Глава 3. Страхи Евгения

 
 
      Евгений, бывший работник коллекторского агентства, поселившись на новом месте, всё свободное время проводил теперь в библиотеке. Листать настоящие книги – словно держать в руках истинную драгоценность; экран монитора никогда не вызывал у Евгения такого трепета. Хотя, до этих дней, он читал тексты только с экрана. А такую огромную массу «живых» книг Евгений давно не встречал. По библиотекам ходить было некогда, а покупать книги – дорого, да и неудобно ездить с ними по съёмным жилищам, переезжая с квартиры на квартиру.
    Внезапно, - быть может, листы книг пробудили в нем эти воспоминания, а может, состояние души, – но он вспомнил молодость, филфак, где учился. Вспомнил явственно, чутко и больно. Читалку факультета, редкие, выдаваемые там  раритетные издания книг, ещё дореволюционных годов… И, конечно, Лику…
    С ней, с безответной своею любовью, он познакомился именно в читалке филфака. При книговыдаче  был так называемый читальный зал: в простой аудитории с обшарпанными стенами, с исписанными партами и странными «галёрками», где занимались чем угодно, только не учёбой.
    Он сидел за одним из столов где-то в середине ряда, что располагался  у окна.
    - Здесь свободно? – раздался голос.
    - Да, - ответил он, подняв голову и озираясь вокруг. Когда Женя пришёл в читалку, почти все столы были свободны. Теперь же зал был забит полностью.  Поскольку, Женя  увлёкся чтением, а потом достал планшет - и с головой ушёл в квест, то не заметил, как сюда набежали другие студенты. «Учились бы дома. За компьютером. Что здесь, клуб знакомств? Или же, все норовят сбежать из дому, как и я?» - устало подумал он.
    Тем временем, незнакомая, очень шикарная девушка присела рядом. От неё пахло духами так, что у Жени голова пошла кругом.
     - О, я знаю эту игру! – восхитилась она, заинтересованно заглянув в его ноут. – Но, я так далеко ещё не заходила!
     - Там есть хитрая загадка. Нужно хорошо знать поэзию. Ключ – продолжение строчки стихов…
     - Лика, - неожиданно представилась она, протянув узкую руку.
     - Евгений, - ответил он, и, вместо того, чтобы руку ей пожать, приложил её к губам. Как в старых романах.
     - Я буду называть вас просто Женей, - прошептала Лика.
     С этого всё и началось. Вне соответствия времени, они общались исключительно на «вы», и он писал ей стихи, а она даже иногда отвечала на них своими строками… Потом были безумные петербургские ночи и прогулки по Фонтанке вместе с поэтическим ретроклубом «Пегас», чтение поэтов Серебряного века, посещение башни Иванова… Однажды они залезли даже туда, на крышу, с риском для жизни. А ещё, было пение песен БГ и Цоя под гитару… «Мы стояли на плоскости, повторяя слова, лишённые всякого смысла…», - пел он, и его слова подхватывались компанией. Потом он читал наизусть стихи Гумилева и Блока, а Лика с восторгом чмокнула его в щеку.
      Была и студенческая театральная студия, где роль Дианы из «Собаки на сене» исполняла Лика. И фантастические посиделки с изучением восточной философии в кругу странных друзей. Среди них был Вилли, который и зимой и летом ходил в одном и том же чёрном пальто, а в вузе из принципа учился исключительно на тройки. Была Снежанна, обожавшая астрологию; она всем без исключения желающим она бесплатно составляла гороскопы. Была ещё Рита, которая всегда ходила в одежде хиппи семидесятых годов прошлого века… Когда-то они думали, что их компания будет существовать вечно. Так будет всегда, и даже на старости лет они будут ходить в гости друг к другу…
     Но, мирное это затишье продолжалось недолго. Вскоре, в вузах Московии в целом стали в очередной раз закручивать гайки и сокращать уже донельзя сокращённые бюджетные места. В это же время, повсюду начались новые гибридные войны. Хорошо хоть, армия была наёмной, добровольной, и Евгений не загремел в какую-нибудь горячую точку, так и не окончив вуза. Но Лика вдруг изменилась, посерьёзнела, ушла в себя. И вскоре вышла замуж за бизнесмена с отвратительной, с точки зрения Евгения, физиономией, с круглым пузиком и манерами гопника.
