Ирина 25. 03. 04. Цикл Осколки судьбы

    Её перевели в нашу палату из хирургии, после операции аппендицита с диагнозом «нагноение шва» и стоило только, принёсшим ее санитарам выйти из палаты, как она зарыдала, уткнувшись, в подушку. Я стала её успокаивать. Мы познакомились, разговорились, сначала о своих болезнях, потом совершенно неожиданно, она стала рассказывать о себе.

- Так это видно и передается по наследству и счастье и несчастье. Вот мать моя всю жизнь с мужиками мучилась. Сколько себя помню, она все мечтала семью завести и жить «по-людски», а в результате – сегодня один, завтра другой и каждый следующий почудней другого будет. Я не осуждаю, нет. Просто понять хочу, почему же это вышло так.

Мой отец нас бросил, когда мне три месяца было. Вспомнил вдруг, что не нагулялся еще. Понял вдруг, что рано ему хомут на шею одевать и семью заводить. Так и заявил матери «честно и благородно» хлопнул дверью и ушел навсегда. Ни слуха о нем, ни духа будто и не было его никогда в нашей жизни. Года три мать ждала, думала опомниться, вернется. Потом нашла себе кого- то, но я его не помню, маленькая была. Жизнь вроде налаживаться стала, только я ему была не нужна, с начала молчал, потом предложил избавиться, в детский дом меня сдать. Так мать его среди ночи выгнала и даже на порог не пустила, когда обратно проситься пришел.

Другой появился, когда мне уже пять лет было. Этого я запомнила, хорошо запомнила. Игрушки мне дарил, красивые платья. По воскресениям гулять ходили всей семьей то в парк, то в цирк, а то и просто по улицам. Казалось вот оно счастье, пьет в меру, зарабатывает хорошо и ко мне относиться не плохо. У матери работа была хорошая, он настоял, чтобы уволилась, заявил: «Я теперь в доме добытчик, мне и семью содержать, а жена на кухне должна сидеть». Мама не стала спорить, уволилась, тут и обнаружилось, что есть у него один недостаток. Сделает, что ни будь хорошее, или подарит, что ни будь и тут же попрекнет, не благодарные вы, не благодарные Я для вас все делаю, кормлю, пою, обуваю, одеваю, причем не свою, чужую дочь воспитываю, жилы рву, а вы не благодарные не цените заботы моей. Каждым куском, каждой тряпкой попрекал. По вечерам любил «про жизнь разговаривать», поставит нас с матерью на кухне и начинает считать, «во сколько рублей мы ему обошлись за сегодня, и за весь период, и сколько еще он планирует потратить на нас не благодарных». Посчитает и начинает попрекать мы и такие, и сякие, не ценим счастья, а ведь он старается и каждую копеечку в дом. Он говорит, говорит, а у меня ноги подкашиваются, спать хочется. Если мама заикнется, что мне спать пора, начинается скандал.

