Сон и реальность

В детстве я мечтала стать или врачом, как папа, или учителем, как мама.
У меня было радостное детство в счастливой и дружной семье, как мне тогда казалось. Мы всегда вместе ездили в отпуск и выходные проводили тоже все вместе, и даже была традиция ужинать только тогда, когда вся семья в сборе. Моё счастливое детство закончилось в один день. Папа пришел с работы и объявил нам, что полюбил другую женщину и уходит к ней. Правда, пообещав, что нам с мамой будет помогать. Лично для меня это известие было, как снег на голову, а как для мамы не знаю, она со мной этим не делилась. По крайней мере его слова она выслушала спокойно, даже с дивана не встала, когда он собирал вещи. А я убежала плакать в другую комнату.
Папа ушел, а мы стали жить вдвоем. У мамы была сестра, которая жила совсем недалеко от нас в деревне. У нее было большое хозяйство – корова, козы, куры, кролики. Мы часто ездили к ней в гости по хозяйству помочь, да и молочка парного попить.
Только с того дня, как папа ушел, мама стала совсем не своя. Вроде и на работу ходила, и за мной ухаживала, а что-то в ней сломалось и потухло. Она больше не смеялась, улыбаться стала редко, и глаза её стали грустными навсегда.
А потом мама серьезно заболела, болела она совсем недолго, и как свечка сгорела за полгода. И ничего от того мира, в котором я росла двенадцать лет, у меня не осталось. Жизнь рухнула, как карточный домик.
С отцом жить я наотрез отказалась, не могла ему простить предательства, и винила в смерти мамы. У нас была такая хорошая жизнь, такая замечательная семья, а он взял и разрушил нашу экосистему, потому что, он, видите ли, полюбил, и хочет быть счастлив.
Поэтому я поехала жить к тетке, своих детей у нее не было. В восемнадцать лет я вернулась в город и поступила в педагогический институт, врачом мне быть уже не хотелось.
А потом жизнь понеслась с космической скоростью. Получила диплом, стала работать в школе преподавателем химии. Вышла замуж.
Павел был неплохим парнем, а главное единственным, кто стал серьезно за мной ухаживать и сделал официальное предложение. Я ответила согласием, даже не спросив у себя, а люблю ли я его? К чему эта любовь, когда рядом надежный и любящий меня мужчина. Через два года у нас родилась Машенька, а еще через три Юрочка. И всё бы у нас было идеально, если бы не мой страх, что Павел однажды вот так возьмет, придет вечером, и скажет, что уходит от меня. Картина того, как мама неподвижно сидит на диване, а папа молча собирает вещи и уходит от нас навсегда, прочно поселилась у меня в голове. Детские травмы остаются с нами на всю жизнь. Их ни вылечить, ни забыть нельзя.
Но Павел не влюбился. Влюбилась я.
Как это бывает чаще всего, случилось всё неожиданно. И только испытав настоящую любовь, я поняла, как это прекрасно. Ни одного дня нашей совместной жизни, ничего подобного к Паше я не чувствовала. К нему я испытывала все что угодно, но не любовь.
Когда я поняла, что влюблена до головокружения, до сумасшествия, что со мной творится какое-то безумие, что я потеряла возможность здраво мыслить, я испугалась.
У нас в школе проходил ремонт, маляры красили стены, сантехники меняли трубы и батареи, рабочие перестилали пол. Думали, что они управятся за зимние каникулы, ну куда там, ремонту не было конца и края.
После каникул он докатился до моего кабинета и лаборантской.
Пришел рабочий, помогать мне двигать стеллажи с разными химическими колбами, реагентами и книгами и вот тут, увидев его, я поняла, что пропала.  Пропала навсегда и безвозвратно. «Любовь с первого взгляда все же существует», – только и успела подумать я.
