военный завод

ВОЕННЫЙ ЗАВОД
(Детектив; чтиво для примирения с «кошмарной ночью»)

ПРОЛОГ

Это был далеко не маленький – «военный завод» (именно так – коротко и ясно! – называют у нас «такие» заводы). «Номерной»?.. Да! Секретный?.. Да!.. И, особо подчеркивая, тут следует сказать, что на этом заводе, не набивали на сапоги, скажем так,  «набойки» боевыми патронами калибра 7,62 мм. Нет!.. Но, здесь – выпускали для армии  очень «интересные» и довольно-таки «приличные» вещи…

Известно (а, может быть, для кого-то – и интересно, даже), что, на «военных заводах» не только заработки «хорошие», соцпакет полный и престиж, вроде бы, присутствует, но тут также, если «что», то и похоронят – с подобающей и искренней музыкой. Ни – хухры-мухры!..

Знал я – одного Семёна. Чёрненький такой. Кудрявый, как виноград «киш-миш»… С  нависающим носом (как бы, преклоняющимся перед «истиной», которая всегда «на дне стакана, но никак – не поверх его). Фамилию Семёна, если бы даже запомнил, всё равно – не выговорил бы… Да, и нельзя говорить! Потому что, персонал на любом «военном заводе» – полностью засекречен. О нем, – только наши Органы знают. А, посторонняя разведка – знать не должна! Так вот, этого Семёна, на этот «военный завод» в «отделе кадров» охотно взяли… Во-первых, как уже было сказано, фамилия у него интересная. Её, мало кто запомнит. А, это в контр-разведовательных целях – очень даже хорошо. Прелестно, можно даже сказать… Положим, «ихний» суперагент узнал фамилию Семёна, – но пока он рацию включал да настраивался «на волну», чтобы «настучать да напикать» радиограмму в Центр, –  уже  забыл!.. Кстати, это положение  (вот он, годами «наработанный» истинный профессионализм!) – распространяется, только, на суперагентов. Такая вот, существует в разведке, некоторая «актуальная тонкость». Потому, что суперагент, если что-то забыл, то и – фиг с ним! – он на этом остановится, не будет «циклиться» и вспоминать, через силу забытое… Но, другое дело, если фамилию Сёмы забудет простой агент, не рейнджер, а там, какой-нибудь неопытный – «чуха-курсант», из академии имени Группы захвата. Этот, проявляя «служебное рвение», примется настойчиво вспоминать упущенное. Кожилиться будет… Напрягаться, остервенело… А, результат? Да он, тут же, и «проколется»!.. Не только фамилию Семёна не вспомнит, но ещё и «половину» из своего донесения забудет. «Вылетят», столь трудно добытые им «разведданные», из его самонадеянной «головы-головушки». Что-нибудь, конечно, останется… Куцый такой, какой-нибудь, отчет – о «проделанной работе». А, за такой шпионский «отчетец», его в Центре – что?.. Его – не похвалят! А, совсем наоборот, даже: звание досрочно не присвоят, жалование не увеличат, «кранты» зажмут, «кислород» перекроют и так далее… А, что будет, если этого «нерадивого», мягко говоря, агента в Центре будут систематически, грубо говоря, «прокидывать»? И – морально, и – материально… Да, он сам, «лапонька тихая», с низкого, как говорится, старта – кинется на перевербовку в цепкие, но не добрые к врагу, «лапы» наших контрразведчиков. С «радужной мечтой» в глазах – стать «двойным агентом». Чтобы, как говорится, в «полный рост» работать на нашу разведку, поправляя «вечнозелеными» баксами свое материальное положение и, заодно, – утирая заносчивые и «тупые» носы своим «заокеанским шефам»… Вот, как! А, всё, казалось бы, из-за чего? Да, из-за фамилии Семёна – всё…Но, вообще-то, главное, читатели мои хорошие, не в этом. Главное, из-за чего Семёна охотно взяли на этот «военный завод», состоит в том, что он – бегло играл на трубе. На никелированной… «Брал» ноты «от и до»  – правильно – по всей, ихней там, «музыкальной шкале» – до, ре, ми, фа… и т.д. А это, для «военного завода» –   «большой плюс». «Большущий», даже, можно сказать!..

К чему, я клоню?.. А, клоню я, друзья мои, к тому, что с этого «военного завода», «через день», как говорится, да «каждый день», несли покойников… С «музыкой» –  несли… Духовой… И, не усопших, а – именно – убитых!.. (Как, это и положено, –  для: «военных объектов», частей, кораблей, соединений и подразделений…)
 
ГЛАВА 1. Коньки без «намордников

Любой «караульный», будь то простой, но хитрый «вахтер» или же даже сам, предельно строгий «часовой поста №1», не любит,  – да, что там говорить!  –  «органически не переваривает», когда на «вверенную ему, под охрану и оборону, территорию», кто-то, явно, или косвенным образом, пытается пронести – коньки. «Поточить», мол… (Особое негодование «служивых», конечно, вызывает – «демонстративное поведение» этого «прямого нарушителя»!).
 
Утром, того прекрасного осеннее-«летнебабского» денька, когда «зверски» –  острыми коньками! – на месте, был убит начальник караула «военного завода» Павел Орлов, в «проходной» дежурил Федор Кулев (57 лет, старшина запаса ВВС).
В 7,45 – через «вертушку», с болтающимися на длинных лямках на шее, не новыми, коньками «гаги» (как потом выяснилось  – 39 размера), на территорию завода «попыталась открыто пройти» уборщица Пелагея Кромкина (67 лет отроду; в прошлом – «пропитчица трансформаторов постоянного тока», лакокрасочного цеха № 201). Более тщательный и своевременный досмотр, показал, что в «дамской сумочке» при ней, находились квартирные ключи (16 штук), огурец, длиной 18 см, и две холодные ватрушки, с начинкой из белого наполнителя (возможно, творог).

 – С коньками, не положено! – остановил, импортным «металлодетектором», сноровистую бабушку,  постовой Кулев.

Кромкина, неприятно для себя «осадясь в шаге», вознамерилась было привычно обострить и без того тревожную и напряженную «военно-утреннюю заводскую ситуацию»: мол, «ироды», всю-то жизнь «мантулю», «гребу» за вами окурки да плевки, а тут – «родному внучку» коньки «за так» наточить – «не положено»!.. Но Федор Кулев, упреждая ожидаемый «маневр», в такой «красноречивый кукищ» сложил свою казенно-строгую и черствую физиономию, что Кромкиной даже показалось, что он – сейчас примется «громко и больно» надувать через дуло, свой «Ак-47» (автомат Калашникова).

Уборщица Кромкина, резко «переиграла». Всхлипывая, она запричитала и заохала, «разворачивая» перед строгим караульным Кулевым, с одной стороны, картину «ужасную и неприглядную», а с другой – «радужную и манящую»… «Ужасность», и дополняющая её «неприглядность»,  одной стороны картины, имела в сущности стандартную форму: её «ненаглядный внучок» Аркадий (пока, конечно, «балбес» и так далее), проживая с «матерью-одиночкой», при «переходном» его возрасте, на городской улице – далеко не центрального расположения, и, не имея возможности (если, охранник Кулев  – «не проникнется») заниматься в «хоккейной секции» на острых коньках «гаги», вполне, может быть, – за «плохие спортивные показатели», отчислен, или же – Аркаша, вообще, никогда «хороших и отличных показателей» – не достигнет! И, что?.. А то, что он – попадет тогда под «пресс» и жесткое «влияние улицы». И, здесь, «ужасность и неприглядность» жизненных коллизий, может иметь последствия – очень и очень «да-ле-кие»!.. Тут, и «уточнять» не хочется. Можно, как водится, «накаркать»… То ли, дело – сторона «радужная и манящая»!.. Конечно, пока не всем окружающим – легко узнаваемы эти «евростандарты». Но, всё ¬ очень «приемлемо» (если «разобраться» и «вникнуть»), как будто, ты «здесь», у нас, и, одновременно, везде, где хочешь: Европа, Бомбей, Париж, Сейшельские острова, Майорка, Мертвое море… А Кромкина, как раз, и «напирала» на этот «оптимистический сегмент» в своем «эмоционально-трагическом» повествовании. Одним словом, говоря «поэтически», на острых-острых коньках, можно было – «уехать далеко-далеко»… Сначала – секция (приличная «техника катания», «дриблинг»  на уровне, высокая «результативность»). Потом – команда «классных юниоров». Потом – «команда мастеров»… И, в конце концов, став «феноменальнейшим легионером», Аркаша – может оказаться в такой ситуэйшин (импортно говоря), когда любой клуб НХЛ, будет «основательно бить фирменным копытом» и почитать за «высокую честь», приобрести его в свой состав – за многие десятки миллионов баксов. А это – уже успех!.. Это – многомиллионные контракты, виллы, яхты, страны (как с «умеренным», так и с «мягким» климатом)… И, наконец, – это «супермодели»!.. Одна из которых, вполне, могла бы «подарить» Пелагее Кромкиной правнучка – будущего, может быть, чемпиона «Большого шлема»!..

Федор Кулев, будучи в детстве «активным пацаном», и сам «баловался шайбой» (раз, даже, она ему «в рожу прилетала»)… Сейчас-то, он понимал, что именно – «баловался»… Но… но, тогда «возможности были другие». Да и «условия», скажем так, не «те»… Но, коньки у него, зато – всегда были острые!.. Федор задумался. И больше всего, в мимолетной этой «думке» Федора (быстротечной, но «ясной» такой, правдивой и ласковой), завлекло его такое вот «соображение». Мечтал Федор о правнучке, которую ему должна была вот-вот – подарить внучка Настя… И, о такой мечтал постовой Федор Кулев правнучке, которая, пройдя – через все тернии «Фабрики звезд», разные там «интриги шоу-бизнеса» (с элементами бодибилдинга), возможно, через «ошибки», «трения» и некоторые «разочарования», стала бы, со временем, все-таки, не менее, чем средней «поп-дивой» (со всеми, вытекающими из этого, последствиями), и связала бы свои «законные узы» с такими же «законными узами» «мастера», – если, скажем, не «кожаного мяча и шипованых бутс», то, хотя бы, «мастера» мяча фетрового и тапочек белых… Это «соображение» (а, пожалуй, не столько соображение, сколько уже «явное и яркое видение»!), показалось постовому Федору Кулеву – настолько «пьянящим», что он «дрогнул» (как говорят, в подобных случаях, – «дрогнул в коленках»). Чем и поставил (эх ты, «фантазер недоразвитый» Кулев!) своего прямого начальника и командира, – под «неслабый и коварный удар»… Да, уже через несколько часов (время, пошло!), точнее – в 16,35, в «мужском туалете» отдела «Главного металлурга», ветераном, уборщицей «промышленных помещений»  Пелагеей Евграфовной Кромкиной, будет «жестоко» убит, острыми коньками «гаги», начальник караула «военного завода», ¬ младший лейтенант (в прошлом, танкист, командир отделения, «отличник боевой и политической подготовки») Павел Орлов (27 лет, неженатый).

«Дрогнул» Кулев, «дал маху» под натиском динамичных и сладких грез «потенциальной убийцы» Кромкиной… Да, дрогнул «мастер стального запора», крепких наручников и «колючей» железной проволоки… Федор, нерешительно как-то, взял телефонную трубку, набрал номер «караульного помещения», вкрадце и вкрадчиво изложил начальнику караула о происшествии и, явно игнорируя «незыблемые и святые постулаты», строгие правила и четкий регламент «внутренней службы», попросил его «категорического разрешения»  пропустить на территорию «военного завода» с коньками «гаги», уборщицу Кромкину. («Очень она – хорошая «баушка»!»  – «просюсюкал» Федор Кулев в трубку, что было ему – совершенно и никогда не свойственно – по роду его «суровой и смелой» караульной службы!).

А, Пашка-Павлуша (и ведь, – начальник самого караула!)… Хоть и учила, и «мантулила» его «матушка-жизнь»… И «мыла, и мытарила»… Хоть и зарекся он давненько уж, ни на «йоту» не отступать от «сухих» и, может быть, кому-нибудь покажется, жестких требований устава «Гарнизонной и караульной службы», но тут же – «сдыгал». Проявил, как водится, несознательность… Разрешил, в общем, «официальному постовому Кулеву» – пропустить на «военный завод» работницу с «тупыми» коньками «гаги» (которые, находились у неё на шее, посредством связки между собой длинными и крепкими белыми капроновыми  шнурками)…Конечно, «пробежали», возможно, у Павлика по спине «топотливые и холодные мурашки», при слове «коньки», как и у любого «нормального охраняющего человека» (тест, даже, такой есть – «на коньки», для этой категории служащих). Кто теперь – это узнает?.. Может быть, Павел вспомнил «свои» коньки, на которых катался в детстве? Примитивные такие коньки-«снегурочки», которые «приделывались» к валенкам с помощью жгутов из двух маминых чулок, «подкручиваемых» палочками от тополя (или – большими гвоздями)… Вспомнил, что скоро и он сам должен стать «папой», забеременела его «подруга» (из «третьего караула», «разводящая» –  Алла), уже на «третьем месяце» будет… А, может быть, его больше «достали» изыски и «высокий полет» фантазии Уборщицы Кромкиной, о чем дословно докладывал постовой Кулев?.. Одно известно: среди «серых будней» повседневности, магически, на нас действуют –  «красивые и розовые» романтичные сказки…

ГЛАВА 2. Любовь проверена

С красавицей Аллой, у Павла всё, практически, «нормально» складывалось… (Ну, уточнять не будем!) А, тут, Алла в «интересном положении» оказалась… Появился «повод» жениться. Да и, Павлу-то – уже прилично «приспичило-стукнуло». Вроде, как – пора… Пора, голубок (сизый, сизокрылый)!..

Раньше, Павел Алле – всё «садовые цветы» да «гортензии» дарил. Изредка, правда… Ну, «георгины» там… «гладиолусы», «ноготки»… А, тут, «проверить» решил, что ли? Может, надоумил  кто-нибудь?.. И, в последний раз, на «8-е марта», он «столетник» в горшке – подарил…

Взяла Алла!

Значит, любит! На «перспективу» – взяла… Мало того, что название у цветка «впечатляющее», где-то даже, может быть, перекликается с «любовью на сто лет», так ведь, ещё и для «семейной жизни» растение – очень полезное! В медицинском и даже «косметологическом» смысле…

Вот…
 
Так, что здесь можно сделать, вообще, «некоторый вывод». Что, мол, если девушка молодого человека –  горшком со «столетником» по колену стукнет, когда этот молодой человек – ей данный горшок с этим очень полезным растением подарит, то, значит, этого молодого человека – эта девушка не любит! А, просто – проводит с ним «ценное время» (чем, обесценивает его!), для того, чтобы чем-нибудь поживиться… Есть, такие – «прелестные хищницы». Падкие – на подарки, сувениры, «тряпки», разные «шмотки», колготки, бижутерию, косметику (в том числе, парфюмерию), рестораны, поездки (только – на Юг!) и другие – «элементы» «красивой» и безбедной (но будоражущей) жизни…

ГЛАВА 3. Директор, почти «попал»

Убийства, на этом «военном заводе», начались не «сегодня»… И, даже – не «вчера»… Уже, складывалась и выстраивалась «определенная оперативная статистика». Довольно «мрачная», скажем так, для контролирующих органов «статистика»… Да и, нестабильная!.. «Отрицательный процент», в большой массе своей – рос! И, нарастание его, было – катастрофическим! (Но, это – «между нами».) Конечно, всегда найдется тот, кому «интересно»: а, сколько убили?.. а, как?.. а, за что?.. а, за какое время?.. и так далее. Что, тут сказать?.. А, сказать нужно то, что эти сведения – тоже являются секретными. И, за разглашение их, «подпиской о невыезде» не отделаешься»!.. Но, люди-то, которые работают на «военном заводе», они же, всё видят! Всё слышат… А, по «военному заводу», уже: шу-шу!..  уш-уш!.. Пошло-поехало… А ещё, они, люди-то (повсеместно-местные), слышат душераздирающие «минорные аккорды»  начищенных духовых инструментов!.. И тут, они, тоже могут сделать «какие-то свои выводы»! Люди-то все – взрослые!.. И, вот, эти-то выводы, как раз, и не пойдут на пользу – не только самому «военному заводу», как таковому, но и – обществу, в целом!..

