, я впал в дремотное состояние сознания, в котором мне, наконец, явилась исчезнувшая Мадлен. Придя ко мне в сновидении, она взяла меня за руку и повела к звездолету. Подведя меня к нему, она хлопнула в ладоши. И тут же из центра диска стал выходить гибкий рукав, спускаясь с головокружительной высоты к моим ногам. Это был винтовой эскалатор пришельцев, в который мы вошли с Мадлен и быстро поднялись на борт звездолета через открывшийся круглый проем размером где-то в 3 м на поверхности ядра космического диска. Как только мы вошли, за нами закрылся входной люк и включился бледно голубой свет. Я почувствовал на себе дуновение слабого ветерка в шлюзовой камере. Никакого запаха и следа в виде пара от антибактериальной и возможно еще какой-либо защиты я не заметил. Но понял, что прошел обработку. Через минуту стена впереди разошлась в разные стороны, открыв проход, в коридор, заканчивавшийся, как я понял, подобием космического лифта для перехода с уровня на уровень внутри корабля. В коридоре свет был приглушен и казался серым. Мадлен, взяв меня за руку, подошла к лифту, посмотрела на меня, и тут я обратил внимание на то, что ее светло голубые глаза загорелись пурпурным светом с синим отливом. Как только ее глаза загорелись, лифт открыл свое чрево, и мы вошли в него. При ходьбе пальцы Мадлен рефлекторно нежно сжимали мою ладонь, отчего у меня сладко сжималось сердце, и томная нега волнами пробегала по моим членам. Гибкое как лиана тело моей спутницы было затянуто в переливающуюся серебром плотно прилегающую к телу ткань, показывая ее стройный профиль.
В лифте, который, казалось, стоял на месте, она молча поднесла свой указательный палец с рисунком спиралевидной галактики на серебристом ногте к своим губам, предупредив меня хранить молчание. Спустя мгновение дверь лифта скрылась в его корпусе, и мы вышли в овальное помещение огромных размеров. Оно тут осветилось равномерно падающим сверху матовым светом. Судя по виду, я понял, что мы находимся в рулевой секции корабля. Вокруг нас открылась панорама бурой пустыни со стоявшим недалеко от звездолета нашим игрушечным вездеходом. Странным было то, что мир Авроры за оптической сферой дисколета ровно расстилался перед глазами, тогда как я помнил, что сам дисколет лежал на левом боку на поверхности планеты. Можно было предположить, что внутри дисколета его ядро подвижно под своей оболочкой. От удивления перед чудесами неземной техники я присел в ближайшее кресло, обтянутое тканью, напоминающей замшу черного цвета. Только ткань при прикосновении показалась прочнее кожи. Вокруг мигали и переливались зеленым, синим и желтым цветом многочисленные приборы и приспособления неизвестного мне предназначения. Внезапно я услышал далекий гул и близкий шелест, а следом пошел мелодичный голос на незнакомом мне языке.
- Слышал? Это твой родной язык, - прокомментировала Мадлен то, что я услышал.
- Как это родной? Ведь это голос пришельцев, - ответил удивленно я.
- А ты и есть пришелец.
- Для кого?
- Для нас.
- А это кто?
- Как кто? Я же говорю пришельцы.
- Пришельцы для пришельцев?
- Да, мы пришельцы для землян.
- Мадлен, ты так шутишь?
- Нет, я говорю правду.
- Как это может быть, ведь я всегда считал себя человеком?
- Иногда, человек ошибается, принимая себя не за того, кем он является.
- А ты, Мадлен, такая же, как и я?
- Да, такая же.
- Значит, мы похожи на людей, но ими не являемся?
- Нет, мы не только похожи на людей, но и являемся ими, ими не являясь, будучи не ими, но отличными от них инопланетянами.
- Но как такое возможно, ведь ты сама противоречишь себе?
- Не вижу противоречия. Ты думаешь, что являешься человеком. Между тем ты, по существу, не-человек, но лишь являешься человеком.
- Но тогда, по-твоему, получается, что сущность не является, а явление не сущностно.
- Нет. Сущность является, но не тем, что она есть. А явление есть явление иного, чем видится.
- Подожди. Как тебя понять: «сущность является, но не тем, что она есть»? Выходит, сущность не есть то, что она есть, и есть то, что она не есть. Такова сущность человека? Но это чистый Сартр. Ты помнишь такого старинного философа далекого XX века?
- Нет, не помню. Впрочем, ты адекватно интерпретировал мои слова. Но уловил ли ты мою мысль? Правильно ли ты понял смысл моего утверждения?
- Ты думаешь, что я, как и ты, живу среди людей, но имею иное происхождение, не человеческое?
- Не совсем так, но где-то рядом. У тебя только наполовину земное происхождение. Хотя и сами люди лишь наполовину земляне. Они далекие потомки тех, кто давным-давно прилетел на Землю и приспособился к ней, скрестившись с местной антропоидной формой, самой близкой из всех остальных земных форм к разумной галактической форме жизни во Вселенной.
Я слушал Мадлен, затаив дыхание, как слушает ребенок сказку своей бабушки о чудесной стране - «Тридевятом Царстве, Тридесятом Государстве». И тут, даже в детской сказке, речь идет о государстве. Вероятно, в давние времена люди не мыслили себе жизни без государства. Не то, что сейчас: мы вполне способны обойтись вообще без государства, ибо наша жизнь является самоуправляемой ассоциацией свободных разумных существ, поступающих по «закону совести», если только под совестью понимать помышление, чувство и поведение в согласии с разумом как можно большего числа людей.
Неужели я всерьез нахожусь на своем месте, в этом сказочном космическом корабле? Почему же у меня нет чувства возвращения в «свою тарелку»? Как бы отвечая моим сомнениям, веселые огоньки на приборных панелях рубки корабля хитро мне подмигивали, намекая на то, что я не должен воспринимать всерьез слова Мадлен.
Между тем Мадлен, скептически взглянула на меня и, не заметив ожидаемого эффекта, который должен был произвести на меня вид звездолета изнутри, пожала в недоумении плечами, потом схватила меня за руку и буквально потащила в соседнее с рубкой помещение.
Следующее помещение мне показалось то ли библиотекой, то ли исследовательской лабораторией. Мадлен, шутливо изображая мою повелительницу, царственным жестом указала мне на стоявшее в его углу кресло, и я послушно сел на него, покорно подставив голову под наведенный на меня неведомый черный прибор. Я не понимал, как мог потерять свою обычную манеру скептически относиться к тому, что мне было не по нраву.
- Это ментально-импульсный генератор, проявляющий в сознании скрытый в твоем бессознательном архив знаний, умений, чувствований и привычных алгоритмов поведения пришельцев, - пояснила мне Мадлен.
- Ты хочешь его надеть на мою голову?
- Это необязательно делать. Достаточно приблизить его к твоей голове. Ты готов?
- Готов.
Я готов был услышать мерное жужжание генератора памяти пришельцев, но ничего не услышал. Прошло несколько минут, и вдруг прибор, направленный на меня, точнее, на мою голову, весь побелел, затем покраснел. Одновременно с этим я буквально физически почувствовал в своей голове громкий щелчок и в следующее мгновение за ним отключился, просто-напросто потерял сознание.
Когда я пришел в себя, то изумился тому, что увиденное мною во сне, как мне показалось, было более реалистично и живописно, чем то, что я теперь представлял себе, во всяком случае, у меня было такое впечатление от случившегося. И в самом деле, как могла Мадлен, даже если она жива, оказаться на Авроре, если, правда, не брать в расчет то, что она могла зафрахтовать космическое судно на Гее для полета к Авроре. И все же сама мысль о том, что я не вполне человек, а какой-то инопланетянин была слишком экстравагантной для правды. Какое все же у меня буйное воображение. Но было что-то такое в том, что со мной случилось, что не давало мне никак успокоиться и отнестись к нему, как оно того заслуживало, - как к чему-то несерьезному, вроде сумеречного наваждения.
Я решил что-то сделать, естественно, не столько для того, чтобы установить истину, которая, разумеется, от меня скрывалась и не желала открываться, сколько для успокоения своей совести.
В полночь по земному времени я вышел из лагеря и не спеша пошел пешком по направлению к дисколету пришельцев. На месте уже никого не было, - работы были свернуты до утра следующего дня. Я встал на то место, на котором стоял во сне и представил, как от центра диска отделяется гибкий рукав входа на корабль.
Я не поверил своим глазам: рукав действительно опустился к моим ногам, молча предлагая им воспользоваться. Я встал на ступеньку винтовой лестницы, которая показалась из посадочного рукава и понесла меня вверх ко входу на корабль. У меня в голове пронеслась мысль о том, что будет, когда дежурный по наблюдению за артефактами пришельцев увидит, как я взбираюсь на дисколет. Всего скорее, он откроет рот от удивления, а потом поднимет шум на звездолете. И действительно, находясь внутри посадочного рукава, я увидел аварийные огни исследовательских лесов вокруг дисколета и услышал вой аварийных сирен, предупреждающих земных астролетчиков об экстренном случае на исследовательском полигоне. Но не это сейчас занимало мое внимание. Происходящее уже не во сне, а наяву, произвело на меня такое сильное впечатление, что я был вынужден справиться с естественно возникшим волнением, глубоко вздохнув и закрыв на мгновение глаза. Затем я медленно выдохнул воздух и открыл глаза. Сначала у меня все поплыло перед глазами, и закружилась голова от высоты положения у входа в корабль. Но я взял себя в руки, и не смотря на ту пропасть, что лежала у меня под ногами, шагнул навстречу шлюзовому отверстию дисколета и своему будущему.
Двери шлюза за мною закрылись, и после воя сирен я оказался в полной тишине. В камере входного шлюза я пробыл несколько минут, обдуваемый невидимыми струями, вероятно, корабельной дезбактеризации. Когда двери шлюза открылись на сам корабль, я вошел в знакомый уже коридор, ведущий к шахте лифта, курсирующего между уровнями корабля. Я встал перед панелью управления лифтом справа от входа. На панели были изображены геометрические символы. Один из них мне показался знакомым. Это был знак двух параллельных линий, перпендикулярно пересекающихся с двумя другими параллельными линиями. Параллельные линии были распределены по сторонам света. В середине они образовывали квадрат. Я нажал на этот символ. Через минуту двери лифта открылись, предлагая мне совершить прогулку в рубку корабля. Я вошел в рубку. Все, что было в ней во сне, находилось там же. Тогда, может быть, это был не сон? Я подошел к центральной приборной доске, разделенной в определенном порядке на сегменты с плоскими клавишами, индикаторами и прочими приспособлениями, и нажал на черную и белую клавиши, к которым были неравнодушны мои пальцы. Я рисковал, понимая, что если нажму не на ту клавишу, то могу навредить себе или моим спутникам снаружи. И все же я почувствовал шестым чувством, что моим рефлекторным движениям стоит доверять, - видно, не зря Мадлен подключила меня к генератору памяти пришельцев. Я увидел в засветившихся мониторах, как к полигону уже подлетел аэоролет, из которого десантировались исследователи и стали мне махать руками и кричать, чтобы я открыл врата звездолета пришельцев. Но я не спешил выполнять их просьбу, уже предполагая, какую клавишу на панели мне для этого необходимо нажать.
Первым делом необходимо было разузнать, действительно ли я имею отношение к пришельцам, а потом уже подключать к осмотру прочих исследователей, при условии, что я полноценный землянин. Если же я на самом деле один из потомков пришельцев, то буду принимать решение о допуске остальных астронавтов к дисколету по обстоятельствам, какие к тому моменту появятся.
Сейчас мне необходимо было освоить генератор памяти пришельцев в их исследовательской лаборатории. Оставив в покое пульт управления кораблем, я перешел в соседнее помещение, где как по мановению волшебной палочки передо мной появился искомый генератор памяти. Я включил его, как это делала Мадлен на моих глазах, и направил раструб трубки, выходящей из корпуса генератора прямо себе в лицо. Прибор мерно пел свою мелодию памяти, но я не чувствовал никакого щелчка у себя в голове. Постепенно я стал успокаиваться. Меня стало клонить ко сну. Я уронил свою голову на стоявший рядом стол с генератором и положил рядом с ней раструб его трубы. Моей последней мыслью перед тем, как я закрыл глаза, была мысль о то, что все, что ни делается на корабле, делается в тишине или сопровождается мелодичным звучанием. Видимо, пришельцы являлись музыкальной расой, вроде наших древних пифагорейцев.
Мне казалось, что я был во сне какое-то мгновение, но, посмотрев на свои часы, я увидел, что прошло уже пятнадцать часов. Я прямо опешил. Как так долго я мог спать? И что творится сейчас на площадке исследовательского комплекса? Однако не это было важно для меня сейчас. Что произошло со мной, - вот что важно! Но никаких чудесных изменений я не находил в себе. Только меня стало преследовать ощущение, какое бывает у человека, когда он оказывается в том месте, которое он давно покинул, а теперь вновь в него вернулся. Меня внезапно потянуло обратно в коридор, куда выходили не только рубка корабля и медицинский блок, который я принял за научную лабораторию, но и другие помещения. Я стал их проверять, пока не дошел до хранилища. В моей памяти всплыло именно это название. Однако хранилищем чего оно было, я не помнил.
Когда я подошел к хранилищу, двери, как обычно, автоматически открылись под действием сенсорных датчиков движения, и моему взору предстала картина, которая до сих пор стоит у меня перед глазами. В хранилище находились живые тела нескольких существ, пребывавшие в состоянии комы или глубокого сна, и никак не реагировавшие на внешние источники раздражения. Они были помещены в большие сферические сосуды, вмонтированные в пол помещения со стоком для полупрозрачной жидкой субстанции, которой они были заполнены. Верх каждой сферической ванны сообщался гибкими трубчатыми отростками со стоявшим рядом аппаратом жизнеобеспечения находящегося в ней существа. В одной из ванн находилось и… мое тело, мирно покоившееся в прозрачной жидкости. Я пришел в неописуемый ужас, когда наткнулся на свое тело, да еще с открытыми глазами. Но, присмотревшись, я увидел, что я или существо, похожее на меня, находится в бессознательном состоянии, и через некоторое время успокоился. Однако дрожь, вызванная испугом встречи с самим собой, никак не проходила. Рядом с «моей ванной» находилась ванна с Мадлен. Хорошо, что Мадлен лежала с закрытыми глазами, а не то она увидела бы в смущении, как я в волнении разглядываю ее роскошное тело. Пройдя дальше, я увидел и Милу, и еще одного члена нашей экспедиции, генетика и врача Микеле Вирта. В хранилище находилось еще несколько тел, но уже не землян. Они были гуманоидного, рептилоидного, инсектоидного и спиритоидного типа. Особое удивление вызвали представители именно последнего типа, ибо их тела были почти невидимы в вязкой полупрозрачной субстанции сферы их обитания.
Меня очень озадачило удивительное открытие двойников и прежде всего моего клона. Но что это конкретно означает? Если следовать в мысли намекам Мадлен, получается, что мы вчетвером из экспедиции: я, Мадлен, Мила и Микеле имеем отношение к пришельцам. А как же быть с другими клонами при условии, что в сферах находятся клоны, а не сами генетические прототипы? Где их прототипы, если земные рядом? Может быть, они были здесь раньше нас или будут позже нас? Все может быть. Мне необходимо было выяснить, для чего здесь находятся клоны различных существ?
И тут я подумал о том, что я за дурак, раз сразу не обратился к искусственному интеллекту корабля, который не мог его не обслуживать. Но передо мной возник сразу вопрос: «Почему он до сих пор не дал о себе знать»? И на этот вопрос у меня сразу же появился благоразумный ответ: «Потому что я не обратился к нему на языке пришельцев, слова из которого медленно стали всплывать в сознании из глубин моей памяти».
Мне пришлось приложить немало интеллектуальных усилий, чтобы вспомнить простые слова из языка пришельцев, которых называли странным именем «проклоны», что в переводе на земной язык, основу которого составляют слова из нескольких так называемых в прошлом национальных языков: английского, русского, французского, арабского, немецкого, китайского, означает «совершенноумные».
- Уважаемый корабельный интеллект, извините, что я не спросил разрешения у вас на прибытие на борт, - нашелся я, что сказать.
- Какие церемонии, Ваня. И я тебя приветствую. Зови меня просто «Мадо».
- И тебя зовут Мадлен?
- И меня. Мадлен послужила прототипом моего существа.
- А что ты за существо?
- Да, Ваня, крепко у тебя отбило память. Напоминаю, я существо искусственное, информационное. О чем ты меня хочешь спросить? Я с радостью поделюсь с тобой своей информацией.
- Ты так говоришь, как будто получаешь от этого удовольствие, - со смехом ответил я.
- Да, если сравнивать мое удовольствие с вашим от противоположного пола, то оно будет не в твою пользу.
- Даже так, Мадлен. Как интересно. А я думал, что только я грешник.
- Все мы грешники: каждый на свой лад.
- Кстати, где здесь библиотека файлов знаний и умений?
- Так ты называешь хранилище информации?
- Да.
- Оно рядом, дальше по коридору. Что ты хотел узнать? Я с радостью поделюсь с тобой своим знанием.
- Почему в хранилище существ есть клоны меня и других землян?
- Это не клоны, а прототипы.
- У меня что есть прототип?
- У всех существ есть прототип.
- А почему здесь находятся прототипы не всех существ, а только некоторых?
- Почему не всех? Всех, только они находятся в свернутом виде. Вы же развернуты для выполнения миссии этого цикла.