А дальше – я руководила, а он двигал, потом он работал, а я сидела рядом и проверяла тетради. Конечно, я могла уйти и сделать это дома, но уходить решительно не хотелось. Мне было так хорошо просто находится рядом с ним в одной комнате и украдкой поглядывать, как он шпаклюет стены. Он был красив, именно той мужской красотой, которую женщины не могут обойти стороной. Волевые, чуть холодные черты лица, озорной взгляд, густые черные волосы, широкие плечи, но главное его руки, такие большие и сильные, от них исходила какая-то надежность… если такой обнимет, ничего уже не страшно. И мне до жути захотелось, чтобы он сейчас меня обнял. Вместо этого я сказала:
– Хотите пирожков с мясом, я сама пекла!
В этот момент я понимала, что это дешевый прием, но, как написано в книгах, он очень действенный.
– Спасибо, очень хочу, я такой голодный! – просто сказал он, и стал мне еще ближе.
Потом мы пили чай, а он уплетал мои пирожки. Как же хорошо, что именно сегодня я захватила их на работу угостить коллег. Теперь они обойдутся, пусть всё съест он.
– Меня Антоном зовут, – сказал он, улыбаясь, а вас?
– А меня Лидия Николаевна Ласточкина, – зачем-то так полно представилась я. Оставалось только ему еще паспорт предоставить с пропиской, семейным положением и возрастом…
– Пока мы пьем чай, надо ведь о чем-то разговаривать, расскажите о себе, Антон.
– О себе… Начну с семейного положения – холост.
– А с чего вы взяли, что меня интересует именно этот вопрос?
– Сам понять не могу… может, потому что вы мне сразу понравились, как только увидел вас.
– Довольно откровенно… Но я замужем, и у меня двое детей.
– Значит, у меня нет шансов даже поухаживать за вами?
– Это значит, только то, что я сказала… А сколько же вам лет, ухажер?
– Мне двадцать… будет через месяц. Я учусь в строительном, а это так, – махнул он на кисти и краски, – просто подрабатываю.
«Ого, да у нас пятнадцать лет разница с ним», быстро подсчитала я.
На следующий день, он опять пришел красить стены. И каждый день, пока шел ремонт в школе, он приходил ко мне. Мы перешли на «ты», я периодически приносила ему из дома вкусную еду, которую иногда готовила специально для него, он в свою очередь дарил мне шоколадки и другие мелочи… У нас явно намечался роман…
      Однажды он решился и пригласил меня на свидание. Мне, конечно, надо было бы отказаться, но я смалодушничала и не смогла этого сделать. Чтобы скрыться от посторонних глаз мы отправились гулять в лес. Была зима, шел снег, деревья все оделись в белые платья, как невесты, среди них то и дело просвечивало солнце, а снег искрился серебром под нашими ногами.
Мне, казалось, что ни в одну зиму не было такой красоты, или я ее не замечала. Теперь лес и весь мир вокруг заиграл яркими красками. Тогда Антон впервые поцеловал меня. Поцелуй получился с каким-то придыханием. Мы очень долго молча стояли рядом, лица наши были близко, как будто мы дышали друг другом и не могли надышаться. И не то, чтобы он не решался это сделать, или я была против, мы проживали этот момент, растягивая его чарующее волнение, осознавая, что он навсегда поделит наши жизни на «до» и «после». Мы не говорили про это, но оба это чувствовали. Я и сейчас, за эти мгновения полного единения с любимым человеком, отдала бы полжизни не задумываясь. В сущности, мы ведь безмерно одиноки в этом мире. Мы встречаем людей, которые хоть немного нам подходят, и останавливаемся, перестаем искать тех, с которыми есть шанс чувствовать себя счастливыми. С которыми можно вот так стоять лицом к лицу, молчать и все понимать… Понимать, что-то очень важное, на всю жизнь вперед.
Разве я могла найти в себе силы тогда отказаться от этого?
В тот момент для меня ни существовало ничего и никого вокруг, только я, он, деревья в снежных платьях, и упоительное чувство счастья!
