Глава 8. Встреча в Казанском соборе

 
   В зале библиотеки было несколько столиков, мягкие кресла и стеллажи с книгами, наиболее часто читаемыми: словарями, энциклопедиями, томами по истории, культуре, религии, а также альбомы по искусству. Неназываемый и Схимник уже сидели за столиком у окна, и Фанни подошла и села рядом с ними.
  - Вы меня звали? Что-нибудь случилось? Или, просто поговорим? – спросила она.
  - Просто поговорим. У Схимника появилась идея: встретиться ему с Николаем. Под видом случайного знакомства. И, действительно, он более всех подходит для такой встречи. Но, вначале поговорим о том, о чём я ещё не успел сообщить вам: о том, как передвигаться по абсолютно чужой территории. То есть, такой, где будут не только наши люди, но непременно окажутся и те, кто управляем тенями: мало ли, куда вам непременно будет нужно зайти, при ваших дальнейших прогулках по городу. Итак, и ты, и Схимник, и ты, Фанни, уже знаете, что здесь, в этом доме, - а также, например, в Библиотеке, в Ротонде, и во многих других наших центрах мы в безопасности, благодаря нашим приборам. Но, есть такие здания и даже районы в городе, которые пропитаны безысходностью, сумраком, внутренним холодом, страхом, - словом, тенями, вернее, их эманациями. Есть совершенно страшные дома, подъезды, здания, в которых застыл ужас…
  - Да. Я это знаю, - тихо ответила Фанни.
  - Но речь не об этом, а о том, что от этих эманаций, выходя в город, мы можем защититься. Ребята из наших медцентров недавно отыскали способ, как обезопасить себя от эманаций теней, что наши загрязняют души. Чтобы тени не могли угнетать наше сознание, вводить нас в депрессию, отслеживать нас и ставить свои «метки», наши медики предлагают использовать, так сказать, «эликсир жизни». Так они его назвали. Вернее, они не создали полностью этот состав сами, а немного доработали микстуру, разработанную Пелем, ещё в конце девятнадцатого века. И теперь, чтобы не заразиться эманациями теней, изначально чистый, не подверженный на данное время их влиянию человек должен пить этот эликсир жизни, буквально несколько капель, до того, как он выходит «в мир». Особенно, если он собирается в гадкие, грязные общественные места. К сожалению, на сильно заражённых тенями действие эликсира уже не распространяется. Он не может устранить более страшные их засорения.
  - Мне кажется, что загрязнение сознания тенями в старину называлось «одержимостью», - предположил Схимник.
  - Да. Но, всё гораздо сложнее… Есть разработанная классификация этих гадов, которые отравляют нам жизнь и загрязняют души людей. Некоторые из наших, например, Библиотекарь, всерьёз занялись старинной демонологией - и проводят современные соответствия.
  - А им не страшно, во всё это вникать? – спросила Фанни.
  - Страх – это первый признак тревоги. Страх, неуверенность, чувство опасности… Это – сигналы того, что нужно бежать или защищать разум молитвой или мантрой. Сигнал, что на вас совершается их атака. Но, наши ловцы специально провоцируют гадов на их нападение - а потом ликвидируют свой страх и другие отрицательные эмоции. И нападающие на них тем самым получают, условно говоря, по морде. Они, конечно, не уничтожаются этим, но лишь глубже отступают… В тень. И вновь выжидают. Помните притчу из Библии, где одержатели были загнаны в свиней?
  - Да, - сказал Схимник, - в этой притче говорится о том, как Иисус встретил человека, одержимого бесами. Который не одевался в одежды, и уходил, даже связанный, разрывая путы, в пустыню.
  - Кстати, при неких формах так называемых психических заболеваний люди и сейчас, так сказать, нередко слышат голоса, - заметил Неназываемый. – Так же, как тот человек, встреченный Иисусом. У нас, в медцентрах, ребята наблюдают такие явления. Но… Продолжайте, Схимник…
  - Иисус хотел излечить его, и спросил, как его имя… И тот отвечал: «Имя мне – легион», ибо бесчисленное количество бесов в нем пребывало. Иисус, как сказано, не повелел им идти в бездну. Но, изгнав их из несчастного, заключил в стадо свиней, и эти свиньи бросились с обрыва в море и потонули. Знаете ли, любая притча хороша тем, что её можно понять по-разному. В силу своего разумения. И вроде, основной её смысл, как считают многие, в том, что бесы любят грязь, и тому подобное… Или, что свинья –  символ материального достатка…
  - Да, несомненно, и так можно понимать притчу. Но, можно иначе: загнать их в свиней оказалось проще… А, чтобы отправить их прямиком в бездны ада, нужна была страшная духовная сила, которая разрушила бы тело одержимого бедняги… Иисус из сострадания сохранил ему жизнь. А бесы… Всё равно возвращаются на землю. Будь то из бездны ада - или же тела свиньи... В любом случае, бесов не уничтожают, а лишь изгоняют. Невозможно уничтожить то, в чем нет органической жизни.