- Я пытаюсь ТВОЮ дочь человеком воспитать, чтоб она заботу ценила, время свое трачу, нервы порчу, а ты ее хамкой вырастить хочешь! Сейчас упустишь, потом наплачешься! И так неблагодарная, волком смотрит, а тут ты потакаешь!
И пошло, поехало теперь уж до утра не спать, а если пьяный, то и ударить может. Долго его мать терпела, года два, потом взбунтовалась. Скандалили целую неделю, посуды набили гору. Он матери лицо разбил, руку сломал, мне синяков насажал, все требовал, чтобы вернули ему деньги, что потратил на этих неблагодарных хамок. Не знаю, чем бы дело кончилось, если бы не мамина подруга тетя Лена. Она пришла, что-то тихонько ему сказала, его, будто ошпарили, как рванул из дома, не догонишь, и вещи свои забирать не стал, целый год потом его чемодан в прихожей стоял. Целый год мы спокойно жили, потом появился «весельчак». Дядя Витя веселый был, все шутил, все смешил. Полгода мы с мамой, как в цирке прожили. От смеха животы болели. Потом оказалось, что он запойный, выпил на Новый год и начался кошмар - три месяца непробудной пьянки. Все что можно было продать - пропил, еле избавились от него. Лет пять прошло, пока мама снова все заработала, и холодильник купили, и телевизор и одеваться стали прилично. Тут то и встретился ей интеллигент, пришел такой воспитанный, воспитанный, вежливый, вежливый, маму по имени отчеству зовет, ко мне «на вы» обращается. Месяц спокойно прожил, потом стал нас с мамой к культуре приобщать. Не так мы ходим, не так говорим, не так у нас стол сервирован. Почему на столе посуда разная? Должен сервиз быть столовый и чайный и обеды из трех блюд и вилки с ножами и салфетки, и скатерть должна быть в тон. Замечания вроде и правильные, но вопросик один на какие это шиши культуру разводить, если мама болеть стала и с тяжелой работы ушла, уборщицей за 60 рублей работала, а интеллигентик наш на окладике в 120 рублей сидит, да еще алименты трем женам выплачивает. Годик прожили. Гонору в нем, больше чем весу, одно только и хорошо, что не пьет, да матом не ругается, а как заведет волынку про бескультурье наше, да как ему интеллигентному человеку тяжело на наше хамство смотреть. Так тошно становиться, хоть из дома беги. И слова то находит такие обидные, унижает, а на лице блаженство. Мама терпела, терпела да не вытерпела. Высказалась однажды: «Прежде чем меня попрекать, да в разномастную посуду носом тыкать, зарабатывать научился бы, да и накупил бы сервизов хоть золотых, хоть хрустальных, а то гонору много, а средства где?» Что тут было.… Описать трудно. Куда только интеллигентность подевалась? Каких только слов мы с мамой не услышали в тот вечер. Начал с того, что мы вульгарные мещанки и далее по нарастающей до самых грязных ругательств, которые не только печатать, но и произнести не каждый решиться. А под утро дележку затеял. Имущество делить стал. Я попыталась возмутиться, а мама говорит: «Пусть берет, что хочет, лишь бы ушел, да оставил нас в покое. Устала я от него, сил больше нет терпеть». Он и поделил. Все пополам. Абсолютно все. Даже мои и мамины трусики разделил, те, что поновей себе, те, что постарей нам. Он наше белье делит, а мы стоим, смотрим - интеллигент. Всю консервацию поделил, а что не делилось, то предложил выкупить. Что бы ни остаться вновь без холодильника, телевизора, шифоньера и кроватей мама заняла деньги у соседей и ему отдала. Он взял, поворчал, что мало и ушел.

 Мама тогда сказала: «Все, надоели, больше ни каких мужиков!». А через полгода, смущенно пряча глаза, привела дядю Колю. Этот с порога заявил: «Я пришел надолго и всерьез». В первый же вечер всю мебель переставил «что бы новую жизнь начать» На следующий день, ремонт затеял, занавески сменил, «теперь будем жить красиво». Он очень любил новые вещи покупать, бокалы купил, бульон пить. Он на бульоне помешан был. На завтрак бокал крепкого мясного бульона и сухарики, на обед бокал крепкого мясного бульона с сухариками и отварное мясо, на ужин бокал крепкого мясного бульона и сухарики. Другой еды он не признавал. Это было очень вкусно и по началу нравилось, но, прошел месяц, другой, третий, больше мы не выдержали. Мама приготовила борщ. Он воспринял это, как кровную обиду, даже скандалить не стал, просто обиделся и ушел, навсегда, хлопнув дверью, так, что штукатурка посыпалась, и стекло вылетело. Долго еще нас тошнило не только от запаха вареного мяса, но и от самого слова «бульон». 
               
