Мои волосы

Мои волосы сейчас вьются как ломанные провода. Стали блеклые, мягкие, уставшие. Но, живые. А раньше кудряшка на кудряшке, кудряшка на кудряшке свисали, блестящие пружинистые, каскадом; да отдельными такими кисточками в разные стороны, будто флиртовали со всеми наблюдающими. Взъерошенные непослушные, танцевали плавно, иногда неприлично, и любовались сами собой. И пахли клубным дымом, ментоловыми сигаретами, чужими городами, ресторанной едой и любовью. И задыхались от счастья и удовольствия.

У моих волос семитские корни. Поэтому им особенно нравится море, соленый воздух и раскалённый песок. Обожают, когда на пляже, тёплый ветер ласково сначала касается одного волоска, потом пряди, а потом внезапно порывом поднимает их то вверх, то вниз. Играет с ними, щекочет, то зазывая к берегу, то от него.

Когда-нибудь они снова постоянно будут мокрыми и солеными от морской воды. На рассвете растрёпанными локонами будут раскиданы по подушке рядом с тобой. Ты будешь просыпаться, смотреть на них, вдыхать аромат домашнего печенья и радоваться. А я по-прежнему буду тебя не любить.

А потом мои каштановые превратятся в пепельные. Возможно, совсем перестанут виться. Станут гладкими и покорными. Или спутанными, вместе с сознанием. Я буду лежать на берегу, рядом будет лежать уже никогда недописанный роман, и высокий нежный голосок лепетать, перебивая шум волн: «Бабушка, заплети косичку. И расскажи ещё раз сказку про кудрявую принцессу!».

А когда мне начнёт мерещиться, что деревья превращаются в облака, а облака в ноты, а ноты в кружева, я подумаю, что все не зря. А волосы? Волосы...

расчёсывать будет поздно. Слишком запутано.