Короче говоря, напуганные происходящим, люди, которые работают на «военном заводе», могут – и «побежать» с завода… И тогда, «военный» (будь ты, хоть пеший или хоть конный), туши, как говорится, свет!..

«Побегут»  – «Лекальщики», «Модельщики» 6-х разрядов… «Токаря-карусельщики» 7-го разряда… «Комплектовщики» «побегут» (с визгом)… «Компрессорщики» (тихо-тихо)… «Фрезеровщики» рванут… «Сантехники» (очень дефицитная специальность)… ИТРы «побегут» разные. «Конструктора» – сходу. «Технологи» – всяко-разно «побегут». «Специалисты среднего звена»  – начнут заключать договора на «той стороне»… Да, все подряд – «отчислятся»!.. Как «двинут» –  с «военного завода», по «собственному желанию»! Без «отработки»… Какая, хрен хороший, «отработка», когда за время «отработки» (две недели), спокойно, можно… «загреметь в траурный ящик»! И, «девять дней» – уже пройдут!.. Тут, даже, и «по-хорошему», думать не хочется!.. Все – «побегут». Без, как говорится, «булды»! Конечно!.. И, что теперь?.. А?.. Что теперь?.. Теперь, вот и возникает «коренной вопрос»! Теперь что – под НАТО «ложиться»?! Завод-то, блин, «военный» (по существу-то)!.. И, Армия, постоянно ждёт поступления – «новой техники». Как, для обновления существующего парка, так и для его модернизации… Тут, доктрину обновляй не обновляй, а без «штанов» –  много не навоюешь! Даже, в «обороне»… Без штанов, даже, можно сказать, «хорошо» –  не обкакаешься… Сейчас, врага – «аэродромными фурагами» не закидаешь! Хоть, про «кузькину мать» кричи-поминай, хоть – просто, щеки красные в сторону потенциального противника «надувай»… Оплот – должен быть! И – выучка… А, оплот, в первую очередь, определяется «уровнем военной техники». Оплот –  государства… Всё – связано! И, если, где-то будет – отдельное «слабое звено», сбой, то и в общем случае, деле – будет «слабость» и тот или иной – сбой… Вот, тут-то, уже можно – и за «ниточку хорошую» потянуть… А, где – эта «слабинка»?.. А?.. Откуда – «ноги растут»?.. Тут, ведь, все – кому «надо», и кому «не надо», сразу искать начнут… Прощупывать. Просчитывать… Кому «надо», будут «искать», потому, что им это «положено по службе». Они – за это деньги получают, и паек, и выслугу… Кому – «не положено» (а, таких, иногда, бывает – ещё больше!), будут «искать», чтобы отвести – какие-то «возни», какие-то «возможности отрицательного поползновения» непосредственно от себя… Но, это всё, – во-первых! А, во-вторых, – искать «слабинку», это ведь, ещё – и очень «интересно»!.. И, тем более, интересно, если эту «слабинку» ищут не у тебя, как такового, а у – другого!.. «Ну-ка, ну-ка… опа-опа… посмотрим… поглядим… Как там?.. А, здесь – как?.. Оч-чень, интересно!.. Оч-чень, интересно!..

Тут, – долго можно рассуждать, дорогие друзья! И – руками размахивать… А, дело-то ведь, конкретное!.. И, вопрос будет стоять – очень конкретно! Да, ещё – какой вопрос!.. А, вопрос, кстати сказать, можно задать и очень, очень «громко»… Да, ещё – задать этот вопрос и «с высоты»…

Короче говоря, может быть, директор этого «военного завода» и был не очень, скажем так, «компетентным» в вопросах, которые его, как директора, должны были «касаться» и «касаются» каждый день, но – очень хитрым он был, наверняка!..

Сказывалась, пресловутая «выучка»: сначала «работа комсомольским секретарем» на заводе. Потом ¬– «работа в горкоме комсомола», вплоть – до «второго секретаря горкома». Потом  «работа в горкоме партии: от простого «инструктора» до зав.отделом. Затем – снова «работа» на заводе в должности сначала «секретаря партбюро», потом – в  должности Главного инженера. И, скорее, не «работой» это можно назвать, а «службой», поскольку работа – это, все-таки, несколько «другое»… И, в конце концов, дослужился наш «товарищ хороший» до должности Генерального директора завода (не хухры-мухры, а именно – «Генерального»)… А, имея такую «превосходную», как только что выше «обрисовано», «выучку» (с «точки зрения», конечно, «своего времени»), понимал этот «чертяка-директор», что за все эти трупы, которые, не переставая, как с какого-то «адского конвейера», тихой поступью «торжественных официальных лиц» и громом «духового оркестра», поступают с «военного завода» в «лучший из миров», не отработав до пенсии на благо Родины «положенного», – за всё это, кто-то же должен, если не сейчас, то вскорости – непременно «ответить». По всей – строгости!.. Да-да! И, не дай Бог, если «положение» в мировом сообществе стран будет «не совсем отличное»! А – «отличное» от отличного…

А, кто «ответит»? Да, в первую очередь, – сам директор и ответит!.. Что, вопросы-то задавать!.. Зам.директора «по безопасности и режиму», этот «паскудник и олух», которого он сам принимал, лет двенадцать назад под своё ещё не «хилое крылышко», на эту должность по «настоятельному настоянию» его папы (генерала «внутренних войск», по тылу), почуяв «жареное», оп! – три месяца назад – «сбежал» в «батальон конной полиции», «главным  конюхом, по хозяйственной части» (на заводе, – он  всю «неучтёнку» и всё «списанное» грузовыми машинами – в «ту степь» вывозил, счас – вся «конина» его)… А, именно он, этот «олух», планомерно, целеустремленно и плотно «контактируя» с Органами, кооперируясь с ними – и должен был бы «возглавить» борьбу с «невидимым и крайне агрессивным врагом»!..

Да, в первую очередь за всё «ответит» – Генеральный директор!.. Вот, потом и «ворочай сухим боталом языка», оправдывайся: «Да я, да я!..» Следователь «по особо важным делам», быстро «расколет» любого, быстро найдет «виновного»!.. А, может, их будет двое (следователей), или даже – трое?! Один – «злой» (как, и положено), другой – «добрый» (как положено), а третий – вообще будет молчать «интеллигентно», и только поглядывать так это – «пристально», так это – «понимающе», да пальцем указательным по столу – слегка постукивать… Найдут «виновного»! Конечно… Сейчас, без «виноватого» нельзя… Это раньше, во времена «застоя»… Привыкли все, что – никто не виноват, и виновного нету!.. Нет, сейчас – не то! Сейчас – строго! Будет тебе: «да я, да я!»… На нарах, будешь «куковать»: «да я, да я!»… Года – двадцать три… двадцать четыре… двадцать пять!..

Да, сколько не держись «за соломинку», не «тяни время», а скоро почувствуешь, что «соломинка-то» у тебя в руках – всё «тоньше» и «тоньше» делается… Словом, сколько-то времени прошло,  и «окончательнейшим образом» испугался «за себя» –  Генеральный директор «военного завода» Шибаков. «Шибко», мужчина испугался. По – «полной программе»!..
–  Ты это, Казбеков… – как-то, прямо с утра, вызвал он к себе в кабинет Главного врача «заводской медсанчасти» Казбекова. – Подыщи-ка, мне, знакомого психиатра… только, чтобы «путевый» был! Понял?!

Генеральный директор Шибаков, говоря это, судорожно разлил по двум вместительным рюмкам – коньяк «Хэннесси». Придвинул – вторую – в сторону Казбекова…

 – Лады! – принял «заказ» Казбеков; он в этой «рыночной экономике», уже привык «окунаться» со всякими и разными «проблемами», и перестал удивляться любой «постановке вопроса»…

Был это, мужчина средних лет, «потрясенный» (но слегка) несколькими «громкими разводами». Любящий, в одежде – «классическую» черно-белую «пару», дорогие галстуки, светлые носки и коричневые туфли (с дырочками, идущими по верху туфель, «замысловато и веерами»).

Выпили… Директор, ещё «суванул» Казбекову пару рюмок «Хэннесси» («в темпе вальса»)… Потом, рюмку у сердешного «отобрал» и «выдохнул» («конфиденциально», и несколько «озабоченно»):

 – Бери, мою машину, и «газуй» прямо сейчас, за психиатром! Об остальном, потом «погуторим»… Поэл?!..

«Напористо» так сказал, по-советски-директорски… Казбеков, «кольнул» было, его «искосом непонимающих глаз», но делать –  нечего… Поехал…

… Казбеков, привез психиатра – через полтора часа. Из – «самой главной» психбольницы города… Подъехали к заводоуправлению и тормознули – «с визгом». Почетно – подъехали!..

Но, этот привезенный психиатр – или сам был «дурак», или Казбеков ему «не совсем доходчиво» всё «объяснил» (а, начальство, надо понимать «с полуслова»)… Психиатр, которого привезли – Морокин, был в какой-то, почти что «бабьей» серой кофте, с вытянутыми локтями. Кандидат медицинских – ну там, естественно, с психическим уклоном – наук, «приперся» в кабинет Генерального директора «военного завода», с белым халатом в руках… У халата, были длинные и крепкие рукава… Это была «смирительная рубашка», как все её называют. Вот – идиот!..

Представ, перед «грозными очами» Генерального директора «военного завода» Шибакова, психиатр Морокин принялся «привычно» теребить рукой – три, большого размера, яркие авторучки, которые «победно» торчали у него в нагрудном кармане «рабочей кофты» (такого количества, «строгих» канцелярских принадлежностей, даже «ответственные работники райкома партии» себе не позволяли – так, «не более двух»), что, видимо, очень «благотворно сказывалось» на «общем течении» «проблем» –  у рядом стоящих его «собеседников», да и на «внутреннем самочувствии» всех остальных больных, его чрезвычайно опасного медицинского отделения…

 – Да, не сейчас, придурок! – заорал Генеральный директор Шибаков на психиатра Марокина, и, вырвав у него из рук «смирительную рубашку», смял и выбросил её в форточку (она там, зацепившись, заболталась на ветру, через несколько секунд, на – заводской «Доске почета»).

Морокин, несмотря на то, что был «прожжённый медицинский психиатр» (и повидал – многого!), от этого крика, тут, даже сам «в коленках дрогнул». В обеих… Ну, известно, «на производстве» – тот ещё представляется и бывает «дурдом»… «На производстве», начальство так может гаркнуть, что настоящему «дурдому» – и в помине не снилось!

 – Пошел на х… , засранец! – взревел Генеральный директор Шибаков на главврача заводской медсанчасти Казбекова.

Главврач – пулей (вращаясь, по военному уставу и наставлениям, – только через «левое плечо»), вылетел из большого кабинета.

Директор, быстренько и вкрадчиво, принялся извиняться перед «известным и модным» психиатром…

Скоро Морокин «приятно обмяк». Когда, понял «в чём дело». И, когда в этом самом «деле», «замаячила» «вкусная и упитанная» сумма – в 2000 евро.

Морокин, правда, чесал «угловатую репу» ещё долго, тараща на Генерального директора Шибакова, подслеповатые белки вопросительных глаз… Неторопливо, настойчиво «чесал»…Но, когда Генеральный директор Шибаков, прямо при нем – психиатре Морокиным – открыл «кургузый» и крепкий, защитного цвета, сейф, и тут же, отсчитал – положенные этому профессионально-психическому специалисту 2000 евро, в новеньких, почти «подмигивающих» купюрах – «репу закругленную», чесать закончил… «Спрятав» валюту во вторую «смирительную рубашку», которую Морокин ловко достал из своего «походного саквояжа», он весь обратился в «озабоченное, оперативно-медицинско-психическое внимание»…

Тут, пришел черед «выпучиваться» Генеральному директору «военного завода» Шибакову.

 – А, ты, «продуманный», чёрт! – проговорил он, пораженный увиденным наяву. – Значит, если, вдруг, сейчас к нам резко ввалятся полицейские оперы и найдут у тебя евро, то ты сходу начнешь «болтать», что эта «уникальная» одежда – совсем не твоя, а происходит из фондов административно-хозяйственного отдела «дурдома»?.. В психбольнице, мол, взял, что под руку подвернулось, когда срочно на вызов выезжали!.. Смотри-ка, «шурупишь», психоаналитик! – Шибаков, в шутку, погрозил Морокину указательным пальцем.

Было видно, что Генеральный директор «военного завода» Шибаков изрядно устал. Галстук его – ослаб, сбился набок… Но, «намахнув», ещё рюмку «Хэннесси, Шибаков снова принялся терпеливо и вдумчиво объяснять психиатру «суть предстоящего»:

 – Ты, главное, это… пойми… – говорил Шибаков, подчеркнуто вежливо и с разделениями. – Когда, будет надо… это… я тебе позвоню… Понял?.. И, ты «положишь» меня в свою клинику с этим… ну, это… с «диагнозом»… Ну там, «небольшое расстройство памяти», скажем… «коснувшееся общего состояния»… «и восприятия жизни»… «как таковой, так и этаковой»… «в связи с перенапряжением и повышенной нагрузкой»… Вот, так, примерно, напишешь… Не забудь «подчеркнуть», что «это основано – на»… Именно!.. «на беззаветной преданности по отношению к делу, на обостренном самосознании»… не жалеет, мол, себя!.. и «обостренном чувстве ответственности за порученное дело»… Там, «бессонные ночи», не забудь… Ну, мол, «так, мало-помалу, и пошло – поехало»…  – Шибаков, осторожно «покрутил», прокуренным указательным пальцем правой руки, у своего виска – туда-сюда, как отверткой. – А, сейчас, ты, главное, мне «симптомы» «набросай»… Ну там, самые основные… Чтоб, это… «ориентироваться в пространстве», как говорят ученые… И, во времени… Чтоб, как говорится, не «мимо денег выступить»… Как, мол,  «я, у мамы – фондовая дурочка, с приветом»… И, это… Ты!.. – Шибаков напрягся, и стал очень строгим. – «Колоть» там, меня, чем-нибудь, не вздумай!.. Вам, только «дайся»!..
Генеральный директор «военного завода» Шибаков, устало закурил и откинулся на спинку кресла.

 – Симптомы, говоришь?.. – запанибрата,  прогнусавил «хитрым носом», психиатр Морокин, безбоязненно рассматривая Генерального директора Шибакова. – «Коси», под этого… Как его?.. Под «Наполеона»… Орешь ты – прилично!.. Как, наверное, и он… Вот и ори: «Всем стой! Я – Наполеон!.. Руки вверх!.. Стоять, я сказал!.. Никого, не впускать и не выпускать!.. Семечки к осмотру!..»
 – Какие, ещё, «семечки»?! – выпучился Директор Шибаков.