Потом у нас было много разных поцелуев, нежных и страстных, долгих и коротких, но такого, как тот первый, не было никогда. Его невозможно было повторить, это было так, как будто сам Господь Бог, посетил нас своим присутствием…
После первого поцелуя, мы уже не могли оторваться друг от друга. Вскоре мы стали любовниками. И это было прекрасно! Я тонула в его объятых, в его ласках. Он стал лучшим, единственным мужчиной для меня. Он ласково называл меня «ласточка», «птичка моя любимая». А Павел, после рождения детей, стал всегда обращаться ко мне «маманя». Я не хотела больше быть «маманей», я хотела быть «ласточкой».

Наши отношения зашли уже далеко, и я поняла, что погибаю. Надо было остановиться, пока не поздно. Но кони уже галопом несли меня к обрыву.
Передо мной стояла далеко не простая задача выбора. Внутри меня шла ожесточённая борьба двух начал – материнского и женского. Быть счастливой самой, но, тем самым, сделать несчастными моих детей и мужа, разрушив их мир, или быть любимой и любить.
Наступил тот день, когда Антон сказал:
– Лидусь, я так не могу. Я не хочу больше делить тебя с твоим мужем.
– Антон, как только я полюбила тебя, у меня нет другого мужчины… я не сплю с Павлом.
– Мне это неважно, мне важно, чтобы ты была всегда со мной, чтобы я мог засыпать и просыпаться рядом с тобой, чтобы никогда не расставаться, слышишь меня, любимая? Я не хочу отпускать тебя не на минуту. Ты уходишь, и жизнь для меня теряет смысл… как будто солнце ушло, и наступила беспроглядная ночь.
– Что ты хочешь от меня, Антон? Ты же знаешь, что у меня двое детей, как я могу их бросить?
– А и не надо их бросать, будут жить с нами! Лидуша, всё будет хорошо, мы справимся, главное я люблю тебя! И хочу, чтобы ты развелась с мужем и вышла замуж за меня!
– Я не могу сейчас тебе ответить, мне надо подумать…
Думать я уехала к тетке в деревню. Мне хотелось побыть наедине с собой и принять правильное решение. Хотя в глубине души я понимала, что правильного решения здесь быть не может.
Приехав в деревню, я весь день просидела в комнате, пытаясь найти выход из ситуации, в которую сама себя загнала. Говорят, что жизнь простая штука, если точно знаешь, как жить. Я не знала…
Бросить Антона, такого любимого, такого родного, такого желанного, и жить с уже нелюбимым мужем – это катастрофа, но уйти из семьи, сделать несчастными детей и Павла – это еще большая катастрофа.
Выходило, что так и так плохо. Слезы, по моему лицу лились и не останавливались… Мне было жалко и себя, и детей, и Пашу, и Антона… всех… Зачем, нужна эта любовь, если она приносит всем такие страдания?
В комнату вошла тетя Аня, и, присев рядом со мной, обняла меня.
– Вижу, девонька, маешься ты… Спрашивать ничего у тебя я не буду, но скажу вот, что… В жизни всякое бывает, плохого-то, оно, знать, больше всегда. Иногда, глядишь, а сердце-то прямо разрывается от беды, а то и от горя, и кажется, что всё, нету силушки это пережить, а оно потом, так потихонечку день за днем и отпускает маленечко…
Сидишь, ты, вот, Лидушка, лица на тебе нет, если удумала, чего плохое, ты это немедля брось… Жизнь она разная… Ты мне поверь, я долго пожила, всякое видала… Но отчаиваться никогда нельзя, и сдаваться нельзя. Всё как-нибудь да управится.
– Спасибо, тетя Аня, я постараюсь… тяжело только очень… не знаю, как поступить… Сердце одно говорит, а разум другое, и нет между ними никакого согласия.
– Это и есть, самый сложный выбор, детонька… Думай, не торопись, слушай себя, сердце-то оно вернее всегда говорит… по уму поступать-то, оно правильней, конечно, но счастья-то там не видать…
Она тяжело встала, вздохнула, и ушла.
В тот вечер я погрузилась в сон с тяжелыми мыслями… так и не приняв никакого решения.
 … Луч света ударил мне в лицо, больно полоснув по глазам, когда я открывала шторы в детской.