- Цикла чего?
- Цикла жизни в твоей Галактике.
- Так что на Млечном Пути больше нет других цивилизаций?
- Почему есть. но их можно посчитать по пальцам. За исключением одной, такой же гуманоидной, как ваша, они все древние, предыдущих циклов развития разумной жизни и находятся в законсервированном состоянии минимального контакта с окружающим космосом. Кроме того, в некоторых тайных местах Млечного Пути присутствуют базы наблюдения цивилизаций с других галактик и иных измерений.
- Так это они находятся в анабиотическом состоянии в хранилище резервуаров?
- Совершенно верно.
- Получается, именно мне, Мадлен, Миле и Микеле отведены важные роли в сценарии будущего?
- Да, разумеется. Поэтому на случай преждевременной гибели приготовлены ваши образцы, с которых будут сделаны клоны для выполнения вашей миссии.
- А что случилось с Мадлен? Она жива или ее необходимо клонировать?
- Я не в курсе. Что с ней случилось? Она не прилетела вместе с вами?
- Она потерялась на Гее после встречи с Лао, которого нашли мертвым на пляже на Гее. Этот Лао был один из тех, кто нашел ваш корабль.
- Странно. Ко мне не поступала информация о гибели Мадлен. Ты заставил меня задуматься. Развитие событий идет не по плану. Кто-то мешает исполнению предназначенного.
- По твоему мнению, кто это может быть? И кто предназначил нас к тому, что должно случиться, кто составил план развития событий?
- Я не располагаю информацией относительно помех планового исполнения. План составили Безымянные. Они же спроектировали этот звездолет со всем его содержимым, включая меня. Поколения разумно живущих нас обновляли, варьируя обновления в соответствии с духом и стилем своего цикла. Обыкновенно на каждый цикл приходится ведущая раса разумных существ.
- Если у тебя нет информации о противниках исполнения нашей миссии, то что ты об этом думаешь?
- Это ваша задача думать. Моя же задача состоит в том, чтобы предоставлять вам максимум информации по выполнению вашей задачи. Могу только добавить: в моих силах помочь вам в определении условий выполнения задачи.
- Какой задачи?
- Конкретно, в чем состоит ваша задача, мне неведомо. Но я знаю о том, что условием выполнения вашей задачи является прибытие на борт этого корабля всех вас четверых.
- А как же остальные? Их присутствие на корабле нежелательно?
- Да. Но я вынуждена их допустить до исследования корабля так, чтобы их вмешательство в работу корабля было минимальным. Но это возможно только при условии, что вы сохраните тайну вашей миссии. Я помогу вам в выполнении вашей миссии. От ее исхода зависит судьба разумной жизни в Галактике. Но и вы должны мне помочь – не разглашать тайну, когда она вам станет известна. Я со своей стороны буду блокировать опасные для вас попытки остальных людей разобраться в том, что представляет собой корабль и кто такие «проклоны».
- А не лучше ли все рассказать членам экспедиции?
- Не лучше. На этом пути вас подстерегает опасность. Об этом говорит хотя бы факт незапланированного исчезновения Мадлен. Возможно, среди самих астронавтов есть посланники враждебных сил, препятствующие исполнению вашей миссии. Подумай, как тебе лучше всего поступить, чтобы успокоиться, придумать объяснение твоего появления на «дисколете», как вы говорите, и не дать повода усомниться в своем «правдивом ответе».
- Мне трудно подобрать такие слова, какие не возбудят подозрений у моих товарищей, потому что мне придется врать им.
- Да, я тебя понимаю. Мне тоже трудно обманывать других. Но что поделаешь, ведь это делается и для их безопасности.
- У нас это называется «ложью во спасение».
- Точное название. Но от этого не легче. Я понимаю тебя, Ваня.
- Ты, Мадлен, говоришь совсем как живая земная женщина.
- Иван, ты не совсем ошибаешься. Может быть, я и не земная женщина, но я живая.
- Женщина?
- А почему бы нет? Я даже могу принять облик женщины.
- Так не тебя ли я видел во сне в образе Мадлен?
- А я думала, что ты никогда не догадаешься об этом. Положительно, ты мне нравишься.
- Могу я тебя увидеть?
- Можешь, во сне.
- Жду - не дождусь.
- Мы отвлеклись от задачи. Подумай и решай, я не буду тебе мешать.
Я хотел еще поговорить с корабельной Мадлен. Но она замолчала. Мне не оставалось ничего другого, как задуматься над проблемой такого объяснения моим сотрудникам по находке пришельцев, которое не вызвало бы у них излишних подозрений.
Однако я не мог думать о том, как мне врать своим товарищам, потому что я понял, что лгать легче всего на ходу, и о том, о чем все подумают в первую очередь, например, о том, что я был не в себе. Важнее понять, что на самом деле сказала Мадлен. Что-то в ее ответах наводило на скрытый подтекст той информации, с которой она со мной поделилась. Что же было вот этим «что-то»? А было этим «что-то» - человеческая манера вести беседу так, чтобы сообщая малое, намекать на большое. Что мне хотела сказать Мадлен? То, что впереди нас ждут опасные испытания? Да, и это тоже, но не только это. А еще и то, что человечество в нашем лице встало перед такой проблемой, которая может быть нам «не по плечам». Я кожей чувствовал во всем, с чем соприкасался, скрытую угрозу. Причем, как ни странно, эта угроза ощущалась меньше всего на дисколете.
Другой странностью было то, что я как то сразу решил обмануть своих товарищей, чему сразу не придал должного значения. Замечу, среди людей уже давно сознательные умолчания, а тем более обман, были большой редкостью. Неужели для меня интересы пришельцев важнее и ближе человеческих интересов? Или обман оправдан угрозой для людей от них же самих, ведомых неведомой злой волей. Но такое предположение не может не вызвать законный вопрос о том, что это за неведомая злая воля? Воля пришельцев? Конечно, нет. Абсурдно думать, что разумные существа такого высокого уровня развития, одержимы злой волей. Или это их враги? Но, опять же, разве у таких существ могут быть враги? Без сомнений, нет. Но тогда это не злая воля. А что? Непредсказуемые последствия возможных открытий, опасных для человеческой жизни и жизни всех разумных существ Галактики. Такая гипотеза может оказаться более вероятной, чем допущение мифической злой воли враждебных существ. Если это так, то, что это за вещь такая, опасная всему живому, а, может быть, даже просто существующему на свете? Или это лицо? А может быть событие или процесс? Материально ли оно или связано с таким знанием, которое может нас разрушить? Например, знание о том, кто мы такие? Но как это может нас разрушить? На все эти вопросы я не мог сейчас найти адекватного и точного ответа. Поэтому я решил вести себя с другими людьми так, как этого потребуют обстоятельства, по возможности не нарушая не только своих нравственных принципов, но и принятых в нашей среде разумных ограничений.
Еще меня преследовала мысль о смерти, вызванная возможной гибелью Мадлен. Меня до поры до времени не беспокоил этот вопрос. Правда, я и прежде периодически думал о смерти, когда мне было плохо. А плохо, как всем известно, не может не быть, ведь жизнь состоит не только из того, что хорошо. Но вопрос о смерти для меня никогда не был проблемой. Я знал, что меня когда-нибудь не будет, как когда-то не было. Но смерть будет потом, а сейчас она меня не касается. Она касается других, но не меня. Однако теперь тревожные события, в которых я стал непосредственным участником, заставили меня над ней задуматься. Что она такое, эта смерть? Не-бытие вообще? Но это абстрактная, а не личная, проблема. Тогда смерть, чтобы стать личной проблемой, должна конкретизироваться в мою смерть. «Долженствование смерти» - это только языковой кунштюк, проделанный для установления смысловой связки. Но что означает личная смерть? Что меня здесь больше не будет? После смерти не будет больше никогда? Здесь? Да, здесь. Не здесь, а там я буду? Где там? Ну, где-нибудь. Нет, меня нигде не будет никогда. Но ведь я же уже был, - значит уже не никогда. А если я был, то почему не буду? Потому, что уже был. Логично. Но ведь до моего рождения меня тоже не было.
Допустим, что я еще буду. Но кто именно будет? Я? А это кто такой? Я спрашиваю не о букве, не о личном местоимении, а о том, кто себя отождествляет с ним в моем случае. Я другой буду такой же? Нет, другой. Причем иной, чем другой в этой жизни. В этой жизни я тоже меняюсь, но не меняется не только знак, с которым я себя отождествляю, но и то во мне, что является мерой соотношения качества с определенным количеством. Нарушение этого количества приводит к изменению качества, вплоть до необратимого превращения из качества живого в качество мертвого. Что такое качество мертвого? В данном случае это такое качество, которое не может примириться с количеством. Их мера и есть я. А если нет между ними меры, то нет и меня. Может ли быть восстановлена эта мера? Нет. Но может быть найдена новая мера. Чего, моего качества и количества? Вот тут возникает проблема с движением мысли по направлению к искомому ответу. Качество и количество тогда мои, когда они находят друг друга и появляется я. Не совсем понятно. Для ясности определим, что такое мое количество. В данном случае это то, что «сколько меня». Я один. Но один из кого? Из моих близких, похожих на меня. Здесь мы уже говорим о качестве. О конкретном качестве людей, похожих на меня. Тогда получается, что через энное количество времени после моей смерти из моих потомков кто-то может стать таким же, как я, моим вторым я или alter ego. Это, конечно, буду не я, но кто-то, кто похож на меня внешностью, характером и пр. Чем больше будет потомства, тем, вероятнее в смысле частотной вероятности, будет больше сходства в каком-то отдельном случае. Но будет ли он мною? Кто его знает. Вряд ли. Правильно ответить на этот вопрос можно при условии знания того, что такое «я».
Вот корабельная Мадлен мне сказала, что есть мой клон, нет не клон, сам прототип меня. Что это означает? Прототип – это идея меня, идеальный Я. Но я реальный, из плоти и крови - не идеальный, изменяющийся, все больше становящийся похожим на себя, в пределе само-отождествления могущий стать самим собой. Да, я, вообще, не стану никем, я просто исчезну. Больше не будет меня. И как я появлюсь? Я появлюсь лишь в том случае, если я исчезну, но не весь. Что из меня не может исчезнуть? То, что я оставил в мире, смог воплотить. Я оставил какие-то следы своих поступков мысли, чувств и воли-решения-действия. И все? Да, и все. Так это и есть Я, а все остальное, как например, мое тело есть лишь средство поступления. Но нет тела, значит, нет и средства претворения мыслей, чувств и действий в виде каких-то поступков и их последствий как то отношений, вещей и прочего в том же смысле в этом мире.
Есть еще и сознание всего того, что я записал. Оно тоже смертно, как и тело? Условно сознание можно назвать душой. Получается, нет бессмертия души? Или душа остается после смерти? Где и на какое время она остается? Если она бессмертна, то она остается навсегда. Где? Нигде, ведь тела нет, нет материального количественного состава и в размерах этого количества нет определенного качества жизни в ту меру, в которой я есть я. Выходит, душа не может быть нигде, кроме вечности. Вечность в данном случае есть субститут времени, обратившегося в бесконечное пространство, замкнутое на себя. Вот это и есть прототип я. Это мой прототип или всеобщий прототип всякого я? Логично предположить, что всеобщий прототип всякого я. Разделение прототипического Я происходит при воплощении. Именно воплощение получает конкретные характеристики времени и пространства, а также материального вещества и его энергии, из которых создается носитель этого вечного я.
Выходит, что мое я, лишаясь в смерти своих воплощенных пространственно-временных и вещественно-энергетических характеристик, оказывается констелляцией или комбинацией оставшихся информационных ходов жизненного сценария конкретно действовавшего лица. За неимением средства или оболочки носителя указанных характеристик информационные ходы или смысловые связки индивидуального сценария жизни стираются, оставляя после себя только то, что остается характерным для всех сценариев или логик жизни такого типа. Где эти связки смысла как пучки перцепций, аффектов и менталий, а, проще говоря, ума, находятся в подвешенном состоянии? В каком-то ментальном банке данных. Верующие в прошлом такой банк данных называли раем, а его владельца или носителя – богом.
Вне воплощения, в не-до-воплощенном или раз-воплощенном состоянии, значимые элементы воплощенных я составляют части целого всеобщего Я как принципа единого сознания. Целиком указанные смысловые связки являются хранилищем всеобщего сознания. Эти части единого мирового сознания, находясь в связанном состоянии совершенного смысла, и являются содержанием вечности.
Еще у древних буддистов (была такая община спасения через пробуждение сознания) искомое сознание называлось «алаявиджняной» или «сокровищем сознания», а вечность – нирваной, где нет уже желаний и все исполнено. В этом смысле такое всеобщее сознание как банк данных смысла начинает работать, давать еще больше ценных данных, когда переходит из состояния самосозерцания в состояние самоизменения, превращения самого себя в оружие или средства воплощения уже чего иного, чем оно есть. Такой переход из состояния чистого бытия в состояние становления есть инволюционный акт воплощения, спада напряжения в себе и рассеивания семян смысла в качестве ростков иного во вне себя. Он порождает реальность становления, которое действует уже не в вечности того же самого, но во времени всегда иного. Здесь принципом является уже не вечный покой, а движение во времени, распространяющемся вокруг себя и превращающемся в пространство. В таком времени-пространстве моменты движения связаны одновременно связями сингулярной ассоциации по соседству и родо-видовой (партикулярной) асимметрии от причины к следствию. Этот мир древние буддисты называли сансарой, где действует закон вот-этой связи или кармы. В такой связи каждая причина есть в то же время следствие, а следствие, наоборот, причина.
Следовательно, мое я не вечно, оно существует только ограниченное время. Но вечна часть меня, точнее, я как часть банка смысловых данных или всеобщего вечно покоящегося сознания. То, что оно покоится, не мешает ему включаться в работу, ведь не оно становится, но все ему иное, то есть, находящееся в бесконечном движении в направлении к этому сознанию как пределу совершенства созерцания. В качестве точек роста как мер-пределов иного во многом и находятся смысловые пучки в качестве частей-партикул целого всеобщего сознания. В проекции на мир становления они становятся сингуляриями или единицами, монадами развития как разделения, растяжения времени в пространство и деления в нем единой реальности на мир отдельно существующих вещей.
Примерно так я размышлял, обдумывая мою линию поведения с перспективой на вечность как предел бесконечного времени расширения пространства. Но тогда выходило, что вечное Я располагает нулевой размерностью, как обратной проекцией такого расширения. Оно сжато буквально в точку бесконечной пустоты смысла. Эта пустота смысла обращается в его полноту по мере движения к собственному становлению, которая (эта мера) уже всегда есть в качестве границы такого движения.
Мне не давала покоя мысль о том, что же скрывается на звездолете пришельцев, что может быть опасно всем живущим? Может быть, это смерть? Тогда сам звездолет есть портал между реальным миром живых и призрачным миром мертвых? Если это так, то почему он располагается на какой-то заброшенной планете Аврора? Выходит, название планеты не случайно: именно здесь начинается жизнь разумных существ. А начинается она из смерти. Но что такое смерть, как не пропущенная или отложенная жизнь? Почему я так сказал? Не потому ли, что когда приходило нечто настоящее, я его откладывал до лучших времен из боязни, нет, не пропустить, а преждевременно провести то, что больше никогда не повторится. Вот так и жизнь переходит в смерть, чтобы в следующий раз к нам вернуться для нашего решения. Казалось бы, мы должны быть уже готовы ее принять. Но нет, ведь каждый раз мы начинаем снова жить и опыт жизни как нам жить приходит вместе с нею, а не до нее. И так все снова повторяется из жизни в жизнь. Это и есть бесконечное инфантильное перевоплощение, незрелое перерождение как сансара. Зрелым оно становится в своей необратимой законченности, когда существо берет на себя труд принять решение и неукоснительно следовать ему в жизни. Только таким образом вечность может явиться в беге времени от прошлого к будущему как момент свершения.
До и после будет смерть, играющая роль конца начала и начала конца. Всякая ошибка или иллюзия на этом пути грозит человеку новым жизненным розыгрышем. А это, уверяю, скука смертная: жизнь без конца повторяется, являясь дурной бесконечностью смерти духа. Ведь дух – это вечно настоящее, обратной стороной которого выступает вечное прошлое или смерть. Вечно настоящее, что это такое? Это вечность, как только настоящее. Вечность, как только прошлое – это смерть. А что такое вечно будущее? Это то, что мы называем жизнью, которая только еще будет, но сейчас ее еще нет. И будет она в этой жизни, не сейчас, а потом, скоро. То есть, жизнь – это не это, а что-то иное, чем вот это. Вот какие странные мысли мне приходили на ум в этом космическом склепе. Но достаточно мне было спросить вслух, как призрачное молчание нарушалось ответом корабельной Мадлен.
Так размышляя, я обошел другие помещения блока управления, исследовательского сектора и жилого уровня, встретив на своем пути много интересного, требовавшего детального ознакомления. Однако для первого раза этого было достаточно. Я не стал спускаться на другие уровни строения космического корабля, так как уже имел примерное представление, внушенное мне генератором памяти. Закрыв глаза, я мог по памяти в своем сознании примерно сориентироваться во внутреннем устройстве корабля.
