А из нашего окна площадь Красная видна 3

                Не коридорная встреча
Через асфальтированную, проезжую часть улицы 25 Октября я увидел гостеприимно сверкающие, широкие, двустворчатые стеклянные двери ГУМа. Толпа покупателей стремительная, как струя воздуха в аэродинамической трубе и формируемая, с одной стороны, стеной здания, с другой-переносными металлическими перилами, безмолвно, сосредоточенно двигалась к цели. По утрам я шел навстречу людскому потоку так, что вынужден был отскакивать от энергично идущих на меня покупателей. Большинство стремилось поближе оказаться у дверей. Некоторые по привычке старались обогнать рядом идущего и быть, на всякий случай, впереди или занять чуть поудобнее место, или по жизни исхитрялись везде быть первым, что требовал упрямый характер.

Вход был через не полностью открытые двери, будто регулируемый поток в шлюзе. Человек попадал в спокойную ожидаемую его заводь, охлаждающую пылкое воображение быстроногих покупателей, но не подвластную воздействовать на внутреннюю инерцию "Куда бежать?". Впереди раскрывалось огромное в три этажа помещение с арочным стеклянным потолком. Повсюду-открытые двери, ведущие в магазины и магазинчики. Через стекла стен разглядывался продаваемый товар.

У наиболее популярных прилавков мгновенно образовывались плотные, длинные очереди. От длительных ожиданий и волнений перед вечным вопросом "Достанется ли?" возникал и держался в воздухе едкий запах пота. Но никто не обращал внимания и терпеливо стоял до получения желанного товара. Яркий холст сюрреализма навсегда храню в памяти. Женские глаза разрывались от любопытства, просто окаменевали у витрины с насыпанными украшениями: множество сережек с крючками для мочки ушей или на клипсах, безграничный выбор колец с редкими полудрагоценными камнями или под них-в стекле, заколки для волос и одежды, недорогие витые или обычные цепочки. При зоркости настойчивости можно было обнаружить что-нибудь заграничное, чешское, которое не сразу сообразишь, куда на себе пристроить.

Периодически я наведываюсь в ГУМ. Прогулки обычно заканчиваются на третьем этаже посещением ретро-экспозиции. По делу последнее в то недалекое время мое посещение магазина было связано с желанием найти незнакомого но очень нужного человека. Желание возникло после того, как наш сосед, Николай Куликов, с бледным от перепоя лицом ,хриплым голосом впервые на мое замечание по поводу его поведения по уличному обычаю послал меня на неприличие. Мое самолюбие, как выскочивший свисток от долго кипящего чайника, вынудило молча реагировать на хамство.

Дирекция размещалась на третьем этаже, куда вход посетителям был закрыт. Поднявшись по лестнице, я стал на дверях кабинетов изучать таблички с должностью и фамилией чиновников. Одна из дверей открылась, и я услышал: "Ты что тут делаешь?". Чутьем проверяющего он понял все. Куликов знал,  что нельзя допускать моего контакта с начальством.Я заметил, как он тут же потерял власть над физиономией. На вид, как теперь говорят, он был крут, в действительности на поверку оказался всмятку.

Каждый из читателей может догадаться, какой монолог я выслушал. Мы жили в коммуналке, поэтому любые ссоры заканчивались примирением: рукопожатием, кивками о договоренности или совместным извинением. Спустя несколько дней после моего визита, Николай не появлялся в общественных местах квартиры. Он потерялся, как редкая в Театр Оперетты контрамарка, в мусорном бачке.

О моей жалобе появился слух. Со двора его принесла Нюра. Шокирующую новость трепали вместе с готовящейся на кухне едой, с мочалкой в руке в ванной, стоящие у входной двери курильщики. Обсуждалась возможная обреченность начальника ОБХСС. Удивлялись, всесильный отдел не смог заступиться за ответственного сотрудника. Кухня прекращала жужжать, когда я появлялся с чайником, и вновь почти шепотом продолжала размышлять, когда я молчаливо покидал кухонный форум.

                Демонстрация трудящихся
Первомай сопровождается военным парадом. В золотых погонах генералы ухитряются каждый раз демонстрировать новинки стрелкового оружия. Прохождение по центральной улице Горького и Красной площади техники особенно у детей вызывает искреннюю радость и мечту забраться на нее и покрутить выступающие ручки и рычаги. Подготовка к празднику начинается около пяти часов утра, когда,                точно раскаты грома, по крыше начинает ходить служба охраны КГБ, занимая наблюдательные позиции у каждой просвистанной ветром и постаревшей от непогоды вентиляционной трубы. В восемь часов число охраны увеличивается. С раскладными стульями они занимают места у окон, выходящих на площадь. "Мальчик, отойди от окна!"- обращаясь к моему сыну, начинает проявлять власть незнакомец. Наблюдение ребенком парада войск сопровождается удивительными переживаниями от грохочущих танков, ракетных, как могучие индийские слоны, установок, от грозных, будто парящих беркутов, бомбардировщиков. Сын, супруга и я в глубине комнаты, будто из-за проказы отодвинутое от нас окно, наблюдаем за прохождением парада. Наконец, смотр закончен. Наступает временное затишье. Площадь освобождена от техники и военного оркестра.