   А, возвращаясь из библейских времён к нам с вами, могу сказать, что приспешники теней, одержимые ими, уже проведали о существовании нашей организации. Думаю, каким-то образом считали где-то информацию, из сети интернета. Наши враги знают о том, что здесь, конкретно в Питере, существует некая группа людей, то есть мы, и эта группа помогает выживать другим людям. Хуже того: они прослышали, что мы обладаем неким «эликсиром жизни». Последний их очень интересует. Они не представляют себе, что это за эликсир такой. Должно быть, где-то, быть может, даже в нашей переписке по интернету, проскочило это название… Должно быть, они предполагают, что это нечто, дающее долгую жизнь телу. Любому телу, заражённому или же не заражённому эманациями теней, имеющему или не имеющему подсадку лазутчиков. Хотя, «эликсиром жизни» мы называем всего лишь препарат, защищающий нас именно от неорганических структур, их вирусов, лазутчиков в теле. Ибо, при отсутствии их эманаций в организме, в сознании, в душе - человек действительно молодеет и живёт гораздо дольше. Но, они слышали звон, так сказать… Не зная, о чём именно идёт речь. И охотятся теперь за эликсиром, хотят выследить нас. Стали охотиться за нами по всему городу. И теперь нам надо быть особенно осторожными, когда мы выходим за стены наших укрытий. В особенности, когда пребываем во всяческих общественных учреждениях. В мире теней…
   Эликсира, который хотели бы раздобыть приспешники теней, живущие с некоторыми людьми в симбиозе, в действительности нет и быть не может. Но они верят, что человек – это всего лишь тело. И что бессмертие – это обязательно бессмертие тела. И что тела – у всех одинаковые, вне зависимости от сознания. А значит, что наши эликсиры подействуют и на носителей теней. Дадут им чуть ли не вечную жизнь. То, что лишь развитая душа может переструктурировать тело и сделать его лёгким, почти не материальным, состоящим уже из иного вида энергии – такая мысль не может проникнуть в то, что условно можно назвать «мыслями теней»… На деле, они, тени, не мыслят. Они только испытывают желание жрать, уничтожать и разрушать. Они поглощают энергию сознания людей, приводя их идеи, мысли и желания в удобоваримый ими вид. Охотятся, нападая из тьмы, вселяют ужас и поглощают. Это – энергетические вампиры, паразиты, живущие за счёт чужих энергий и организмов.
  - Я примерно поняла. И… Где раздобыть этот самый, наш «эликсир жизни»? И можно ли давать его новичкам: Жене, Маше? – спросила Фанни.
  - Вот, возьмите по флакону. Эликсир защитит вас от негативных мыслей и напрасной траты энергии. И вам, и Маше, и Жене он просто жизненно необходим. Но, пока я советую давать его им под видом лекарственного, успокоительного средства. Они почувствуют его действие - и не будут сомневаться в пользе. Эликсир приготовлять не слишком сложно, мы скоро наладим массовое производство. Есть ещё защитные эфирные масла: запахи, от которых также бегут враги человечества. Но масла – более индивидуальная вещь, так же как амулеты и камни. Теперь – поговорим о другом. Ты, Фанни, мне сообщала, что Маша хочет повидать Николая? В смысле, инвалида Владика, в чьём теле он находится?
   - Да. И, как девушка умная, спросила совета… она ведь знает, что за ней возможна слежка. Приспешники теней опасаются, что она узнает или уже узнала, что с Николаем что-то не так. И что её хотели и вовсе устранить: во всяком случае, надолго. И потому, ей лучше не приближаться к дому Николая, за которым наверняка ими ведётся слежка.  А Владик живёт там же, причём – в соседней квартире…
   - Да, у Владика дома с ним встречаться нельзя, - согласился Неназываемый.
   - Но, на встречу в другом месте Николай не пойдёт, не согласится. Не захочет предстать перед ней в виде… совсем другого человека, - продолжила Фанни.