 – Ну, такие!.. «Тыквенные», к примеру!.. Какая, к чёрту, разница, если пошел такой «сыр-бор»?.. Ты, пойми: у «больного» идет – «борение души». А душа – она «потёмки»… Поди, её разбери, когда ты – Наполеон?.. – Морокин «пожевал» губами, и решил «отдельно» заострить вопрос. – Тут, важно, текст, особо, не запоминать, не затверживать… А – импровизировать… По теме… Понял?.. Так, «правдивей» получается… Ну, можно ещё – пиджак выходной, с коллекцией значков «Города и страны», на груди резко порвать… - Морокин, резко, с «психофизическим напором», глянул в глаза Генеральному директору Шибакову, давая понять, что «номер пойдет», практически, «иду на вы!» - Карандаш, можно сжевать – грифельный… Втруху!.. И, проглотить… Понял?.. В таком, вот, «разрезе» надо «эту работу работать»… – Морокин, подмигнул директору, хотя тот и не смотрел на него (видимо, «органически и тонко» впитывал «режиссерские находки» психиатра Морокина).

Генеральный директор Шибаков помолчал, размышляя… Глотнул «Хэннесси», из горлышка. Прилично, глотнул… Рыгнул. Отставил бутылку…
 – Ладно, иди!.. Время пошло!.. Поэл?.. – кивнул он, «удачливому» психиатру на дверь.
Морокин, поспешно, пошел, шурша «смирительной рубашкой», полной евро (правильно: на вызов, всегда надо брать – две «смирительные рубашки»!)… Не оглядываясь, пошел… Вроде, как таракан, пошел от «большого тапка»…

 – Лечить-то, не надо будет?.. – задержался, вдруг, он в дверях, «медицинско-психически» озабоченный.
 – Нет, ты – чо, дурак?.. – глубоко, с «отеческой» ноткой в голосе, вздохнул директор Шибаков. – Я, о чём говорил?..

Морокина – след простыл…

ГЛАВА 4. Семён – никуда не едет

Везде, можно услышать: «от сумы, да от тюрьмы – не зарекайся!»

Да – это восклицание «трагично»… Более того – это, сама трагедия! И она – среди нас. Это – общая трагедия наша…

Вот. А, есть трагедии – частные… Например, некоторые из тех, кто закончил музыкальную школу, не хотят устраиваться на работу на «военный завод»… (Видишь, вот, как!) Побаиваются они как-то этого «инцидента»… И их, в принципе, можно понять!

А, наш Семён, взял да и устроился. И, его – хорошо приняли: после музыкальной-то школы!..

Заводу, в этом, вышел – большой плюс, как уже было сказано ранее. А, вот, самому Семёну – минус (но, он в, то время – об этом не знал). И это – его личная трагедия…

И, трагедия эта, если её разложить с «потребительской точки зрения», заключается в том, что тех, кто у нас на «военном заводе» работал когда-либо «трубачом», в Израиль – не принимают… Алкоголики – им не нужны!..

А, как не станешь алкоголиком, если, другой раз, «похоронный марш» и по два раза на дню – играть приходится?! А, спирт – поймите! – на поминках «не хилый»… От самого «военного завода» (военный спирт – особо строго «очищенный»). Халявный!.. Да, ещё, столько-то – «на протирку» самой трубы «положено»… А, трубы-то, бывают всякие – по «метрическим» и «дюймовым» размерам…

Вот, как!..

А, если в Израиль Семёна не принимают, то куда «трубачу» деться?.. Ясное дело: опять, на «военный завод» идти!.. ну, начальник отдела кадров с начальником «первого отдела» (а это, обычно, «отставники-подполковники» из учреждения Большого Брата), естественно, радуются, «руки потирают», «в ладоши хлопают», можно даже сказать, в «диком восторге, по полу катаются»… У них-то – всё «тип-топ»!.. И, если их отдельно «разбирать», то – у первого положительные эмоции генерируются от того, что у него все вакансии заняты, и ему «преспокойно можно жить и пожинать», тогда как у второго подполковника – бурная радость происходит от того, что – в отдельное, самостоятельное и капиталистическое с империалистическим уклоном государство – сосем не взяли данного, индивидуального, со своими приходящими (и уходящими) подчас трудностями (и слабостями), члена (бывшего) трудового коллектива секретного «военного завода»… А, если не взяли его, то он уже и не сможет там им (этим пресловутым «янки»…) рассказать (нарисовать), или «на пальцах» как-нибудь показать – кое-какие «секретные вещи», и даже, может быть, ещё кое-что «такое», не менее «серьёзное», – очень нужное и интересное им, но у нас идущее – «под грифом секретности»!..

То есть, можно подытожить («черкая», вот так вот «холодно и жестоко», по его судьбе), что, если Семёна «не взяли», то он, понятное дело, и – «не едет»!

И тут, «всякие-разные» и другие «господа-товарищи», и просто «граждане хорошие», могут заключить: «приехал»!..

ГЛАВА 5. Прочти, разжуй и проглоти

Ай, и народу погубили на этом «военном заводе»!.. Ни в «уставе» сказать, ни «штыком» описать!..

Я, так вот, вкратце, маленько, «остановлюсь». Чисто методологически. Но, сразу предупреждаю, сведения – очень секретные! Очень!.. Поэтому, никто и «не для кого» ничего не записывает. И – из части не выносит! (Если, кто – что-то подобное увидит или узнает, говорите – составим Акт.)

В общем, так… Кого первого убили на этом «военном заводе», теперь, видать, никто и не вспомнит. А «бумажные сведения» секретны, они существуют только для – «служебного пользования». Они – прошнурованы. Опечатаны. Шнурочками крепкими – перевязаны. Пластилином гостовским опломбированы. Всё!.. Тут, «крот» не пройдет!..

Да, но «хорошо» было бы говорить – всё! Но, ведь, постоянно приходится – дошнуровывать, допечатывать, дописывать, опять перевязывать да опломбирывовать снова…

Вот они, «тревожные и трагические» сводки (только – «между нами»).

На заводе (на сегодняшний день) уже убиты двое заместителей Главного конструктора.

Далее, по порядку (убитые):

Начальник отдела «новой техники»;

Главный технолог;

Зам.начальника «сбыта»;

Начальник отдела «подготовки производства»;

Начальник бюро поковок «Отдела Главного металлурга»;

Начальник отдела «термообработки»;

Зам.начальника ОТК;

Военпред;

Бригада слесарей-сборщиков Главного конвейера (23 человека);

Три водителя-испытателя…

И – не меряно – остальных (тут, вообще, сплошная «секретная информация»).

Ну, всё! Всё, всё, всё!..

Значит, так – эту страницу, аккуратненько вырываем… И – незаметно (её), в рот. Пережевываем, тщательно… (Страница, специально, выполнена из «съедобного материала (но, об этом, тоже – никому!). Калорий, в странице – ноль! И – никакой «химии».) Так, что – глотайте, товарищи, спокойно (но, незаметно: кадык, чтобы был, как «парализованный!»). Учитесь, тренируйтесь, постигайте… И, вот, побывав в настоящей «продубленной шкуре матерого шпиона», вы, до коликов в ушах и пятках, почувствуете его (шпиона) горячий (как «индукционная печь») желудок, и его холодную (как «демидовский полтяш») душу… Поймете, не столько «откуда что растет», сколько – «откуда, что куда падает». И, где – «исчезает»…

Да, но странная выходила на этом «военном заводе» вещь! Признаков насильственной (а, потому, скоропостижной) смерти, ни на одном, из вывезенных с завода через тайную («черную») проходную (под играющими «трубами, сильнейшей трагедии и безысходной скорби»), трупе – не было!.. Как не было, и никаких «ужасающих подробностей»… И, если быть «среднестатистическим поэтом», то можно было бы сказать, что данные «бывшие сотрудники и ведущие специалисты этого «военного завода», вообще, уснули, «как дети, в своих уютных люльках и удобных колыбельках, увитых сказочными цветами рая, и обложенными невиданными экзотическими перьями, не менее райских птиц»… Вот, вроде как – шёл человек с работы или на работу, или сидел на месте, да, вот – взял, да и стал, вдруг, «убитым»… Но, спрашивается, с чего бы ему, спокойному, здоровому и «денежному» человеку, вот так – просто, умирать?.. И, вот ещё что странное беспокоит – из всех «убитых», нет ни одного – пьяного или с перегаром!.. Это, не «вскрытие» показало, а – «зондирование»… Хотя, на заводе пьяные – встречаются. Но они, сами-то «здорово не высовываются». Из «котельной»… Там, сидят… И, тут, определенный вывод – очень-очень напрашивается. Может быть, убийцу (или убийц), не интересует «котельная»?.. Или – не интересуют, пьяные?.. Кто его – знает?.. Но здесь, «боковым умом» (или – «задним»), можно сообразить, что пьяным-то быть – на много выгодней и удобней (и безопасней!), и намного проще «по жизни с песней шагать»  на «военном заводе». Чем – умным и трезвым…

Ох, и много вопросов поставили, эти все – «массовые убийства»! Жуть!..

Но, Органы (наши Органы!) – уже работали… Внешне-то, вроде бы, никакого «шевеления». Но, это обманчиво… В том-то, весь профессионализм и сказывается, что – совсем не видно никому, что «работа идет»… Результатов нет? Пока, может, и нет… Но, ведь, дело-то – очень и очень серьезное! И непонятное, к тому же…

Маленький «штрих» (для оценки остроты вопроса, его невнятной и непонятной страшности; а, непонятное – оно свой строгой сущностью-то и страшно! А, так же, для оценки «общей и глубокой» его (вопроса) напряженности). Из шести заместителей Главного конструктора, которых охраняла рота отъявленных, вооруженных до зубов «головорезов» (у каждого: «Макаров», «Калашников», во всех карманах – гранаты «Ф-1», во всех подсумках, «под завязку» отборные (в «масле») «трассирующие» патроны; дубинки – простые, американские; электрошокер (один на бойца); газовые баллончики со слегка разбавленными «боевыми газами» («вырубают» только на два часа): зарин, заман, иприт, би-зет, фосген, хлорциан, У-газы; прибор ночного видения (каждому бойцу); помповое ружье; штык-нож; кортик морской; малый самурайский меч; пулемет «Максим» (отвлекающий муляж, на взвод – один); «трубка», стреляющая «спеленающей» сеткой с крючками; тампоны с хлороформом; ватки с нашатырным спиртом; салфетки бумажные сухие (мягкие, жесткие, нормальные); салфетки бумазейные, пропитанные военно-техническим спиртом «полуЛюкс»; спичечный коробок (обыкновенный) с ядовитым боевым тарантулом, «натасканным» на клич «Йя!»; ампула с ядовитым оборонительным каракуртом, «натасканным» на бытовой крик «оп-па!.. ё-ка-ра-се-те!»; секретная «бутылка пива» (внутри – голодный ядовитый раздразнённый скорпион, общего оперативно-тактического назначения, «натасканный» на приказ «ять!.. о-ё-ёй!»; два зеленых тубуса с восьмиметровыми анакондами (на роту); накладные «усы и баки»: черные, рыжие, некоторых «шоковых расцветок»; очки с устрашающими носами «Шнобель»; ковбойские «лассо»; нунчаки из бронзы; сирена на 300 децибел и «пикалки-крякалки» от джипов (по экземпляру, на взвод); заточенная нержавеющая ложка (в правом сапоге); горсть, мелких пережаренных семечек, для поражения глаз противника (в левом сапоге); кляпы из байковых «зимних» портянок; складной багор, для «контрольного шевеления подозрительных и проблемных» трупов (5 штук на взвод); обманные «черные глаза» на затылок; стальные острые «звездочки» (по 10 штук каждому); двухкилограммовая «грелка» с отработанным машинным маслом (так называемая, «скользяшка»), чтобы догонять убегающих (разрывается одним-двумя движениями крепких рук и бросается – но не вслед, а перед «ним»); фотовспышки магниевые (старинные), ослепляющие; соколы ученые в шапочках (две особи на троих); бойцовые собаки, обманно причесанные «под кошку» (одна на двоих) и т.д. (далее, идут секретные, сверхсекретные и суперсекретные спецсредства и спецматериалы)… Так вот, возвращаясь к началу, повторяю, что из шести заместителей Главного конструктора, которых охраняла рота отъявленных «головорезов» в беретах со шнурочками (шифр категории влияния и воздействия – ИКС плюс), двое заместителей убиты на месте в своих кабинетах – неизвестно чем, неизвестно как, неизвестно зачем? И, неизвестно – при каких обстоятельствах… Известно, только время (и то – время, когда их нашли).

Одно, объединяло эти «дерзкие» убийства. Все они, были совершены – прямо на «рабочих местах» убитых. Вроде, как – пришел на работу «красивый такой», и – так, «красивый такой» и умер насильственной смертью (которая, однако, выглядела, как ненасильственная)…

Но Органы – работали!

Как?.. Это, всех и вся интересует (естественно)… Но, это и есть – тайна из тайн! Поэтому, помолчим (не будем)… Но, «дедукция» и «индукция», как это и положено – присутствовали!..

Из общего ряда всех убийств (что не характерно), выбивалось убийство начальника караула Павла Орлова. В отличие от других, он был (и это явно доказано) убит острыми коньками «гаги». Но в этом отдельном криминальной эпизоде, на первое место выдвигался свой – дикий, даже дичайший и немыслимый вопрос (о котором далее).

ГЛАВА 6. Эх, Павел…

Начальник караула «военного завода» Павел Орлов, шел «проверять посты» караула. Подтянутый. Строгий…

В  отделе «Главного металлурга»  – шум, гам… «Случилось, что?!»  – обостренно-тревожно, подумалось Павлу.

Он (профессионально кротко-крадучись) зашел с лестничной площадки в коридор этажа, чутко осмотрелся… Вроде, нет… Так, девчонки – чудят-шустрят, «молодые специалистки», бегают на тонких ножках щебечут что-то, смеются… Классные девчонки, в мини-юбках, на «шпильках» бегают… «Неоднозначные» такие… «Металловедки», «термистки», «физика металлов»… Конец «рабочего дня», замышляют девчонки что-то: ля-ля, ля-ля… Договариваются, между собой: ля-ля-фа, ля-ля-фа… Павел (как начальник караула), хотел было «одернуть» их, «военный завод», все-таки, траур чуть не каждый день – картину «радужного бытия» душит… Да и, совсем недавно ведь, и у них отсюда – два трупа «вынесли»!.. Но, передумал… Больно уж, хорошие были девчонки… Бегают – на стройных ножках – красивые такие… «Ладно… молодежь… пусть»  – подумалось Павлу. (А, вот, попускаться, тем более, на «военном заводе», – крайне недопустимо – должностному лицу, начальнику караула, ответственному человеку!).