Недолго мы спокойно прожили, другого привела. Этот с порога заявил: «Звать меня папой будешь, мы с твоей мамой поженимся, я тебя удочерю, и фамилию сменишь». Тут уж я взбунтовалась. Мне уже 15 лет, какой он мне папа? И фамилию менять не буду. Мать в слезы, говорит: «Ты пойми, я не могу одна, не будь эгоисткой, уступи». Опять начались скандалы. Дядя Толя любил, что бы все по его прихоти было. Пусть не прав, но, если уж вздумалось ему, хоть умри, но выполни, а иначе разбушуется, все сметет, перевернет и нас же обзовет скандалистками. В общем, весело жили. Был у него пунктик один, после крупного скандала квартиры менять, а мать ему в рот смотрит, словно с ума сошла, по три, четыре раза в год переезжали. Что бы школы ни менять среди учебного года я на автобусах с двумя, а то и тремя пересадками ездила. Как до десятого класса доползла, сама удивляюсь. Опаздывала очень часто, то автобусов нет, а то и проспишь, особенно после очередных разборок. А в десятом классе первым уроком, как назло, алгебра с геометрией. Училка вредная, злопамятная, меня за мои опоздания, да не выученные уроки возненавидела даже, как увидит так в лице меняется, убить готова. Другие девчонки наряды меняют, чуть ли не каждый день, кое- кто краситься начал, она молчит. А мне не то, что наряды менять, ходить не в чем. Коричневую форму третий год ношу, рукава коротки, да и длинна на грани приличия. Стыдно. А просить, унижаться, как хочет «папочка новоявленный» противно.
 
Вот я и придумала. Нашла в сундуке старинные бабушкины кружева. Уж не знаю, каким чудом они сохранились. Рукава ими удлинила, огромный воротник сделала не пришивной, а съемный. Остатками заколку украсила. Так красиво получилось, просто чудо и не заметно, что форма старенькая. Я ее выглажу, вычищу, кружева сполосну, чистенько, свеженько. Два дня королевой ходила, а на третий, автобус сломался. Опоздала, в коридоре на директора налетела, а он ругать не стал, оглядел с ног до головы, улыбнулся, внешний вид похвалил, стал, что - то о маме спрашивать. Она тоже у него училась. Короче заболталась я с ним. Минутное опоздание на пол часа растянула. А на душе так светло стало, радостно. Про все на свете забыла. Влетаю в класс, счастливая, а там математика …. Софья Илларионовна глянула сквозь очки, почернела вся, аж затряслась от злости, да как завопит: «Явилась, гулящая! Ей школа не нужна! Только бы шляться по ночам! Ишь, вырядилась, как на панель» Тут я не выдержала: «Сами вы шлюха!» Ее чуть удар не хватил. Уж не знаю, чего там она директору наплела, меня он и слушать не стал. Сразу условие поставил, извинишься перед учительницей на линейке, и, если она простит, будешь учиться дальше, не простит, исключим из школы и дело в комиссию по делам несовершеннолетних передадим. А за что мне извиняться? Меня же первую оскорбили, перед всем классом унизили. Вот я и уперлась. Это она перед всей школой извиниться должна, тогда может быть и прощу. Ох, и скандал был, целый день меня прорабатывали и воспитывали все, кому не лень. На следующий день велели мать привести, а у нее свои разборки, не до меня. Короче, бросила я школу, а деваться не куда….