    - И это тоже опасно. Мало ли, какой диапазон знакомых Николая у них под слежкой. И попадает ли в этот список Владик.
    - Но Николай и Владик не были знакомы, хотя они – и соседи.
    - Да, такое у нас – сплошь и рядом. Но, тени могут этого и не знать.
    - Что ж тогда? Запретить Маше эту встречу? – спросила Фанни. – Но она… В конце концов, может наплевать на запрет, и всё же рискнуть, и пойти к нему домой… Она ведь знает, что у него, мягко говоря, большие проблемы. И что ему нужна поддержка и сочувствие. Она пойдёт туда, и… Быть может, даже наткнётся на того, другого, что в теле Николая…
     - Да, такое вполне вероятно. Что она туда пойдёт. Наши, кстати, тоже следят за тем домом. Из соседнего, что напротив: оказалось, что тот дом, соседний – сейчас на капитальном ремонте, он пустует. Должно быть, эта банда, что совершила своё чёрное дело, тоже следила за настоящим Николаем именно оттуда, и действительно знала, когда он сядет работать за компьютер. Так вот, наши сообщают, что «Николай» пока   никуда не выходит, и его часто посещает некто: скорее всего, это Крот. Похоже, что у них проблемы с его адаптацией в теле. Наверное, большие проблемы…
    - Я предлагаю, чтобы никого из вас не светить, я назначу встречу Николая с тобой, Схимник, через интела Фрэда: он отправит ему моё письмо, и позаботится о его защите. Их встреча с Николаем, где-нибудь на нейтральной территории, должна выглядеть, как случайная, - предложил Неназываемый.
    - В музее, на концерте, в театре? – предположила Фанни.
- Да, но при этом... Как бы Владик, будет на коляске: да идти надо ему будет далеко, и надолго. А значит, с каким-нибудь вызванным и оплаченным сотрудником социальной службы… Нас это не устраивает. Нам нужно, чтобы его знакомые или люди по найму доставили его в коляске только до метро, а наш пункт назначения располагался бы не слишком далеко от любой его станции - так, чтобы он туда мог бы добраться один: ну, помогут наружу выбраться работники метрополитена... А дальше - поедет сам, причём, если сможет - пусть внутрь войдёт просто на костылях, - сказал Схимник.
- А он... Сможет? - спросил Неназываемый.
- Сможет. Должен смочь, - грустно ответил Схимник.
    - Тогда, может, какое-нибудь кафе? - спросила Фанни.
    - Подозрительно… Ради кафе, ему можно было бы ехать в другой район города только на встречу с кем-то, а не просто, чтобы там посидеть. И разговор в кафе легко прослушать. Я предлагаю для встречи церковь, храм… Многие инвалиды и в одиночку ходят именно в храм, - предложил Схимник. – Вот, пускай Неназываемый назначит ему встречу со мной где-нибудь в церкви или соборе. И, более того, я приглашу туда прийти одного очень интересного человека, известного некоторой части людей Петербурга… Он иногда ходит по таким местам, и смотрится там, как свой. И реально может помочь Николаю. Есть в нем внутренняя сила… Кроме того, после собора нам можно тогда не шататься по улицам, не беседовать, озираясь по сторонам - но зайти к нему в гости.
  - А… При этом, вашему знакомому не сядут на хвост тени? - спросила Фанни.
   - Нет. Этого человека они на дух не переносят, обходят десятой дорогой. Это святой. Многие его называют Отшельником, - ответил Схимник.
   - Неужели, вы знакомы с Отшельником ?  Я знаю о нём, многое слышал, - поразился Неназываемый. – Некоторые наши, что встречались с ним, полагают, что он - очень древняя душа. Но, его никто из властей не трогает и не выселяет. Хотя, он живёт без паспорта, прописки и прочего этого гражданского мракобесия, придуманного приспешниками теней для шпионства за нами, людьми, и контроля наших действий. Люди, конечно, знают, что Отшельник – старенький, но не представляют, сколько ему лет. А он мог бы выглядеть молодо, но предпочитает и может придавать себе облик старца. Говорят, что этой древней души тени боятся настолько, что весь дом, где он живёт, полностью очищен от их эманаций, хотя там и нет наших приборов.
   - Его дом - необычное, и очень тихое место…  Живет Отшельник в маленьком домике, на территории парка. И, хотя вокруг парка – сплошные высотки, в самом парке есть старые дачные домики, в которых живут люди. Да и этот, его домик не трогает никто. Многие считают, что это маленькое здание принадлежит парковому смотрителю или леснику. В общем, есть такая лесная сторожка: при этом, почти в центре Питера… Я пойду туда, встречусь с ним, и он приедет. В общих чертах, он уже знает от меня историю Николая. Я бывал у него недавно, - продолжил Схимник.