    - Понимаешь, Женя, мне надоело быть вечно голодной… Помнишь, как мы с тобой продавали мою единственную шубу, чтобы заработать денег на еду? Я постоянно мыкалась по съёмным квартирам, с крысами и тараканами, хотя никогда не говорила  с тобой об этом, оставаясь «прекрасной незнакомкой». Я вообще не говорила с тобой о трудностях быта. Наша любовь была выше этого… Только музыка и стихи, и только свет… И, пусть она и останется таковой: и для меня, и для тебя.
     Она помолчала. Кажется, Лика плакала. Там, в этом чужом подъезде, было темно. Он не видел её слёз. Потом они по лестнице забрались ещё выше, сидели на подоконнике и курили.
     - Мои родители, в мои восемнадцать, лет выставили меня из дому, сказав, что я, с моим Университетом, розовыми очками и богемной жизнью им не нужна… Моё студенчество стало страшным, голодным - но, при всём этом, оставалось свободным и прекрасным. Но сейчас… Сейчас я уже хочу покоя. Даже, ценой потери свободы. Я больше не хочу голодать - и когда-нибудь и вовсе стать бездомной, и умереть на улице. Я всего лишь слабая женщина. Прости меня, Женя.
     Он тогда просто растерялся. Шептал нежные слова, сказал, что она всё равно останется Прекрасной Дамой его сердца. Его музой. Предлагал жить у него, вместе… «Мы будем – два нищих, убогих человека, и не сможем за себя постоять. Разве я смогу на тебя опереться? Ты сам… Еле дышишь. Ты разве сможешь прокормить двоих?» - шептала она горькие слова. 
      Потом он всё равно пел по-прежнему песни под её окном. Чем, впрочем, вызвал осложнения в её интимной жизни. И дважды был избит её мужем. А также, в Университете встречался с ней: по-прежнему. Писал за Лику её рефераты, курсовые и диплом. Свой собственный, диплом на классическом отделении, он сдал на четыре. Но Лика, на своём факультете русского языка и литературы, защитилась на отлично, представив написанную им работу о поэтах Серебряного века.
     Но, с окончанием вуза, всё и закончилось. Совсем.
     - Женя, не береди мне больше душу. Я так не могу. Мы…должны расстаться, и больше не видеться никогда, - в конце концов, сказала она.
     - А как же трубадуры, например? У них была дама сердца. Пускай, замужняя. Это ничего не меняло.
     - Такие истории иногда заканчивались очень плохо. Помнишь, ты рассказывал мне историю про… как его там? Того трубадура, у которого ревнивый муж его дамы вырвал из груди сердце и отрубил ему голову… Как его звали?
     - Гийом де Кабестань из Руссильона. Дама та съела его сердце, приготовленное её мужем, которое он подал ей на блюде. Когда муж сообщил ей, что именно она съела, она сбросилась вниз с балкона.
     Лика кисло улыбнулась.
     - Я помню, - сказала она, - чем всё закончилось. Ну, вот...
     - Нет, в наше время такое невозможно. И тебя на её месте просто бы прозаично вырвало, - сказал Женя.
     А вскоре Лика уговорила мужа уехать в Болгарию, и насовсем. О чём сообщила Евгению только в письме, по интернету. И больше не отвечала ему ни в соцсетях, ни на звонки.

     - О чем задумался, Евгений? – он вздрогнул от этой фразы, и поднял голову. Рядом с ним стоял Схимник.
     - Так… От запаха книг погрузился в воспоминания об учёбе в вузе, да о годах молодых…
      - Да ты и сейчас ещё совсем юнец. Двадцать семь хоть есть?
      - Нет. Двадцать пять скоро.
      - Эх, молодость... Девушек небось вспомнил, знакомых однокурсниц? Лицо уж больно печальное. Небось, я угадал?
      - Одну девушку.
      - Тогда, всё ещё запущенней, чем я подумал... Стихи небось писал, о Прекрасной Даме?
      - Было дело.