    В прошлом году к нам в класс новенький мальчик пришел, такой красивый, все девчонки за ним бегали, а ему, почему- то я понравилась. Ухаживать начал, в кино приглашал, книги интересные приносил, дружили мы с ним. В тот день его в школе не было, уехал на соревнования. Он боксом занимался. Вернулся через неделю, а я всю неделю в парке просидела. Дома рассказать боюсь и в школу идти нельзя. Вот и болтаюсь в парке пол дня, чтобы мать не догадалась. А училка не дождалась извинений, домой заявилась, скандал закатила. Как на грех, дядя Толя дома был, разбушевался: «Ты хамка, не просто извинишься, ты у нее ноги целовать всю оставшуюся жизнь будешь, а не то убью! Как собаку, убью!»  Бить меня стал, я чудом вырвалась, на улицу убежала. А пойти некуда, целый день, но улицам слонялась. А вечером Виталика встретила, он как раз с соревнований возвращался. Рассказала ему все, как было, а он мне говорит: «Это судьба, я после десятого класса, хотел на тебе жениться, а теперь раньше свадьбу сыграем, всем врагам назло».

Взял меня за руку и домой привел.
Родителям своим все так спокойно и красиво объяснил. А они выслушали, тоже спокойно, без крика и скандала, только посоветовали со свадьбой не торопиться, подождать совершеннолетия. Жить у себя разрешили, комнату отдельную мне выделили. Виталика из его спальни на балкон выселили. Его мать так и сказала: «Ты будущий солдат, к неудобствам привыкать должен, а девочке в отдельной комнате будет удобней». И больше в эту комнату, без стука никто не входил, она так теперь и называлась «Ирина комната». 

Его мама помогла мне на работу устроиться. Нянечкой в детский садик, зарплата не велика, но на дорогу и обеды тратить не надо. Жизнь вроде бы налаживаться стала.

Тут Софья Илларионовна про меня вспомнила, заявилась вечерком и с порога воспитывать принялась: «Нахалка! Бесстыжая, тебе, сколько лет, чтобы по мужикам таскаться!»  Ну и т. д., и т.п.
Никогда не забуду, как Вера Георгиевна за меня вступилась. Она на кухне готовила, когда я этой змее дверь открыла. Вылетела. Вижу, разъяренная, сдерживается с трудом, но сдерживается и так спокойно, даже величественно спрашивает: «Простите, а собственно, Кто Вы такая будете? Не имею чести знать! И по какому праву вы, позволяете себе кричать в моем доме?» Из Софушки, словно весь воздух выпустили. Сникла вся как - то, полиняла, стала смущенно бормотать, что - то типа: «Я…, как педагог… обязана …предупредить…, пресечь… вы просто не знаете, с кем ваш сын связался…  её мать…» Тут Вера Георгиевна ее оборвала и так отчитала…Я и не подозревала, что можно вот так спокойно, вежливо, буквально уничтожить человека, не обзывая его, не опускаясь самому до истеричного визга или крика. Я не запомнила слов, запомнилась интонация, сначала негодующая, потом высокомерно презрительная и под конец такая язвительно насмешливая, что на учительницу было жалко смотреть. Она, по-моему, впервые вдруг почувствовала каким мелочным, злобным ничтожеством стала сама.
А Вера Георгиевна распахнула перед ней дверь: «Вон из МОЕГО дома! И запомните – МОЙ СЫН, ЖЕНИЛСЯ НА ПРЕКРАСНОЙ, ПОРЯДОЧНОЙ ДЕВУШКЕ И ГОВОРИТЬ О НЕЙ ГАДОСТИ, Я НИКОМУ НЕ ПОЗВОЛЮ!»

А через месяц мы, в самом деле, поженились, сыграли скромную, но очень веселую свадьбу, правда, в Загсе не расписывались, сначала хотели восемнадцати лет подождать, потом, как - то из виду выпустили. Но это было не важно. Не поверишь, я, словно в сказку попала. Красиво кругом, чистенько, а отношения в семье такие нежные, говорят тихим голосом, вежливо и не только при посторонних, наедине свекор со свекровью еще ласковей друг с другом. Они друг друга понимали, почти без слов, глянут друг на друга улыбнуться и словно мысли прочли. Голоса никогда не повышали, нудных моралей никто, никому не читал. Жили так искренне, так светло.  Ко мне относились с такой огромной любовью и нежностью, с какой родная мать не относилась. Я счастью своему поверить боялась, слишком уж всё хорошо было.