За две секунды до 16.35, начальник караула Павел Орлов, открыл плотно прикрытую дверь мужского туалета…

Уборщица Кромкина, вот уже 15 минут находилась в туалете. Она, неспеша, произвела «влажную уборку» помещения, провела другие, положенные по «штатному расписанию» санитарно-технические работы в искомом туалете… Работала четко, без видимой нервозности, что-то напевая себе (что-то из «Роллингов»)… Острые, наточенные на плоско-шлифовальном станке «крёстным» внука Кромкиной Затуловым (шлифовщиком 6-го разряда, в прошлом «Ударником коммунистического труда» и «страх-делегатом»), коньки «гаги» всё это время лежали на подоконнике. Кромкина, взяла их с собой, чтобы «потом» не заходить в «подсобку», а сразу – пойти домой (забросила, мол, тесёмки через плечо, да иди себе – посапывай)…

Органы, через, как говорится, «мелкое-мелкое сито» просеевшие и через «толстую-толстую лупу» просмотревшие потом все «документы по Кромкиной», просто, недоумевали и «диву давались» (бесконечно, куря «Беломор»), почему, зачем и с какой целью – она, мать пятерых взрослых детей, ветеран, «почетный донор» и всё такое прочее, пошла на такое «изощренное убийство»?! Ей, и отказу-то никогда и ни в чем не было: «детский сад» – пожалуйста, отпуск в «летнее время» раз в два года – пожалуйста, путевку в «дом отдыха» – пожалуйста, «квартальные» регулярно подкидывали, когда «на пропитке» работала, «талоны на молоко-кефир» – пожалуйста, даже билеты в театр как-то – бесплатно получила по распределению… Когда (в те ещё времена!) в «лотерею» играли на их участке (ну там, складываются несколько человек из смены, каждый месяц рублей по пятьдесят, а потом, по списку очередности, каждый получает сколько сложилось), так – её, всегда, в середину очереди, в середину списка «ставили» – но, не в конец!.. Да, у неё и репрессированным-то, никто из близких – не был!.. И, в тюрьме – никто не сидел!.. А, может, кто-то – и двигал ею?.. Кто?.. И, опять, вопросы: зачем, почему, что, как?..  и так далее. Конечно, проще было бы допросить Кромкину… Конечно, проще… Но, к тому времени, когда появились вопросы собственно к ней, Кромкина сама   – была уже мертва!.. Вот, тут, и новые вопросы появляются: почему, зачем, кому это нужно и т.д. «Зондирование» показало: что она  – ещё бы! – жила и жила (на пенсии)… Значит – её убили!..

Ну, убили – это был один вопрос. Кромкину, кстати, убили «красиво». Как всех, кроме начальника караула Павла Орлова, которого убила она – острыми коньками «гаги»… Но ведь, тут, «зондирование» и тщательное умозаключение следствия, показали, что она убила Павла Орлова, будучи уже сама – не живая! То есть – убитая!.. А, вот, это – второй вопрос следствию. И, ещё – какой труднейший вопрос!..

Павел – заступил за дверь туалета, сделал один шаг, второй… И, упал. Мертвый!.. На излете «своих творческих и жизненных возможностей и планов»…

Описывать – не будем. Это страшно… Полиция, всё описала и сфотографировала… В общем, один конёк из пары «гаг» попал  Павлу в висок, другой – «чиркнул» ему по «сонной артерии»…

И, вот, лежат в мужском туалете отдела «Главного металлурга», на свежевымытом кафельном полу – два трупа. Один – пожилой, женский, без следов насилия, с коньками «гаги» на шее (на длинных шнурках) – лежит вдоль кабинок. Второй – молодой, окровавленный – сверху первого трупа лежит, поперек…

ГЛАВА 7. Директор попал

Психиатр Морокин, из «презентованных» ему 2000 евро, ещё ни сколько на себя не потратил. Купил вот, только, в счет их ещё одну «серьёзную» авторучку (для увеличения степени престижности должности). «Поставил» её – четвертой – в нагрудный карман своей «рабочей кофты». «Сильно» получилось, в контексте с заплатанными локтями кофты… Если, по-армейским понятиям судить, то это – старше генерал-полковника, выходило… Лечащийся контингент, в общей своей глобальной массе (которая и отражает действительность, в её каждодневной конкретности), ещё пуще зауважал Морокина. Тот, буквально, поплевывая мимо ладоней, «кочетом» ходил по своей «территории» данного Центрального медицинского учреждения… Пока, однажды, чуть не вздрогнул. Всем своим дряблым, но психически здоровым телом. Как в тот раз, на «военном заводе», в кабинете Генерального директора Шибакова.

В кулуарах… среди священных стен…

Как-то, в одном «кулуаре», случайно… что-то, там – среди мирской суеты (как поется)… он, непосредственно – нос к носу, столкнулся с Генеральным директором «военного завода» Шибаковым… Внешне, господин директор не отличался от окружающих. Был, во всем «больничном». Но, внутренне (как потом выяснилось) – он уже значительно «отличался» от себя «былого»…

«Когда это, его привезли?.. И, кто?.. – только слегка вздрогнув, подумал Морокин («слегка» –  потому, что он же, все-таки был «у себя в дурдоме», в своей, так сказать, вотчине или нет?!.. он тут – Бог и царь, или – кто?). – И, не позвонил, почему-то, заранее?.. Чудик…»

А, откуда было знать, отдаленному от общей «общественной жизни», психиатру Морокину, что после громкого криминального эпизода с участием уборщицы Кромкиной и начальника караула Орлова, у Генерального директора «военного завода» Шибакова, которого Морокин «прекрасно знал» (и «имел ввиду», согласно их договоренности), у  этого самого директора, «крыша», все-таки, «поехала» (и «поехала» –  «сама по себе»). Сначала – «поехала» «по сусекам», а потом уже, непосредственно – в сам «подвал». Не справился с «резкой действительностью» его, директора Шибакова, разгоряченный множественными непонятными убийствами, впечатлительный ум… Но, Шибакова, ещё можно было «спасти» (по медицинским понятиям)…

 – Здравствуйте, «Наполеон»,  – вкрадчиво, с «ясной» улыбкой на челе, поприветствовал свирепого Генерального директора «военного завода» психиатр Морокин.

Шибаков – резко отшатнулся, но сделал вид, что не заметил Морокина.

«Хм… очень интересно! – удивленно отметил Морокин (психологически смекая, и раскладывая ситуацию на «психологически понятную»). – Он, что – поглубже, решил «залечь»?..»

Прикинув, что это, – довольно, «грамотный ход» («грамотнехонький», даже! – делать вид, что они не знакомы, никогда не встречались, и «2000 евро» никогда, не только не было между ними, но и никогда не существовало в «близлежащей природе», и, тем более, в кармане Морокина), Морокин хотел было отойти в сторону… Ну, мол, «по своим делам»… Но, тут же, осекся «понятливый психиатр»… «Этот «друг», как сейчас гаркнет! – шоркнула у Морокина в голове мысль, как «наждачкой». – Мало, не покажется!..»

Короче, психиатр Морокин решил «честно» отрабатывать «2000 евро». А, то «этот друг», ещё потребует их назад. С него, станется!..

– На-по-ле-о-он! – ласково, почти искренно (сказывался, наработанный годами «опыт»), пропел Морокин в сторону директора Шибакова.
 
Шибаков – повел бровью (неестественно для себя, замерев).

«Заорет или нет?!» – снова, почти дрогнул «фибрами души» Морокин.

Но, надо было «держаться». Он же, все-таки, психиатр (большой стаж, авторитет у больных «психов»)… Все-таки, ведь доктор же он, и кандидат медицинских наук! А, не на «блинах у тещи»… Здесь же, все-таки, «дурдом»! Его «территория»… Законная! А, не подиум какой-нибудь – показа «сиюминутных мод»…

 – Здравствуйте, «Наполеон»! – напряженно, встретил Морокин, неожиданно кроткий взгляд Шибакова (тот, все же, «снизошел» и искоса «осведомился», кто это до него – «прискребся»). – Господин «Наполеон»!.. – осторожно, поправился Морокин.

 – Я – не Наполеон… – не менее кротко, потупился директор Шибаков, медленно «растирая» что-то «больничной туфлей» перед собой.

 – А кто?! – крупно поперхнувшись (откашливаясь, не отдавая себе отчета), выпучился и подался всем телом вслед за своей головой, к Шибакову психиатр Морокин, познавая «гиперсложную психическую ситуацию»…

Но, это оцепенение Морокина, впрочем, длилось какую-то секунду. Как настоящий и бывалый профессионал-психиатр, как «тёртый медицинский психиатрически-полифонически-логический калач», он «зацепился» за спасительное (даже, для своего «изощренного ума», который в такие резкие моменты жизни, ведь, тоже может сойти – со «здоровых катушек») соображение, что Шибаков, этот директор «военного завода», не так прост, и, прибыв сюда «инкогнито» (почти, «подлюка», как тот – Ревизор!), решил «залечь», видать, не менее, чем на «самое дно»! На – самое!.. Да ещё – поглубже!..

 – А, кто же это, к нам пожаловал?.. Средь, бела дня. Средь «радужного сна»… – «Сладенько», вдруг, «заворковал» хитрый психиатр Морокин, покачивая головой, себе в такт – из стороны в сторону, и, привычно, дергая и теребя, свои «авторитетные» авторучки: вышел, все-таки, «аксакал психиатрической медицины», на правильный психологически-психически-лингвистический контакт. – Мы-то, ждали «Наполеона»! К нам «Наполеон», должен был пожаловать. Где-то – он?.. – Морокин, «придурковато» приложил ладонь ко лбу, будто вглядываясь вдаль, ожидая «путников-гостей». – А, перед этим, должен был позвонить нам – «Наполеончик» наш, ненаглядный… Мы уж, «чай-сахар» припасли, пряников напекли…

О 2000 евро, Морокин, решил не напоминать. Напоминать об этом – глупость! Дело сделано – и «шито-крыто»… Ку-ку!.. Он, со своей стороны, все сделает, как договаривались (это – «без всякого»)!.. Ну, а если Шибаков решил «несколько» усложнить «игру», ужесточить её в плане, так сказать, конспирации, то – да, пожалуйста! – это, даже, ещё и лучше будет… И, прежде всего, лучше – самому Морокину. Взятку-то – он взял!.. И, «правильнее», так будет… Может, и сразу так надо было договариваться (чтоб, более поосторожней быть, более «поглубже плавать»). Век живи – век учись!.. «Нюх потерять» – очень просто! Бравада и амикошонство – это «недальновидно»! Когда «за жабры» возьмут (за взяточку-то!),  – тогда уже поздно будет…

 – Я  – не Наполеон,  – изрек, наконец, директор Шибаков и помолчал, продолжая «тереть» на полу что-то туфлей. – Я – углевод!..

И – Шибаков засмущался… Он, тихо повернулся к Морокину спиной, осторожно выглянул из-за плеча, и повернулся обратно.

 – Я – углевод!.. А, углеводы – очень полезны людям, – почтительно и очень стеснительно, провозгласил директор Шибаков.

Морокина, словно «жаром» обдало: «Вот, ведь, гад!.. А?.. «Талантливо» поёт!.. Видно, действительно, у них на заводе дела плохи, если этот «фрукт» решил «поглубже залечь», поосновательнее затаиться… Хороший ход!.. Психологически, скажем, основательный…»

 – А, большой «углевод» или масенький?.. – просюсюкал психиатр Морокин, будучи в каком-то своем «профессионально-познавательном психо-нервическом экстазе» (который – неуправляем, как это знают большинство ученых), будучи сейчас – на своей «передовой», на «гребне», на вот этой «грани», острой и животрепещущей (на которой, каждый психиатр должен быть – «всегда готов» и – «всегда горазд»). – Большой?.. Или – масенький?.. – Далее, более «детальней и тщательней» проводя свой «шизо-терапевтический тест», пристально-пристально глядя на пациента, спросил Морокин.

 – Масенький…  – сгорая «алыми ушами», потупился директор Шибаков в пол, и принялся «методично» (это-то – понятно!) ковырять пальцем в носу, потом – в правом ухе…

 – Но – полезный углевод!.. – твердо, профессионально правильно, беря инициативу «диалога» в свои руки, как врач, как «наставник больного человека», лечащий «делом и словом» (и – духом, и всем своим существом), проговорил психиатр Морокин, углубляясь все глубже и глубже, своим «целительным и острым, как скальпель, взором) в глаза директора Шибакова. – Но – полезный!.. Очень – полезный!.. Даю установку… – Морокин, привычно и даже как-то «музыкально», задергал свои авторучки, потом сделал руками несколько широких «очищающих пассов». – По-лез-ный!.. О-чень по-лез-ный!..

 – Очень – полезный… - еле-еле, пролепетал директор Шибаков и, ослабленный «целительным взглядом» психиатра Морокина, весь – какой-то «осветленный», что ли – сел на топчан, каким-то чудом оказавшийся на этом самом месте в фойе…

 – А мы, сейчас посмотрим… Масенько-масенько, посмотрим…  – Морокин, тоже сел на топчан, придвинулся «доверительно», как «добрый и лечащий врач», ближе к директору Шибакову и достал из недр своей «рабочей кофты», блестящий маленький молоточек с резиновыми «бойками». – Ну-тка, «углеводик» масенький, положи «ножку на ножку»…

Директор Шибаков, «что-то прикинул» внутри себя. Это было видно, по его сморщившемуся на целую минуту, лбу.

 – А, какую ногу,  на какую забрасывать,  – выдвинул он, наконец, свой вопрос,  – если учесть, что сейчас, у меня яйца  – в правом ботинке?..

У психиатра Морокина, «крыша», почти физически «скрипнула». Довольно быстро «поехала»… Но, все же, «тормознулась» за последний «гвоздь»…

«Да, надо было раньше «докторскую защищать»! – с сожалением и горечью, подумал психиатр Морокин. – Сейчас, с такими больными, как «просто Наполеон» – это «труха» и «непрохонже»! Тяжелый случай!..»

 – Пусть, жребий решит! – нашелся, психиатр Морокин, тяжело вздыхая (тяжело работать в системе психиатрии!).
 
Бросили монету. Все-таки, и в «дурдоме» находятся и генерируются «простые решения» всяких «непредсказуемых» задач!..

Когда жребий решил суть «проблемы», Морокин помог директору Шибакову положить «нужную» ногу поверх другой, и три секунды «поводил» никелированным молоточком  у того «перед воспаленным взором»…

Директор Шибаков «штатно реагировал», выкатывая белки…

 – Думаешь, «птичка вылетит»?.. – недоверчиво, спросил он.

 – Лучше… –  с непонятной какой-то «искренностью и верой», произнес психиатр Морокин, и неожиданно, и резко стукнул молоточком с черненькими «бойками» по колену верхней (приготовленной), спокойно болтающейся ноги директора.

Директор Шибаков, на это, весьма «каверзное и непривычное в его директорской жизни» действие, весь подскочил – на полметра… Но, нога его, подвергшаяся «испытанию», даже не двинулась…

 – Ты чего мне, по кости стучишь резиновым молотком?! Как, таджик, по тротуарной плитке у офиса нотариуса!.. – изрек директор Шибаков (почему-то грустно), и вопросительно вперился в психиатра Морокина.

Тот, сердешный, буквально, обмер (до самых, уголков локтей своей «рабочей кофты»), уловив в голосе и грозном облике «оперативно продиспансированного» директора Шибакова, вполне ему знакомые «заводские военно-технические интонации».

–  Ты, мне, откуда и куда «птичку-то» гонишь?! – тяжело-тяжело, вздохнул директор Шибаков, и начал проверять застегнута ли «ширинка».

«Нет, надо заканчивать с «лечением»!..»  – «запекся» судорожной и, по-видимому, окончательной мыслью психиатр Морокин, вспомнив очень отчетливо, что, когда «договаривались» обо всем в кабинете на заводе, директор Шибаков специально (и не раз!) «заострял» его внимание на том, что «лечебные процедуры», когда «тот» прибудет в лечебное заведение, «проводить будет не надо»!.. И, если, сейчас, директор Шибаков об «этом» не говорит и не напоминает, то – правильно! – стены, ведь, «тоже имеют уши»!.. И, вообще, что – «сто раз умному повторять, что ли»?.. Психиатр Морокин, решил немедленно и быстренько «удалиться», пусть даже, директору Шибакову это и покажется невежливым  его стороны. Пусть!.. «Да, надо, вообще, с ним пореже встречаться!..» – решил (крепко для себя!) психиатр Морокин.