– Вставайте, мои крошки, опоздаем в детский садик! Я подошла, и поцеловала их обоих, в курносые детские носики. Затем пошла в комнату к Павлу, села на краешек кровати, и чуть тронула его за плечо.
– Чего мамань, вернулась уже – сонным голосом спросил он.
– Паша, мне надо сказать тебе что-то очень важное. Я от тебя ухожу, я полюбила другого мужчину, – выпалила я на одном дыхании, боясь, что, если промедлю, уже не смогу это сказать.
– Что ты сделала? Полюбила какого мужчину?  Другого? –  вскочив с кровати переспросил он.
– Что это значит? Когда полюбила? – всё никак не мог он понять.
–  Понимаешь, я очень люблю другого человека. Но быть с ним вместе, не представляется никакой возможности. Он совсем еще ребенок, младше меня на пятнадцать лет.
– Что же ты творишь? Что тебе не живется-то спокойно? – начал засыпать он меня вопросами.
– Я так понимаю, после моего признания ты со мной разведешься? Давай думать, как мы будем жить, и что скажем детям?
– Как мы будем жить? Спокойно будем жить, как жили, так и будем жить! Побесишься, и успокоишься!
– Ты хочешь сказать, что не будешь со мной разводиться, узнав, что я люблю другого мужчину?
– Да, именно. Но у меня есть одно условие. Я прощу тебя, и мы сделаем вид, что этого разговора никогда не было, если ты закончишь эту историю, и никогда больше не будешь с ним видеться.
Такого ответа я не ожидала, и растерялась.
– Мне надо подумать, Паш.
– Ты собралась еще думать? Какая же ты дрянь! – Он перешёл на крик.
Я поступаю так благородно, прощаю тебе этот адюльтер, ради нашей семьи, детей. Спроси меня, как я жил последние два месяца, что я чувствовал, что думал? Я чувствовал всё, я догадывался. И решение простить тебя, далось мне очень нелегко, я переступил через свою гордость, через своё мужское достоинство, через самолюбие, чтобы ты еще и думала…?
Ненавижу тебя! Ты грязная потаскушка!  Придумала себе в оправдание какую-то любовь. Видите ли… полюбила она… А о детях ты подумала? А обо мне ты подумала? Люби нас! Что, тебе этого мало? У меня в голове не укладывается, я понять никак не могу, что тебя не устраивает в нашей семейной жизни? Что я делаю не так?
– Пашенька, всё устраивает, ты очень хороший, и детей я очень люблю… Но тут другое… И это сильнее меня… Прости…
Наш разговор был длинным, Павел все время кричал, бил кулаком о стол, нервно метался по кухне.
А я сидела и не понимала, как жить дальше.
Если я останусь с ним, во что превратится наша жизнь? Ведь мы оба будем страдать. Он, от того, что я люблю не его, и я, от того, что не его люблю.  А я просто хотела быть счастливой, и счастье это я чувствовала только рядом с Антоном.
На следующий день я написала Антону: «Встретимся на нашем месте. Надо поговорить».
Он ответил кратко: «Буду».
Мы встретились в лесу, который как-то сразу потерял свое прошлое очарование. Деревья больше не казались красавицами в подвенечных одеждах, уже стемнело и их кроны зловеще нависали над нами…
– Антош, я рассказала все мужу, он поставил условие – либо он и дети, либо ты.
– И кого ты выбрала? – срывающимся голосом спросил он.
– Я выбрала семью. Просто я не могу поступить так, как когда-то поступил мой отец. Я ему всю жизнь простить не могу этого предательства, это моя боль… И вот теперь ты предлагаешь и мне предать свою семью?
– А нашу любовь, ты значит, предать можешь? Меня, значит, ты предать можешь?
– Не разрывай мне душу, прошу… – рыдая, сказала я. Мне это решение далось не просто. Но я так решила. Мы с тобой сильные, мы справимся.
–  Я землю ради тебя готов жрать, я жизнь за тебя отдать готов, ты и есть вся моя жизнь! Но ты решила иначе, значит нет больше никакого «Мы»! –  прокричал он, и резко развернувшись пошел прочь.