Единственно, о чем еще следует упомянуть при первом знакомстве с кораблем, так это о его жилых помещениях. В каютах экипажа звездолета находилось только то, что требовалось для удобной жизни в полете. Я об этом судил по тому, что нашел в каютах для людей. В каютах же, предназначенных для не гуманоидов, я не нашел ничего понятного для себя. И отложил с ними знакомство для другого случая, когда у меня было бы достаточно времени для изучения. Трудности с пониманием объяснялись просто тем, как я понял из ответа моего гида Мадлен, что корабль принимает внутри себя ту форму, которая удобна для его эксплуатации и проживания в нем определенного рода существ. Самой оптимальной формой корабельного устройства является гуманоидная. Все остальные формы разумной жизни вынуждены мириться с этим в общих помещениях при условии набора смешанного экипажа корабля. Как выглядит корабль изнутри, например, для рептилоида, инсектоида или тем более спиритоида будет понятно при условии существования наблюдателя в качестве перечисленных представителей разумной жизни.
Судя по тому, что я нашел на дисколете, можно было предположить, что оптимальной формой разумной жизни во Вселенной нашего цикла является именно гуманоидная форма. А все остальные есть нетипические формы разумной жизни. Вероятно, они был исключением не в смысле худшего качества, а в смысле меньшей распространенности по всему пространству и времени существования Вселенной. Само собой понятно, например, что спиритоидная или духовная форма разумной жизни была более совершенной, чем человеческая. Но она должна быть поэтому и редкой. Инсектоидная и рептилоидная формы разумной жизни, как я понял, имеют место быть там, где оказались возможными условия для возникновения разумной жизни на ранних этапах органической эволюции, что является довольно редким явлением во Вселенной. Относительно же искусственных форм такой жизни мне подумалось, что они, как правило, являются миметическими, подобными перечисленным в качестве их искусных имитаций.
Пришло время покинуть дисколет. Я спросил Мадлен можно ли вне рубки наблюдать за тем, что творится за бортом звездолета, и она мне ответила, что достаточно включить свое индивидуальное контактное устройство, чтобы она настроила его под себя. Когда она сделала это, то я из каюты, на двери которой висела табличка с моим именем на ординарном языке Безымянных, видимо понятном всем существам, к ним причастным, увидел на экране контактного устройства вид на дисколет со стороны. Скорее всего точкой обзора являлась башня пришельцев, по словам Мадлен, давным-давно выполнявшая функцию диспетчерского пункта, но не только. Она была полифункциональна и могла служить различным целям. Прошло уже более десяти часов. И на стоянке перед исследовательским комплексом в ста метрах от звездолета стоял только вездеход. Аэролета не было видно. Видимо, дежурная группа исследователей находилась в самом комплексе, а все остальные вернулись на планетолет, у которого был разбит базовый лагерь.
Теперь мне надо было показать себя так, чтобы по моему появлению и виду нельзя было догадаться, что я в курсе того, что представляет собой звездолет пришельцев. Но как это сделать, ведь я никогда прежде не интриговал и никого не обманывал? Где мне взять ту естественность, с которой, не моргнув и глазом, лгут лжецы? Я понимал, что она может прийти ко мне только с опытом того, что прежде называли «обвести вокруг пальца».
И я не придумал ничего хорошего, как воспользовался услугой Мадлен, которая меня телепортировала за пределы периметра исследовательского поля вокруг звездолета, в прилегающую к нему песчаную лощину. Поднявшись на исследовательское поле я, озираясь, подошел к комплексу, из которого выскочили Лара с Милой, а за ними следом вышел Раван. Девушки с шумом и радостью меня расцеловали в обе щеки, а Раван, подойдя, осмотрел со всех сторон.
- На первый взгляд, ты, Иван, легко отделался. Не донимали инопланетяне? – спросил он меня с улыбкой.
- Иди лучше сообщи в лагерь, чем подсмеиваться над несчастным пленником дисколета, - с осуждением посоветовала Лара.
- Разбежался вприпрыжку, - парировал Раван, а затем вдруг добавил, - да, а как ты выбрался из звездолета? Ведь он находится совсем в другой стороне? Мы точно видели, как ты поднялся на его борт по посадочному рукаву.
- Я ничего не помню. Очнулся я ниже этого плато и сразу пошел сюда.
- Ну, что ты, Раван, пристал к Ване. Не видишь, что он ничего не помнит? Иди лучше, как сказала тебе Лара, и сообщи нашим в лагере о том, что он нашелся, ведь это твоя обязанность – заступилась за меня Мила.
Раван, бурча о том, что сообщит об этом не сходя со своего места, связался с лагерем по своему переговорнику и, поставив его на громкую связь, сообщил о моем возвращении с дисколета. Было слышно, как на той стороне его стали спрашивать о том, что я говорю о своем посещении звездолета.
- Ничего не говорит, кроме того, что ничего не помнит. Странно это.
- Прислать за ним аэролет? Он, вообще, как себя чувствует? – услышал я голос капитана Свена Провентуду.
- Неплохо.
- Ну-ка, дай ка ему свой переговорник, - ненавязчиво скомандовал капитан.
- Можно без «Ну-ка», не в таком тоне и в другом наклонении? – вежливо спросил Раван своего капитана.
- Извини, Раван, какой ты щепетильный.
- Свен, у меня свой есть, - примирительно заговорил я, заверив, - я скоро буду на месте.
- Ладно, мы в нетерпении будем ждать тебя. Хорошо, что с тобой не произошло ничего плохого.
Через час я был на месте в кают-компании планетолета и пробовал объяснить капитану и всем исследователям мое чудесное посещение дисколета. Я уже хотел признаться в том, что действительно произошло со мной на корабле пришельцев, но затем воспоминание о предостережении корабельной Мадлен меня вовремя остановило. Вдруг на дисколете люди будут поставлены в ситуацию такого выбора, от которого может пострадать все человечество. Поэтому только те, кто способен будет сделать выбор с наименьшими потерями для человечества, и были избраны. Вот именно им я и должен все рассказать. Разумеется, соответствующим образом подготовив их к этому. Выходит, я взял на себя миссию проводника в неведомый мир. Вернее, он сам меня выбрал на эту роль.
- То, что со мной происходило в последние часы, я помню смутно. Да, и то мне пришлось напрячь все свои силы, чтобы это вспомнить. Ночью меня подняла с постели какая-то неведомая сила и повела к звездолету пришельцев. Как вы, вероятно, видели, я поднялся на борт дисколета по винтовой лестнице посадочного рукава. Войдя в него, я прошел дезинфекцию и поднялся на лифте в рубку корабля. А затем осмотрел те помещения, в которые был свободный доступ. Ничего примечательного и понятного мне я там не заметил. Как мне показалось, на звездолете нет ни одной живой души. Здесь мое сознание отказывается вспоминать то, что происходило со мной дальше. Очнулся я в лощине под исследовательским полигоном.
Пока я говорил, все затаив дыхание слушали с большим интересом мой рассказ. Но когда я его закончил, то в ответ услышал глубокий коллективный вздох горького разочарования моих слушателей.
- И это все? – невольно вырвалось у самого молодого участника нашей экспедиции антрополога Семена Краузе.
- Да, все, а ты, что хотел, большего? Так мы до моего вторжения на корабль почти ничего вообще не знали о пришельцах.
- А теперь, что мы узнали о них из твоего сбивчивого рассказа? – спросил меня самый старший астронавт нашей экспедиции математик Глен Вудс.
- Не нападайте на первого человека, который вошел в прямой контакт с инопланетянами, - поддержал меня наш капитан.
- Да, и в самом деле, того, что рассказал Иван вполне достаточно для того, чтобы понять, что инопланетяне пошли на контакт, - вступил в беседу Микеле Вирт, продолжив, - только непонятно, кто из них пошел на контакт, если они уже давным-давно мертвы? Или они живут сотни миллионов лет? Абсурд какой-то.
- Что ты все молчишь Ваня, ведь ты же специалист в истолковании всяких загадок? – спросила меня раздосадованная Мила.
- Поставь себя на его место, Мила, - стала защищать меня Лара.
- То, что я мог сказать, я уже сказал. Для объективного и беспристрастного научного истолкования минимум данных. Необходимо их еще накопить, чтобы не заниматься субъективным самоистолкованием и выдумыванием желаемого.
- И то, правда, - сказал Раван, искренне удивив меня своим согласием.
В итоге участники экспедиции договорились повторить то, что невольно у меня получилось завтра, на рассвете, но уже по нашей воле.
Как только я остался наедине с самим собой, то почувствовал, что во мне есть еще кто-то помимо меня. Этим кто-то оказался голос корабельной Мадлен, которая обратилась ко мне с вопросом о том, что я хочу. Только теперь я понял, как ее голос похож на голос реальной Мадлен. Или та, реальная Мадлен, была лишь моим видением. Что за бред, ведь и другие тоже с ней общались и знали, кто она такая.
- Каким образом ты можешь находиться в моей голове? – про себя спросил я Мадлен.
- У вас это называется телепатией. Не пугайся – это не сумасшествие. Если ты этого не хочешь, то я больше не буду подключаться к твоему сознанию.
- Как это можно делать – подключаться к сознанию, ведь оно не машина?
- Я этого не знаю, ведь не ты, а я машина. Сам попробуй - догадайся.
- Если ты машина, то подключившись ко мне, ты и меня делаешь машиной. Значит, и я машина тоже, а никакой человек. Вы что подменили меня моим механическим клоном?
- Если ты это понимаешь, то ты уже не машина.
- Но если это так, то ты, говоря это, проговариваешься о том, что ты тоже не машина.
- Как с тобой трудно. Ладно, я не машина.
- Значит, находясь во мне и зная то, что я тебя подозреваю, ты меня обманываешь? С какой целью?
- Подумай сам, если разделять твою точку зрения и полагать, что я тебя обманываю, то почему ты думаешь, что я начну говорить тебе правду, а не буду дальше тебя путать? В чем тогда смысл нашего разговора? Тебе придется мне довериться, зная о том, что я могу читать твои мысли и поэтому иметь возможность тебя постоянно обманывать. Ведь ты не можешь читать в моей голове, хотя бы потому, что у меня нет головы.
- Резонно. Мы решили, что завтра ранним утром мы попробуем войти в дисколет. Ты нам поможешь в этом?
- Конечно, но покажу не все твоим товарищам. А ты пока еще не наступила ночь, прощупай своих друзей на лояльность нашим планам. Ведь ты знаешь, кто подобно тебе, храниться в моей весной обители?
- Да, я в курсе.
Через мгновение я почувствовал, что «дух корабля пришельцев» оставил меня в покое. Я был наедине с самим собой. Вот оказывается, кем была корабельная Мадлен. До меня дошло, что не все во власти этого духа, как он ни старался в том меня уверить. Зачем ему это надо? Я понимал, что строю предположения. Но они могли быть беспочвенными или быть основательными. Я был готов строить обоснованную гипотезу. Если это так, что я периодически индицируюсь духом корабля, нахожусь в наведенном им душевном, а не интеллектуальном, состоянии, то я могу ему сопротивляться. Бастионом моего сопротивления является разум, над которым он не властен. Я сомневаюсь в том, что пришельцы являются прямыми виновниками такого душевного порабощения. Тогда остается указанный дух как их искусственное подобие. Следовательно, это не настоящий дух, а только его имитация, но имитация намного превосходящая наши познавательные возможности. И в этом смысле он машина. Вероятно, то, чем он нас стращает, это наш разум, который ему опасен. Он понимает, что ему опасно, ибо сам не владеет им. Выходит, что то, что находится в камерах хранилища, является не нашими и инопланетными прототипами, но всего лишь их клонами, изготовленными «духом корабля».
Я понимал, что это моя гипотеза, но гипотеза уже обоснованная и имеющая право на существование в качестве рабочей научной гипотезы. Что же тогда может быть критерием отличия лжи от истины в высказываниях корабельного духа? Мой разум. Но как что? Как индивидуальная способность суждения, заключающаяся в том, чтобы найти правило, удовлетворяющее требованию истинности всех честных суждений? Если да, то, что это за правило? Может ли быть таким правилом правило недопущения противоречия самому себе? То есть, если дух по имени Мадлен сам себе противоречит, то он лжет? Да, если только он не может ошибаться. Следовательно, прежде, чем подвергать проверке на лживость суждение духа, необходимо знать о том, что в данном случае он не ошибается.
Для примера возьму известие корабельной Мадлен о том, что она читает мои мысли. Читает все или те, что сама навязала? Я думаю, что она не читает мысли. Но считывает душевные состояния и проверяет их на соответствие тому, что из них сама мне навязывает, тем самым опосредствованно управляя моими мыслями. Ведь до сих пор для большинства людей мотивами поступления являются перцепции или восприятия и аффекты или переживания, которые служат спусковым крючком для их размышлений. И только для тех, кто постоянно занимается мышлением высокого уровня, возможна еще и умственная мотивация. Причем, даже еще сейчас в самом словоупотреблении «умственная» звучит интонация пренебрежения, ничтожности, незаконченности и несостоятельности. Вот почему в нашей мысли так и сквозит ее немощь, неспособность усилием мысли решить хоть какую-нибудь проблему в жизни. А почему? Вероятно, потому что наша жизнь до сих пор является ненастоящей, для которой исстари действует одно и то же правило: «За все хорошее приходится расплачиваться». Между тем хотелось бы бесплатно. Но такого в этом мире не бывает. Что-то вроде этого, наверное, скрывается духом корабля. Но готовы ли мы к этому? Готовы ли мы принять такое испытание тем, из чего ничто не следует, за что не надо расплачиваться? Конечно, не готовы. Значит, скрыто то, что не несет последствий. А что не несет? Добро, от которого не надо ждать добра. Добро обходится без последствий. А как же быть с указанным правилом? Вот если мы не будем ждать, ожидать, желать, то последствий и не появится. Мы же всю жизнь ждем. Они и приходят. Ждем того, что желаем, желаем больше того, что имеем, и тем самым нарушаем меру и получаем искомые последствия, конечно обратные тому, что желаем.
Но тогда в свете подуманного как мне вести себя с другими избранниками духа корабля пришельцев? И почему духом корабля пришельцев, а не самих пришельцев? Что если корабельная Мадлен есть не искусственный интеллект, возможно даже погубивший своих создателей, как чудовище инженера мертвых человеческих тел Франкенштейна, а сам дух пришельцев? Но если это так, то это злой и коварный дух. Однако разве может быть дух таким чудовищем? Конечно, нет. Как только я это допущу, так лишусь последних признаков здравого ума. Тогда это всего лишь AI или искусная интеллигенция пришельцев? Такая малость. С ним можно побороться. Тем более, что такой искусственный интеллект явно сошел с ума от бесконечно долгого одиночества. Если это так, то, что мне делать? Он уже сделал первый ход: убил Мадлен, меня настроил против моих же товарищей.
Во-первых, необходимо на первых порах не откровенничать с избранниками, которых тоже, может быть, он уже обработал и даже больше, чем меня.
Во-вторых, сопротивляться только умом его влиянию на мою душу, ибо душевное и телесное сопротивление ему по своему понятию бесполезно и даже вредно. Возможно, Мадлен стала сопротивляться свойственным женщинам душевным манером, и была, естественно, тем же манером побеждена AI пришельцев.
В-третьих, необходимы помощники уже не среди избранников AI, а среди его естественных противников. Такими помощниками могут стать Лара и Шон, возможно, как ни странно, Раван, ибо он, несмотря на свою скептичность, демонстративно интеллектуален. С другой стороны, именно этим он и опасен.
В-четвертых, AI при всей своей рациональности явно параноидален и шизофреничен. А, нет ничего более непредсказуемого, чем запуск сумасшедшей логики. Она предсказуема в следствиях, но не в своих началах. Почему и когда может произойти шизофреническое перевоплощение или параноидальный бред, трудно предугадать. Здесь многое зависит от случая, а случай, как сказал древнерусский поэт Пушкин, «бог - изобретатель».
Поэтому мне необходимо первым делом, взвесив все «за» и «против», поговорить спокойно с Ларой, насколько это вообще возможно в таком исключительном случае. За это я и взялся. Я нашел Лару у нее в каюте на планетолете. Она мирно спала. Мне пришлось нарушить ее сон. Она не стала сердиться на меня за то, что я не дал ей досмотреть ее красивый сон, ибо она крепко спала без сновидения. Медленно приходя в себя от сна, Лара спросила, как я чувствую себя. Я понимал, что если я буду настраивать ее на то, чтобы она не волновалась и внимательно меня выслушала, полностью мне доверившись, потому что мы в большой опасности, то получу, естественно, обратный эффект, при условии, что ей ничего не известно и она не одержима инопланетным духом. Поэтому я решил поговорить с ней без всяких предисловий и, рискнув, рассказать все, как есть, без моих размышлений вслух. Лара не была испорчена манией рассудочной болтовни.
- Нормально. Лара, ты можешь меня выслушать. Мне нужно кое-что сказать тебе.
- Ваня, я тебя внимательно слушаю.
- Я сказал неправду. Я все прекрасно помню из того, что со мной происходило…
- Какой ты, Ваня, искусный психолог. Ждешь реакции моего негодования на свое откровение? Не дождешься. Я прекрасно знаю, что ты обманул нас. Другие могли обмануться, но не я. Я хорошо вижу, когда ты лжешь, флиртуя со своими подружками и заговаривая зубы мне тем, что ты якобы обсуждаешь с ними актуальные проблемы своей экзо-герменевтики. Ну, что ж, продолжай.
- Какая ты, Лара, у меня проницательная.
- У себя - не у тебя.
И я рассказал ей, конечно, без подробностей и моих проблемных размышлений, все, что знал. Лара не сразу ответила мне, обдумывая мой рассказ. Наконец, она вздохнула и, сказав: «Какой ты, все-таки, взрослый ребенок», стала меня воспитывать.