По правде-то сказать, «тесное» его общение с директором Шибаковым, конечно, показало психиатру Морокину, что Генеральный директор, мягко говоря, «где-то, не в себе» («плавает»  – это точно!)… На заводе – был «буйный», в «дурдоме» –  стал «тихий»?.. «Но, здесь – психбольница! И это, накладывает определенные «отпечатки»… – оправдывался, сам перед собой психиатр Морокин. – И, кто его знает, как себя поведет тот или иной индивидуум, попав сюда?.. А там – был «военный завод»! И, это – накладывало свои, свойственные именно «военному заводу», отпечатки!.. А, ведь, не раз уж было сказано – и давно сказано, и не нами сказано! – что иной завод, это ещё хуже «дурдома»!..».

Но, уйти «незаметно» психиатру Морокину не удалось. Едва, «тихой сапой», он принялся двигаться «боком и – в бок», как директор Шибаков его спросил:

 – Знаешь, чего я сейчас начал бояться, больше всего?..

 – Нет, - сухо-сухо, сглотнул психиатр Морокин.

 – Теперь, когда ты меня стукнул по коленке, я больше всего боюсь, что у меня коленки начнут назад загибаться, – грустно сказал директор Шибаков. – Как – у коня!..

«Да, не видать мне – «докторской диссертации»!.. – полоснула опять психиатра Морокина беспощадная мысль. – А, как хорошо, раньше было, с «Наполеонами», да и с этими даже – с «Юлиями Цезарями»…»

 – У нас, в одном районе, пролетарии соединились!.. – оживленно, перескочил директор Шибаков «с пятого на десятое»…

 – И что?.. – без энтузиазма, спросил психиатр Морокин.

 – А то, что потом-то развелись-то – не все!.. – выпалил директор Шибаков, разгорячено.

Психиатр Морокин, покачиваясь, пошел «не знамо куда»…

ГЛАВА 8. Готовь сани летом

Пока психиатр Морокин скрывался от Генерального директора «военного завода» Шибакова, тот его самостоятельно нашел. Через несколько «вдохновенно-творческих дней».

Шибаков, «тихонько», так это, постучался в кабинет Морокина, где психиатр «плодотворно работал» (что-то писал), робко вошел, и, почти выдохнув весь воздух из себя, «академически» вперил указательный палец в потолок:

 – «Углевод» должен жить в банке!

 – Обязательно!.. – сходу, поддержал «знатного пациента» психиатр Морокин, соображая в «бешеном психиатрическом темпе» о каком банке может идти речь?.. И, затягивая время, нужное ему для «приблизительной реальной ориентации в разговоре с опасным больным», спросил:

 – А, у вас, господин директор… Извините, господин «Углерод», есть реквизиты банка?..

Директор-углерод нахмурился. Что, было «чревато»…

 – Углевод, должен жить в консервной банке! – не обращая внимания на «глупость» и явно «детский лепет», который «сгородил» психиатр Морокин, весомо подытожил директор Шибаков.

Он, генеральный директор, в своей жизни встречал – «разный народец»… Но, что делать – приходиться «общаться»… Тем более, в учреждении же («уважаемом»), не принято «скакать через голову «линейного начальства» (любого!)», нужно обращаться – только по инстанции (соблюдая субординацию)… А, так бы, директор Шибаков – сразу бы пошел к Главному врачу или директору, данного медицинского заведения…
Опять, Морокину – не повезло!..

Дальнейший, более детальный «разговор-исследование» (который – хочешь не хочешь! – а он, обязательно должен был провести с больным), показал, что директор Шибаков «хотел бы заказать» на своем «военном заводе» «консервную банку» с отдельным входом (диаметром метра три – не более! – из оцинкованного «кровельного железа»; «миллиметровки» или «полуторки» (что лучше!); «нержавейка» сейчас дорогая – «главбух» не «завизирует»)…

Директор Шибаков, сразу, начальственно «сунул» психиатру Морокину «тетрадный лист в клеточку», на котором был «выполнен» чертежным карандашом эскиз «банки» (со всеми размерами). «Чертил»: Шибаков  – значилось в правом нижнем углу «графической работы» (подпись – синяя шариковая авторучка). «Проверил»: Шибаков – сообщалось чуть левее (подпись – черный фломастер). «Утверждаю»: Шибаков – строго и лаконично «красовалось» в левом верхнем углу документа (подпись здесь была произведена красным карандашом).

Психиатр Морокин, внешне «подчеркнуто озаботившись» (а, в его отделении, и без директора Шибакова, «фрукты» разные «произрастали» на психической почве – разной «весовой категории), принялся настойчиво звонить Казбекову, – главному врачу медсанчасти «военного завода», объяснять тому суть возникшей «проблемы», договариваться, что-то там «шептать»…

Казбеков пообещал, что «банку» на «военном заводе» «патриоты сделают недели через две». Из, собственных средств и материалов («Да, мы, хоть через колено, сделаем это дело!..» – кричал Казбеков в трубку стационарного телефона.). Используя, «внутренние резервы» и другие ресурсы… Для «родного директора» – ничего не жалко!..

А, надо сказать, что «сдал» Генерального директора «военного завода» Шибакова в психбольницу – именно Казбеков (вот, гадина какая!). Ну, не совсем, скажем так, «сдал»… Но, все-таки – поспособствовал… Когда директор Шибаков позвонил ему в медсанчасть и «зашифровано» произнес, что «время Ч» пришло и настало, и пора «чрезвычайно очень скоро отбывать» в «определенный санаторий-лазарет», как договаривались, Казбеков очень обрадовался этому «известию» (про себя, конечно) и, как говорится, от себя лично и всех членов громадного трудового коллектива, «заверил» директора Шибакова, что он «всё устроит по высшей программе». А, «устроил» Казбеков всё так, что директор «военного завода» Шибаков «уходил под фанфары» не полулегально, как договаривались с психиатром Морокиным… «Ушел» директор Шибаков вполне легально –  напрямую через «Приемный покой». А это, уже серьезно, надолго и, как водится – не «а-ля-улю – гони гусей!»… А это – большое и «масляное» пятно на всю жизнь (при всеобщей гласности и не менее широкой либерализации)…

Обрадовался же, господин Главный врач медсанчасти «военного завода» Казбеков, потому, что он, как и психиатр Морокин, очень «побаивался» директора Шибакова. Это, с одной стороны… А, с другой стороны – потому, что, практически, уже на законных основаниях, «жил» с дочкой директора Шибакова – Лолой Шибаковой… Она – сначала-то «разведенной» считалась. Потом – в «гражданский брак» якобы попала. Потом – выпуталась из него… И тут, её – Казбеков-то и «подцепил»…

… «Банку» привезли, как и обещали, в срок. «С визгом»  – подъехали. С пыльцой… Сгрузили – моментом. Помяли (как обычно)… Но, немного помяли, «нормальная», в принципе, «банка» вышла… Одно плохо: «банка» не пролезала ни в какие двери, и её невозможно было поднять на третий этаж, чтобы установить в «общей казенной палате», где проходил более-менее «успешное лечение» Генеральный директор «военного завода» Шибаков. Вот, ведь – не подумали специалисты на этом «военном заводе»! «Специалисты своего дела», называются!.. Они, что – думали, что директор Шибаков, в этой «банке», будет жить во дворе психбольницы, как собака в будке? Или – как?.. Вот, ведь, «спецы», а элементарную вещь – «продумать» не могут!..
Пришлось, «банку»  разбирать, «разболчивать», по частям поднимать в палату и там собирать снова… Да, не все дела, как мы знаем, делаются «без сучка и задоринки»…
Очень порадовал, однако, директора Шибакова тот факт, что «рейтинг» его среди «местного коренного контингента», практически, «взлетел до небес»! На «банке», на самом видном месте ( наверху), был приделан «руль»  – настоящая фабричная эмблема «мерседеса». Это – Казбеков постарался. Чтобы «умаслить» «нового тестя»… О последнем, правда, Казбеков «не заикался» перед Генеральным директором Шибаковым, но – всеми работами «на месте» по возведению «банки», руководил именно он. И, очень бойко руководил! И – толково!.. Вот это – директор Шибаков «отметил», и что-то, озабоченно, поискал глазами вокруг себя… Но, ничего «лишнего» в коридорах психбольниц (пишущих машинок и т.д.) иметь не полагается, и поэтому «отметить достигнутые головокружительные успехи в приказе» –  не получилось…

А, вот, у психиатра Морокина, в его обширном и «нескучном психбольничном хозяйстве», скоро появилась новая «задача»… Перед «отбоем» (а, Генеральный директор «военного завода» Шибаков, очень «уважал» и любил использовать «в обиходе» военную терминологию; и, того же, требовал от подчиненных), они вдвоем – директор Шибаков и психиатр Морокин – первый впереди, второй несколько сзади (но, очень якобы «озабоченный столь важной миссией», доверенной ему), отныне, были должны и «поголовно обязаны» проводить «осмотр близлежащей территории», на предмет «отыскания, обнаружения и обезвреживания консервного ножа», который «верхушка НАТО и другие оголтелые ястребы Пентагона», непременно, должны были «подготовить, транспортировать и непосредственно припрятать» вблизи «банки», используя «различные природные и ландшафтные маскировочные приспособления и рельефы»…

 – А, «консервный нож-то»  – зачем?.. – покрывшись, «легкой в розовую крапинку испарину», и представив свою ближайшую «не очень хорошую перспективу», попытался было вначале «надавить» психиатр Морокин на «психологически трезвые струны больного» директора «военного завода» Шибакова (если, таковые остались).

 – А, банку с «Сайрой», ты чем открываешь?.. – поставил директор Шибаков «контрольный вопрос контрольным ребром».

Психиатру Морокину, опять показалось, что с директором Шибаковым – спорить «очень опасно». Да, что там – показалось!.. Ему бы, юркнуть сейчас куда-нибудь бы (в «киборг, какое-нибудь, прекрасное пространство»)… Но, по их «психофизической науке, с её основополагающими принципами», полагалось, и далее «вести разговор с пациентом», чтобы – никак нет! – «не оставлять его наедине с его тревожными, а, может быть, и страшными, и томительными, и «туманными» думами и чаяниями его смутной Души». И психиатр Морокин, последовательный профессионал своего «экстремального дела», автоматически и тихо промямлил:

 – А, зачем – «банку» открывать?..

 – Как – зачем?! – полезли у директора Шибакова глаза, сначала на «высокие» брови, потом – на «высокие» залысины. – Чтобы, стекла от бутылок в «банку» набросать!.. А, у меня – пятки, знаешь, какие чувствительные?.. Я их – пемзой постоянно тру…

 – А, пемзу – где берете?.. – «методически верно», неутомимо (как ученый, врач, друг и даже, как сам «батюшка»), опять и опять, «допытываясь и достукиваясь до истинной и верной струнки души», далее стал «набрасывать» психиатр Морокин «сеть вопросов, уводя непростого больного – из сложного, противоречивого, проблемного и опасного, своими непредсказуемыми осложнениями, состояния»… Разговаривать с больным – это ведь, во многом, как обезьяна – шарить за зеркалом…

Директор Шибаков, красиво покраснел и опустил глаза:

 – Пемзу, сейчас не достанешь, так мне, главный инженер, раз в полгода, в кейсе, шамотный кирпич из мартеновского цеха приносит…

Когда «жаркая краска» с директора Шибакова сошла, он неожиданно выдал (не с «пятого», может, на «десятое», но, наверняка, с «девятого» на «шестое»):

 – Вот, женщины – каблуки носят. А смысл?.. Не – в зубах не поковырять, ни гвоздь прибить… А вот, сапоги с «длинными носами», это хорошо!..
 
 – Почему?! – вперив, в директора Шибакова полоумный взор, буквально, прохрипел психиатр Морокин.

 – А, вот, стоит она, положим, на трамвайной остановке, хорошо одетая и совершенная такая…  – оживился директор Шибаков. – А, трамвай, сходу подошел, длинные носки её сапог с маху отрезал, всеми своими двенадцатью стальными колесами, – валяются они, тут же, на шпалах, как большие семечки… А, ноги-то – целые!.. – Глаза директора Шибакова, не мигая, «горели» сквозь психиатра Морокина. – Понял?..

Психиатр Морокин глубоко вздохнул и замкнулся.

ГЛАВА 9. Бункер дяди Сэма

Федеральный округ – Виржиния. Лангли  (пригород Вашингтона). Штаб-квартира ЦРУ. Бункер №18 (восемнадцать метров под уровнем моря; выполнен из уральского термообработанного титанового проката; в случае малейшей опасности, выводится в космос – на окололунную орбиту, и стыкуется с «Шатлом»; в случае любой необходимости, превентивно отстреливается от «Шатла» и «самоликвидируется» компактным ядерным взрывом).

 – Господа!.. Леди и джентльмены!..  Сегодня…  – «хитрый лис» ЦРУ, старейший сотрудник и начальник «глобального» отдела «Джи-Ай», контр-адмирал Макензи «интеллигентно» поперхнулся, и, тут же, в «чисто профилактических целях» пригубил «пузатую» рюмочку «виски с содовой».
 
 Закусив экзотическим фруктом гуайява, смачно чавкнув, старикан продолжил:

 – Так вот, сегодня мы собрались… сюда… чтобы окончательно и, наконец-то, правильно выработать рекомендации по энергетическому обеспечению жизнедеятельности нового нашего изделия «Супер-ти-джи-эф». Иными словами, господа, леди и джентльмены, мы должны основательно поднапрячься, хорошенько подумать определенным местом головы и дать все «соображения» по источнику, который мог бы служить в качестве горючего для нашего данного летательного аппарата, название которого я озвучил выше, и который предназначен для активной реализации разведывательных, подрывных, диверсионных и, в узком смысле, боевых действий в «стане противника». А, именно…  – Макензи перевернулся  в своем «боевом гамаке», «хряпнул» ещё рюмку и продолжил:

 – А, именно: аэро-фото- и киносъемка, ведение наблюдения, сопровождение, отвлечение, блокирование, производство узкоспециальных операций и актов. А также, для непосредственного физического уничтожения различного «личного состава», всякого командования, любых специалистов, любых научных работников, всех агентов разных спецслужб и любых тайных организаций, и – животных, птиц, пресмыкающихся… и так далее. Вплоть, до «мухи це-це»!..

Сэр Макензи, энергично раскуривая (без стряхивания пепла; с понтом!) великолепную контрабандную кубинскую сигару, «картинно» полулежал в роскошном алом шелковом «капитанском гамаке», снятом со «списанного авианосца», принимавшего участие ещё в «той вьетнамской компании»… Во всем облике, этого «морского волка», прочитывалась и, буквально, «пёрла через край» его прежняя военно-морская кадровая служба на элитных кораблях НАТО, а это – всегда «незабываемо»…
В бункере, на совещании, под «неусыпным контролем» девяти «камер слежения», присутствовали – главные специалисты отделов: «Джи эйч», «Оул си», «Год нон», «Уно зет», «Ай-ки ду». Главные специалисты секторов: ММЕ, НФ, ХУТ, 4Е, МУ, БУ, КР, УГО, ФИ, ФА, ИО, ЩЦМ, УРЩ. Главный конструктор изделия «Супер-ти-джи-эф»  бригадный генерал ХХХХ (степень секретности – 9999). Ученые-химики – из Колумбийского университета. Ученые и менеджеры – из НАТО. Пятнадцать человек в черных очках «хамелеон»  (молодчики из службы «внутренней безопасности»). Несколько конгрессменов и сенаторов (в преддверии «предвыборной гонки»). А также, будущий «экипаж управления» изделием «Супер-ти-джи-эф»: рэйнджер-инспектор Сиси Карауллинз (проректор академии имени Группы Захвата, по подрывной и диверсионной работе в «особо горячих точках» планеты), «красотка» –  девочка  Изабель (прибыла из Туниса, через восемь границ; прибилась к спецслужбам; проверена; любит, когда её называют «Крошкой»), русский бомж Васья (пойман на Урале, в местечке Калата; пьяным, через Малайзию, в старой покрышке от «Белаза», купленной подставной фирмой якобы для костра на праздник Хэллоуин,  вывезен в «Штаты», обильно переложенный свежей ядреной крапивой).