Я осталась стоять посреди черного леса, одна… Когда его спина совсем скрылась из вида, я завыла в голос… как волк, который воет на Луну, но Луны не было. Надо мной нависало низкое темное небо без звезд и небесных светил…
Я вернулась домой. Паша гулял с детьми. Я успела немного убраться, приготовить скромный ужин, и все это время я плакала и плакала… слезы текли из моих глаз сами по себе, и я не в силах была остановить этот поток.
– Мамочка, мамочка, а мы на горке с папой катались, так здорово, – вбежали дети с мороза. Холодные, все в снегу, с красными щечками, они принялись меня обнимать.
Раздевая их, и отогревая их маленькие ручки, я подумала, что все сделала правильно… я не имею право делать их несчастными, уж пусть лучше я…
Судьба и так преподнесла мне бесценный подарок… надо быть благодарной, хоть за ту капельку счастья, что довелось пережить…
– Что ты решила? – спросил Павел ледяным тоном, перед тем как уйти спать на диван.
– Я остаюсь с тобой и детьми, с ним мы расстались…
Он молча развернулся и вышел.
Дни и недели полетели своим чередом. Но я превратилась в ту женщину, какой была мама, когда ушел отец. Я вроде здесь, а вроде меня и нет. Я вроде живу, а вроде и нет. Антон не выходил у меня из головы, я думала о нем каждую минуту, и каждая моя клеточка хотела быть с ним рядом. 
Так прошел месяц и тут я поняла, что беременна.
Ясно, что это был ребенок Антона. С мужем мы супружеских отношений больше не возобновляли.
И вновь меня захлестнула волна эмоций. Но эмоции эти были другого плана. Это и радость, что во мне живет частичка моего любимого человека, и страх от невозможности позволить себе оставить этого ребенка.
Понимая, что сама решения я принять не смогу, да и Антон должен об этом узнать, я ему позвонила. Трубку он не взял. Через минуту пришло сообщение: «Умерла, так умерла…». Я написала в ответ: «Я беременна. Ребенок твой».
Через минуту он перезвонил:
– Лидочка, любимая моя, родная! Как я скучал, чуть с ума не сошел… думал, что сдохну без тебя!
– Антошка, любимый, я тоже, у меня не получается жить без тебя… ну никак не получается… я очень старалась…
– Бог ни Тимошка, видит немножко, смотри он нам ребеночка послал. Это знак, что мы должны быть вместе!
– Антон… я боюсь…
– Чего, любимая моя? Всё же хорошо! Мы любим друг друга, жить не можем друг без друга, и у нас с тобой будет ребенок! Я так счастлив!
Через час мы уже сидели в обнимку в кафе, и обсуждали нашу дальнейшую жизнь.
– Значит так, я переведусь на заочный, и найду себе еще работу – размышлял Антон. Не волнуйся, милая, деньги будут, я заработаю… вагоны по ночам разгружать буду, ты ни в чем нуждаться у меня не будешь… как же я скучал, как я скучал по тебе…
И он постоянно меня целовал, через каждое слово.
Я сидела, подставляя под эти поцелуи, то щеку, то лоб, то губы, то руки… и не могла думать ни о чем… у меня как будто в голове все стерли… и опять весь мир вокруг пропал, потому что теперь весь мой мир был в одном человеке…
– Лидуся, я хоть еще и молод, но я все же мужчина, и бедующий отец к тому же, поэтому отныне и всегда решения теперь буду принимать я, ты не против?
Я была не против, мне было настолько спокойно и надежно рядом с ним, что страх постепенно начал отступать. Наверно, я окончательно сошла с ума, потому что мне стало все равно, что будет, лишь бы он всегда теперь был рядом… и это стало моим, вновь обретенным счастьем.
И вдруг на меня напал смех, я смеялась, так, что не могла остановиться и сообщить Антону причину столь безудержного веселья.
– Лидуся, у тебя, похоже истерика. Ты то плачешь, то смеешься… хотя это в твоем положении, наверно, естественно.