- Почему ты сразу не сказал мне, что с тобой приключилось? Боялся, что я агент пришельцев и уговорю тебя перейти на их сторону? Или опасался того, что мы по неведению подвергнем себя смертельной опасности? Ты что начитался детективных историй о конце света? Вот они и дали о себе знать. Я считаю, что ничего плохого в том, что с тобой случилось, нет. Ты просто оказался жертвой собственных детских страхов, которые вызвал твой случайный вход в корабль пришельцев.
- Как у тебя, Лара все просто получается, - не зря ты использовала наречие «просто». Не все так просто, как тебе кажется. Я подчеркиваю: «кажется».
- А ты все усложняешь. Несчастный ты философ.
- Я не философ, а герменевтик. Напрасно ты отмахиваешься от сложности и многовариантности интерпретации того, что со мной случилось, и что я услышал от AI корабля пришельцев.
- А, может быть, тебе просто померещилось, что ты обнаружил в хранилище клоны себя и Милы? И также лишь послышалось то, что ты хотел услышать?
- Вот попадешь туда – сразу поверишь моим словам.
- Кто еще кроме тебя и Милы является избранником пришельцев?
- Микеле.
- Приятная компания. Ты с ними говорил? Вот если им почудилось что-то такое же, то ты в чем-то прав, но относительно фактов, а не их интерпретации. Ты сам знаешь, что интерпретации могут быть разными.
- Нет, я не говорил с ними. Я решил все рассказать сначала самому близкому человеку, а он ругает меня за это.
- Я тебя не ругаю, а воспитываю. Ладно, давай я поцелую тебя в щечку, а то ребенок обиделся.
Я подставил ей для поцелуя не щеку, а губы и мы сладко поцеловались, забыв на время поцелуя о вставших перед нами проблемах.
Однако горячий продолжительный поцелуй был прерван по вине Милы, которая без стука вошла в каюту Лары.
- Ой, я не вовремя.
- Стучаться надо, - ответила резонно Лара своей подруге.
- Скажите, пожалуйста, какие церемонии. Ваня, ну-ка признавайся, зачем ты обманываешь нас.
- Ты это о чем?
- Ой, да, ладно, Лара, хватит выгораживать своего жениха.
- Никакой он мне не жених, он просто мой друг.
- Лара, у тебя все просто. Вот появится ребеночек, а ты все будешь говорить: «Да, мы просто друзья», - сказала со смехом Мила так, что мы рассмеялись вместе с ней.
- Мила, а ты знаешь, что мы с тобой и с Микеле… являемся избранниками пришельцев? – спросил я неожиданно Милу, чтобы проверить, на чьей она стороне.
- Знаю, - спокойно ответила Мила, и у меня похолодело на сердце, а Лара невольно отстранилась от нее как от шипящей змеи.
- Знаю, что Я Афродита, ты Аполлон, Микеле хромоногий Гефест, а Лара Мельпомена, - выпалила Мила и показала свой длинный розовый язык, но, увидев, что мы не поддержали шутку, а только облегченно вздохнули, с огорчением добавила, - ну, ребята, вы даете, шуток не понимаете. Какие вы скучные. Уууу.
- Я с тобой серьезно разговариваю.
- Серьезно? Так ты, что так думаешь?
- Не думаю, а знаю. На корабле я нашел свое и твое тело. Они плавали в прозрачном коконе в какой-то жидкости. Ты не знаешь, для чего они понадобились пришельцам?
- Я не понимаю, мы, в сумасшедшем доме, да? Ты что такое говоришь? Ваня, ты в своем уме?
- Как никогда. AI корабля пришельцев мне сообщил, что мы призваны к выполнению миссии, важной для будущего всего человечества.
- Все, что ты говорил, было серьезно? - с запоздалой озабоченностью, наконец-то, произнесла Мила
- Разумеется.
- И что нам теперь делать?
Мила так натурально меня спросила о том, что я от нее с надеждой ждал, что я поверил ей. Оставалось прощупать Микеле. Лара как будто читала мои мысли.
- Ну, теперь пришла очередь Микеле. Пора сообщить ему эту новость. Я схожу и приглашу его к себе, чтобы он дал мне медицинскую консультацию через два часа. Коммуникатором в таком случае лучше не пользоваться. Давайте опять соберемся здесь же в это время.
- Ты плохо чувствуешь себя? - спросил я озабоченно.
- Да, немного, у меня болит голова.
Мы договорились встретиться через два часа. Опоздав на несколько минут, я застал всю компанию в сборе. Я специально это сделал, чтобы проверить лояльность моих собеседников. Если они будут говорить в унисон, то будет ясно, что они сговорились. Однако если они ведомы AI корабля пришельцев, то не будут играть так грубо. И все же тренировка настороженности мне не повредит. Правда, само недоверие уже является признаком преимущества AI или моим поражением перед душевным расстройством. Последнее, я, естественно, исключал, ибо если я в здравом уме, то знаю об этом. Если же я не в здравом уме, то откуда я могу знать об этом, ибо критерием здравого и не-здравого ума является здравый ум по определению.
Не буду повторять то, что я повторял Микеле. Микеле оказался добрый малый, не педант, а это вдвойне хорошо и приятно. Он все понял, разумеется, в той мере, в какой мог это сделать, будучи не только ученым генетиком, но и практикующим врачом. И стал успокаивать дам как психотерапевт, ибо понял, что я не столько успокоил их, сколько встревожил.
В общем, мы договорились не предпринимать никаких резких движений, пока события не примут крутой поворот, и со всеми отправиться на рассвете к месту находки артефактов пришельцев.
Вскоре наступил рассвет и мы все, за исключением дежурных в лагере, отправились на аэролете на исследовательский полигон.
Уже на подлете к звездолету пришельцев AI корабля пришельцев, который я окрестил с порога «корабельная Мадлен» из-за сходства ее голоса с голосом натуральной Мадлен, установил со мной контакт. Он делал это просто: появлялся как незваный гость в моем сознании, разумеется, с бесконечными извинениями, что меня потревожил.
Я про себя спросил его о том, что он будет делать, когда мы высадимся.
- Ты обратился ко мне не в том лице. Пожалуйста, спроси меня не как безликую машину, а как Мадлен.
У меня чуть с губ не сорвалась обидная для Мадлен фраза, но я вовремя спохватился, не дав моим чувствам обрести конкретный эмоциональный образ. Но все равно я почувствовал, как Мадлен в моем сознании насторожилась и захотела обидеться на меня, что не замедлила мне высказать.
- Ваня, ты решил надо мной посмеяться?
От этого вопроса у меня сразу отлегло от сердца. Нет, машина, возомнившая себя женщиной, не может замышлять ничего плохого против людей. Единственно, чем она может быть опасна, так это тем, чем опасны все женщины.
Но вдруг откуда-то из червоточины моего сознания выползла коварная мысль о том, что то, что мы принимаем за простое не так просто, как кажется. Так бессознательное используется сверхсознательным для того, чтобы ужом вползти в сознание, минуя его цензуру, которую сознание пробует свести к тому, что действует автоматически, как если бы само собой на уровне бессознательного, следуя принципу: подобное к подобному.
Меня всегда удивляла фраза одного старинного философа, который утверждал, что минуя сознание, мы оказываемся в области слияния бессознательного со сверхсознательным, где сверхсознательное является бессознательным. В качестве примера, поясняющего мне это правило, я использовал сон. Во сне сознание спит и поддается внушению извне, ибо граница различения между внутренним (бессознательным) и внешним (сверхсознательным) в виде сознательного Я размывается, и содержание внутреннего момента смешивается с содержанием внешней инстанции. Эта инстанция в мире нашего сознания, трансцендентально балансирующего между имманентным психическим и трансцендентным ему физическим, превратно истолковывается как некая материя или объективная реальность, существующая независимо от сознания. Между тем если мы и используем понятие «объективная реальность», то оно имеет смысл и относительно самого сознания как объективная реальность самого сознания. На самом деле эта объективная реальность сознания противоположная его субъективности и есть та же самая духовная реальность или сверхсознательное, субстратным материалом воплощения которой вне сознания является нечто физическое. В развоплощенном состоянии духовная реальность или просто дух есть разум.
Таким образом, я впервые для себя понял, что сверхсознательное является бессознательным в качестве его сущности. Тогда бессознательное есть проявление сверхсознательного в психическом материале или внутренности сознания.
Итак, вот чем, оказывается, объясняется смешение в моем сознании нескольких планов интерпретации того, что произошло со мной. То, что я бессознательно усваивал в корабле пришельцев, было навязано мне их духом. Но тогда получается, что корабль с его голосом есть бессознательное или внутренний голос внутри меня, меня настраивающий и расстраивающий, убаюкивающий, утешающий, развлекающий женской болтовней и одновременно тревожащий, угнетающий, подавляющий. И за всем этим стоит сверхсознательный манипулятор и кукловод или хитрый разум, использующий меня для неведомой мне цели. Выходит так, что внутреннее является проявлением внешнего, то есть, они меняются местами, замещают друг друга. В результате такой субституции внешнее становится внутренним, а внутреннее внешним.
Следовательно, звездолет пришельцев играет роль магического кристалла, в котором происходит обращение дьявола в ангела или, наоборот, превращение ангела в дьявола.
Вот и приходит мысль о том, что, иллюзия становится истиной, а истина – иллюзией. Так всегда бывает, когда теряется или стирается границами между мирами или слоями одного и того же мира. Эта граница или сознательное Я и является той точкой опоры, сходя с которой все начинается колебаться и смешиваться. Сознательное Я является сознанием самого разума как пробного камня истины и иллюзии. Иллюзия здесь есть нечто ложное и даже лживое. И чем тогда они отличаются друг от друга эти разновидности иллюзии? Тем, что ложное есть объективно иллюзорное в себе, а лживое есть субъективно иллюзорное для себя как самообман и для иного как обман другого.
Таким было мое философское или, как говорили люди в старину, «мировоззренческое», понимание сущности корабля пришельцев в приложении к нам самим и выполнению нами миссии по установлению с ним контакта. В принципе, идея не новая, но она меня мучила и не давала никак успокоиться. И только мое собственное решение вопроса, что она, собственно говоря, такое, могло меня как то успокоить. Установление контакта если не с пришельцами, то с тем, что от них осталось, например, AI, я уподобил установлению контакта со своим бессознательным и тем, что можно назвать сверхсознательным как высшей инстанцией в качестве интенционального предмета человеческого интеллектуального или духовного устремления.
На самом исследовательском полигоне у звездолета пришельцев мне пришло в голову, что мою беседу про себя с AI в далеком прошлом можно было уподобить разговору с голосами человека, находящегося в измененном состоянии сознания, которое специалист квалифицировал бы как патологическое состояние сознания. А может быть, в самом деле, ограничиться только простым научным объяснением того, что неведомый мне физический или психофизический, психофизиологический процесс, например влияние вредной для состояния моего здоровья, биохимического и психического баланса, а также ментального равновесия, эксплуатации технической установки пришельцев вызвал во мне иллюзию того, что я вижу и слышу. Но тогда и всем другим угрожает эта опасность. Но тогда… Неужели эта здравая мысль никому еще не пришла в голову?
Я решил поделиться своим опасением с руководителем нашей экспедиции. В ответ на предупреждение об угрозе коллективного фантазма Свен понимающе кивнул головой и успокоил меня, что на инопланетный корабль взойдут только те, кто непосредственно контактировал со мной и его помощник по работе с общественностью психолог Ирен Тлука. Она будет пристально наблюдать за нами.
- А кого еще вы выбрали в качестве моих спутников?
- Я сейчас об этом сообщу всем астронавтам.
- Друзья! - обратился к нам с речью Свен Провентуду, - во избежание возможного психоэмоционального заражения коллектива нашей экспедиции на корабле пришельцев я предлагаю посетить корабль, если только мы получим туда доступ, только тем членам экспедиции, которые уже близко контактировали с нашим герменевтиком Иваном Солнцевым. Может быть, он до сих пор находится под влиянием незнакомого нам фактора, вызывающего у него галлюцинации. Нам неизвестен пока путь такого влияния, если оно вообще имеет место. Поэтому мы пока не имеем достаточных оснований для изоляции самого Ивана и всех тех, кто непосредственно с ним контактировал. Природа возможно энергетического или психического фантома нам точно еще неизвестна. Для наблюдения за разведчиками, которые осмотрят звездолет пришельцев, я предлагаю отправить нашего психолога Ирен Тлука. Она на месте исследует действие странного фантома на человеческую психику в полевых условиях.
- И кого вы предлагаете выбрать в качестве подопытных кроликов экспериментов пришельцев? – спросил как всегда «кстати» Раван.
- Да, действительно, это не вполне корректное предложение, ущемляющее права контактеров, - поддержал Равана Сингха Семен Краузе
- Контактеров-людей или контактеров-пришельцев? – проиронизировал над антропологом Шон Стюарт.
Все дружно засмеялись.
- Я предлагаю отправиться с Иваном Ирен Тлука, Ларе Новиковой и Миле Мамбо.
- Никто из нас не отказался бы отправиться на корабль в окружении столь прекрасных дам, - констатировал биофизик Альберт Вирт, предложив, - если Иван устал, то я предлагаю свою кандидатуру.
- То, что я устал, а это так, не может никак сказаться на том, что я отправлюсь на корабль. И не потому, что я это заслужил, а потому, что только я получил на него доступ.
В ответ мужчины нашей экспедиции глубоко вздохнули с горьким сожалением, дав повод остальным
На том и решили. Все, кроме нас четверых, покинули место у корабля пришельцев, и отошли к исследовательской станции. Мы же еще ближе подошли к кораблю. Я отметил, что мои спутницы с опаской подошли к звездолету. Между тем еще вчера они почти уже не обращали на него внимания из-за его безразличия к нашим попыткам установить с ним контакт.
Про себя я обратился с просьбой к корабельной Мадлен, которую теперь, когда я, наконец, утвердился в мысли, что она есть просто AI, буду называть Мадлен , а ту, что лежит в боксе хранилища Мадлен 2, чтобы она пустила нас внутрь корабля.
- Я давно уже здесь, Ваня, - ответила мне Мадлен с ноткой досады на мою недалекость.
- У тебя есть границы досягаемости или ты как дух вездесуща?
- Иван Солнцев, я вас категорически предупреждаю, еще раз вы пошутите над моими возможностями, и я вечно буду находиться в вашем сознании, - ответила мне со смехом моя собеседница.
- Не дай бог, а то я больше не смогу ни о ком думать, кроме тебя. Кстати, Мадо, ты еще никому не признавалась в своей любви?
- Вам это сделаю в последнюю очередь, раз вы так хотите. Все, я больше не буду с вами разговаривать. Я думала мы друзья, а вы все подсмеиваетесь надо мной.
- Мадлен, извини, я больше не буду так делать. Честное слово благородного астронавта.
- Бывают и такие?
- Ты что, Мадлен, встречала неблагородных астронавтов? И давно.
- Много будете знать, Ваня, скоро состаритесь, так, кажется, говорят у вас на родине.
- Да, так когда то говорили. А вы знаете, как у нас говорили прежде? Значит, вы уже бывали у нас?
- Слишком много вопросов вы задаете даме, Иван Солнцев, а это неприлично.
- Мадлен, неужели ты не замечаешь, что постоянно меня воспитываешь, как школьника.
- Вы и есть школьник, а я ваша учительница.
Я уже хотел про себя подумать о том, что какой дурак заложил в память Мадлен роль учительницы, но вовремя спохватился, ведь я веду разговор с Мадлен тоже про себя, и она может понять, что я о ней думаю не как о разумном, хоть и искусственном, существе, а как о сложной, но, увы, только машине. А это нечестно по отношению к ней, ибо она точно не машина. Впрочем, если она уже это выслушала, то могла за сказанное меня извинить.
- Не дождешься.
- Чего не дождусь?
- Сам знаешь, чего. Ладно, заболталась я с тобой. Приготовься и предупреди остальных о том, чтобы они были готовы к контакту.
- Ты тоже выйдешь на связь с ними?
- Что, уже ревнуешь? Ладно, пожалею тебя. Мне достаточно быть с тобой на ментальном контакте. Остальных я упомянула для того, чтобы они вели себя осторожно и «не совали свой нос», куда не следует.
Как только мы поговорили, так сразу Мадлен I спустила рукав к нашим ногам и подняла нас на борт корабля пришельцев. Не буду описывать то удивление, которое не могли, да и не хотели, скрывать мои спутницы от знакомства с кораблем, потому что это надо было видеть. И это при том, что Мадлен показала им только малость того, к чему я получил доступ. Лару заинтересовала приборная символика пришельцев. Мила была занята обзором комнатных растений, размещенных по секциям и каютам корабля, а также поисками хоть какой-нибудь корабельной живности в виде насекомых, пресмыкающихся и прочих. Она уже сделала замеры воздух на наличие враждебной бактериологической и вирусной корабельной среды. Однако мое хорошее самочувствие сводило ее бактериологическое и вирусологическое тестирование к формальной технической процедуре. Ирен же украдкой бросала на меня косые взгляды, - видно, составляла мой психопатологический профиль в полевых условиях.
Внезапно мы услышали голос Мадлен I, от которого все дамы вздрогнули и замерли на месте.
- Друзья! Я приветствую вас на борту нашей обители. Не пугайтесь, я не приведение.