      - Тема Мировой Души, да Прекрасной Дамы – две излюбленные темы поэзии. От рыцарей до трубадуров, в плену очарования пребывающих… Женская магия прекрасных глаз, от которой теряют разум… Или - обвиняют их в колдовстве. Те, кто сам был в плену этой магии. Мы  все, Женя – всего лишь, жертвы наших собственных иллюзий. И женщины – вовсе не ведьмы, и нет женской чёрной или белой магии. Я сейчас не имею в виду чёрное колдовство: оно, увы, несомненно есть: энергия, что движет им – злоба и желание подавлять и властвовать. И получать, ничего не отдавая. Но, настоящая, высокая магия, с обращением к высшим силам с любовью, а не с человеческими жертвоприношениями – не может быть чёрной. Говорят, что есть магия правой и левой руки. Апелляции к мужской или женской ипостаси божества. Они обе священны, и пребывают в синтезе, а нам всю человеческую историю некие силы вставляли палки в колёса, и разводили нас по разным углам:  как христиан и митраистов, как папство и альбигойцев, как католиков и протестантов. Нас всегда ссорили между собой - пока маятник истории не раскачался до крайности… От фашизма – до полной вседозволенности. От последней – мы и летим, как в пропасть: при полной вседозволенности всего: для тех, кто имеет деньги. И полной нищеты и медленного угасания для всех остальных. Я недавно понял, что именно с этим миром не так…Нужны были обе стороны, их синтез. Левши и правши. Технари и гуманитарии. Верующие и неверующие. А нас, разделённых лишь иной земной природой и разной степенью развития духа,  всё время сталкивали лбами. Нужны всегда  обе стороны: гибкость, восприимчивость, текучесть – и несгибаемость намерения, целеустремленность, стремление к знаниям. Их синтез даёт плод, или же «философский камень». Тот самый Тетраграмматон, заключённый в имени Иегова, которое читается как йод хе вав хе… Там, в иврите, нет гласных. Четыре же этих согласных трактуются как мужской принцип (дух), женский принцип (душа), их синтез и творение. То есть, дух, душа, вечное становление и реализация… Упрощение до карт Таро, до картинок – не раскрывает полностью сути древнего символизма. Над ним, Тетраграмматоном, следует долго медитировать. В нём много граней, в этом камне…
   - Я многого пока не понял.. Услышал сейчас лишь то, что нас ловко разделяют.  И заставляют дух человечества бороться с его душою…
- А разум - с верой… Кроме того, мужчин против женщин - и наоборот. А власть против народа - и народ против власти. И, в конце всех концов, всех против всех – и просто ради печенюшек. За еду. Грубо говоря - за жрачку, - закончил Схимник, в то время как к ним подошёл Неназываемый.
    - Здравствуй, Командир! – приветствовал его Схимник.
    - Привет... Ты мне срочно нужен, Евгений, - сказал тот.
    Схимник кивнул - и удалился, а Неназываемый присел напротив Жени.
    - Женя, вы, кажется, не были на прежней работе с неделю? И должны были бы, в принципе, там уже появиться...
    - Да. Но… Я не хочу туда идти. И вы сами устроили меня на другую работу. И не говорили, что я должен буду вернуться на прежнюю.
     - Всё правильно. Но… Всё же, вам придётся, один раз, но всё же посетить то самое коллекторское агентство. Хотя бы, для того, чтобы расторгнуть с ним договор.
     - Зачем?
     - Вы… Боитесь туда идти?
     - Да.
     - Вот поэтому, и нужно. Надо убить этот страх. И едем прямо сейчас.
     - Сейчас?
     - Не бойтесь. Я буду с вами. И нас повезёт ещё один человек. Мы зовём его Сенсей.
     - У вас… Есть какой-нибудь план?
     - Да. И вы нам очень поможете в его осуществлении.

    На улице их ждала машина. За рулём сидел человек спортивного сложения, по виду - китаец или кореец. Женя плохо различал восточные народы.
     Неназываемый открыл заднюю дверцу - и пропустил вперёд Евгения. Сам тоже сел в машину, абсолютно ни слова не говоря их странному водителю.
    - Я немного не понял, - начал Женя уже в машине, - в медцентре, и здесь – Фанни, Схимник, вы… Ну, как бы, и все остальные люди, которых я встретил в последнее время – это одна организация? Что происходит? Мне кажется, что вас что-то объединяет. Это так?
    - Да. Мы, действительно, одна организация. Неформальная. И эта организация имеет странную историю.
    - А каковы её цели?