 – Рэйнджер! – обратился контр-адмирал Макензи к инспектору Сиси Карауллинзу. – Вы, много-много раз, бывали в заснеженной и исхоженной вдоль и поперек, большими бурыми медведями, России, в целях… э-э… ну, не пьяным же, скажем, «кататься с горок», обильно политых «очищенной, как слеза», русской водкой… А, мягко говоря, в целях – «познавательного характера», были эти ваши «рейсы»…  – «хитрый лис» Макензи – хитро прищурился и, не менее хитро, «отвалил» свою иссиня-выбритую нижнюю челюсть, в хитрой-прехитрой полуулыбке.

А аудитория, одобрительно зашикала, захмыкала, загоготала и закрякала от «юморного удовольствия» (сказанным и недосказанным)…

Весь – «научный» и «ученый» собравшийся «люд», «круто замешанный» на военных и военно-технических амбициях, постулатах и приоритетах, – понимал, что контр-адмирал, делая «свой выпад», имел ввиду – элементарный шпионаж (облегченный его вариант)…

 – Да-да! Именно, «познавательного характера»! – тут, контр-адмирал Макензи принял серьезное выражение лица. – И, что же, вы нам можете сказать, рэйнджер?.. Что – сейчас есть в России, что наиболее распространено, доступно, имеется в достаточных количествах, и, что, имея «органическое происхождение и внутреннюю его сущность», могло бы послужить – источником «горючего» для изделия «Супер-ти-джи-эф»?.. Излишне, мне кажется, но я все, же напомню окружающим, что данное изделие, имея малые размеры и формы, соответственно, и потребляет малую мощность при максимальной нагрузке, что должно сказаться, соответствующим образом, на количестве потребления «горючего»… Повторяю: «горючее – должно быть доступно! Это, основной критерий… Хотя, оно может быть и дорого…

Инспектор Сиси Карауллинз, принял стойку «смирно», залихватски отдал контр-адмиралу честь (по-военно-морскому-рэйнджерски с летно-военно-космической выправкой, во всех физических членах своего бравого организма), и, предельно лаконично, доложил собравшимся:

 – Сейчас в России, презервативы в ходу!..

 – Почему?.. – громко, на весь бункер №18, прошептал главный конструктор изделия «Супер-ти-джи-эф»; лысина его заблестела, будто на ней собрались жарить «пончики».

 – А, Спиду боятся…  – беспечно, махнул рукой инспектор Сиси Карауллинз.
По аудитории – прошел гул.

– Вот, не знал! – громко «шмякнув» креслом, главный конструктор запустил корявые от рейсфедера пальцы в свою «сковороду для пончиков».

 – Ага!.. – подтвердил инспектор Сиси Карауллинз. – Я, точно говорю…

 – Но, инспектор, нам необходимо «горючее»! Вещество, для питания аппарата, которое тот сможет получать каждые полчаса…  – опешил контр-адмирал Макензи.
Аудитория загудела. Все принялись обсуждать, доказывать что-то друг другу, спорить, настаивать и, просто так, «болтать и нести всякую ахинею». Всегда, на любом совещании, даже очень серьезном, найдутся «такие субъекты, которые к сути дела – отношения не имеют, и их присутствие совершенно не нужно. Вот, они, и «бубнят» всегда, и создают «нерабочую обстановку». Им-то что, они ни за что – не отвечают! Им всё, как говорится, «по барабану»!

 – Господа! Я, попрошу…  – постучал, по граненому графину, военно-морским кортиком контр-адмирал Макензи. Этот графин (сталинский ампир!), он выменял на четырехкамерный холодильник у кого-то из «свиты» Хрущева, когда тот посещал «Штаты» в 60-х годах. – Уважаемый эксперт из Гарварда, доктор Хопкинз! Прошу, высказать свои «аналитические соображения»,  – начальственным тоном, произнес контр-адмирал.

Встал, худой субъект в очках, «срезанных» будто бы с  немецкого противогаза, образца 1912 года.

 – Я полагаю…  – выдавил из себя доктор Хопкинз, какой-то «удушливый голос», как будто у него, за брючным ремнем, на «худой живот», была заложена ещё и грелка средних размеров (для красоты, дескать, мужской фигуры). – Я полагаю, что данное обстоятельство, а именно – получение «горючего» для полета «изделия»  – возможно к применению, поскольку «предмет разговора» изготавливается из качественных и свежих органических соединений. Но, в негатив, можно сразу выставить то, что потребление этих органических соединений будет затруднено, поскольку «эти предметы» поставляются в упаковке, а изделие «Супер-ти-джи-эф»  – не может проникать к «горючему» через упаковку…

 – Да, эти… Ну, «предметы» ли сказать… Да, они, каждые полчаса, и без упаковки уже бывают… Валяются на улице, под окнами…  – почесав, свою «верхнюю репу» спереди и сзади, вслух «поразмышлял-повспоминал» перед аудиторией инспектор Сиси Карауллинз.

Контр-адмирал Макензи, подчеркнуто пристально посмотрел на рейнджера и приложил указательный палец к губам. Давая тому понять, что на «серьезном совещании» не обязательно «шлепать языком направо-налево».

 – Так вот, это первое…  – протерев толстым, как скумбрия холодного копчения, галстуком, запотевшие в неожиданных прениях» свои отнюдь не «компактные» линзы, продолжил «тощий гарвардский аналитик». – А второе, заключается в том, что, имея возможность и доступ даже через упаковку заправляться горючим, изделие «Супер-ти-джи-эф», будет отбирать молекулы и компоненты от озвученного инспектором «предмета» обсуждения, и тем самым нарушать его гидровакуумную целостность, что приведет к порче «предмета, хотя, возможно, и не приведет к отказу от его применения населением в будущем…

 – А это уже – международный скандал! – закончил мысль ученого–аналитика, контр-адмирал Макензи, «грозно сверкнув очами»  на инспектора Сиси Карауллинза. – А, на это, мы пойти не можем!.. Ноу, как говорится, синьор!..

Махнув рукой на инспектора Сиси Карауллинзв, контр-адмирал Макензи «посадил его на место», и «попросил поделиться своими соображениями» других ученых и специалистов.

В «мучительных обсуждениях» прошло два часа. «Мнения» были, да всё что-то «не то»!.. Нужен был «универсальный энергоноситель». И доступный…

 – А, что нам может сказать – боуомзж Васья?.. – Неожиданно, увидев «утлого» Васю (уроженца Калаты), из-за широкой спины инспектора Сиси Карауллинза, контр-адмирал Макензи – аж выскочил из гамака, ловкий, как танцор «диско» (то ли, предчувствуя «удачу и успех», то ли – от «безысходности и крайне стрессовой ситуации»?)…

 – А, кто – заплатит за «балабас» и за «бациллу»?.. – отозвался бомж Вася (без всякой, однако, натуги и отнюдь не «педалируя вопрос»; тут, надо пояснить, для тех, кто «не рубит по фене», что «балабас»  – это колбаса, а «бацилла»  – это сметана).

 – ЦРУ – всегда платит по векселям! – гневно (обидевшись будто, за всё ЦРУ, за все его «холодные щупальца», что «неимоверно разрастаются и достигают – горячих, теплых и всяких других – точек»), проговорил контр-адмирал Макензи.

– А, где векселя, бойфренд? – спросил бомж Вася, нахально, и водрузил «по-американски» свои ноги, обутые в грязные «бахилы», на впереди стоящий стол, с супердорогим компьютером.

 – Да мы, и без «векселей» управимся!.. «Борзый», блин! – контр-адмирал Макензи, отработанным жестом, «вырвал» из нагрудного кармана своего «полувоенного френча» большой бумажник, оливковой лайковой кожи, и «бегло» отсчитал «в сторону» несколько стодолларовых купюр, источающих тонкий «фабричный» аромат «баксов». – Инспектор, передайте…

 – Ты, не привыкай, Васья!.. Безандестенд!.. – передал инспектор Сиси Карауллинз бомжу деньги, и скинул его «гнилые байкеры» со стола. – Не увлекайся, этими нашими «штатовскими штучками» и прибамбахами!.. Скоро, нам, «на дело идти», в заснеженную Россию! «Засыпишься» там «на этом», наш «калатинский шустрый мальчуган», и нас «засыпишь на бенц»…

А девочка Изабель, ущипнула бомжа Васю за «томное», как ей показалось, место (но это, была – бутылка портвейна, в кармане).

 – Ты, мне, батон ложкой не кроши! – отмахнулся бомж Вася от инспектора Сиси Карауллинза, озабоченно ощупывая свою бутылку. – Там, на эти дела, ваще уже, никто «не сечет»!.. Кури бамбук, барагоз!.. Абзац байда!.. Аллес!.. Брэк!.. Запел Алябьева!.. Береги бубен!.. Вальтуешь, Буротино Алябабаевич!..

 – Так, мы слушаем, Васья,  – нетерпеливо, и в тоже время, почтительно, как равному, напомнил контр-адмирал Макензи. – Чего, так много есть в России, и можно – найти везде?..

 – Окурки! – не задумываясь, выдал бомж Вася, «старательно отслюнявливая честно заработанные баксы».

 – Гениально!.. – вскочил на ноги, главный конструктор изделия «Супер-ти-джи-эф»; исцарапанная в «тяжких переживаниях и драматических исканиях» его голова, своими красными полосами, походила на старую «допотопную» стиральную доску.

И – все сразу вскочили, понимая, что «дело сделано», если сам генеральный конструктор – одобрил высказанную идею… И заулыбались все, и затанцевали… А потом, вдруг, все резко замолчали, вытянулись, замерли и запели гимн:

 – Амэрыка, Амэрыка!..
   Та-ра!.. Пам-пам!.. пам-пам!..

Когда закончили петь и сели, главный конструктор остался стоять.

 – А, если окурков много,  – произнес он, как-то отрешенно, патетически, что ли, или даже – возвышенно, будто долго, терпеливо и настойчиво «выковыривал» эту мысль из «дальних отсеков своего мозгового вещества». – Значит!.. Значит, много дыма! И, наш «объект», будет работать на продуктах, формирующих консистенцию дыма!..

 – Дак, это… Когда «русские» курят, они никотин  себе «оставляют»,  – встрял инспектор Сиси Карауллинз, почесывая свою «репу» сбоку. – А, вся сила-то – в нём! В никотине… Он, даже лошадь убивает, несмотря на её, хоть всего и одну, но все же, приличную лошадиную силу…

 – Инспектор! В табачном дыме и без никотина, находится много органических веществ и соединений, способных при каталитическом сжигании, производить работу определенной мощности, вполне достаточной для функционирования изделия «Супер-ти-джи-эф»,  – пояснил, один из ученых-химиков Калифорнийского университета.
И все опять повскакивали, захлопали в ладоши, закружились, затанцевали и запели… У всех, глаза блестели от навернувшихся слез радости и умиления…

 – О-кей!.. Вива!.. О-ля-ля!.. – кричали все.

А сам, контр-адмирал Макензи, обессилевший от счастья, «упал» в шелковый гамак и яростно, как «большой тунец», закачался в нем, будто вспомнив свою – «военно-морскую молодость, юность, зрелость», вспомнив архипелаги, моря и океаны, города и отели, где пришлось «скитаться», жить, служить и «бороздить гигантские водные пространства», пить ром и джин, виски и водку, мартини и шампанское, и плясать «зажигательные танцы» с папуасами и папуасками, метисами и метисками, Ларисами и Ларисками, выдерживая напряженное, почти нечеловеческое, военно-психологическое противостояние в «холодной войне» с «русскими», с их ядерными подводными лодками, кораблями и линкорами, линейными крейсерами и эскадренными миноносцами, эсминцами и атомными ледоколами Русского Флота… Много чего, всколыхнулось в душе этого «матерого и хитрого лиса», помнившего ещё и Аденауэра, и Эйзенхауэра, и Макнамару, и прочих других «макларенов»!.. Но, более всего его «тронуло» то, что за успешное решение труднейшего вопроса по жизнеобеспечению изделия «Супер-ти-джи-эф», ему уже «колется на пуп» орден и… и – несколько десятков миллионов долларов в федеральном банке «Оф Америка»…

Контр-адмирал Макензи, пунцовый от волнения, неожиданно вскочил.

–  Господа!.. – провозгласил он. – Через две недели… Максимум…  – контр-адмирал Макензи, вопросительно-осторожно, перевел взгляд на главного конструктора изделия «Супер-ти-джи-эф». – Я думаю, этого «оперативного времени» вполне хватит, чтобы перевести систему питания изделия на компоненты дыма?.. Так, вот,  – снова повысил «командный голос» контр-адмирал Макензи,  – через две недели, вот эта группа, вот эта – «тройка»… –  контр-адмирал Макензи, показал рукой на инспектора Сиси Карауллинза, очаровательную девочку Изабель и бомжа Васю. – Вот это «подразделение», под видом «раскоряченной рок-группы», выбросится с парашютами – на «необъятные просторы России»… Вместе с изделием «Супер-ти-джи-эф»! – контр-адмирал Макензи, поднял указательный палец резко вверх, как бы, остро-остро «заостряя» внимание присутствующих. – И там, в глубине России, на одном из «военных заводов», они будут проводить «спецакцию», время которой пришло!.. «Чирий» их «военно-промышленного комплекса», как говорится, назрел и просит экстренного «вмешательства»…

Все повскакивали со своих мест и захлопали в ладоши. И – «забузили»…

Официанты, понесли по рядам фужеры, рюмки, стаканы, стопки с разными «горячительными напитками»… Бомжу Васе (в охотку), досталась армейская алюминевая фляжка с американским «стеклоочистителем» для внедорожника «Хаммер»…

 – А теперь, рейнджер, спойте нам что-нибудь из «своего», предназначенного для «русских», репертуара,  – учтиво, попросил инспектора Сиси Карауллинза контр-адмирал Макензи, и опять, от избытка «бушевавших» чувств, «упал» в мягкий контр-адмиральский гамак…

Инспектор Сиси Карауллинз, привычно «потянул» из-за спины толстую шестиструнную гитару (он «вел» ритм-аккомпанемент, вокал и «ножной ударник»), прошелся «так это» по струнам, подкрутил «первую струну». То же, сделали – девочка Изабель (она играла на бас-гитаре,  – «нормально жесть щипала!») и бомж Вася (этот, «бацал солянку», сам временами «криво улетая в трансе»).

 – «Песня офицера ЦРУ»,  – объявил инспектор Сиси Карауллинз и прокашлялся (почти что, «по-русски» как-то, глубоко, мудрено). – И, в ней такие слова, чтобы «русские» нас не заподозрили… Иез!.. Пацаны!..

Песня, грянула на весь бункер №18 (акулы, скаты, мурены – так и закружили вокруг него, заглядывая в иллюминаторы, тыкаясь мордами в бронированные стекла, и мечтая получить себе «вкусный и питательный» кроваво-мясной «мешочек» в штанах и смокинге – килограммов на 85-90):

 – Сэр! Я – офицер из ЦРУ!
Айкидо владею и кунг-фу.
Но, лишь «русского» увижу,
Стану сразу ростом ниже.
«Ай!..»  – скажу я громко и уйду.