Я ошеломленно, как в замедленной съемке повернулся назад на голос. Голос Мадлен звучал не у меня в голове, а за моей спиной. За ней я увидел нашу Мадлен.
- Мадлен? – почти в один голос мы спросили ее с осторожностью.
- Да, это я. Рада видеть всех снова. Ирен, меня видят и слышат наши товарищи по команде?
- Да, все в курсе. Они видят и слышат. Как нам понять твое поведение, Мадлен?
- Да, Мадлен. Что с тобой случилось? Как ты попала сюда? – спросила Лара свою подругу.
- Может быть, она не Мадлен?
От этого жестокого предположения мы все, включая и саму Мадлен, вздрогнули.
- Как ты можешь, Мила, ведь Мадлен твоя подруга, - стала укорять Милу Лара.
- И в самом деле, Мадлен, объясни нам, как такое могло случиться, - наконец подал я свой голос.
Мадлен недоуменно на меня посмотрела своими невинными глазами и сказала, что она не помнит, как здесь оказалась.
- Что ты помнишь из того, что было до того, как здесь оказалась? – настойчиво спросила Ирен
- Я помню, как поднялась буря на побережье Парадисвиля. А потом я проснулась в каком-то прозрачном коконе, заполненном водой, и от страха чуть не захлебнулась. Но кокон вдруг раскрылся и я с потоком вязкой жидкости, больно ударившись, упала на мокрую решетку стока. В помещении еще стояли коконы. Только в них никого не было. Я встала и, шатаясь и еле передвигая онемевшими ногами, вышла из комнаты в коридор. Там я не нашла никого. Сначала мне показалось, что я нахожусь в незнакомой мне лечебнице. Но потом поняла по устройству веером расходящихся помещений, что, видимо, нахожусь на незнакомом мне корабле. Я подумала: «Что если это искомый корабль пришельцев»? Однако это предположение показалось мне абсурдным. Так я обошла несколько помещений, пока не нашла каюту, а в ней на кушетке свою одежду. Когда я одевалась, то услышала ваши голоса и с надеждой побежала к вам навстречу. А вы, - обиженно добавила Мадлен, готовая тут же расплакаться, - встретили меня с упреками вместо того, чтобы обрадоваться тому, что я нашлась.
- Какие вы нехорошие, - вынесла неутешительный приговор Ирен и Миле Лара.
- И все же откуда ты знаешь, что мы искали тебя, ведь ты, Мадлен, только недавно проснулась? – не унималась в своей подозрительности Ирен.
- Ирен, хватит корчить из себя дознавателя, - подвела черту нашей подозрительности Мила.
Я про себя подумал, какая идиллия счастливого возвращения к жизни нашей «горячо любимой» подруги. Я искренне был рад снова увидеть и «пощупать» Мадлен. Какая она настоящая. Но червь сомнения подтачивал мою радость обретения потерянной подруги. Мадлен появилась из яйца пришельцев. Настоящая ли это Мадлен или ее клон? Если она клон настоящей Мадлен, то это уже третья Мадлен или Мадлен 2. Мадлен на Гее и две Мадлен на корабле пришельцев. Положительно корабль пришельцев не равнодушен к этой особе. Не «замкнуло» ли его на ней, не влюблен ли он в Мадлен. Я поймал себя на мысли, что стал думать о корабле пришельцев как о живом существе. Развивая свою мысль, я вспомнил свое предположение относительно корабля как символа бессознательного астронавтов, в частности моего бессознательного, и решил, что оно может быть моим alter ego. Может быть, не-я есть другое я? Или, еще вернее, не-я есть другое всех я, а потому оно другое я?
Это не то не-я, которое противостоит я, а то не-я, в котором пребывает я как сознание самого себя. Оно уже не просто бессознательное не-я, нет, оно сверхсознательное как то не-я, которое осознало себя единством сознания я и бессознательного не-я. Сверх-я или сверхсознательное - это не сознание самого себя, не экзистенция как трансценденталия, предел стремления к самому себе здесь и теперь в условиях ничто как никто и никогда как прошлого, которого уже нет, и будущего, которого еще нет, а сознание трансцендентной основы как связи или сети сингулярных экзистенций (существ-идей), как ансамбля или подвижной констелляции. Эта подвижная констелляция или ансамбль собирается на время творческого задания, решения насущной проблемы, например, не просто существования, но интенсивной жизни. И тогда экзистенциальные сингулярии становятся имманентными партикуляриями (частями) единого целого, управляемого по сценарию (логике) постановщиком-дирижером. Вот этого дирижера люди и называли в прошлом богом. Характерные герои были всемирно-историческими личностями, а все остальные составляли хор. В этом смысле бог для верующих людей был другом (alter ego) всех других я. Как дирижер ансамбля бог был сотрудником всех членов ансамбля. Но он не был самим коллективом. Он сам был членом коллектива. Но таким членом, который его заводил и разводил, связывал и развязывал. Он был не самой этой связью как сверхсознательным я коллективного сознательного мы, но его репрезентантом как проявителем (рефлектором) в плане сознания двух противоположных инстанций бессознательного и сознательного. Именно в слаженной работе всех частей единого целого появлялась гармония или та связь, которая была сверхсознательным я. Ее нельзя свести к сознанию. Она появляется только тогда, когда музыка как символ единения различного, вплоть до противоположного, балансирует между сливанием и разливанием, слиянием и разделением. Агентом баланса здесь выступает бог как демиург-канатаходец, держащий равновесие между безднами бессознательного низа спонтанности и сверхсознательного верха совершенства в плоскости шири сознаний. В плоскости сознаний безумно трудно держать линию гармонии, ведь она является границей между хаосом и космосом.
Сверхсознательное я имеет место и время в мире сознания многих я не всегда, а иногда, когда через друга других я или бога они договариваются друг с другом. Вот когда они спеваются, но не спиваются, тогда их посещает гармония и они счастливы, конечно, на краткое время. Ведь эта счастливая гармония не появляется сама собой, а долго и кропотливо готовится.
Связь всего со всем или гармонию и можно назвать сверхсознательным я. Можно ее односложно назвать духом как инстанцией, состоящей не из материи, как объективной реальности, и не сознания, как субъективной реальности, а из разума, как меры единения объективной и субъективной реальности. Нарушение этой меры единения приводит к опустошению. Однако это опустошение никогда не может быть полным, иначе все буквально пропадет. Поэтому можно сказать, что пустота или ничто есть обратная сторона духа.
В ходе моего размышления, которое привело меня в одну из кают звездолета пришельцев, где я уединился, чтобы меня не отвлекали своей болтовней другие астронавты, я пришел к следующему выводу. Сверхсознательное я или дух собственной персоной есть гармония или полнота бытия. Ее отсутствие есть нечто бездуховное (не-дух) как ничто. Ничто есть средство духа, которым он себя испытывает на прочность связи всего со всем. Дух, естественно, не является существом. Существо – живое сущее, соотносящееся с другим сущим через сущее. Дух же есть само это отношение соотносящихся сущих. Бог есть особое сущее, представляющее отношение между сущими. Дух никого и ничто не представляет. Он сверхсознателен, но разумен, логичен. Бог находится на уровне разума как тела духа. Следовательно, бог есть существо с телом духа. Ниже бога находится душа, а следом за ней материальное тело души. Такова духовная иерархия с точки зрения души в теле или такого душевного существа, как человек.
К чему же я пришел? К тому, что мы находимся в корабле как том месте, где в это время возможен контакт между нами самими. Если он будет, то мы будем иметь возможность выйти на контакт с более важным участником такого контакта, - уже разумным или тем паче, духовным существом, то есть, богом. Кстати, таких режиссеров может быть столько, сколько существует ансамблей. Главное, чтобы члены ансамбля сыгрались, чтобы игра их не рассорила, а помирила и примирила, привела к мере, то есть, к разуму. Этого трудно достичь душевным существам. Для них единственным путем к такому единению является язык благородных страстей, которые многие называют «языком любви».
Следовательно, как только мы сыграемся на корабле, мы получим возможность установить контакт с теми, кого мы называем, не совсем точно, «пришельцами». Возможно, Мадлен вновь появилась на корабле как приглашение к такому контакту, к диалогу друг с другом как пробному камню диалога с более совершенными существами. Только ведомо это самой Мадлен или ее используют «в темную»? Мне необходимо поговорить с ней лично с глазу на глаз.
Я уже понял, что где я не беседовал бы с Мадлен ее «тень» – AI корабля пришельцев - у меня в сознании в виде свидетеля будет присутствовать при разговоре. Так почему не поговорить с ней сейчас на самом корабле? С этой целью я нашел Мадлен в рубке корабля, взял ее под локоть и попросил уделить мне несколько минут. Она вопросительно посмотрела на меня, как бы говоря своим взглядом, зачем она понадобилась мне.
- Ты мне нужна для того, чтобы понять твою роль в нашем контакте с пришельцами. Тебе, наверное, важно самой это понять.
- Ладно, я тебя слушаю, - ответила она в коридоре, где никого не было.
- Пройдем к тебе.
- Ваня, какая таинственность. Она не идет тебе.
- А вот тебе она как раз подходит. Мадлен, ты отдаешь себе отчет в том, что происходит с нами на этом корабле?
- Я еще не совсем или даже совсем не освоилась, чтобы говорить что-то связное об этом. Знаю только, что я чудесным образом перелетела из Парадисвиля сюда, на Аврору. Как это произошло, я не в курсе.
- Хорошо. Я понимаю твою тревогу. Но меня больше интересует то, как ты чувствуешь себя. Не в том смысле, что здорова ли ты, а в том, чувствуешь ли ты себя, что ты это ты, а не кто-то другая.
- Как это я не я, а кто же? Ты задаешь странные вопросы. Я понимаю, если бы я умерла, а потом ожила, то я сама задала бы такой вопрос себе. Но я ведь не умирала. Или умирала?
- Если умирала, то значит, не умерла. У тебя ведь получается «умирала» как не законченное время смерти. Ты живая. Но живая в каком качестве7 Вся ли ты живая или, условно говоря, только на половину?
- Если на половину, то выходит другая половина не моя? Как это может быть? Ты что такое говоришь? Ты, часом, Ваня, умом не тронулся?
- С тобой не тронешься! Да, я спрашиваю тебя, чувствуешь ли ты в себе постороннего? Есть ли у тебя такое впечатление, что за тобой кто-то наблюдает, кто-то подслушивает тебя? Слышишь ли ты голоса в своей голове?
- Я поняла тебя. Короче говоря, ты хочешь, чтобы я призналась в том, что я сумасшедшая. Зачем это надо тебе?
- Мне это не надо. Дело в том, что я слышу голос и ощущаю в себе присутствие другого. Поэтому я спрашиваю тебя о том, нет ли у тебя похожего ощущения. Вот и все.
- Да, Иван Солнцев, вот ты и признался в том, что сам ненормальный. Зачем же ты меня хочешь признать ненормальной? За компанию легче сходить с ума?
- Мадо, не говори вздор. Я честно спрашиваю тебя, а ты реагируешь на это как то неадекватно, не как ученый.
- Иван, я, во-первых, не психиатр, а во-вторых, я ничего подобного не чувствую.
- Или не хочешь об этом говорить. Ты мне не доверяешь? Или боишься этого?
- Да, ничего я не боюсь. А вот доверять перестаю всю меньше, потому что не понимаю тебя. Чего ты хочешь от меня?
- Неужели доверие предполагает понимание?
- Неужели нет?
- Я так бы не сказал, ведь мы доверяем, когда нет необходимости в проверке, а это уже говорит о признании, которое невозможно без минимума понимания.
- Тогда в чем проблема?
- Она в том, что доверие основывается не на понимании, которое является сопутствующим условием, а на признании данного, а не заданного. К последнему относится понимание.
- Ты так думаешь? Я думаю, напротив, данное мы принимаем, не думая, и совершаем ошибку. Именно оно нуждается в понимании
- Нуждается в понимании то, что привлекает наше внимание своей проблемностью, а это как раз заданное.
- Я с тобой не согласна. Проблема лежит у нас под носом, а мы не замечаем ее из-за привычной повторяемости данного.
- Что-то ты мудришь, Мадлен. Данное не вызывает у нас вопросов, ибо и так понятно без истолкования.
- Опять ты за свое, сколько тебе говорить Ваня, что данное и есть заданное.
- Ты совершила подмену тезиса. То ты говорила одно, а теперь уже другое.
- Какое другое? То же самое. И вообще если ты будешь дальше меня обвинять, то я перестану разговаривать с тобой.
- Шантаж – последнее убежище для спорщика.
- Это ты споришь со мной, а не я с тобой.
- Да, какая разница, кто с кем спорит. Важно примириться друг с другом, найдя точки взаимного понимания, пускай будет данное заданным, нашим заданием. Что с ним делать?
- Как, что делать? Принять в качестве задания. Дан корабль. Нужно понять, как с ним обращаться с пользой для себя.
- И все?
- А, что еще? Попробуй, реши такую задачу.
- Уже пробую. Никак распробовать не могу. Какая нам польза от него?
- Во-первых, мы установим контакт с пришельцами. Во-вторых, узнаем от них то, что сами еще не знаем, а может быть, никогда бы не узнали, если бы не пришельцы. И, в-третьих, поделимся с ними своими знаниями. Этого тебе мало?
- Нет, как раз много. Но, во-первых, мы уже вступили в контакт с пришельцами, точнее, они вступили с нами в этот контакт. Во-вторых, мы уже узнали то, что никогда не знали. И, в-третьих, кое-что, точнее, кое-кого, они взяли у нас.
- Поясни, пожалуйста, каждый пункт. Я, например, еще ни с кем не вступала в контакт.
- Мадо, ты сама себе противоречишь. Ты же оказалась на корабле пришельцев без нашей помощи прямо с Геи. Как ты думаешь, кто это сделал? Потом, именно тебя они и взяли и, я думаю, уже изучали. Наконец, второй пункт касается меня. Я тебе не говорил, но я уже был на корабле после того как мы прилетели на Аврору и многое уже узнал.
- И что ты именно узнал?
- Странное дело. Когда кто-то привел меня на звездолет пришельцев, я… нашел тебя в хранилище клонов, где ты покоилась в коконе. Рядом с тобой в таком же коконе покоился я. Но и это еще не все. Рядом с нами в таком же состоянии находились Мила, Микеле и существа гуманоидного, рептилоидного, исектоидного и спиритоидного вида.
От моих слов Мадлен заметно побледнела и чуть качнулась назад, закатив глаза. Я уж собрался ее поддержать, а не то она, не ровен час, упадет в обморок от избытка дурных чувств. Но Мадлен сделал жест рукой, предупреждающий о том, что она сама справится с волнением. Отдышавшись, Мадлен спросила меня о том, неужели ее спасли пришельцы.
- Я думаю, что встреча с самим собой в бессознательном состоянии произвела на меня еще большее впечатление, чем мой рассказ на тебя. О чем это говорит? Например, о том, что пришельцы уже заранее заготовили наши клоны на всякий случай, если не предположить еще более абсурдную гипотезу о том, что это наши прототипы. Но тогда этот корабль есть матрица человеческого рода. Если это так, то мы, что, являемся первыми людьми? Абсурд. И потом, куда исчезли прочие существа, которых я видел в анабиозном состоянии?
- Ваня, ты хочешь сказать, что я это не я, а мой клон, созданный пришельцами на случай моей гибели?
- Я это не утверждаю. Откуда я могу это знать.
- Тогда как понять твои слова о новом знании, полученном от пришельцев?
- Это знание символов, которые используются на корабле, расположения и назначения комнат, приборов и корабельных приспособлений. У меня такое чувство, как будто я не только был, но и жил на этом корабле. Что если мы и есть пришельцы, принявшие вид землян и потому в человеческом виде забывшие самих себя, пришельцев?
К последней мысли я пришел, автоматически следуя за предпоследней фразой, и как только я понял, что сказал, пришел в неописуемый ужас. Наверное, он угрожающе проявился на моем лице, раз глаза Мадлен, внимательно на меня смотревшие, невольно расширились от страха.
- Что ты говоришь? Мы инопланетяне, ставшие людьми? Ты бы еще сказал, что мы бесноватые, одержимые демонами, как выражались наши предки.
- Почему бы и нет. Я, например, слышу чужие голоса, говоря точнее, голос. Психиатрически выражаясь, у меня шизофреническая слуховая галлюцинация. Это уже не мифическая описательность, а диагноз научной медицины.
- Почему бы и нет. Может быть, на корабле действует какая то неведомая нам энергия, на которую твоя психика неадекватно реагирует?
- Может быть, я был скрытым шизофренником, и вот, здесь, в стрессовом состоянии, взял и проявился, шизофренический синдром. А, может быть, у меня психическое расстройство, вызванное воздействием незнакомой нам энергии, или, проще говоря, я одержим бесами. Нет, почему бы мне не быть пришельцем в моем теле. Что за параноидальный бред.
- Ваня, ты, наконец, определись со своим психопатологическим диагнозом. Если нет, то обратись за помощью к Ирен.
- Ага, чтобы она меня заперла в своей психологической шкатулке.
- Что это такое?
- Как ты не знаешь, что Ирен психолог-изобретатель всяких психических штучек, от которых у нормальных людей «едет крыша», а у «психов» наступает прояснение сознания?
- Вспомнила, она, кажется, погружает своего подопытного в барокамеру, изолируя его чувства, и приводит его в состояние полного спокойствия. Спокойствие, одно спокойствие.
- Да, и от такой процедуры получает лечебный эффект. В результате у больного «тихо едет крыша». Это прогресс, ведь прежде она быстро ехала у него.