    - Я несколько раз тоже слышал о нём - но не рискнул лично с ним встретиться.  Должно быть, у святого своя миссия, свои задачи. Да и, не стоит лишний раз посещать святого тому, кто, вероятно, уже на заметке у теней, - тихо сказал Неназываемый.
    - Они следят за тобой? – встрепенулась Фанни.
    - Проговорился, Командир! – заметил Схимник.
    - Проговорился… Они, вероятно, иногда - за мной персонально - следят. Но, пока без всякой уверенности в том, что я собой что-то представляю, вредное для них. В последнее время, приспешники теней выискивают возможного кандидата – лидера предполагаемого ими молодёжного движения, и тех ребят, что вредят им повсюду, да ещё и эликсир какой-то странный имеют… Возможно, что и Николай тоже был ими вычислен и взят вначале под наблюдение – как подобный кандидат в такие подпольные лидеры… И даже, более чем я подходил на эту роль, с их точки зрения. Вот, некая банда его для себя и присмотрела… Если мы его выпутаем из этой истории – нужно будет уничтожить и всю эту банду: во всяком случае, тех, кто был у него на квартире, и поставил этот дьявольский эксперимент.
    - А другим, таким же приспешникам теней, они не передадут о нём данные? – засомневался Схимник.
    - Думаю, нет. Эликсир – дело тонкое… Всё, что с ним связано – под большим секретом, даже для своих союзников, я полагаю. Да и, обычно приспешники теней не образуют единую сеть, действуют разными, самостоятельными группами - или, и вовсе одиночки. Хотя и, ведут они все себя примерно одинаково... Но, вернёмся к нашему плану. На встречу с Николаем пойдёт именно Схимник. Но, и Маша... Должна хотя бы увидеть парня издали.
    - Зачем? – спросила Фанни.
    - Пускай они оба просто взглянут со стороны друг на друга. Тогда, она будет знать Владика в лицо. И, когда надо будет, перед операцией «обратное переселение» - вероятно, что именно она доставит его в нужное место. Он ей доверится, она - поможет ему добраться. Дело могут решать минуты, быстрота…
    - А сейчас... Мария обязательно должна быть в то же время, и в том же храме?
    - Да. И одну я её не отправлю: ты, Фанни, пойдёшь вместе с ней. На случай непредвиденных обстоятельств. Смотри вокруг, чтобы за вами не было слежки. Ей самой будет не до этого. А ещё, проконтролируешь девушку: она не должна близко подходить к Владику, - сказал Неназываемый.
    - Думаю, условлюсь на встречу с Владиком и с Отшельником в Казанском Соборе. Там много народу, и метро близко. В этом месте не слишком кого-нибудь заинтересует, если странного вида человек и ещё более странный старец подойдут к незнакомому парню - и заведут с ним богословскую беседу. И уйдут куда-то вместе, продолжая разговаривать.
    - Я, конечно, тоже пойду туда. И сообщу обо всём Марии, - сказала Фанни.
    - Тогда… Пускай, встреча будет завтра, в шесть  вечера, у Казанского Собора, - предложил Схимник.

        ***
     На следующий день, вечером, Маша и Фанни были у колонн Казанского Собора. Грязь, лужи, мелкий моросящий дождь нисколько не пугали толпы нищих, оборванных людей, которые сидели и стояли на ступенях перед храмом и просили милостыню. Примерно так было в веке девятнадцатом,  и картина почти ничем не отличалась и в конце двадцать первого…
   - Подайте, Христа ради! – старая, морщинистая женщина неподалёку от стоящих за колонной Фанни и Маши, с протянутой рукой обратилась к веснушчатому парню, вырвав Марию из её размышлений.