После этой истории Виталик тоже школу бросил, работать пошел, а его родители ни разу меня не попрекнули, даже ни вспомнили, что это из- за меня, их сын недоучился. А ведь он круглым отличником был, ни одной четверки за девять лет. Правда, он в вечернюю школу перешел, но это уже совсем не то.

Год пролетел, как в счастливом сне, как один удивительный день. Я уже беременная была, в декретном отпуске. Свекровь всё вязала, шила, что-то покупала, суетилась, для маленького приданное готовила. Свекор в тот день коляску купил импортную, такую красивую и удобную. Они всё друг над другом подшучивали. Свекор дразнил, что вещи малы, родиться богатырь, а заготовлено все на дюймовочку. А свекровь доказывала, что будет двойня, а коляска на одну куклу рассчитана. Вечером, поужинали. Сидим, чай пьём, и настроение такое счастливое шутим, смеёмся. Виталик в школе задержался, он в последнее время стал очень поздно приходить. Уже программа «Время» закончилась. Тут у меня на сердце защемило, так стало муторно и тоскливо, что хоть плачь. Я им ничего не сказала, не хотелось настроение портить, да и подумала: «у беременных, наверное, такое бывает, что зря беспокоить». Свекор попросил чаю налить, только я чашку обратно подавать стала, слышу, ключ в дверях тихонько поворачивается, вижу, дверь приоткрылась и в щель Виталик с какой-то девицей, лет четырнадцати - пятнадцати, прошмыгнули в спальню и затихли. Меня словно обухом по голове. Состояние, наступило какое-то странное, появилось ощущение нереальности происходящего, будто не со мной это все происходит, а в каком-то фильме с замедленной съемкой. Я чашку выронила, она падает медленно, медленно, разбивается и осколки, брызги медленно разлетаются в разные стороны. Видно лицо у меня изменилось, когда я Виталика увидела и свекровь оглянулась. Она видела, как они прошмыгнули. Вскочила, влетела в спальню, а девица уже в одном белье стоит. Свекровь никогда голоса не повышала, а тут заверезжала, аж ушам больно, схватила девицу за волосы и за дверь в подъезд вышвырнула. Ногами топает, кричит, свекор побледнел, за сердце схватился. А я так спокойно, смотрю: Девица в подъезде, в одном белье, ревет, у свекрови истерика, у свекра, похоже, инфаркт, а Виталик стоит столбом и молчит. Тут я взяла платье девицы, подала Виталику, говорю: «Иди, проводи, что ж она голая стоит». Свекрови валерьянки накапала, свекру скорую вызвала, потом собрала свои вещи и в четыре часа утра к маме, домой заявилась. Хорошо еще не далеко, мы на Чиланзаре* на соседних кварталах жили, а дома через дорогу стояли. (*Чиланзар- один из районов г.Ташкента) Пришла домой, а мать очередного мужа выгнала и одна живет. Стали вместе жить, через две недели, я сына родила. Свекрови сообщать не стали, а свекра, тогда ещё, до больницы не довезли. Инфаркт, плюс обширный инсульт. Вот так, всё счастье вдребезги.
Виталика она из дома выгнала, два месяца на порог не пускала, а потом, сын есть сын. Простила и девицу его приняла, когда узнала, что она беременна. А перед этим ко мне пришла, плакала, прощенья просила. Только в чем она виновата? Я её до сих пор вспоминаю с благодарностью за все, что она для меня сделала. Но тогда, даже видеть её, мне было тяжело, я ей так и сказала, и попросила больше не приходить. Наверное, зря, обидела, но действительно, было очень тяжело.
Виталика в армию призвали. Девица его, девочку родила. Свекровь все время с ребенком нянчилась, а точнее с двумя, девице то, всего пятнадцать, а мозгов и того меньше.