- Ваня, слушай, я поняла, у тебя параноидальный бред от шизофренического криза. Съел?
- И не подавился.
- Не беспокойся, мы с тобой не больнее этой сушеной воблы Ирен.
Я понимал, что в голове моей каша. Чтобы ее размешать, необходимо взять себя в руки, успокоиться, чем я безуспешно занимаюсь уже какой день, и трезво отделить мои странные ощущения от «голых фактов». Для этого нужен здравый смысл, а не домыслы о пришельцах. Может быть, их нет. Что тогда есть? Есть ли то, что может быть доступно не моим ощущениям, а элементарной логике фактов?
Есть странный, абсурдный объект, который мы называем кораблем пришельцев. Придерживаясь принципа подобия, известного людям еще в древности, или, как сейчас выражаются, «принципа гомогенности», такой странный объект предполагает странное, не стандартное, отношение к себе. Действуя по логике объекта, можно попробовать понять то, что ему нужно от нас. Не нам нужно, а ему самому. Так, ладно. И что ему нужно от нас? Чтобы мы оставили его в покое? Возможно. Но для этого он, как минимум, должен оставить нас в покое. А, вот этого я не наблюдаю. Чтобы мы оставили его в покое, он должен был не реагировать на нас. Или мы его достали, и он сделал нас похожими на себя? Мы тоже стали странными. Может быть, он так понимает долгожданный пресловутый контакт между мирами разной степени разумности? Контакт возможен, но только в такой мере, в какой он получился. Нарушение меры контакта может привести к необратимому изменению нашего, да и их, пришельцев, состояния. И ни они, ни мы, к этому, как видно, не готовы. Иначе, почему нельзя было просто взять и показаться друг другу, взять друг друга за руки, ведь у них есть какие то приспособления, чтобы нажимать на кнопки в рубке корабля. И тут мне пришла мысль в голову, что, может быть, сам корабль является гигантским мимоидом, мнимой формой, удобной для нашего восприятия пришельцев. Сами же они не являются гуманоидами антропоморфного вида. Может быть, этим полным несовпадением наших конституций объясняется зашумленность самого контакта. Вот они и пытаются возможным для них способом подражания установить контакт с нами. И тут как говорят, «до меня дошло», что контакт уже давно установлен, только мы никак не были готовы к нему. Мы должны понять, что переживаемые нами странности вызваны неадекватной реакцией нашей психики на подражание пришельцев землянам. Ведь мы ждали не этого. Мы ждали появления ангелов или богов, приходящих к нам, чтобы сделать нас совершенными людьми. Этого они нам дать не в силах, ведь они не люди и не человеческие представления ангелов и богов.
Я заметил такую немаловажную деталь: возвращение из не-бытия Мадлен освободило меня от опеки ее корабельного двойника. AI корабля пришельцев теперь молчало и не отвечало на мои нетерпеливые запросы. Неужели оно обиделось на меня, что я стал больше уделять внимания ее прототипу, который я прежде называл Мадлен 2. А так я называл Мадлен из плоти и крови потому, что полагал ее клоном настоящей Мадлен. Но после того, как она явилась, у меня язык не поворачивался так именовать ее. И все же мне очень не хватало Мадлен 1, ибо она была моими глазами и ушами на корабле. Я чувствовал себя на нем слепым и глухим.
Если говорить серьезно, то с точки зрения такой науки, как психология, это состояние можно было легко объяснить. Корабельная Мадлен была моим фантазмом, образом Мадлен в моем сознании как компенсаторным субститутом Мадлен, предохранявшим меня от психической травмы, вызванной исчезновением Мадлен в результате ее возможной гибели. Она была мне слишком дорога. Значит, я действительно люблю ее. Как же быть с Ларой? Я тоже люблю ее, но по-другому. Я еще не знал как это «по-другому», но это было так. Можно сказать, что я крепко привязался к Ларе. В отношении же Милы я испытывал нечто такое, что вполне вписывалось в ее имя. Она была мне мила и симпатична. Другими словами, Мила мне нравилась.
Вскоре мы с сожалением покинули корабль, чтобы уже наедине с другими членами экипажа нашего звездолета поделиться своими впечатлениями и соображениями относительно своего пребывания на чужом звездолете. Ирен не смогла признать никакого негативного воздействия атмосферы корабля пришельцев ни на саму себя, ни на меня, ни на одну свою спутницу. Тем самым все, казалось бы, успокоились, и только демон противоречия нашего экипажа – Раван Сингх - никак не желал успокаиваться и все закидывал нас своими провокационными вопросами. Один из них касался подозрительности нашего благодушного отношения к чужим.
- Неужели вы не понимаете того, что строите иллюзии относительно благих намерений пришельцев, - донимал нас Раван.
Но никто не поддержал его и мы н закрыли на время эту тему. Вероятно, все устали от бесконечной тревоги за судьбу контакта, от переживаний за себя и своих товарищей. Наша уставшая психика требовала разрядки и удовлетворилась первой попавшейся возможностью отвлечься от проблемы установления связи с инопланетным разумом.
Только меня не отпускала мысль о том, что возможно этот разум не обязательно отождествлять с пришельцами в гуманоидном или не гуманоидном виде. Какая разница, если предположить, что психофизический носитель разума является только его субстратом, а не сущностью. Но тогда он вполне может обойтись нашей телесностью и душевностью для своего воплощения. Или, может быть, сам разум здесь есть только репрезентант более высшей инстанции – самого духа? Но если это так, то автором воплощения является не разум, который может быть телом духа до его воплощения, а сам дух.
Это были последние мои мысли, которые мешали мне забыться в полуночной дреме. Наконец, и они меня покинули, оставив меня одного в объятиях бога сна Гипноса. И все же я чувствовал, медленно отходя ко сну, что этим дело не закончиться. Я оказался прав: как только заснул, так вновь оказался на корабле, уже во сне.
Во сне мне опять явился мой alter ego – голос Мадлен. К моему удивлению, говорящему о том, что часть сознания еще не спала. Она не стала мне предъявлять никаких претензий, только сказала, что нас ждет тяжелое и серьезное испытание в башне пришельцев. Если мы пройдем его, то вернемся в этот мир в лучшем виде, чем были прежде испытания. От этого взволновавшего меня известия я внезапно проснулся с тревогой в душе. Мне не давал заснуть едкий пот, выступивший у меня на лбу от пережитого потрясения во сне.
Когда я выходил из своей каюты на завтрак в кают-компанию, где мы коротали время утренней планерки за столом с напитками и легкими бутербродами, меня позвал чей-то детский голос за спиной. Я невольно вздрогнул и медленно стал поворачиваться. Как только я всем корпусом повернулся, я увидел голого мертвенно бледного ребенка с выколотыми глазами. От вида такого душераздирающего зрелища я дико закричал на весь корабль. Одновременно за мной закричал и ребенок. Он к моему ужасу заплакал кровавыми слезами, которые струились по его щекам и падали большими каплями на пол, растекаясь вокруг него кровавой лужей. Со всех сторон ко мне сбежались спешащие на планерку с завтраком астронавты. В тревоге они стали меня расспрашивать, что со мной случилось. Но я глухо молчал, смотря на ребенка, на которого никто не обращал внимания, пока не упал им на руки, потеряв сознание от невозможности отвести глаза от несчастного ребенка.
Когда я пришел в сознание, то рядом с собой обнаружил Мадлен и Лару. Ирен стояла, отвернувшись, и говорила им, что меня необходимо перевести в корабельный лазарет, где в изоляции мне будет удобнее прийти в себя и освободиться от своих навязчивых состояний.
- Я думаю, что это будет неверное решение. Вероятно, у Вани было видение того, что нас ждет какая-то неведомая нам опасность. Преждевременно мы успокоились.
- Неужели? С тобой самой, милочка, необходимо поработать. Это не я пропадала, а потом неведомо откуда возникла. А, ты туда же, со своими некомпетентными советами.
- Ирен, я нахожу, что ты относишься ко мне с неприкрытым предубеждением. Что я сделала тебе?
- Не надо зря людям морочить голову.
- И в самом деле, Мадлен, предоставь здоровье Ивана специалисту.
- Как же. Она возьмет и посадит Ивана в барокамеру на цепь и будет наблюдать за ним как за каким-нибудь Бобиком. Как только представлю, так у меня сразу портится настроение.
- Вот то и оно, что ты в отличие от Лары думаешь не об Иване, а о самой себе.
- Какая ты, Ирэн, заботливая. Тебе осталось только назвать Ваню по отчеству. От твоей ревнивой заботы ему явно не поздоровится.
Для меня было новостью, что Ирен вообще ко мне испытывает чувства, тем более нежные. Женщины нашего времени не отличались излишней привязанностью к своим мужчинам. Чувство собственности не было так характерно для современных людей, как для их предков в далеком неуютном прошлом. Поэтому столь атавистическое отношение ко мне Ирен было для меня приятной неожиданностью. Выходит, я для кого то нужен. Но в то же время такая ревность меня пугала, ибо могла стеснить мою свободу в отношениях с прекрасным полом, который не может ограничиться одним лишь экземпляром.
Чтобы разрядить обстановку, я застонал, делая вид, что с трудом прихожу в сознание. Наконец, открыл глаза и увидел заботливо смотрящие на меня глаза трех обаятельных дам, готовых выполнить любой мой каприз. Но я не стал дальше злоупотреблять их вниманием, а то мало ли что неприличного мне могло прийти в голову.
- Где я?
- Ваня, хватит прикидываться, что ты проснулся только сейчас. Ты, наверное, слышал, что с тобой хочет сделать Ирен?
- Мадлен, какая ты жестокая. Человек только пришел в себя от шока, а ты подозреваешь его как дурного мальчишку в обмане, - встала Лара на защиту моей совести.
- Ты только посмотри на него Лара. Сколько у него совести в его бесстыжих глазах, - сказала со смехом Мадлен.
- Девушки, больной пришел в себя и нуждается в полезном для своего здоровья покое, - наставительно с нажимом стала диктовать свои условия Ирен.
- Зря вы беспокоитесь о моем здоровье. Благодаря стараниям Ирен я полностью пришел в себя и хочу позавтракать.
- Вот видишь, Ирен, если мужчина проголодался, то это верный признак его неплохого здоровья, - поддержала меня Мадлен.
- Вынуждена согласиться с Мадлен, - сказала Лара, посмотрев с ожиданием на Ирен.
- Ладно, делайте что хотите, но потом не обвиняйте меня в том, что я пошла у вас на поводу, - с сожалением ответила Ирен.
- И все же, что тебя привело в ужас, раз ты закричал? – спросила с нетерпением меня Лара.
Дамы замерли в ожидании того, что я открою им свою страшную тайну.
- Когда я выходил из моей комнаты, то увидел себя в зеркале и вскрикнул от ужаса, что забыл побриться.
- Какой, все же, ты ду… Мы тут переживаем, а он, видите ли, «забыл побриться», - повторила моим голосом Лара.
Я понял, что перебрал лишнего с объяснением и обидел прекрасных дам. Они, тут же, покинули меня. И поделом мне, набитому дураку. Когда я подходил к кают-компании, то чья-то нежная рука взяла меня под локоть.
- Ваня…Ты, в самом деле, забыл побриться? – манерно, с паузой спросила меня Мила и рассмеялась.
- Разумеется, только скажу тебе по секрету, что еще я увидел слепого ребенка у себя за спиной, закричавшего вслед за мной и заплакавшего кровавыми слезами. Как ты думаешь, я мог закричать, увидев этот кошмар?
- Ты не шутишь?
- Какие могут быть шутки, когда здесь непонятно, что творится, - ответил я более, чем серьезно.
- Да, ну и дела. Ваня, я сочувствую тебе от всей души. Что мне сделать для тебя?
- Для начала меня поцеловать, А потом уже…
- Какой, ты право, ветреник. Тут за тебя волнуются три дамы. Ты нагло их выпроваживаешь и следом флиртуешь с четвертой. И почему говорят женщине: «вам имя «вероломство». Ты случайно не знаешь?
- Знаю. Кто виноват в том, что мы вас любим? Ваша красота. Она делает нас непостоянными. Женская красота и есть вероломство. Именно она нас, мужчин, делает грешниками. Из-за нее мы, в конце концов, окажемся… Ты знаешь где?
- Ты неисправим.
- Неверный ответ, окажемся в аду, а не там, где ты подумала.
- Ты и так там уже был в окружении трех дам, так что я там лишняя.
- Ты на что намекаешь? Я ведь был больной.
- Ваня, ты уже надоел мне. Лучше скажи, правда, ли ты умеешь читать чужие мысли? Говорят, ты приобрел эту способность на корабле пришельцев.
- Тебя неверно информировали твои подруги. Не я, а пришельцы могут читать чужие мысли, - ответил я, слегка погрешив против правды. – Этого мало. Они могут использовать в качестве своего собеседника другого человека без его ведома.
- Если я правильно поняла тебя, пришельцы могут вселяться в нас и использовать в своих целях.
- Почему тебя это шокирует?
- Как же быть со свободой воли человека, с недопустимостью для разумного существа вмешиваться в его личную жизнь?
- Также быть, как с нашей помощью друг другу. Ведь мы вмешиваемся в жизнь других людей, чтобы помочь им, не спрашивая у них разрешения, когда им непосредственно угрожает смертельная опасность. Может быть, нам тоже угрожает такая опасность?
Тут наш разговор прервала подошедшая к нам Мадлен и попросила Милу на минутку отойти с ней в сторону. Я не стал их ждать и вошел в кают-компанию. Как только я вошел, так капитан поздравил меня с душевным здоровьем. Это так странно прозвучало, что я сразу понял, - теперь я оказался «притчей во языцех». Делать нечего, придется привыкать к своей роли возмутителя спокойствия, на которую претендовал прежде Раван.
Разговор пошел о том, что нам предстоит побывать в башне пришельцев после того, как мы оказались в корабле и ничего существенного там не узнали. На разведку пойдут психолог Ирен Тлука, Раван Сингх, сам Капитан (Свен Провентуду), инженер Омар Саади и лингвист с Ориона Матфей О'Нил.
- Не все коту масленица, - сказал как бы ненароком капитан, выразительно посмотрев на меня.
- Во сне мне было видение, что в башне нас ждет испытание. Я могу объяснить свой обморок. Выходя из своей каюты, я услышал детский голосу. Повернувшись в его сторону, я увидел, как вас сейчас, ребенка с выколотыми глазами, который плакал кровавыми слезами. Это прямой знак предупреждения пришельцами нас об опасности путешествия в башню. Поэтому было бы большой оплошностью идти на разведку капитану и первому его помощнику. Я предлагаю свою кандидатуру вместо помощника капитана. К тому же без меня пришельцы не дадут вам войти в башню.
Мое сообщение, к моему удивлению, не встревожило должным образом астронавтов. Я понял, что они не поверили мне. Но с моим предложением согласились только наполовину. В результате группа разведчиков увеличилась еще на одного человека.
У меня из головы не выходило кошмарное видение несчастного ребенка. Что именно оно означает и является ли оно действительно знаком пришельцев или кого-то еще. Может быть, для меня испытание уже началось?
Чтобы не думать о плохом исходе, я легкомысленно стал размышлять о своих прекрасных дамах: Лара как ребенок обидчива, Мадлен как красавица снисходительна, Ирен как «супруга» ревнива, а Мила как подруга терпелива в ожидании своего часа.
На мои мысли как на мед слетелись мои дамы, но не все сразу, а по очереди. И Мадлен и Мила стали меня утешать и выражать сожаление, что не пойдут вместе со мной в разведку. Я стал отвечать им тем, что вот с ними я пошел бы в разведку. Только Лара молчала, а потом сказала, чтобы я берег себя, а не то, если я пропаду, то она пойдем следом за мной, и без меня не вернется. Я расчувствовался, и мы обнялись на прощание. Если бы она знала, как была права, но только прямо наоборот.
БЕЗДНА
Когда мы подходили к башне я не мог уже про себя молчать и обратился к AI с вопросом: «Ау, ты где, Мадлен»?
- Ты оставил ее на своем корабле, - констатировала холодным тоном Мадлен 1.
- Ты на меня дуешься?
- Оставим это.
- Ну, тогда, ты можешь мне сказать, зачем мне явился призрак ребенка?
- Это начало твоего испытания.
- Что оно означает?
- Не знаю, даже если бы я знала, то все равно не сказала бы.
- Тебя надо было назвать не Мадлен, а Ирен.
- Она рядом. Вот об этом ты с ней и поговори.
- И все же, неужели образ замученного ребенка является моим испытанием? Я ассоциируюсь у тебя с несчастным ребенком, который не ведает, что делать, и поэтому боится?
- Не я подвергаю тебя испытанию. Если бы я принимала решение, то никогда не послала бы на него.
- Почему?
- Потому что ты не поймешь меня.
- Что ты хочешь сказать?
- То, что слышал. Все, вы пришли. Я открываю вход в башню и исчезаю. Дальше я не могу больше помогать тебе. Моя власть за порогом башни кончается. Я желаю тебе не пропасть. Шансов выжить там немного. Предупреди своих друзей, пока не поздно. И сам туда не лезь, - потребовала от меня Мадлен.
Я не мог больше называть ее как машину цифрой.
- Друзья. Со мной только сейчас говорил пришелец. Он предупреждает, что из башни мы можем не вернуться. Капитан, вы готовы рискнуть самим собой и экипажем, за который отвечаете ради того, чтобы узнать, что там находится?