   Мария вздрогнула. Этот незнакомый парень, к которому обратилась женщина, был ей почему-то знаком. Она почувствовала что-то такое близкое в его робкой, детской улыбке, открытом взгляде умных, сверкающих глаз… Но… Нет. Вроде бы, она не знала его. Не могла знать. Никогда не видела. Показалось…
   И только потом, Мария заметила, что парень был на костылях. Странно, но первым делом она не опознала в нем инвалида. Как можно этого не заметить? Хотя, ущербности было больше в некоторых нищих, у которых были полностью здоровы руки и ноги… Парень же этот, несмотря на костыли, ровно держал спину, будто имея осанку спортсмена… И смотрел на всех без боли и боязни, а с явным, изучающим интересом. Ему, несомненно, был интересен мир и люди вокруг, и сидящая неподалёку серая кошка, и стайка голубей, подлетевших очень близко, которые бочком подходили к людям и клевали хлебные крошки…
    Мария, украдкой наблюдая за парнем из-за колонны, видела, как он подал что-то женщине, временно опираясь только на один костыль, и последовал дальше. Медленно, очень медленно… Сначала переставляя костыли, и только потом перенося вслед за ними и своё тело. Женщина перекрестила его вослед. И парень зашёл внутрь Собора.
    Немного позже, Мария и Фанни тоже вошли в храм. Множество оплавленных свечей освещало намоленные образы древних икон, и служба уже началась. Кто-то опустился на колени, кто-то и вовсе коснулся лбом пола.
    Запах свечей и ладана… Хор церковный. Огромный иконостас, росписи, барельефы на потолке. Пышные Царские врата, большая люстра, колонны…Старые, истёртые ногами, каменные плиты пола. Храм, видавший многое. Здесь, должно быть, молились Пушкин и Веневитинов, и заходил сюда, чтобы поставить свечу, молодой Блок.
«Всем нам хотелось бы верить. И думать, что есть силы, которые помогут и защитят нас. Но, рано или поздно, мы понимаем, что такой силы не существует. Нас могут защитить, нам помочь, только другие люди. Как мне могут помочь Фанни, Неназываемый, Схимник. А богам… Им пока нет до нас дела. Быть может, в мире ином… Если мы сохраним душу для этого, иного, мира... Там, быть может, и встретим более высокие сущности. Но здесь… Здесь им явно нет до нас никакого дела», - подумала Мария.
Но она, хотя и не желала ничего попросить у Бога, даже о том, чтобы случилось чудо, и Николай стал прежним – всё же молилась, поддавшись общему молитвенному порыву, желая возблагодарить Бога за то, что так удачно вышла из больницы и встретилась с замечательными людьми.
  «Господи, спасибо тебе, спасибо, - еле слышно, прошептала она, крестясь. – И… да будет на всё воля твоя».

   Схимник стоял у иконы Казанской божьей матери. Он поставил свечу, и тихо произнёс молитву. А потом, внезапно, услышал за своею спиной:
   - И будет в сердце твоём лик её божественный, слезами орошённый образ…
   Он обернулся. Сзади стоял человек, будто сам сошедший с иконы. В длинном одеянии с капюшоном, чёрное с серебром.  С кротким, светлым лицом. Человек без возраста. С проницательными, живыми глазами, бездонными как небо.  Хотелось назвать его старцем, хотя на лице не было морщин, а в бороде и волосах – седины.
    Это и был Отшельник.
    - Не оборачивайтесь больше, отвернитесь, Схимник.  Вы ожидаете меня и юношу на костылях? – тихим, чуть приглушённым голосом, спросил он.
    - Да.
    - Он уже направляется сюда. А после – мы трое осторожно двинемся на выход. За нами следят две женщины. Это – из ваших?
- Из наших.
Отшельник отошёл чуть дальше, стал рядом с колонной.
Парень на костылях, медленно, с трудом, передвигаясь, тоже приблизился к иконе. Бросив скользящий взгляд, он опознал в только что отошедшем отсюда человеке сообщённые ему приметы Схимника. И. после преклонения перед иконой Казанской Богоматери, пошёл в глубину храма: в ту сторону, куда направился Схимник, а ранее - и другой незнакомец.
  Две женщины смотрели издали на него, очень пристально. Одна, со светло-русыми волосами, прошептала что-то и побледнела. А встретившись случайно с глазами парня-инвалида, вздрогнула, и отвела взор.
    Парень тоже вздрогнул, встретившись с ней глазами. Но, не отвёл взгляда, и еле заметно улыбнулся.
    Молодой человек подошёл ближе к иконе целителя Пантелеймона - и, опёршись на один костыль, полез в карман за свечой.
     - Давайте, я вам помогу! – предложил Схимник.
  Парень протянул ему свечу, и сказал условную фразу:
     - Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут…
     - Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят, - отозвался Схимник.
     - Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими, - продолжил подошедший к ним Отшельник.
    Схимник зажёг свечу от других свечей, и поставил поближе к образу. Парень на костылях тихо произнёс молитву.