    - Такая организация, а вернее, её предтеча, возникла в противовес другим силам, как их антипод. Вы, быть может, не знаете, Женя… Но в этом мире, не афишировано, повсюду расставлены паучьи тенета. Представьте себе, что везде, в каждой, даже самой мелкой, организации всегда есть стукачи, наушники, платные «информаторы»… Они работают на весьма реальное и сильное объединение «своих людей». И такие как я или вы, Женя, к этим «своим людям» явно не относимся. Мафиозным кланом этих «своих» не назовёшь; но, только потому, что это  более широкая сеть. И, в общем-то, по сути мафиозная, их верхушка везде имеет проверенных, таких же «своих», сошек поменьше. Те выведывают, подслушивают, высматривают. Докладывают, «стучат» наверх о всех «странностях» и всех неформальных объединениях, чтобы странности – ликвидировать, объединения – разрушить. Результаты всех их доносов фиксируются и заносятся в особую базу. В принципе, на каждого человека есть своё негласное «дело» в этой базе.  А потом, к примеру, приходит устраиваться на работу человек, увлекающийся рок-балладами. И заполняет анкету претендента на ту или иную должность. А начальник отдела кадров тут же пробивает по своей базе его данные. В отделе кадров начальникам, понятное дело, сверху советуют брать только проверенных людей, и не послушать такие структуры начальник того или иного подразделения просто не может. Его самого тогда уволят. И  во всех отделах кадров работают только люди определённого сорта: наглые, беспринципные... «Свои», в общем, в доску, для всей этой кодлы. Они проверяют всех: «свой» ли для них человек пришёл устраиваться на должность, или странный какой-нибудь… Ага: смотрят по базе… Да он же рок слушает. Ну его, долой! А внешне, всё шито-крыто: извините, мол, но это место уже занято. Или, мол, только что пришёл кандидат с большим стажем, с учёной степенью, с медалью на шее… Да мало ли причин можно найти для того, чтобы отказать в работе! А можно, и без объяснения. Или пообещать взять попозже, и тянуть месяца два, чтобы подождал, а потом – всё равно отказать. Повеселиться так немного. Конечно, это всё – на работах более-менее оплачиваемых и не пыльных. И остаётся тогда любителям рока идти или в дворники, или в грузчики. Или, на что-нибудь такое же, физически тяжёлое. Даром, что вуз закончили.
     В общем, такое явление в обществе мы окрестили «скрытый фашизм». В конце концов, нашлись люди, которые поняли суть вещей: да нас же просто уничтожают, лишая средств к существованию… И тогда, эти люди стали создавать рабочие места и брать к себе на работу… По принципу, наоборот: только странных и неугодных. Не «своих». Тех, кто никуда не вписывался. Не кланялся начальству. И для этого дела, они создали подпольный фонд, на пожертвования добровольцев. Да, они намеренно поступили так, вразрез с отделами кадров «системы», существующей для подавления инакомыслия в зародыше. Даже, вообще любой мысли; думающие были им ни к чему. Любая мысль, творчество, предпринимательство – искоренялись. Дабы чего не вышло, не сковырнули их с насиженного, тёплого места – этого они боялись больше всего. Знали же, что просто паразиты… И, поскольку люди неординарные в результате действий такой мафии оказывались всегда ниже плинтуса, им было не до развития. Для творчества, идей нужны люди свободные. И более – менее обеспеченные всем необходимым.
    Так вот… Новые, негласные организации, берущие к себе «отказных», стали предоставлять им работу, а потом – и временное жильё. Главное, что они сразу поняли – им нужно было не допускать провокаторов в свои ряды. И потому, весь этот прорыв и деятельность были бы бессмысленны, если бы не были вовремя созданы, учёными из этой же среды, некоторые особые приборы. Одни из таких приборов  теперь служат для внешнего экранирования мыслей - и того, что происходит внутри наших контор. А другие – для вычисления людей с гнилыми намерениями и не допущения их в пределы наших стен. Одни из них просто не проникают физически в наши организации; при этом, в особо сложных случаях, им внедряется ложная память о том, как они к нам вошли и что увидели. Других вырубает прямо на пороге, и они поступают в наши медцентры. А чаще всего, подходит чужак к нашему дому, хочет войти – и вдруг сразу поворачивает обратно, забывая даже, зачем он сюда шёл. Защита работает надёжно.
     Ну, а потом интелы к нам подключились. Те из них, что работают на нас, стали вычищать данные из таблицы «неблагонадёжных», полностью стирать отовсюду такие файлы в сети, куда им удавалось добираться, и пока их самих не гасили хакеры. Одновременно с этим, некоторые наши отважные ребята, к примеру, несколько раз поджигали самые отвратительные тайные конторы, в которых хранились документы с папками. Конторы, созданные стукачами и для стукачей.
    Таким образом, и началась наша борьба по спасению реальных людей от жестокой «системы», а проще говоря, от бандитской шайки. Борьба просто за  выживание. Программа предназначена для спасения не только думающих и одарённых, но и просто нормальных. Ну, а потом оказалось, что именно эти люди добились лучших результатов у нас, в работе: научных достижений, творческих произведений, эффективных изобретений… И всё это стало нашим внутренним, тайным, достоянием. Мы всё это стали хранить в секрете. И распространять лишь среди своих. Не подпитывать этим систему. И это начало уравнивать, в какой-то степени, нас с нашими противниками: у тех в руках деньги, власть, сила и ресурсы… А у нас – наука, тайные производства, новые изобретения и единство… Только, Женя, мы все здесь живём, как на войне. Мы в постоянном напряжении, оберегая друг друга. Иного не дано. И никто не знает исхода этой битвы.