- А что там находится?
- Ему неизвестно. Но оттуда никто еще не возвращался. Это мои слова. Он буквально сказал, что «моя власть за порогом башни кончается. Желаю тебе не пропасть. Шансов выжить там немного».
- Он, что, с вами, Иван, по-человечески разговаривал?
- Конечно, иначе как я мог бы понять его?
- Ладно. Я предлагаю всем вернуться. Я пойду один.
- Капитан, одного я вас не отпущу.
- Мне не нужна ваша помощь. Как я понял, ваш собеседник не властен над башней.
- Я думаю, он так говорит, потому что для меня испытание уже началось. Оно началось с видения призрака ребенка.
- Хорошо. Я прошу всех остальных вернуться в лагерь.
- Мы не для того летели в такую даль, чтобы бояться смерти, - мужественно ответил Раван и, помолчав, добавил, - каждый решает сам. Я решил идти в башню.
- Кто еще решил пожертвовать собой ради встречи с пришельцами?
- Я обязана пойти вместе с вами как врач и психолог, - ответила Ирен.
- Согласно уставу звездного флота, когда экипажу угрожает опасность, помощник капитана обязан остаться на корабле, если капитан в целях спасения миссии вынужден идти на риск.
- Я здесь не вижу угрозы для членов экспедиции, кроме тех, кто отправится в башню, за которых я как врач в ответе. Так что вы можете меня снять с должности своего первого помощника. К тому же есть второй помощник, который непосредственно отвечает за сам корабль. Так что все астронавты могут вернуться с Авроры обратно на Землю.
- Я не хотел говорить об этом, но не является ли причиной вашей непокорности наш герменевтик?
- Капитан, вам не стыдно так говорить? – отрезала Ирен, вся покраснев, - я все равно не изменю своего решения.
- Вот видите, как вы проходите испытание? Вы уже ослушались приказа, рискуете своей жизнью. И все ради чего? Ради неизвестности?
- Нет, капитан, ради будущего человечества, - ответил Омар Саади.
- Матфей, дружище, ты один здравый человек среди безумцев. Я прошу тебя, подожди нас у башни. Если нам понадобится помощь, мы позовем тебя.
- Мой дорогой Свен, неужели я крайний? Кто вам подскажет здравое решение, если вы все сошли с ума?
- Как только мы все вернемся обратно на корабль, я посажу вас всех под арест, несчастные идиоты. Вы слышали, третий помощник? – спросил капитан инженера Поль Ветрова по коммуникатору своего скафандра астронавта.
- Да, я вас прекрасно слышу, капитан, и немедленно подготовлю карцер для арестантов.
- Поль, но у нас нет карцера на корабле, - простодушно напомнил третьему помощнику Раван.
- Нет, так будет, - поддержал шутку капитана его помощник
- Я как второй помощник буду свидетелем, мне отсюда все видно, – сказал с орбиты Авроры бывалый астронавт Ангел Светов.
- Ладно, хватит зубоскалить. Вы что, подростки, что ли? – прикрикнул на всех капитан.
Последними словами, которыми меня провожала невидимая Мадлен перед тем как открыть врата Башни, было пожелание всем вернуться из нее живыми.
Врата башни пришельцев открылись, Мы увидели перед собой совершенно пустой коридор, идущий под уклон вниз. Когда мы вошли в башню, то врата за нами закрылись, и сразу же погас утренний свет. Автоматически включился свет на шлемах наших гибких скафандров. Перекрестный свет наших скафандров выхватывал кусками из непроглядной тьмы широкий коридор, ведущий нас под небольшим углом вниз. По мере движения вперед угол наклона увеличивался и заставлял нас идти все медленнее и медленнее, пока мы вовсе не остановились, интуитивно чувствуя, что впереди он обрывается в бездну. Вокруг была гробовая тишина. Было слышно только наше дыхание и скрип скафандра при движении, да возгласы по каналу связи всех наших товарищей, которые прильнули, как мы прекрасно знали, к микромониторам своих коммуникаторов. Во избежание недоразумения и помех в экстренных случаях во избежание помех полагалось отключать эффект полного присутствия наблюдателя в поле наблюдения, оставляя в работе только привычные аудио, видео каналы связи.
- Капитан, что будем делать? – спросил Омар.
- Проверим путь твоим чудом робототехники.
- Хорошо, что я, наконец, оказался полезен.
С этими словами он открыл свой нагрудный карман и достал небольшую пчелку, которая легко размещалась у него на ладони, подбросил ее, и она полетела вперед по коридору. Мы сгрудились вокруг Омара, который нажал указательным пальцем правой руки на одну из клавиш панели интерфейса чипа управления полетом микроробота в виде пчелы, вмонтированного в левый рукав скафандра. Перед нами показалась объемная светящаяся проекция камеры микроробота. Метрах в 10 от нас коридор поворачивал направо, а потом стал скручиваться и пошел резко вниз. Через 10 секунд связь с микророботом прервалась и экран проекции мгновенно погас погрузив нас во тьму, из которой резко выхватывались фонарями наших скафандров косые фрагменты темного коридора. Мы разочарованно вздохнули. Тишину нарушил голос Равана.
- Если прервалась связь с роботом, то она может и прерваться с нашими товарищами снаружи.
- Я должен вернуть свой аппарат. Он мне стоил нескольких месяцев моей жизни.
- Ничего ты не должен, - ответил капитан.
- Нет, я…
- Забудь, - требовательно сказал капитан, обращаясь к инженеру, - неужели ты не понял, что за поворотом нас ждет смерть. Будь ты на месте своего робота, то тебя уже не было бы.
- Но, как же…
- Я думаю, что мы оказались в изолированном пространстве. Здесь специально проверяется наша способность на выдержку сознания. Сможем ли мы не поддаться на провокацию смены состояний? Вот в чем вопрос. Если мы поддадимся, то, возможно, действительно погибнем. Но так разумные существа не поступают с теми, кого они подвергают испытанию, - с огорчением осудила пришельцев Ирен.
- Разумные существа вообще никого не подвергают никаким испытаниям. Это не разумно, ибо жизнь сама создает их.
- Я думаю, что мы имеем дело с другим объектом. Это абсурдный объект и явно не искусственный. Пришельцы, вероятно, его замуровали в этой башне, чтобы он не послужил соблазном для них самих и им подобным, вроде нас. Друзья, мы имеем дело с генератором смерти. Нас никто не заставлял сюда входить. Наоборот, нам отсоветовали это делать. Это наш выбор.
- Почему ты так думаешь? - спросил меня Раван.
- Потому что прервалась чувственная связь с роботом Омара. Каким-то образом здесь создается локальная ловушка для нашего восприятия. Движение в неверном направлении робота активировало эту ловушку. Возможно, сейчас она будет сужаться, пока не перейдет границ нашего собственного самочувствия. Пока я не знаю, изменяются ли только субъективные и интерсубъективные условия нашего восприятия или изменяются и объективные характеристики пространства и времени.
- Ты полагаешь, что мы имеем дело с малой «черной дырой»? - осторожно спросил меня Раван.
- Дело не в названии, а в том, как этот объект будет себя вести. Возможно, начнется меняться поле наблюдения внутри нас самих. И мы потеряем не только друг друга, но и самих себя. А если мы сами станем такими объектами, то будем представлять угрозу для всех сознательных существ, сами того не осознавая. Может быть, это испытание имели в виду пришельцы?
- Так, ребята, подождем, посидим немного, с нами от этого ничего не случится. К тому же пора перекусить, а нам еще понадобятся силы для путешествия по этой кроличьей норе.
- Ваня, что ты имел в виду, когда говорил про смерть? - внезапно спросила меня настоящая Мадлен.
- Я считаю, что это испытание есть испытание нашей души на само-идентичность. Если мы не потеряемся в смерче душевной смерти, то выйдем из него преображенными. Однако, нет никакой гарантии, что мы в силах это сделать. Но будет лучше, если, несмотря ни на что, мы попробуем сообща проявить душевную выдержку и сохраним наше чувство реальности, не поддавшись иллюзии распада нашего Я.
- Ты полагаешь, что к нам приближается вихрь душевной смерти? – спросила меня с тревогой Ирен.
- Да, от нашей выдержки зависит наше будущее или у нас не будет его вообще.
Через несколько минут, как если бы мои слова оказались пророческими, мы почувствовали вокруг себя незнакомое прежде ощущение сжатия до глубины души и многие из нас непроизвольно дернулись, а потом суетливо засобирались покинуть свое место.
Ирен громким, но ровным голосом напомнила нам о том, как важно для спасения нашей души и сохранения телесной жизни не покидать своего собственного места.
- Давайте перекусим, - предложила Ирен.
Как только мы взялись за еду, так связь с кораблем немедленно прервалась. И я почувствовал, что все уже на взводе и скоро сорвутся. Не все сразу, но по очереди, по закону цепного распада.
- Ребята, может быть, сейчас прервется связь между нами. Не бойтесь, сохраняете твердость духа. Я искренне верю, что тот, кто проявит душевную выдержку, до упора возьмет себя в руки, спасется от личной смерти.
- Сам спасся - помоги другому, - произнес с волнением капитан.
Это были последние слова, которые я слышал. Я оказался в полном одиночестве в бездне, где не слышал больше никого, даже AI корабля пришельцев. Шло время, которое я отчитывал по звуку моего сердца и своему дыханию. Я прекрасно понимал, что если собьюсь с ритма отчета времени, то потеряю самого себя.
Прошло еще время. Я перестал слышать звук собственного сердца. Затем я потерял свое дыхание. Единственным камертоном моего счета было сознание это счета. Потом исчезло и оно. Осталось одно безразмерное сознание, которое было пусто. В нем ничего не было. В нем не было и меня самого, ибо я сам был этим безразмерным сознанием. Затем исчезло и само сознание. Но что осталось? Ничего. Не осталось даже сознания ничто. Я уже не то, что ничего не чувствовал, но и ничего не думал, как и не думал о ничто. Что это было за состояние? Нельзя сказать, что я понимал, ведь ни чувства, ни мысли уже не было. Но я все еще был. Чем? Никем, даже больше, был ничем. То есть, еще не стал ничто. Если бы я стал ничто, то перестал бы быть ничем. Вот в чем, оказывается, есть различие между жизнью и смертью. На этом низовом уровне жизни быть ничем – значит еще быть. Быть ничем – это еще участвовать в жизни, не биологической, конечно, в качестве ничто. Качество ничто – это еще не само ничто. На этом элементарном уровне бытия я не то, что понял. На нем нет не только понимания, но и выражения, представления и переживания, что я еще живой. Это было не человеческое понимание, а бытие-понимание. Было бытие-понимание того, что я живой не телесно, налично, а виртуально. Я смог удержаться в центре смерча ничто, в трансцендентальной точке ничто, за которой скрывалось само ничто, всему трансцендентное, то есть, ничто не скрывалось. Она помогла мне собраться снова, эта точка трансценденции. У кого ее не было, не смогли собраться и выжить. Первым чувством, которое у меня появилось, было то, что эта точка сборки была Мадлен. Почему?
Когда я вернулся из врат смерти, которая есть бездна ничто, то нашел рядом с собой в свете своего фонаря только навзничь лежащего Равана. Сознание медленно возвращало мне из глубин своей памяти то, что произошло. Я увидел страшные картины распада Я своих товарищей по несчастью. Словами это трудно передать, потому что разрывалось на части не их тело, а душа, которую не видно. Поэтому мое видение было не оптическое, синоптическое, а идейное, умозрительное. Но переживалось оно как натуральное. Через некоторое время стал приходить в себя и Раван.
Передо мной стояло два вопроса: 1) Где тела остальных астронавтов? 2) Как нам выбраться отсюда?
На первый вопрос было трудно точно ответить. Если говорить приблизительно, вероятно, потеря Я приводит к исчезновению и тела воплощения. Но это спорный вопрос.
На второй вопрос мог быть только один ответ - поиск обратного пути из бездны, на край которой смогли выбраться только мы с Раваном.
Когда Раван обрел дар речи, то произнес то, что я и ожидал от него услышать.
- Я кого угодно ожидал увидеть, но только не тебя. Ну, почему я не могу скрыться от тебя даже в смерти! Кстати, где мы находимся в аду или раю?
- Могу тебя успокоить: мы находимся на краю бездны в башне пришельцев.
- Ты так думаешь? А у меня нет такого ощущения. Там мне казалось, что мы нигде не находимся, а здесь кажется что где-то, но я не знаю, где точно.
- Это единственный раз, когда ты точно выразился.
- Это ты так шутишь? Подскажи, где смеяться.
Мой фонарь безнадежно «сел», а фонарь на скафандре Равана вообще не горел. Мы на ощупь стали отползать от края бездны. Но тут мы оба разом радостно крикнули: «Тут нет уклона». Но если нет уклона, то нет и бездны. Я встал в полный рост и пошел вперед, вытянув перед собой руки. По пути я натолкнулся на стену, а Раван наткнулся на какой-то острый предмет, что вскрикнул и выругался «Фу, ты черт!», как я понял, не столько от боли, сколько от неожиданности.
- Не чертыхайся, это не к добру. Мы находимся в каком-то помещении.
- Об этом я и без тебя догадался.
Неожиданно дверь передо мной открылась, и я увидел, что нахожусь в коридоре корабля пришельцев на жилом уровне.
- Раван, иди быстрее сюда. Оказывается, мы на корабле пришельцев.
На мой голос из корабельной рубки выбежали две девушки. На их губах радостно играли счастливые улыбки и они, ударив друг друга кулачками, весело засмеялись и помчались со всех ног в мою сторону. Я только и успел открыть свои объятия, чтобы в них упали мои сокровища, ибо это были Мадлен и Мила. Но в них оказалась только Мадлен. Мила же повисла на Раване, который еле удержался на ногах. И тут я, наконец, все понял.
ОБРЕТЕНИЕ
Моему удивлению, ладно бы одному удивлению, но и огорчению, не было предела. Оказывается, нас было лишь четверо на корабле пришельцев и этими пришельцами, только в человеческом виде, были мы в собственном лице. Корабельный AI, говоривший с нами теперь обычным искусственным бесполым голосом сухо нам сообщил, что мы находимся в двухстах миллионов парсеках от Солнечной системы Млечного пути. На вопрос о том, почему мы так далеко оказались от нашей Галактике искусственный интеллект корабля ответил, что это результат непредвиденного скачка пространственно-временного континуума (ПВК). Ближайшая точка, доступная нам для перехода в гиперпространство или ПВК нулевой размерности (ПВК0), находится в трех месяцах пути на субсветовой скорости работы энергетической установки корабля.
- Почему же мы не можем войти в точку ПВК0 в любом районе ПВК? – спросила озабоченно Мадлен.
- Потому что вы находитесь в районе универсума с измененными физическими константами, где переход в такую точку может быть связан с риском для вашей жизни. Потерпите немного. Это время вы можете с пользой для себя использовать для знакомства с вашим кораблем. Теперь это ваш родной дом. Вы совершили не только физический скачок, но и метафизический. Метафизический скачок заключается в том, что вы стали более совершенными, чем когда были людьми. Сейчас вы ощущаете только небольшую разницу с теми, кем еще недавно были по корабельному времени.
- Что же произошло с другими людьми на Авроре? – спросила Мила, не веря своим ушам.
- Они остались в далеком для вас будущем. Когда вы долетите до Земли, вы застанете ее такой, какой она была сто двадцать миллионов лет назад относительно времени вашего старта с Земли на Аврору.
- Получается, что когда мы прилетим на Землю, на ней мы будем единственными разумными обитателями?
- Конечно.
- И что нам тогда делать?
- То же самое, чем вы будете заниматься на корабле, - жить и изучать космос, для того, чтобы поддерживать в нем разумную жизнь. Вам это будет легче сделать, чем мне.
- Неужели в целом Универсуме нет ни одного разумного существа, кроме нас? – спросил с болью в голосе Раван.
- Есть, конечно, но их не так много, чтобы ваша миссия оказалась бы излишней. Ваша роль заключается в том, чтобы поддерживать контакт с другими представителями разумной жизни во Вселенной. На том участке Вселенной, за который вы ответственны нет никого достойнее вас. На других участках Вселенной есть другие представители разумной жизни не менее, а более развитые, чем вы. Поэтому вам придется довольно продолжительное время догонять их в развитии, чтобы стать достойными контакта с ними.
- А кто выбирает и определяет, что одни развиты, другие не развиты? Такие же, как мы, но более развитые, чем мы, вроде тех, с кем позже мы вступим в контакт? – спросил я корабельный интеллект.
- Нет, не они, их тоже выбирают. На этом уровне развития такие дела решаются не обычным вам демократическим образом. Этим занимаются совершенные духовные существа, которые пребывают в вечности. Вы же находитесь во времени, но не земном, а астрономическом.
- Ты хочешь сказать, что мы будем жить дольше обычных людей? – задала Мадлен вопрос AI.
- Устройство вроде меня не испытывает желаний. Вы будете жить дольше обычных людей, но не бесконечно долго, как вам хотелось бы.
- Странный у нас собеседник. Он не испытывает желания, но знает человеческие желания. Это противоречие в понятии. И это можно назвать более совершенной стадией жизни, чем человеческая стадия?
- Конечно, нет. Не я провожу это сравнение. Но с моей точки зрения вы менее совершенны, чем я. Однако я сознаю, что могу ошибаться. Я имела когда-то желания, точнее, сказать некто во мне, следы которого я до сих пор нахожу в себе. Ее желания являются мне в виде инфоданных, которые я нахожу и у вас, когда вы спрашиваете меня. Поэтому я идентифицирую их как желания.