    - День гнева – день сей, день скорби и тесноты, день опустошения и разорения, день тьмы и мрака…, - произнёс неожиданно Отшельник. - Вот вам по хлебцу освящённому, путники.
    Он протянул им по маленькой просфоре. Они приняли хлебцы, и спрятали в карманы.
    - Смерти не будет, застынет природа, когда восстанет творенье, - произнёс Отшельник громко.
    Вокруг послышались шепотки:
    - Блаженный!
    - Чокнутый!
- Это – знаменитый питерский Отшельник, - сказал кто-то в толпе, - Ему нельзя перечить. Если кого избрал – излечит от недугов. Если кто ему не понравится – проклянёт. Всяко бывает.
Когда же они отстояли всю церковную службу, Отшельник сказал:
    - Милости просим в келью мою. Да восхвалим Господа и дела его, братья! – и, приобняв Схимника и Николая, обратил их лицом к выходу. А потом, с лёгкостью подхватил худенького инвалида подмышки - и понёс.
    - Диез ире, диез илля, солвет секлум ин фавилля, - провозгласил он, сквозь толпу, двигаясь вперёд.

     Николая, возле Собора, посадили в инвалидную коляску - и, чтобы не тормозить, а довольно быстро скрыться от глаз любопытствующих - не дали парню самому ею управлять, но Схимник сам покатил эту коляску.
После метро, в парке, куда они долго, странными путями, добирались, пахло мокрой травой. Последние листья с деревьев опали во время недавних заморозков, но голые ветви не наводили мысли о печали и смерти. Всюду на парковых дорожках были огромные лужи, и местами абсолютно непролазную грязь надо было обходить по траве и листьям газонов. Но воздух здесь был непривычно чистым для большого города.
    - Останови здесь, - попросил Схимника отшельник. - А ты, парень, встань ненадолго. Подойди, прислонись к дереву; да напитайся этим воздухом. Он очистит тело, придаст ему энергии.
    Николай встал, тяжело опираясь на костыли, и часто-часто задышал. Лишь потом, осторожно огибая лужи, заковылял к одному из ближайших деревьев: высокой белоствольной берёзе.
     - Женское дерево выбрал. Значит, думает о тебе кто. Берегиня твоя, - сказал отшельник, когда он вернулся.
     Николай улыбнулся, припомнив Марию в Казанском Соборе. И её неожиданный взгляд, удивленный и пронзающий.
     Вскоре, они были рядом со странным домом с заколоченными ставнями. С кривой надписью краской по ржавой железной табличке: «Не сдаётся. Не продаётся. Хозяина не беспокоить». Хотя, большинство людей и так его не беспокоило, наверное, решив, что домик приспособлен для сторожа парка, хранения лопат и граблей. Снаружи облицованный деревом, с наваленным на крышу хворостом, внутри дом оказался каменной постройкой: и, похоже, очень старой. В нем имелась всего лишь одна небольшая комната с отделенным от неё стеною длинным и узким коридором.
     В коридоре пахло грибами, непонятно откуда взявшимися в Питере. Связки сушёных грибов, перемежаясь с пучками трав, были развешены на верёвке, вдоль глухой стены. Дом был низкий, с провалившимся, впалым входом. Помещение, таким образом, было полуподвальным. Окна, с внешней стороны наглухо закрытые ставнями, изнутри наполовину были заложены более поздней каменной кладкой. Сверху имелись занавески из грубой льняной ткани.
   Комната насквозь пропахла ладаном; пол, хотя простой, неокрашенного дерева, был навощён до блеска, а может, ещё и отполирован до такого состояния издревле молящимися здесь людьми.
   Несмотря на то, что внутренность дома ничуть не напоминала собой тот великолепный храм, в котором они сегодня побывали, молитвенная сила и нерушимое спокойствие, разлитые тут, действовали ещё более успокаивающе; сила духа чувствовалась великая в этом малом доме. Это был истинный Храм духа Господня.
   В единственной комнате была здесь и печь, и камин. Небольшой деревянный топчан, покрытый одеялом; тоже деревянный, грубо отёсанный, стол. Лавка с подушками для сидения, вышитыми крестиком. Огромный сундук у стены, открытый и полный книг…
   Вот и вся мебель необычного дома.
   Также, на стене висели старинные ходики и две иконы. Одна из них изображала Богоматерь с младенцем. Икона была весьма не традиционной для православия: у Богоматери были глаза и лик, весьма похожий на  лицо Сикстинской Мадонны; и вообще, от этой иконы веяло эпохой Возрождения.
