Папа позвонил

Звонит мне вчера папа. По голосу слышу, что поддатенький.
- А ты знаешь, какой сегодня день?

Быстренько переворачиваю блин на одной сковородке, снимаю со второй и судорожно перебираю: день ВВС - был, день вывода войск - был, день дальней авиации - рано, день транспортной авиации был, день ВКС - рано.
- Нет, пап, не знаю, - признаюсь в зажатый плечом телефон.

- В этот день, в 1985 году я вылетел в Афганистан, - торжественно и интригующе начал папа. Три дня мы жили в Ташкенте, в каком-то сраном бараке типа школы, с неработающими туалетами. Я выиграл в преф 200 рублей и мы с мужиками  крепко выпили. А рано утром нас будят: борт подан, бегом, срочно вылетаем. Башка гудит, шаг неровный, но добрались. У меня большой кожаный рыжий чемодан... Ты помнишь наш чемодан?

- Угу, - отвечаю я, заканчивая с блинами.
- ... портфель и огромная парашютная сумка с пивом, водкой, коньяком. Сумку мне нести помогали, поэтому я сначала-то и не понял, какая она тяжелая. Женщина в форме таможенника смотрит на меня с великим подозрением и явным неодобрением: в стране вовсю развернулась антиалкогольная кампания. Открывает чемодан, потом портфель. "А что у вас в сумке?" - с нажимом спрашивает она. И тут я понимаю, что ничем не могу оправдать наличие такого количества вещей. "В сумке? В сумке у меня... снаряжение для скалолазания", - говорю я и с ужасом смотрю, как она тянется к замку. "Для чего?! - переспрашивает таможенница и замирает в поклоне. - Для какого скалолазания? Где? С кем?" Версия рушится на глазах. Тетка дергает замок: раз, другой, третий. Замок заело!

Я дочистила картошку.

- Она задумчиво смотрит на меня, потом еще раз на сумку. Я стараюсь сохранять вертикаль и смотреть трезво, но у меня это плохо получается. "Ладно, альпинист, проходи", - с ухмылкой говорит она и шлепает печать. И тут наступает самый ответственный момент! Дело в том, что эта парашютная сумка, мало того, что была неподъемная, так еще и открывалась когда хотела. Подхожу к ней аккуратно, нежно берусь за ручки и плавно-плавно поднимаю, чтобы не вызвать лишнего звяканья "снаряжения" и чтобы содержимое не выкатилось прямо к ногам проверяющей. А затем, демонстрируя легкость и грацию, иду к затонированным дверям, где меня уже ждут мужики.

- Класс, - восхищаюсь я.

- А летели мы на Ил-76, - перескакивает папа. - Там мы уже пивка выпили, пришли в чувство. Вижу, сидит какая-то женщина и горько-горько плачет. Мне так ее жалко стало, мысли сразу разные: кого-то потеряла из близких, заболела, дома что-то случилось. Спрашиваю у одного из местных. Оказывается, женщина эта - заведующая столовой. Её перевели из Кабула в Кандагар, и она этому не рада, потому что думает, что там её точно убьют. Представляешь, увидел эту даму через год! Она стояла на взлетной полосе и целовалась с полковником! Такая сцена была! Будто в кино!

- Касабланка прям какая-то, - вздыхаю я, выкладывая на сковородку последнюю котлету.

- Бежали по аэропорту, как сайгаки, - снова перескакивает папа. - Там все простреливается. Самое страшное было вначале: казалось, что все летит в тебя. Потом уже по звуку, по свисту понимаешь стоять или бежать, учишься различать. Так я однажды вовремя захлопнул дверь. Фосфорная бомба. При попадании фосфора на кожу - тяжелейшие ожоги...

На несколько секунд папа замолкает.
- А какие я классные спортивные костюмы привез, помнишь? - внезапно меняет он тему.
- Конечно! - улыбаюсь я и ставлю в духовку кексы.

Мы еще полчаса болтаем о жизни в то время, о том, как он вернулся, как уехал, как демобилизовался и пошел таксовать, как потом молоком они с мамой торговали.
- Как дети доехали?
- Хорошо, пап.

Попрощались... Я стояла на кухне, наполненной вкусными запахами и совершенно несоответствующими им странными картинками: упрямая парашютная сумка, бегущие люди, свист фосфорной бомбы, смеющийся молодой отец, влюбленная, целующаяся заведующая столовой...
- Дети, идите ужинать! - позвала я. - Ужин готов. Кажется...