Раз, попал в «приказ по ЦРУ».
В ту ещё, в «холодную войну».
Нужно – прыгнуть с парашютом
К «русским»; и в пивнушке людной –
Им стекло засунуть в колбасу.

Самолет – взял курс на Калату.
Там, в природе, страшный «колотун»…
Я сидел в нём, «греясь брэнди»,
На гитаре – «чтой-то тренькав»,
«Грозный», как Герасим из «Муму»…

«Замигала» лампа: мол, адъю…
Вышел штурман рыжий (во хмелю):
«Сэр, вам надо приземлиться –
Мимо здания милиций.
Ну, а там – гуляй, аля-улю!..»

В дверь шагнул я, парни, и пропал.
Это был – чудовищный обвал…
В общем, парашют убогий
Закапал я у дороги.
И штаны, конечно, закопал…

Я – на «взвод» поставил свой наган.
«Чекушок» разбил – стекло в карман.
И, в пивную у «котельной»,
В трансе, будто бы, «похмельном»,
Захожу, как «знатный пеликан»…

Я «в разведке»  – далеко, не нуль!
Слышу, корешь «сыпит»: ху да ху…
Через слово – загибает,
Чью-то матерь, поминает.
А у нас, пароль был – «Ху из ху?»

Я, к нему, прокрался через зал.
«Баксов» пачку – тут, уже достал.
И, стекло сую: «Парнишко,
Покроши – бомжам в «борщишко».
Ждет тебя, близ Лангли – пьедестал!»

Он – мне: «А вот, врежу «меж ушей»!..
Русские – не предают бомжей!»
Я шепчу: «Да, брось ты нафиг!
Ты, мне весь нарушишь график.
Чете – жалко, что ли, алкашей?!»

«Ах ты, гнида! (тут, не понял)… мать!»  –
Он взревел, и начал «понужать».
Справа, слева – апперкоты…
Рожа – уж, не лезет в фото.
И я – резво, бросился бежать.

Доложу я вам «без дураков»:
«Когти рвал» я  с «русских берегов»!
На границе – оклемался,
И в Америку подался.
Но, уже почти что – без портков…

Сэр! Я – офицер из ЦРУ!
Айкидо владею и кунг-фу.
Но, лишь «русского» увижу,
Станет сразу «стул пожиже»…
«Ай!..»  – скажу я громко и уйду.

Закончив петь, инспектор Сиси Карауллинз – чуть потоптался и «проявил отдельную инициативу»:
 – А теперь, я хочу предложить вашему вниманию песню «Крутая Варя», в исполнении нашей несравненной и превосходной «крошки»  – девочки Изабель!..
Раздались аплодисменты. «Рок-группа»  – дружно «забрякала по струнам». И девочка Изабель, «вскрывая медиатором умопомрачительные басы», запела:

 – Я – крутая Варя! Это все, мне говорят.
Только – ну вас всех в болото, а-то выпью яд!
Я – такая по натуре.
Не хочу казаться дурой.
А то бы, была я очень хмурой! Ага!

Я бы, в Юрмалу на «Ту» махнула. Пусть все спят!
С Лаймой Вайкуле сразилась в покер. Партий пять…
И её, среди загула,
Я б краплёными обула!
С баксами – назад рвала баулом. Ага!

А ещё, купила бы я новенький халат.
И погнала джип «Тойоту» в город Кировград.
Там бы, меди я украла.
Тары-бары… И в «хибару»
Сдала бы. Да, там и загуляла! Ага!

Я – крутая Варя! Это все мне говорят.
Только – ну вас всех в болото, а-то выпью яд!
Как увижу самурая, –
Я «приемы» тоже знаю, –
Вмиг, его я в перьях изваляю! Ага!

По рядам, снова пошли официанты. Бомж Вася, «припал» к алюминиевой банке со «стеклоочистителем», одобрительно закатывая белки глаз…

ГЛАВА 10. Изделие

Супер-оружие нового поколения – изделие «Супер-ти-джи-эф», представляет собой мельчайший вертолет (вполовину – взрослой стрекозы), внешне похожий на русский боевой вертолет «Черная акула». Изделие выполнено, с применением нанотехнологий и нанотехники.

Некоторые боевые характеристики:

Размер: Д – 1 дюйм (25,4 мм); В х Н = 0,5 х 0,5 дюйма; лопасти Д1 – 2 дюйма.

Дальность полета (радиус – от «центра управления») – 5 км.

Время полета, до «подпитки-заправки» (при выполнении, всего спектра «боевых и оперативно-тактических действий», на максимальной мощности и скорости) – 45 мин.

Горючее – любое органическое соединение (изделие самостоятельно переводит «захваченный продукт» в наноформу, удобную для поглощения, накопления и использования).

Оснащено  –  микрокамерой слежения, с автоматической записью и передачей информации в режиме «реального времени».

Оснащено – двумя «нанопушками» («фас»  – «анфас»), стреляющими «на поражение» на дальность до 15 метров «фитозарядами» модифицированного яда «Куку… мари» (ограниченное его количества, обнаружены в «прибрежных дебрях» главной артерии Амазонки).

Радарами – не распознается и не «фиксируется».

При «видеообнаружении», самостоятельно (анализируя ситуацию), способно, кроме «штатных выстрелов», к неадекватному и внезапному «акту»,  – абордаже-тарану (когда , изделие – практически, «приклеивается к объекту атаки», со всеми вытекающими отсюда «обстоятельствами»). Способно, поражать «винтом» слизистые глаз и ушные раковины (последние, измельчаются в «фарш»).

ГЛАВА 11. Пуля – дура, но всякого утешит

Сейчас, и застрелиться-то «по-нормальному»  – не получается. Что, за оружие?.. «Пукалки» какие-то!.. Вот, раньше «вещь» была (немецкая – что ли?) – «маузер» (сам – «пуд», ствол – «полметра», грохот – будто, стиральная машина из «нержавейки» (старинная), накрытая медным тазом с мокрыми трусами, с девятого этажа – упала на военный джип «Хаммер»… А – пуля?.. Пуля – та ещё «дура»  – мало не покажется! Если в лоб стрелять,  – весь затылок «отскочит» (и, как «солдатская» алюминиевая миска по полу «загуляет»)… Такое вот, было оружие!..

Вечерело… Генерал госбезопасности Егор Правдин, сидел за своим громадным столом (зеленого, добротного, гостовского сукна) и «вертел в руках» наградной «лощеный револьверчик».  Так – не оружие, а «детский лепет», «фигалка»!.. Такой, только «за колготки затыкать» путане какой-нибудь… «За высокие показатели по службе!»  – было, красиво выгравировано на рукоятке «пукалки»… Да, хоть и «корявая», как говорится, «формулировка здесь присутствовала», а, всё равно, приятно!.. Да, были – заслуги! Были – дела!.. Были!.. А, теперь – что?.. «Стареешь, Егор!.. – подумал генерал Правдин с сожалением, и потер «лощеный револьверчик» о правую лампасу. Задумался…

Опять, перед глазами «замаячили» многочисленные трупы с «военного завода №57ХХХ». Их – было без счету! Это, кошмар какой-то!.. Это, спрашивается, что за кошмар?! И, где – конец?.. А, ведь, спрашивают-то, за этот «аполитический кошмар»  – с генерала Правдина (не – с Пети Петина, какого-нибудь)!.. И – что?.. Что, он – может сказать, генерал?.. Враг, мол, он – человек «хитрый»… Да, хитрехонек, собака!.. Ну так, что – может, «приказать ему», быть дураком?.. Или, может, ему «пряник купить», да «рядом со своей женой положить»?.. А?.. Или – начать уговаривать его, чтобы, «значится, шалил-то бы – не очень»… А то, мол, «корешок ты наш разлюбезный и милый», мы за тобой – «не поспеваем»… Ты, хоть «рассказывай, что ли, что дальше-то – делать будешь»! Да – как?! Да – где?! «Дак, тогда мы, может, тебя и поймаем. Схватим!.. А, уж тогда-то ты от нас, вражина чертова, не отвертишься, хитропузенький ты наш… Тогда-то, мы тебя – раскроем, закроем и упечём… Не веришь, что ли?.. И будешь – знать!.. Как, к нам с мечом ходить, рядить, да похаживать, да этим мечом – и помахивать…»

Генерал Правдин, ласково «тронул» «лощеный револьверчик» о лампасу. «Шороха» не было слышно – «красиво» вещь была отполирована…

Вообще-то, «кое-что», Органы, конечно, сделали. И, сделали самое главное – людей спасли! Всех спасли… За исключением, начальника караула Орлова, убитого коньками… Все остальные «пострадавшие», были отравлены – впрыснутым под давлением в их «слизистые» ядом. И, тут, оказалось (при детальном рассмотрении и расследовании), что уборщица Кромкина – нанесла сокрушительный смертельный удар коньками начальнику караула Орлову, будучи сама уже отравленной и, следовательно, невменяемой (и поэтому, не может считаться убийцей)!.. Падая (как показал «следственный эксперимент»), она «махнулась коньками», сердешная, и коньки, которые висели у неё на длинных шнурках на шее, продолжили по инерции движение и, практически, можно сказать, «самостоятельно» нанесли смертельный удар начальнику караула Орлову…

А люди, заводчане – вся их «общая масса», были отравлены, «выведены из действительности», неизвестным ядом, но не убиты. Их, как бы «законсервировали» (возможно, для последующей транспортировки за границу). Не всех, конечно, а наиболее ценных, грамотных (а, потому и нужных) работников… Остальные, скорее всего, просто, «попали под раздачу», потому что, увидели Того «убийцу» или То «убивающее устройство»…

Вот так, примерно, представлялась, в созданном по этому делу Штабе, некоторая общая картина произошедшего (и, видимо, и «происходящего», продолжающегося –  сейчас). Пока же, людей (заводчан) «вывели» из-под действия яда – в результате титанических усилий, но быстро…

Получили образцы яда. Просканировали его. Смоделировали антидот. Синтезировали его…

Первые «пострадавшие»  начали показывать признаки жизни. Это уже была – часть победы!

С остальными – было уже «попроще», – шли по наработанной схеме… Но, поскольку «источник поражения» пока установлен не был (не определен и не найден), все «результаты» нужно было держать в тайне. Чтобы, «реальный противник» –  ни о чем не смог догадаться. Ведь, в «противном случае», он мог «сменить яд» (под который, снова нужно было бы разрабатывать антидот; а это – время), или пойти на «действительное» уничтожение сотрудников!..
 
Одно плохо: «формулу яда» не смогли получить со стопроцентной корреляцией. А, поэтому, и полученный антидот не давал сразу «полного выздоровления» (работы шли; но не всё так просто!). Выздоровление шло медленно. Люди ничего не помнили, и были – как бы, немного «не в себе» (ну, это и понятно!). Поэтому, после «реанимации», дальнейшее их «долечивание» (реабилитацию), было решено провести в клинике у психиатра  Морокина. «Плюсов» было много: лечебное учреждение располагалось за городом, поэтому, «глаз и ушей посторонних» мало (да, практически, и нет – повара, медбраты и так далее – с кем надо, конечно, «провели беседы», соответствующие «инструктажи с соответствующей подпиской о неразглашении на 45 лет», усилили охрану, обновили ограждение, вкрутили лампочки – это даже учреждению психиатра Морокина на пользу пошло. А больные (кадровые) «такого» учреждения, как известно, мало интересуются тем, что происходит «во вне их», поскольку их полностью поглощают и будоражат их  «родные внутренние проблемы»…
Да, это была только  часть победы… Для полной победы, нужно было выявить «сам источник» и обезвредить его, чтобы вывести из-под удара весь «военный завод». А, в этом «направлении» дела «не шли никак»… Не было даже никаких «зацепок». Как говорится, хоть – стреляйся!..

«Ласково» терся «лощеный револьверчик» о лампасу генерала Правдина…

Это, видимо, новая «русская генеральская забава», что ли? Тереть «наградной револьверчик» о лампасу… Их, наверное, и дарить-то «придумали» для этого?.. Почему генеральская?.. Ну, у остальных офицеров лампасики-то «со спичку», да и не называются лампасами, а называются, просто, кантом. А о кант – много не потрешь… Так?.. Вот… Ну была раньше «русская рулетка»… Была да сплыла!.. Да она, скажем, и из «другой оперы» эта «русская рулетка». Там, ты можешь, мягко говоря, и не «выйти из игры», которую тебе «предлагает матушка-жизнь». Вероятность – небольшая… А, вот, с «наградным (потертым о лампасу) револьверчиком», результат – более предсказуем. Ну, может, только «револьверчик» осечку даст (не «пукнет»). Но, ведь, оружие-то – оно на то и оружие, что любит чистку и смазку. «Оружие любит ласку – чистку и смазку!» Эта присказка любому военнообязанному известна. Это остается в любой «круглой, квадратной, яйцеголовой» и так далее голове – навечно! И, какой, скажем, ты стрелок, если у тебя оружие – осечку дает? Да ещё – против себя самого… Это же смешно! И неприлично… Ведь, любой – всякий там – «стрелок» начинается со смазки оружия… Да ещё – «этот акт» происходит и при специально «лощеных пульках-патронах», которые к «лощеному револьверчику» приложены всегда бывают. Не, просто же, их из какого-нибудь ржавого ящика прапорщики – взяли и достали. Нет!.. А, это тогда как объяснить, если «лощеная пулька» из ствола не вылетела? Да и – кто «это» поймет?.. А второй раз «стреляться» (ну, уже после осечки) – ещё страшней, чем в первый. Да и как-то «не эффективно» для окружающих весь  этот «второй акт» получается… На пуле же – два раза не «женятся»! Не «такая» это «невеста», чтоб на ней два раза «жениться»… Более строгая… Если уж – взял и «женился», то и «трахайся»!.. А, если не смог «трахнуться», то и не берись больше никогда… «Второй раз» –  эта «невеста» не прощает. И не любит этого «второго раза»… «Второй раз» начнешь «стрелятся»  – опять же, паря, обязательно контузишься. Или что-нибудь в этом роде с тобой «нескладным» произойдет. Сколько можно?.. Можно – один раз! И, чтобы «второго раза»  – не было!..

Может быть, эта «генеральская (новая) русская забава», и есть что-то от той «офицерской чести», про которую не многие кругом понимают?..

Вот, ведь, как на Руси-то устроено!.. На Руси-то, ведь, как говорят: кому суждено застрелиться, тот не утонет!.. Ну, если и в других странах так говорят, то, значит, и у них так же устроено… Может, это и правильно?.. И, вот так вот «пристально» оглянешься на нашу «животрепещущую жизнь», и, посмотрите же, что получается: если бомж – обязательно замерзнет в полутора шагах от «жаркого» тротуарного люка!.. Если, алкоголик – обязательно с сигаретой на диване мягком сгорит!.. Если олигарх – обязательно налоги не заплатит!.. Если наркоман – обязательно из института выгонят… Если рыбак – обязательно «щуку с руку» поймает!..

ГЛАВА 12. Директор снова попал

Не успел директор «военного завода» Шибаков, как следует, обжиться в своей «банке», как в их отделение «пачками после обеда», стали поступать знакомые ему «с каких-то времен и положительные на вид» – люди…

Директор Шибаков «чертовски» не понимал, «официально сидя» в своей «банке»,  – может, он уже на «Том Свете»? Может, он уже  – «приехал»?.. Потому что, «каждодневно поступившие», как он все-таки докумекал, были – сплошь «ранее убитые» рабочие и служащие его родного предприятия!.. Так – «пачками» – они и шли… Кара Божия – это была, что ли?! И где он – в Раю или в Аду? Вместе, со своей «банкой»…

«Новенькие»  – эти «заводчане» бывшие – ходили, как «живые». Что-то «лопотали» между собой… Вместе, в общем, держались… А директора Шибакова, вроде, и не замечали как-то… Будто, и не знали его, и не видели никогда…

Директор Шибаков, хоть и «со скрипом», но смекнул все же, что это ему, вроде, как и «на руку» (меньше вопросов к нему!). Но вот, с главным вопросом, он не мог определиться никак: а, где люди, ранее знакомые, не узнают друг друга – в Раю, или, же в Аду?..