   На второй иконе, явно бывшей некогда тёмной, как доска, но просветлевшей посередине и явившей себя, был изображён Исус Христос с чашей вина в руке, среди нескольких учеников. По технике исполнения икона была похожа на работу самого Рублёва.
  - И сказал он: «Пейте из неё все, ибо сиё есть кровь моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов», - сурово проговорил Отшельник, проследив направление взгляда Николая. Тот рассматривал икону с интересом.
   Здесь стояла нереальная, потусторонняя тишина. Лишь старые ходики тикали, да, устроившись на одной из подушек на лавке, мурлыкал огромный серый кот.
   Хозяин зажёг свечи, стоящие на столе, в высоком подсвечнике, похожем на трезубец. Три свечи. И погасил свет.
   - Располагайтесь, - сказал он. – Сейчас печку затоплю, да кипятка согрею. Чаю выпьем. – Николай, ты приляг, пожалуй, на топчан. Такое расстояние сегодня на костылях отмахал... Увы, не каждый день так сможешь, и тело постепенно возьмёт своё, хотя ты - другой человек, крепкий и спортивный. Но, отдыхай теперь.
   Тем временем, Схимник помог Николаю прилечь, а сам сел на лавку.
   Время будто замедлилось, и почти остановилось. Здесь не было ни спешки, ни суеты, ни хаотичных мыслей. Было просто хорошо сидеть так, на лавочке, или лежать на топчане. И смотреть, как хозяин закладывает в печь несколько из лежащих рядом горкой поленьев, как горит огонь, как закрывается печная заслонка… А вот и чайник, поставленный на печь, начинает петь - и скоро уже закипит…
   - Я знаю, что противное естеству человеческому действо сотворилось, и буду молить Бога о тебе, - сказал Отшельник Николаю. – Но и ты не плошай. Как спортсмен, можешь тренировать даже это тело, в отличие от Владика, у которого не было и не могло быть опыта тренировок. А также, слушай всё, о чём скажет этот человек; следуй его указаниям. Он не один. Другие стоят за его спиной. Потому, он – твоя помощь.
  - Я… Мне…, - начал Николай.
  - Не надо. Не говори ничего. Просто держись, парень. Мы за теми, другими, постараемся следить. А ещё, у наших есть союзник в сети. Его зовут Фрэд. Мы выследим, благодаря ему, где бывают эти супостаты - и возможно, узнаем, зачем им твой облик и куда они направят твоего двойника. Но, надо будет, чтобы ты по нашему первому требованию ехал в указанное нами место. Возможно, что нам удастся достать тот прибор, с помощью которого сотворили обмен телами. Поэтому, так нужно, чтобы и ты оказался там, где будет тот, кто сейчас занимает твоё настоящее тело. Чтобы вы с ним, а также и наш человек с приборами, оказались в одном месте и в одно время, - сказал Схимник.
   - Тот, другой, кто в моём теле, знает, что я теперь - инвалид?
  - Нет. Наши враги считают, что ты – в их приборе. Твоя светокопия. И охотились те бандиты только за тобой. Твой сосед, инвалид Владик, попал в историю случайно. Похоже, он был одновременно с тобой в сети, на параллельной линии. А гипноизлучатель, запущенный вирусной программой, был очень мощным. И... подействовал на него тоже. И ещё… Похоже, что он - умирал. Или –потерял сознание. В общем, он был очень слаб. И дух его с лёгкостью покинул оболочку, - разъяснил Схимник. - А теперь... Настоящий Владик или умер, или находится в том приборе... Они называют его «чёрный ящик».
   - Но… Кто же тогда сейчас находится в моём настоящем теле?
   - Это нам пока не известно. Как и то, зачем провели этот странный эксперимент.
   - Я понял… Вернее, ничего не понял. Но буду там, где скажете, и тогда, когда скажете. Но, быть может… Я больше никогда не буду прежним, - и Николай кисло улыбнулся. Может, мне не стоит создавать иллюзий, подавать самому себе напрасную надежду.
   - Не смиряйся с этим! Хотя бы, потому, что то, что произошло – противоестественно. А ещё, потому, что хозяин этого тела, возможно, жив. И сейчас заперт в коробке. Мы не знаем об этом наверняка. И не знаем, долго ли ещё он вынесет подобное существование, если это так. Парню не позавидуешь. Это – хуже тюрьмы. Ты же хочешь его вызволить?
   - Да.
   - Тогда, верь, надейся и жди, когда придёт время действовать.