Как получит письмо от Виталика, сразу ко мне бежит. Позвонит в дверь и с порога хвастает: «Вот, мне Виталик письмо прислал, он меня любит, любит и вернется ко мне, а тебе не пишет, он забыл тебя, разлюбил, а у нас любовь, настоящая, как в кино, на всю жизнь. Ну и еще что ни будь в таком роде». А я смотрю на неё и думаю: «Если он свою Первую Любовь растоптал, станет ли с тобой церемониться? И жалко ее становиться, дурочка совсем, а иногда такая обида нахлынет, захлопну перед ней дверь и реву».
Виталик год отслужил и дурочке своей писать перестал, так она совсем очумела, чуть ли не каждый день мне скандалы закатывает, то домой заявиться, то на работу. Почтовый ящик разворотила, когда в нем письмо увидела, а это вызов на сессию в институт был, я тогда на заочное поступила.

Меня подружка познакомила с мужиком, лет тридцати, холостой, вроде бы хороший, не пьет, спокойный, и к сыну хорошо относится. Я ему сразу всё, как есть рассказала, про Виталика, про дурочку его, про то, что забыть не могу и простить, видно не сумею. Стал ходить ко мне, почти каждый день и все с подарками, то игрушку, то одежду малышу, то вкусненького чего принесет. Придет, с ребенком поиграет, по хозяйству поможет, что надо починить или прибить, поговорит, о чем ни будь, а ровно в десять домой, даже смешно. Это он так решил: «Я похожу, ты посмотришь, если понравлюсь, поженимся, а нет, так нет, только что б без обиды». Мне все говорят: «Что тут думать, выходи, где ты лучше найдешь с ребенком то». А у меня душа не лежит, его то же Виталием зовут, так я и сама его по имени назвать не могу, а если кто при мне назовет, всю коробит. Так и не сложилось у нас ни чего. С полгода ходил, потом заявил:

«Всё, больше ходить не буду, видно не нравлюсь тебе, а я к ребенку привык, любить его начинаю». Сначала вроде бы жалко было, а сейчас думаю, правильно, хороший он человек, но без любви счастья ни ему, ни мне не будет.

Виталик из армии вернулся, запил, загулял, дома скандалить начал, жену стал бить. Совсем опустился. Сунулся как - то ко мне, да я его быстро направила туда, куда заслужил. А дурочка его, так за ним и бегала, выслеживала, как застанет его с другой женщиной, скандалить начинает, а он ей при всех, говорит: «Ты мне кто? Никто! Я человек холостой! А ты б…. мне жизнь сломала! Если б не ты, курва, я бы такой паскудой не стал». И домой её «провожает», то за волосы, то пинками, а дома, видно, вместо боксерской груши использует.

Надоело мне на это смотреть. Поговорила с мамой, и переехали мы в другой район. Личная жизнь у меня как-то не складывалась, и что греха таить, не святая, погуливать стала. В основном на праздники, в компании понравиться кто, пойду, пару раз встречусь и другого ищу. Так, наверное, лет пять прошло. И вот как - то поменяли мы квартиру, в очередной раз, переезжать надо, вещей не много, мебели почти никакой, а то, что есть, разбирается почти на доски, вот и решили машину не нанимать. Самое крупное на такси перевезти, а остальное потихоньку на трамвае, сумками. Остановила такси, загрузились, перевезли, а шофер хороший такой попался, вещи носить помог. По дороге разговорились, неожиданно предложил все оставшиеся вещи перевести бесплатно. На следующий день приехал и пригласил на концерт, а через месяц мы поженились и живем уже десять лет. Еще двух детей завели. Он у меня молодец, никогда не делит детей на твоих и моих. Для него все трое – НАШИ дети. Живем хорошо.

Только…Она смущенно отвела глаза. Только…временами…когда …неприятности или там, один надолго останется, может запить на недельку, а так ничего, жить можно.