И Анна Мэгл в роли Борменталя

                Подарок для Эжени Бушар
     - Как тебя зовут, Мамлакат ? - густо улыбаясь перед блицами известинских фоторепортеров в нафабренные бриолином Траволты усы, как всегда мудро и вдумчиво интересовался Сталин, сухой рукой поддерживая покрывшуюся гусиной кожей голую попку маленькой девочки, преподнесенной товарищами по Политбюро на юбилей вождя в самом начале сорок второго, когда танковые армии Гудериана неистово рвались к Бобруйску, опрокидывая чахлые заслоны рахитичных красноармейцев, кощунственно вступавших в партию за миг до гибели.
     - Мамлакат, товарищ Сталин, - отвечала малолетняя узбечка, пытаясь хотя бы принудительно расширяемыми усилием лицевых мышц глазами соответствовать роли интернациональной Лолиты.
      - Правильное решение, - гудел в завитые бумажными папильотками бакенбарды вождь, алчно обмацывая розовые точки на плоской груди девочки, обещающие к следующей пятилетке сформироваться в достойные дойки, тяжко свисающие к центру притяжения. Их будут мять и обмусоливать парторги и комсорги, их осудят на слете хлопкоробов и вручат в итоге районному баю из клана краснопалочников, чей дед вполне себе вовремя и целесообразно перебежал на сторону кяфиров, возводя домны и мечети, стадионы и чайные плантации какао - бобов  " Ахмат ", обрушивших международную биржу Вторсырья в конце времен.
     - Дорогой вы наш Владимир Ильич, - раздался рыдающий возглас и репортеры расступились, пропуская всклокоченную Стасову, ползущую на коленях к вождю всех народов, - как и предусмотрел всесвятый пророк Замотай, получается у нас винтаж и лоликон, Владимир Ильич, дорогой вы наш человечище.
     - Не хватает трансов, - глубокомысленно заметил, роняя брылястые щеки на лакированную столешницу Валентин Гафт, приспособленный на роль наркома целенаправленным и поступательным смыслом самого движения к коммунизму, хмурой грозовой тучей выдвинувшегося из - за горизонта познания, окаймленного стягами, флагами и прочей х...той ненужной, включая дохлых бойцов совсем иной страны, ротапринтно размножившихся в зомбирующей сознание шобле шумно топотящих по священной брусчатке выродков, даже не желающих задуматься о столь диссонансном когнитиве, все и вся смешавшем в картонном подобии Недоделанного Рейха, посмешанской страны, будто по Вольтеру придуманной насмех окружающим, прокисшей и гнилой жабой распластавшейся по глинистым просторам нескончаемых помойных весей, хитро подменивших галифе на форменные серенькие шкары, оставаясь вечно и неизменно проклятой богами и демонами Россией, географическим недоразумением самозародившейся среди вековечных болот и трещоб, где не стали жить никакие завоеватели за всю тысячелетнюю историю грабежа и потока, даже лихие татары и те возложили нечистые болты на возвышенности и буераки, возвернувшись в первобытность степей и полупустынь. Как верно в свое время указал Лукьян Лукьяныч, упоминая всуе медведей и Бальзаминова, так и все и катилось само собой, отставая на века и замыкаясь в глупости, покрываясь благородной патиной мхов и лишайников, размножаясь вшой и бруцеллезом, производя УАЗики и прочее говно, высокоценимое на Западе, если верить Оле Скабеевой, а не верить ей нет никакого смысла, ибо по хер всем.
     - Чо там Сталин ? - настырный и пронзительный голос великого режиссера Бортко вырвал из липкой ностальгирующей задумчивости Валентина Гафта, суетно подобравшего распустившиеся брыла перед лицом оранжевой угрозы, культуртрегерским феноменом расцвета экономики сгустившейся в дифтерийный комочек к юго - западу от могучей в кучах страны.
     - Умер, - растерянно ответил Валентин Гафт, закрывая свои хоббитские  глазцы, лишь бы не видеть полыхающих зарниц, а когда не видишь, например, талибов, то они как товарищ Сталин. Умерли.
     - Вот, - воздел указательный палец к потолку Бортко, - что и требовалось доказать, товарищи. Узрел человек рожу чурки бешеной и дал дуба, не отходя от кассы, так сказать, покинул дело мировой борьбы и атомная бомба, бросил на произвол волюнтаризма и разрухи в головах паству, бросившуюся строить демократизм федерализма.
     - Все умрем, - мрачно заметил товарищ Пельше, плагиатно выскочив в этом абзаце моей сказочки.
     Сказочка моя ? Моя. Значит, что хочу, то и пишу. Могу, вообще, прямо вот сейчас вот поставить жирную точку и идти любоваться винтажными красотками, маленькими голыми девочками и могучехерыми трансгел. Я - автор. По всем канонам литературности имею право ложить с прибором.
     Я к чему ? Канадке - то по хер ветер, Кристиночка кисочка моя милая, ей в кайф, что столь популярный в мировой сети анахорет играет с ней в игры разума, но ты - то другая делюга, активная, закозлиная. Я к тому, что даже в тоталитарной империи зла одного из вождей подвинули на х...й, когда осознали плешастые, седастые и лысые пергаментные старцы, что эдакий ухарь вполне способен развязать Третью мировую. И выходит, что нынешний фуфлыжник - понторез и дешевка, способный отжать и снычить никому не нужный полуостров, а все его понты - шняга лошадиная, чисто для внутреннего употребления болливудствующими мудаками. И, таким образом, сама собой нарисовалась анальная Санни Леоне, что радует меня как ценителя порно, несколько лет назад огорчившегося на Джэйн Джемисон, свалившую из кина для взрослых, не предоставив радости лицезреть заднеприводное шоу. Кто - то гонит о латентности, кто - то лезет в дебри анатомической философии де Сада, а я скажу, безбожно сплагиатив у Солжа. Без анала - не было б ни совка, ни канала.