Службист встал, бросил вопросительный взгляд в нашу сторону, словно проверяя субординацию ,и начал разминать затекшие от служебной дисциплины ноги, шумно выдыхая при приседании. Площадь постепенно заполняется шеренгами солдат в цивильной одежде. Лица одинаково круглые, загорелые и молчаливые. Глаза цепко следят  друг за другом, чтобы во время построения не запутаться среди чужих ног и не потерять ориентиры: направлять потоки демонстрантов в организованное прохождение по площади и следить за общественным поведением. С площади Революции и улицы 25 Октября слышится сдерживаемое нетерпение.

Демонстранты двинулись по заранее отведенным для каждого района коридорам. Впереди на красочных декорированных яркими лентами и кумачом на грузовых автомашинах ЗИС (Автозавода имени Сталина)везли наименование районов Москвы. По длине колонны строго вразброд возвышались портреты членов Политбюро КПСС. На расстоянии от портретов люди несли транспаранты с приветствиями и цифрами трудовых достижений района. У многих в трепетных руках были букеты бумажных цветов. Над площадью из репродукторов гремели патриотические призывы, вызывающие крик "ура".

Мы отошли от окна (охранник сделал исключение на период демонстрации приблизиться к окну),  оставляя службиста на своем месте до конца праздника. Заполненные на площади гостевые трибуны неспешно освободились от именитых советских и зарубежных гостей. В доме включили газ и электричество. Охранник сложил стул и молча покинул пост. Поливальная машина напряженными струями гнала по булыжнику смятые листы бумаги, картонные стаканчики, другой ненужный сор, подготавливая пространство к вечернему гулянью и праздничному салюту.

                Активность под покровом темноты
Я возвращался с работы и остановился у металлического переносного ограждения, закрывшего вход на Красную площадь. С площади вниз на меня спускались разрозненные малочисленные группы людей. Ее освобождали для каких-то запланированных мероприятий. Жителям нашего дома единственным по предъявлению прописки в паспорте разрешался проход на площадь. Раздавались разъяснения милиционеров о подготовке репетиции к военному параду 7 ноября.

В коридоре я столкнулся с быстро идущим Андреем, который, увидев меня, мгновенно остановился и поинтересовался, читал ли я сегодняшний номер газеты "Правда". По подписке центральную прессу я не выписывал, поэтому не читал. С неизменным желанием поделиться свежими новостями сосед заглянул к себе в комнату и тут же вынес вчетверо сложенный номер, где жирным шрифтом, будто свежая печать нотариуса, выделялся заголовок "О мавзолее В.И.Ленина" -постановление XXIIсъезда КПСС. Сразу же возник вопрос, когда же произойдет перезахоронение. "Иди, посмотри в окно!" -подсказал Андрей.

Когда я посмотрел в окно, увидел яркие от прожекторов высокие белесого цвета фанерные стены, будто ожидающую к отправке аккуратную почтовую посылку. Мавзолей впервые оказался огороженным от всего рабочего движения. Фантастично-для мира Общественных наук. Никакого движения рядом не замечалось. На брусчатке по всей длине площади расположилась военная техника, и я лег спать.

Утром я поспешил к окну. Мавзолей, освободившись от упаковки, стоял на прежнем месте. Как всегда, у входа стояла небольшая утренняя очередь. Я почувствовал свое нежелание выяснять происшедшие ночные перемены в мавзолее. Кстати, после перезахоронения я ни разу не был ни в мавзолее, ни у траурной Кремлевской стены, ни на могиле Сталина. Возможно, такое отношение было принято мной из-за комментариев, полученных от нашего "сарафанного радио". Анна сообщила, что с одежды вождя сняли золотые погоны генералиссимуса, звезду Героя Социалистического труда и отпороли на кителе золотые пуговицы.

Газетная информация мной воспринялась вопросительно-спокойно. Мы привыкли к законным, правильным рассуждениям прессы, и то, что делал Хрущев, кроме посевов кукурузы, не вызывало серьезной критики. С таким же успехом прошло перезахоронение.

                На прощание
Москвичи наиболее подвержены турбулентному потоку информации, не раз приводящей к размышлению о цели жизни, постоянных поисках в творчестве самого себя, кардинальной смене профессии или к смене места жительства по желанию или в связи с реконструкцией района. Нас выдавил музей Ленина, Печатный двор, вновь отстроенная Иверская часовня. Завершился, словно у театральной рампы, продолжительный зрительский спектакль. Наши два окна при расставании вдруг стали близкими, родными и бесконечо далекими. Всякий раз, когда я появляюсь на Красной площади, подхожу со стороны Никольской улицы к своему другу, к зданию бывшего в начале XVIII века Московскому магистрату, нахожу родные окна и с нескрываемой тоской вспоминаю нашу совместную жизнь.

"Нет ничего более живучего,чем воспоминания" (Гарсиа Лорка).