     - Понятно. И я, если можно, хотел бы осознанно подключиться.
     - Можно, Женя, можно.
     - Тогда, объясните, зачем надо ехать в мою бывшую контору?
     - Пока, лучше вам именно этого не знать. Думайте, что едем только за вашими документами. Постарайтесь вести себя там примерно так же, как и прежде. И, ничему не удивляйтесь. Тому, что вскоре произойдёт.
     - Хорошо. Я понял.

                ***
    Это был обычный, ранее жилой, дом. Но, теперь все этажи невысокого здания занимали разные конторы.
     Перед одним из двух подъездов Евгений остановился и зябко поёжился. Было сыро и промозгло; снег, посыпанный солью, в самом центре города превратился в хлюпающую под ногами, мерзкую жижу, ветер пронизывал насквозь, да и снегопад не заканчивался.
    Машина, на которой они приехали, была оставлена за углом.
    Неназываемый и Сенсей вошли вслед за Евгением в серое, мрачное здание.
    - Со мной, - кивнув в сторону спутников, промямлил Евгений около вахты. Его лицо вахтёру, пожилому военному в отставке, уже изрядно примелькалось. И он не остановил входящих.
     Евгений вошёл первым и в помещение самого агентства.
     За столом при входе, как всегда, сидела секретарь Алёна и заполняла бланки.
     - Вы, - она подняла на Евгения удивлённые глаза. – Вы столько дней пропустили без уведомления, весь вчерашний день не отвечали на звонки, опаздываете… Вас, скорее всего, уволят.
      - Я хочу поговорить с шефом, - извиняющимся голосом, глядя в пол, робко сказал Евгений.
     - Проходите, - сказала Алёна. – Он у себя.
     Тогда Евгений, как они договорились заранее, приоткрыл входную дверь в кабинет шефа, чтобы пропустить вперёд Сенсея и Неназываемого.
     - Эти люди – со мной, - пояснил он Алёне, таким же робким, извиняющимся голосом.
     Алёна ничего не успела ответить.
    Впрочем, Неназываемый, мимоходом, быстро наклонился к ней - и, внимательно посмотрев в глаза, сказал:
    - Мы – с Евгением. Родственники его.
    - Угу, - будто подавившись, ответила та и уставилась в потолок, впав в прострацию.
     И вся троица исчезла в кабинете шефа.
     - Здравствуйте, Палыч! Я отсутствовал на работе, - с порога начал Евгений. – Ко мне родственники внезапно приехали. Вы же меня не уволите, правда? – и он заискивающе улыбнулся.
    Один из «родственников» (это был Сенсей) тем временем уже окинул кабинет беглым взглядом - и, подойдя к окну, неподалёку от которого за столом сидел охранник, спросил у него развязно:
    - Закурить не найдётся?
    - Что? – парень уставился на Сенсея рыбьими глазами.
    - Я имею в виду зажигалку. Сигареты у меня самого есть. Сейчас достану, и вас тоже угощу. Огонька не будет? – Сенсей приблизился к охраннику и полез в карман за сигаретами.
     Парень пошарил по столу и нащупал зажигалку. Протянул Сенсею. А тот, без предупреждения, нанёс удар кулаком охраннику в челюсть. Одного удара оказалось достаточно.
     Минутой ранее, Неназываемый уже стоял перед шефом, рядом с Евгением.
     - Вы же простите моего племянника? – спросил он Палыча, внимательно вглядываясь в его свиные глазки, которые тут же забегали из стороны в сторону.
     - Я…, - гневно начал Палыч, приподнимаясь - и вдруг грузно осел на стул. Голова его упала на грудь, а ворот рубахи врезался в жирную шею. Просто, Неназываемый выхватил шокер, и дал по Генералу небольшим разрядом.
     Неназываемый и Сенсей, после того, как последний на время вырубил охранника, тут же выволокли грузное тело Палыча из кабинета. Испуганные коллекторы  высунулись из-за перегородок – шкафов, и от удивления даже прекратили на время обзвон должников.
    - Человеку стало плохо. Скорая ожидает внизу, - бросил Сенсей в их сторону.
    Евгений покидал кабинет шефа последним. Он быстро прикрыл дверь, за которой оставалось под столом валяться в полной отключке тело охранника.