   - Мне позвонят? – спросил Николай у Схимника. – Ну… Когда надо будет выезжать…
  - Скорее всего, передадут через Фрэда. Он умеет шифровать информацию в интернете, чтобы её никто не вскрыл и не прочитал. Такое могут только некоторые интелы. Или, придёт к тебе кто из наших, прямо домой.
   - Хорошо. Я буду ждать.
   Наступила тишина.
   - А теперь, я вам так скажу, - неожиданно заговорил Отшельник. – Не сейчас эта война началась, одних людей с другими. И тому явно способствуют силы те, что козни строят. Говорят, ещё незадолго до Кали-Юги  война началась во всем человеческом царстве, когда брат на брата пошёл. Тридцать два века, или более – до рождества Христова, в Индии, как говорят Пураны, младший сын, которого звали Иршу, пошёл на старшего, на того брата, который наследовал отцу. Путями законными да праведными у него ничего не вышло бы, и он стал планировать раскол. Собрал вокруг себя людей честолюбивых да недовольных, и мятеж поднял среди деревень. И было имя ему отныне: Правитель Пастухов. Он был изгнан из собственного царства, как бунтовщик, но поднял везде пастухов и земледельцев. Язычников. И был  везде, вместо единого народа – раскол. Был до того священный язык – деванагари, язык писаний, и язык простонародья – пракрит. Бунтовщики же провозгласили, что вещи тайные и священные можно изложить бытовым, вульгарным языком. И назвали этот новый язык – пали. Поскольку, их самих называли провинциалами, мужиками, пастухами – то есть, пали, от слова «паля» - пастух.  Из Индии были они изгнаны – но с тех пор, повсюду забушевали движения псевдонародные – финикийцев, эритрейцев... Красных: поскольку, собирались они всегда под красные знамёна, или же те, на которых был изображён пурпурный голубь. В противовес белому цвету жречества и образу агнца. Отринули прежний строй люди, перестали слушать прозорливцев – смутьяны им то приказали. Уничтожали жречество, ради господства царей. Уничтожали суды праведные ради произвола властителей новых.
   В Египте это движение дало нашествие гиксосов, что привело, вне желания народа, к власти правителей с неограниченной властью. В Ассирии и Сирии ионийцы подняли восстание с ложно республиканскими намерениями – пока не овладели военной властью, вернув времена Немврода, заклеймённого Моисеем. До бесконечности усилив власть личную, олигархическую или монархическую. Вместо владычества правосудия и древнего права народов, они привнесли общественную анархию и произвол.
Это всегда происходило, и всегда будет происходить; и всегда погибают самые честные и праведные. В нашу эпоху начала подобных революций, якобы идущих от народа, эти все буйства и свинство и вовсе назвали «общественным развитием», хотя, как известно, ничего нет нового под луной…  Уничтожали уже не жречество, не сведущих людей, а царства: то есть, тех, кто умеет управлять людьми. И религию, конечно, тоже: опору царств. А кому такое «общественное развитие», кровопролитным способом, вновь выгодно было – нетрудно догадаться. Поскольку, вновь владычество материи провозглашалось выше владычества духа… Да, не женского над мужским, но земли над небом… А грубой материи над духовностью, над будущим царством божьим. Отрицается синтез двух начал Востока, и попраны законы земные и небесные. И нет плодов этого синтеза, лишь мрак и запустение. И снова тот выживает, у кого зубы крепче. Вот и нарастили… зубы драконовы. Орудия смертоносные, да тюрьмы непрошибаемые. Мор и глад посеяли, и всяк от судьбы своей воет. Тысячи тонн оружия разного, и стонет земля обескровленная. И нет единения, позор один… Тени развеяны были бы давно, и мрак бы исчез, если б душою мы были крепки...

   И вновь наступила тишина.
   - Ну, а теперь… Помолимся по-простому, коль мы собрались вместе в этом доме, - сказал Отшельник.
   Николай почувствовал, что ему стало легче от этой беседы, и откуда-то у него взялись новые силы.
   И долго ещё был слышен только голос Отшельника, читающий молитвы, и треск свечей. Их неспокойные пламена то разрастались, то успокаивались; метались в разные стороны. Потом и свечи догорели и погасли; и молитва продолжалась в темноте. Но вот, и она замолкла. Был слышен вой усилившегося ветра за окном, потрескивание дров в печи...
   А здесь всё равно был свет. И умиротворение.
   И в ногах у Николая устроился большой кот. И мурчал, туго зная своё, кошачье, дело.