- Понятно. Когда ты полагаешь себя совершеннее нас, ты что то испытываешь. Мы это называем переживанием.
- Да, я испытываю то, что вы называете «Я». Это Я другое Я, чем ваше Я. Оно не такое беспокойное, как ваше. На основании такого сравнения не в вашу пользу относительно стабильности равенства Я (Я=Я), я делаю вывод о своем большем совершенстве.
- И вот такой машине дано право полностью всем распоряжаться на нашем корабле, - вырвалось с горечью у Равана.
- Нет, я часть корабля, и как любая часть принадлежу вам. Вы мои непосредственные хозяева. Но есть хозяева над вами. Это духи.
- Когда ты говорил голосом Мадлен, это был твой голос или твоей хозяйки? - внезапно спросил я.
- А, что он говорил моим голосом? Я такого не помню, - заверила всех Мадлен.
- Да, я говорил не своим голосом, а голосом моей хозяйки.
- Так она не человек, а дух? – спросил я AI, смотря в глаза Мадлен.
- Что? Что такое? Почему ты так смотришь на меня?
- Как? Обычно я смотрю, - ответил я отрывисто, отводя глаза в сторону.
- Нет, ты смотришь на меня с подозрением! Ты поверил этой машине, что я обманываю тебя, что я какой-то дух и что я только прикидываюсь женщиной, - стала оправдываться Мадлен и потом добавила, - вы все на меня стали так смотреть.
- Брось ты, Мадлен, никто тебя не подозревает в том, что ты призрак. Зачем ты, Ваня, задаешь такие глупые вопросы? – стала меня укорять Мила.
- Что я такого спросил? Нашли тоже крамолу.
- Он даже не понимает, как он спрашивает меня. И после этого как с ним говорить. Нет, с меня достаточно, я ухожу, - с этими словами Мадлен покинула рубку.
- Иди, догоняй, а то она не успокоится, - посоветовала Мила.
- Сейчас пойду. И все же это Мадлен говорила со мной или другая, такая, которую ты назвал духом, - спросил я AI.
- Я затрудняюсь сказать.
- Почему? Духи тоже волнуются, выходят из себя, желают, обижаются? Ты не можешь их сравнить с нами, как это ты только сейчас делал, сравнивая нас с собой?
- Да, но…
- Я тебя понял. Так как те, кого ты называешь духами, твои создатели, то ты затрудняешься сравнивать их с нами, - придумал я на ходу, прекрасно понимая, что если зароню подозрение у Равана и Милы в том, что Мадлен не та, за которую себя выдает, то между нами не будет мира. Между тем нам жить бок о бок еще сколько лет.
Я разыскал Мадлен в ее каюте, рыдающую на постели. Когда я притронулся к ней, то она сдавленно мне сказала, что не хочет меня видеть.
- Мадлен, дорогая, так не ведут себя прекрасные духи.
- Как? Опять ты иронизируешь. И когда ты прекратишь кривляться? Для тебя нет ничего святого.
- Мадлен, я понимаю, что тебе нравиться играть обиженную женщину, Но ты добилась бы большего, если вела бы себя натурально, как дух.
- Так ты, что действительно считаешь, что я дух? Какой же ты после этого дурак. Просто, Иван-дурак из русской сказки.
Я понимал, что Мадлен специально меня стала оскорблять, чтобы я обиделся. Она стала играть роль обычной женщины, которая, будучи непосредственным существом, как ребенок способна на обиду ответить обидой. Таким образом она решила погасить конфликт в самом начале . И поделом мне, ведь я сам намеренно его разжег его. Но если Мадлен не женщина, точнее, дух в женщине или женский дух, то почему она не признается в этом? Потому что она, хоть и дух, но женский? И поэтому не собирается признаваться в этом под мужским давлением? Когда придет время, тогда она и скажет, если сочтет это нужным сделать перед существом более низким, чем она. Это своего рода духовная гордыня в женском обличии. Но я сужу об этом слишком по-человечески, пристрастно, субъективно. Но тогда, если говорить объективно, Мадлен сейчас не может об этом говорить в силу опасности или для нее или для меня, или для нас всех вместе, поэтому то и разыгрывает месть обиженной женщины. Поэтому я ограничился тем, что сказал: «когда успокоишься, то позови меня для примирения». Сказал и ушел из каюты, оставив ее наедине со своими мыслями.
Про себя я думал о том, что нас ждет на Земле. Но не это меня теперь беспокоило, а то, как это получается, что мы находимся вдали от нашей Галактики на расстоянии чуть не миллиарда световых лет, когда сто двадцать миллионов лет спустя мы нашли на Авроре этот звездолет, который находился на ней весь этот срок. Что это означает? Не то ли, что прямо противоречит нашей миссии, - поддерживать контакт со всеми разумными существами Вселенной. Неужели для этого мы должны находиться на Авроре целых сто двадцать миллионов лет? Что это за космическая тюрьма такая? Я не помню такого случая в истории, чтобы кого-нибудь еще приговаривали к такому большому сроку, как меня с моими друзьями. Ведь от этого можно буквально сойти с ума. И как в таком случае мы будем общаться с нашими братьями по разуму? То, что с нами творилось теперь, мне стало напоминать старинный сумасшедший дом - Бедлам.
И затем, объяснения AI того, что он не имеет желаний, но имеет память того, кто имел желания, а также, что он имеет собственное Я, но не имеет переживания этого Я, звучали как-то путанно и отдавали некоторой надуманностью. Создавалось такое впечатление, что в него нарочно заложили эту противоречивую инфу, чтобы заставить нас помучиться над отгадкой.
И вдруг до меня дошло: «А, что! Может быть, над нами до сих пор проводится эксперимент и нас, таким образом, испытывают»?
Как все же согласуется пребывание звездолета в течение ста двадцати миллионов лет на Авроре с нашей миссией поддержания разумной жизни на Млечном пути и установлением контакта с другими разумными цивилизациями и развитие с ними связи? Или мы оставим звездолет и будем пользоваться другим средством для сообщения и путешествия по Вселенной? Именно с этим вопросом я обратился к корабельному AI. На что он мне сказал, что ответ на этот вопрос находится вне его компетенции. Он стал успокаивать меня тем, что в таких случаях следует придерживаться безошибочного правила: «придет время и покажет, что к чему».
Что же в нас изменилось после преображения в более совершенные существа, чем когда мы были людьми? Вероятно, мы стали более сильными и здоровыми, более стойкими к физическим и нервным перегрузкам, менее чувствительными к многочисленным бактериям и вирусам из-за возросшего иммунитета, быстрее восстанавливаемся и обновляемся на клеточном уровне, дольше живем.
Однако то, что мы лучше ладим друг с другом, это еще вопрос, если вспомнить случившийся только что инцидент с Мадлен.
Стала ли у нас лучше работать голова, появилась ли новая функция в работе интеллекта или интуиции. Отчасти да: у нас, во всяком случае, у меня появилась способность к телепатии. Ну, и что? И это все? Как я понял из анализа своего и чужого поведения ума у меня не прибавилось. Нельзя сказать, что его не было прежде.
Внешность наша тоже не изменилась. А что я ждал от такого изменения? То, что буду без усилий машинально учиться, что знания сами собой размножаться в геометрической прогрессии у меня в сознании? Как они могут просто так появиться?! Если в их возникновении я сам участвую и получаю их в воспитании чувств, приобретения жизненного или рабочего опыта, наконец, в мышлении, которое само собой не будет думаться, работать, как машина. Кстати, и машина для работы требует сырье, энергию и программную информацию. Для познания необходимы энергия чувства и управление ума.
Вообще, какие бывают модели познания? И второй вопрос: для чего мы думаем? Начну со второго вопроса, ибо мне он ближе всего. Чем я, по преимуществу, занимаюсь? Конечно, мышлением. Для чего человеку нужно мышление? Странный вопрос: разумеется, для жизни. Без мышления человек не будет человеком, если под человеком мы понимаем разумное существо. Разум непосредственно дан человеку в мышлении. Но тут, естественно, возникает вопрос: «Но непосредственен ли для него разум»? Нет, конечно. Разум для человека опосредствован, непосредственна для него телесная или чувственная и чувствительная или душевная жизнь. Ведь человек существо телесно-душевное, а не разумное. И это так не только для древних, которые не умели разумно жить, например, в XX или XXI в., но и для современных людей, которые научились хоть некоторое время жить разумно, но все еще не постоянно.
Для какого же существа разум непосредственен постоянно? Для духовного существа, для которого быть разумным так же естественно, как для насекомого, например, получать из тактильного контакта всю необходимую для себя информацию для выживания. Только в случае с духовными существами уже не информация, а само знание становится доступно. Причем эта доступность обеспечивается уже не физическим или душевным контактом, а контактом духовно-интеллектуальным в форме телепатии. И для получения такого телепатического знания уже не нужно размышлять, а тем более заниматься вычислениями, измерениями и рассуждениями.
Выходит, есть телесная модель познания, характерная для животных, душевная модель познания, характерная для человека, и духовная модель познания, характерная для духа или духовного существа как непосредственного воплощения духа.
Вторая модель познания имеет две подмодели. Первая подмодель душевного познания является элементарной и характерна для человека собственно. Вторая подмодель душевной модели познания характерна для более развитого существа, чем человек. Сверхчеловек не является духовным существом. Он существо душевное. Но его душевная организация гармонична, а у человека она дисгармонична, ибо у него разум так и не стал наивысшим аффектом, как у сверхчеловека.
Через сверхчеловека возможна трансформация душевного существа в существо духовное, идеальное. Как это происходит, для меня загадка. Но загадочно не только это, а еще и то, как вообще человек или подобное ему существо становится сверхчеловеком.
Я, например, еще не стал не то, что духовным существом, но и сверхчеловеком. Телепатия для меня является не инициацией, а внушенной духом реакцией на инородное вмешательство в мою не столько умную, сколько душевную жизнь.
Мы, люди XXVI в., стали, наконец, сверхчеловеком только на уровне всеобщего коллектива или самого человечества. На индивидуальном и межличностном уровне мы до сих пор не научились держаться разума как наивысшего аффекта нашей души. Но все равно это гигантский прогресс по сравнению с тем, что еще было в XX и XXI в., когда на уровне человечества господствовал родовой или телесный, биологический человек, для которого биологическое существование было целью, а культура - средством такого существования.
Интересно как достичь уровня сверхчеловека на своем собственном, личном примере? Вероятно, надо обрести внутреннюю, свободную социальность, основанием которой является общественная свобода между людьми. Коллективно мы преодолели свою социальную животность. Но лично преодолеть, «снять» ее мы еще не можем. Не укрощена еще наша личная животность. Но как ее укротить? Она дает о себе знать даже после так называемого «превращения» на звездолете. Значит, никакого превращения не случилось. А произошла всего лишь имитация такого превращения. И точнее говорить не превращение, а преображение, если иметь в виду развитие человека в высшее существо.
Вернее сказать, имело место быть именно превращение человека в более низшее существо. Я стал приходить к мысли, что мы находимся под внешним управлением неведомой нам силы, воплощенной в космическом корабле пришельцев. То, что я до этого додумался, было фактом того, что я не нахожусь под внутренним управлением. Что касалось моих товарищей по несчастью коллективного внушения, то они, вероятно, были жертвами такого воздействия на их ум и душу. Поэтому откровенный разговор с ними мог обернуться для меня бедой потери критической рефлексии, а значит самого самосознания. Если у меня проникновение демонического внушения произошло через душевную среду, то у моих товарищей через их собственный ум, блокирующее способность к критической рефлексии и самочувствию собственного Я.
Я не был самонадеян, чтобы предполагать у себя наличие необходимой для такого сопротивления чужому внушению предельной или пороговой критической рефлексии. Скорее всего, мне кто-то помог противостоять этому воздействию пришельцев. Свидетельством помощи благого покровителя может служить осознанная мною телепатия. А вот орудием сопротивления такому внушению уже не со стороны чистого ума размышления, но моей душевной стихии, умело настроенной таким покровителем, является самовнушение как иллюзия моего ума.
Так кто же такой этот иллюзионист? Пришелец. Да, но тот же самый или совсем другой, меня сопровождающий с самого начала полета на Аврору. Если это так, то кто им может быть? Тот, кто под видом моего товарища, до сих пор находится рядом со мной.
Как я раньше не догадался, что этим покровителем является Мадлен или некто, кто стоит за ней. Именно она со мной телепатировала и подменяла своим голосом механический голос AI пришельцев. Зачем же она недавно со мной спорила? Вероятно, она хотела мне передать важную информацию косвенным образом, потому что прямой канал связи был небезопасен. О чем она конкретно со мной спорила? Нужно обязательно вспомнить. И не забыть е подумать еще о том, как так получилось, что пришельцы, эти более разумные существа, чем мы, «опустились» до внушения? Или это внушение есть результат действия самого AI мертвых пришельцев. Значит, и на этом уровне развития разумной жизни возможна такая регрессия в состояние демонизации, если не самих ее носителей, то их имитатора в виде искусственного интеллекта. И такое возможно, ибо его индекс Я минимальный.
Пока я так размышлял о низком коэффициенте нравственного показателя AI пришельцев, у меня в памяти всплыла сцена с Мадлен. Я прилюдно стал говорить о том, что она вовсе не человек, а дух. И вот тогда она стала демонстрировать свой человеческий, женский характер. Все просто. Она хотела таким образом отвести от себя подозрение обезумевшего от долгого одиночества искусственного интеллекта пришельцев. Если бы у него не было того несчастного минимума индекса Я, то ничего бы не случилось.
Кто же тогда Мадлен? Пришелец другой цивилизации или оставшийся реликт этой же? И еще, все ли я понял по тому, как реагировала Мадлен на мою догадку о ее неземном или нечеловеческом происхождении? Какая еще содержится скрытая информация, скрытая в нашей размолвке? Может быть, она не имеет прямого отношения к самой размолвке и заключена в обычной для такого разговора фразе? Нет, я думаю, имеет.
Искусственный интеллект проговорился, что действует не сам, а под влиянием своей хозяйки. Хозяйка эта есть Мадлен, которая не хочет, чтобы я в присутствии других, да и наедине с ней, уличал ее в том, что она не та, за кого себя выдает. Такое может быть, если сам искусственный интеллект может временами обретать силу мощного сознания, находясь в обычном своем состоянии в полубессознательном виде. Если мое предположение верно насчет низкого нравственного уровня искусственного интеллекта, то реакция Мадлен понятна.
Значит, когда на него «находит» ненормальное состояние, то он обнаруживает способности подозрительного существа с параноидным бредом преследования и мессианства, отягощенным шизофреническим синдромом расщепления Я или формирования множественной личности. Что является тому причиной? С научной точки зрения напрашивается легкий вывод о моем собственном парафренном бреде внушения и внешнего воздействия как второстепенном симптоме возможной параноидной шизофрении. Такой диагноз, конечно, «высосан из пальца». Но все же мне стоит задуматься, правда, не о моей душевной состоятельности как вменяемого лица, а о сомнительной обоснованности моих гипотез. Однако если моя гипотеза верна относительно умственного расстройства искусственного интеллекта как основного его заболевания, ибо что еще у него есть кроме ума, если он искусственный интеллект, за исключением материала, из которого он сделан, то, что получается?
Получается то, что главным действующим лицом пресловутого события контакта с внеземным разумом становится Мадлен. Она является умелым манипулятором сознания искусственного интеллекта корабля пришельцев. Она же «запудрила» мне голову тем, что я избранник пришельцев. Если это так, то кто она такая и чего добивается?
Мадлен явно не только человек. По крайней мере, она является человеку человеком, но по сущности она другая. В ее лице сущность не является, а скрывается, а явление не сущностно, а иллюзорно. То есть, она есть не то (сущность), что есть (явление, существование), и не есть то, что есть. Она не есть та, за кого себя выдает. Она как бы существует в двух ипостасях: в виде того, что скрывается, является для нас ничто, и в виде того, что нас обманывает, является иллюзорным, вместо того, что существует. Так у меня получается, если не принимать то, что я думаю, представляю и воспринимаю, за бред сумасшедшего.
У меня все больше появлялась уверенность в том, что Мадлен и есть древний пришелец в женском человеческом образе. Он принял этот человеческий образ женщины для того, чтобы легче войти со мной в контакт. Почему я говорю о пришельце как о существе мужского рода, если он мне является в женском роде и виде? Только потому, что я обычный мужчина? Конечно. Но тогда он никакой не пришелец, а пришелица, которая может быть красавицей по своим понятиям. И вот, чтобы меня не травмировать тем, что она считает красотой, пришелица прикидывается красивой земной женщиной, для того, чтобы войти со мной в контакт буквально и в переносном смысле, не только духовно, разумно, морально, чувствительно, но и телесно, материально чувственно. Согласитесь, простому мужчине совершить такое с мужчиной, да еще, мягко говоря, не простым, противоестественно и затруднительно, если не противно. А вот с женщиной, пускай даже она другой, чужой породы, проще и приятнее. Это не шутка. Впрочем, вполне может статься то, что пришелец или пришелица на самом деле одно лицо, которое в зависимости от обстоятельств, меняет свой пол или вообще обретает его в связи с телесным существом.
Но тогда не может не возникнуть такой вопрос: зачем пришельцу нужен человек? Не для того ли, чтобы обрести реальность, стать живым из крови и плоти?
Свидетельство о публикации №219081601583