– Антош, да я сейчас вспомнила «Анну Каренину», надеюсь ты читал?
Времена меняются, а любовные истории всё те же… один в один у нас с тобой сюжет этого романа… Ты прямо вылитый Вронский, а я – несчастная Анна.
Немного успокоившись, я сказала:
– Веселье весельем, а мужу моему придется сказать в первую очередь.
– Конечно, ты скажи мужу, а я скажу родителям, что у них скоро внук родиться.
И он опять стал меня целовать.
В ту ночь, я впервые не пришла домой ночевать. Мы не могли расстаться, хоть кранами нас растаскивай…
Родители Антона уехали кататься на горных лыжах, и мы поехали к нему. Я забыла не только о муже, но и о детях… я забыла обо всём…
Я позвонила Паше и коротко сообщила, что не приду сегодня домой.
У нас была чудесная, просто незабываемая ночь любви. Раньше мы не могли себе этого позволить, и теперь, с упоением восполняли этот пробел. Мы не сомкнули глаз до самого утра. Но как не хотелось нам расставаться, а жизнь диктует свои условия. Я поехала домой. Надо было успеть вернуться, пока не проснулись дети.
Ключ в замке никак не поворачивался. Звонить в дверь я не хотела, чтобы не разбудить детей, поэтому набрала Паше.
– Алло, – ответил он заспанным голосом.
– Паш, что-то с замком, не могу открыть…
– А, это ты явилась, не запылилась… Он и не откроется. Я замки поменял. Ты здесь больше не живешь, я тебя предупреждал. Ты свой выбор сделала.  И он отключился.
Я от неожиданности, сползла по стенке и заплакала. Мое счастье улетучилось в один момент, и от него и следа не осталось.
Я позвонила Антону.
– Антон, я не знаю, что делать, он выгнал меня из дома…
– Приезжай обратно ко мне, любимая, чего-нибудь придумаем.
– Я не могу к тебе, тут мои дети, тут мои вещи, тут мой дом.
– Вызови полицию, пусть разберутся, с твоими детьми, вещами и домом.
Приехавший наряд попросил у меня паспорт с пропиской по этому адресу.
– Гражданочка, так вы здесь не прописаны, и он имеет право не пускать вас на свою жилплощадь. Ведь собственник квартиры ваш муж?
– Да! Но ведь там мои дети! Пусть он пустит меня к детям!
– Это тогда через суд, мы не уполномочены… А лучше просто помиритесь со своим мужем, к чему вам эти неприятности?
У меня разболелась голова, и стало подташнивать. Я еле успела выбежать на свежий воздух, как меня вывернуло наизнанку.
Я села на детские качели. Голова теперь у меня кружилась, и меня мутило. Но я решила ждать когда они выйдут в детский сад, чтобы поговорить с Павлом и обнять детей…
Так, в полной прострации, я просидела довольно долго. И только сообразив, что вероятно, он решил сегодня никуда их не вести, и что ожидание мое напрасно, я поехала к Антону.
Замерзла я ужасно, и чувствовала себя так, как будто по мне проехал асфальтовый каток.
Я плакала, а Антон разогревал мои руки, поил меня чаем с медом и утешал, как мог. А утешиться я не могла. Более того, вдруг мне стало нечем дышать… все поплыло вокруг меня… а потом исчезло.
– Лидочка! – донёсся от куда-то из глубины голос моей тети.
– Поднимайся, на электричку опоздаешь.
Я открыла глаза, и увидела, что я лежу на кровати в теткином доме. На улице уже расцвело, солнышко заглядывало ко мне сквозь занавески, с улицы слышался лай собаки, кудахтанье кур, и звон капели. За окном была весна.
Накинув плед на голые плечи, я вышла на крыльцо, подставив лицо ласковым солнечным лучам.
Если бы я умела останавливать мгновения, то я задержалось бы сейчас в нем на вечность.
Вернувшись в комнату, я написала Антону в сообщении одно слово:
«Прости…».
И отослала по ошибке Павлу…
И Вечность с интересом взглянула на нее…