На всякий случай, директор Шибаков решил побольше бывать в своей «банке». А в целях поддержания образцового внешнего и внутреннего порядка, исключения, а, может, и искоренения всеобщей «патологической паники», каждодневно, после «полдника» принялся декламировать из окна своей «банки»:

 – «Выше знамя Советского спорта!..»
 – «Обеспечим каждую семью горячим питанием меньшим составом за четыре года!..»
 – «Пятилетке эффективности и качества – мастерство и поиск молодых!..»
 – «Джем и повидло – сохраняют лучшие свойства плодов!..»

Психиатр Морокин, «решительно поддержал» данное начинание директора Шибакова, поскольку, не находя «консервный нож» «поблизости», директор Шибаков расширил поиски, и принялся искать его уже на чердаке, – выпуклыми белками глаз дивясь «каверзности западных спецслужб». А, с речевками  – он часто и забывал об этом…
«Заводчанам», речевки директора тоже очень понравились, и они начали водить вокруг его «банки» «густые деревенские хороводы» с песнями:
 
 – «Углеводик» молодой!
«Углевод»  – друг милый мой!..
Ну-ка выйди, песню спой!
Мы пойдем гулять с тобой…

Более-менее «освоившись» (держались эти «новенькие» гуртом, вместе, и поэтому        разные дурдомовские «старослужащие» и даже «буйные»  – их не обижали), заводчане принялись играть в «военно-спортивные игры».
 
Сначала, когда их ещё было мало, играли в «Магазин Макарова» (это – они так говорили, а правильно название этой игры звучит так – «Снаряжение патронами «магазина» пистолета Макарова ПМ».
 
Для игры, нужно  было разделиться на две команды (справка: к пистолету Макарова придается два «магазина») по 8 человек – это и будут два «магазина», а каждый отдельный игрок – это и будет один «патрон, по 9 граммов «боевого веса».
 
Игралось так: «патроны»  – должны были запомнить , кто в какой команде-«магазине» состоит, и, перемешавшись произвольно, встать в «четырехугольник»  – четыре по четыре человека-«патрона»,  – это была «коробочка с патронами». По «приказу» (резко, «командным голосом» подающемуся ведущим), нужно было быстро «разобраться» в две шеренги по 8 человек-«патронов», но каждый «патрон» должен был быть в своем «магазине». Какая команда «снарядилась» быстрее, та и победила…

Когда заводчан стало больше, они стали играть в подобную игру, но она уже называлась «Снаряжение патронами «магазина» автомата Калашникова». Здесь, «патроны» были уже калибра 7,62 мм, и в «магазине» («рожок» –  ещё называют) их уже должно быть по 30 «патронов» –  2 шеренги по 15 человек…

Играли в «Сборку-разборку автомата Калашникова» – «на время» (по передовым воинским нормативам «Огневой подготовки»). Одна команда – это «один автомат». Играли – «встречу команд» (по олимпийской системе, на выбывание). Бывала – «полная разборка» и – «не полная разборка»…

Играли так: сначала, в каждой команде игроки «назывались» – кто чем в «автомате» будет (тут, надо было всё помнить и не запутаться, –  это вам не игра в «подкидного дурака»): я – «затвор», я – «магазин», я – «боевая пружина», я – «шомпол», я – «цевьё», я – «затворная рама», я – «шептало», я – «масленка» («масленку»  – всё уборщица Кромкина заказывала) и т.д.

Далее, ракладывались – «разбирались» на полу – кто где,  – и опять же, по строгой команде ведущего (приказу!), начинали «собираться»… Очень интересно!.. Заканчивали «сборку» словами: «Команда такая-то – «полную сборку автомата Калашникова» закончила!»…
 
Эту игру, директор «военного завода» Шибаков, всегда приходил смотреть. Сам «засекал» время. Иногда, давал даже резкую «отмашку», – для острастки и «общей незыблемости воинской дисциплины»!.. И, главное, всегда обращал внимание команд-«автоматов» на то, что после «сборки» «боевого оружия», необходимо обязательно делать «контрольный спуск», посредством взведения автомата в «боевое положение» и последующего нажатия на «спусковой крючок»!.. А, это выполняется – не всегда, и в итоге, приводит к снижению оценки за показательное выступление…

А вот, игру «Учебный взрыв гранаты «лимонка» (Ф-1), приближенный к боевому»  –  директор Шибаков очень боялся, и смотрел на её «развитие и течение» только из-за угла своей «банки»…

Для этой игры – собирались человек 30 из заводчан. В середину «гранаты» вставали военпред, с противогазной холщевой сумкой наперевес (находиться в портупее в больничных палатах – категорически запрещается!), и уборщица Кромкина (так уж повелось, что «получалось» у них в игре – всё как-то наиболее «слаженно и хорошо», чем у других игроков)…

Военпред был – «чека с кольцом», Кромкина была – «запал»… Вокруг них, плотным кружком, вставали человек 10 заводчан – это была сама  «взрывчатка». Вокруг этих – толпились остальные, и это был «корпус «лимонки», который, при взрыве, должен был разлетаться на «множественные опасные осколки»…

Когда все игроки «собирались», как положено в «гранате», военпред, хорошо поставленным голосом (под военного «диктора Левитана»), спокойно-преспокойно  говорил: «Приготовились (это, он самой «гранате» говорил, а – в сторону директора Шибакова – тоже, голосом того же Левитана, но уже с явным набором «драматических и напряженных нот», как бы уже – грандиозно «вещал» (как бы «городской гражданской  публике»): «Внимание, внимание!.. Воздушная тревога!.. Воздушная тревога!..» И – выдержав некоторое время – уже полным «командирским голосом» кричал (командовал): «Чека выдернута!..» При этом, у него (видимо, от «большой натуги»), лопались хлопчатобумажные лямки противогазной сумки, и сумка с тяжелым «подарочным» шеститомником книг «Защита от оружия массового поражения» (12 кг) падала на пол рядом с правой ногой уборщицы Кромкиной…

Тут же, в игру вступала (она  – «мать-чесная»!) уборщица Кромкина… Голосом «немецкого пикирующего бомбардировщика» она дико верещала: «Я – запал!.. Я – «активирована»!.. На четыре секунды!.. В этот малый промежуток времени, меня ничто уже не сможет остановить!..» И, давала отсчет (всё также – по-немецки! – «ожесточенно пикируя»): «Четыре!.. Три!.. Два!.. Один!.. Взрыв!..» Вся «граната», при этом, тут же, разбегалась по сторонам… Взрыв получался «колоссальный»!.. Один раз, «взрыв» чуть «банку» у директора Шибакова не снес – напрочь… Вот!..

По субботам, устраивали целое – «классное шоу»… Играли в игру «Пеший по-танковому».
 
Это очень сложная (и психологически, и в действии) игра, учебно-тренировочная, и в ней ценились, практически, все творческие и «актерские» работы игроков, наряду, конечно, с тактико-техническими действиями экипажа в представляемом бою, его слаженности (экипажа) в сложнейшей военно-оперативной обстановке, и его  (экипажа) безукоризненной технике исполнения отдельных элементов и целых операций при столкновении – с вероятным противником…

«Картина» развертывалась такая. Одновременно, на «поле боя» могли находится несколько «танков», как с «нашей» стороны, так и – с «ихней» (со стороны противника). Почти что, целая война получалась в отдельно взятой больничной палате. «Наши», конечно, посимпатичней, посильней подбирались (из соображений патриотичности)… А, «ихние» (они, опять, обладали хорошими актерскими данными) – орут всю игру: «Матка-матка, яйко-яйко, молеко-молеко, гут!..» Яйца «крутосваренные» «жрут-рубают», да на губной гармошке – марши играют… Вот, из-за этих яиц, «ихние» и проигрывали всегда «танковое сражение»  – пока ешь, тебя и «подбили» уже…
 
А сначала, подавалась команда «Заводи»! И игра начиналась.

В экипаже «танка» – четыре человека. Механик-водитель (самый маленький) – слева впереди – на полусогнутых (скорым шагом) идет, руками (как бы «рычаги управления») дергает туда-сюда, и обозначает работу мощнейшего двенадцати цилиндрового У-образного танкового двигателя: «Тыр-тыр-тыр!.. У-у!.. Тыт-тыр-тыр!.. У-у!..»  Постреливает иногда, чисто-устрашающе (у него по правую руку – «курсовой пулемет 7,62 мм»)…

За механиком-водителем, на полу-согнутых, поспевает наводчик,  – весь вперед активно приклонился, глаз в прицеле «воинственным орлом» щурится, руки – на ручках управления «стабилизатором»,  – большие пальцы рук на кнопках «спуска» (левая кнопка – «пулемет», правая – «пушка»). «Ухи» у наводчика «на макухе»  – ждет «ценных целеуказаний» от командира, сам «неутомимо» ищет цели,  – ласково так «бросая»  «стабилизатором» пушку «вправо-влево», «боле-мене»…
 
Справа от наводчика, через «казенник пушки»,  – заряжающий размещается. Этот – на «нормальных ногах» идет и поспевает, но чуть только сгорбился (хоть и тоже маленький). «Ухи» у него тоже «на макухе», тоже этот военный танкист ждет приказа, но уже – на заряжание. Смотрит заряжающий вокруг себя – посматривает, запоминает, где у него что лежит из боеприпасов, и что осталось (а, арсенал снарядов у него – богатый: тут тебе и осколочно-фугасные, и бронебойные-тупоголовые с твердосплавным наконечником, и – бронебойные подкалиберные, и – кумулятивные, и – «дымовые шашки» тут же находятся, здоровые, как бочки)…
 
За наводчиком идет командир танка. Этот – «прет в полный рост». По радиостанции что-то говорит, приказы от командира взвода, командира роты принимает (распоряжения, «вводные», «установки», «наметки» и т.д.), отправляет свои донесения… Посматривает, тут же, в оба глаза, за полем боя в свой «командирский прибор», крутит его по сторонам в своей «командирской башне», следит за обзором, офицерско-грамотно ведет себя на поле боя…

Как увидит «крупную цель», сейчас же, кричит, ларингофоны пальцами поприжав, поправив их на «напряженном» горле: «Вижу цель!..» Тут же, моментально, до конца уясняет поставленную ранее комбатом оперативно-тактическую задачу, сразу оценивает обстановку, быстро принимает решение, и вот уже тогда, – методично и четко, отдает «сухой и строгий» боевой приказ: «Слушай, боевой приказ!.. Цель: ориентир «Первый», слева тридцать, дальность – 1600. Бронебойным подкалиберным, сходу, уничтожить!..»

Наводчик, тут же: «подкручивает» прицел – «выставляет» его на «нужную дальность», махом «отыскивает» ориентир «Первый» (одиночно стоящее дерево – сосна), «берет» от него 30 «тысячных» влево, видит воинственно движущуюся «цель» (танк противника) и подводит «прицельную марку» прямо «под яблочко»  – тарахтящему навстречу неумолимой смерти! – крепкому такому «Орешку», начиненному «сладкой такой начинкой» в четырех черных новых комбинезонах…
 
Одновременно с этим, заряжающий лихо заряжает (ой, парнишко шустрый попал из деревни Калата; знает ефрейтор свое дело!) пушку необходимым по приказу снарядом (лязгает четко, «неотвратимо» и смачно – пушечный затвор!)… Заряжающий орет: «Готов!..»
 
Механик-водитель, – тут! – «ухи на макухе». «Дорожку!..»  – кричит наводчик («споро», сделав свое дело).
 
Механк-водитель, притормаживает слегка (органично так, как говорится, «с чувством, с толком, с расстановкой» он ведет многотонную боевую машину, почти что, как «девочку в танце»  – бережно, нежно, плавно…).
 
«Пошла, родимая!..»  – орет наводчик, и едва-едва (токо-токо!) нажимает на «спуск» пушки – правую кнопку…

«Готова, галоша!..»  – через мгновение, удовлетворенно «констатирует боевую и оправданную ситуацию» (а, «голоша»  – уже горит!) командир танка, не отвлекаясь, впрочем, «ни на йоту» от командирского своего «прибора», буквально, слившись с ним… На «долю секунды» только, позволяют себе расслабиться наши славные танкисты, чтобы «поправить дыхание, вздохнуть всласть, смахнуть пот»…

А, потом, – все начинается снова…

ГЛАВА 13. Запах родины милей

Когда ещё тот – гладенький и чистенький – во всех своих начинаниях подлюга-револьверчик скользил по мягкой лампасе генерала Правдина – вжик-вжик!.. вжик-вжик!.. – на столе зазвонил «внутренний телефон».
 
Из «приемной» генерала, капитан-лейтенант Колтышев (морской офицер, что требовалось Органам и отдельным их учреждениям для поддержания «особой» и «глубокой» секретности и «неповерхностной конфиденциальности»), несколько нервно, что говорило не о его профнепригодности, молодости и «необстрелянности», а, скорее, о том, что он, как и все, «болеет и ратует за трудное это наше дело», доложил, что «пожаловал некий бомж». Зовут Вася. И он хочет сделать «очень важное заявление», и дать соответствующие показания по «военному заводу». Но «чистосердечно открякаться», он готов только лично – перед генералом.

 – Срочно, его ко мне! – генерал бросил «наглый револьверчик» в раскрытую тумбу дубового стола, закрыл дверцу и повернул в ней два раза стальной ключик.

Когда бомж Вася зашел в кабинет, пахнуло давно забытым… Генералу Правдину помнился этот запах ещё с той его далекой, но такой чисто-туманной (и, даже какой-то нереальной теперь) юности, когда он «безусым литером» начал свою службу «в далеких факториях и прериях» Северной Америки. В самых «темных» и опасных «частях её»…

 – Скунс?.. – иронично поднял густые брови генерал Правдин, помахав перед собой крупной ладонью «дзюдоиста» (разгоняя, нетипичное для «русских просторов» «амбре»).

 – Оно, проклятое!.. – чуть не плача, подтвердил бомж Вася.
 
 – Что там, у тебя?! – по-деловому, осведомился генерал; тянуть время было – преступно.

Бомж Вася – жадно заговорил…

 Он говорил долго и подробно, выбрасывая остатки алкогольной, очень ядовитой «испарины»,  – временами, всхлипывая и глотая жесткие, как вольфрам, слюни…
Пришлось генералу Правдину, на полную мощность включить кондиционер…

Как и предполагалось «оперативно-чрезвычайным штабом», «аналитической мощью» которого был генерал Правдин, недалеко от «военного завода» работала слаженная группа диверсантов. Этот мини-отряд имел кодовое название «Рок-группа».
Основной «рабочей лошадкой» лазутчиков – был маленький «летательный аппарат» (бомж Вася отмерил на своем «неухоженном» мизинце – одну треть, это и была вся длина данного «разведывательного и карающего аппарата»).
 
Три человека (в том числе, и бомж Вася,  – он играл роль «глубокого придурка» и «безобидного лоха» с 6-ти метровой удочкой в руках, который беспрестанно «ловится» на «выкрутасы наперсточника», то «выигрывая», то «проигрывая» свои маленькие, но такие «миленькие» рубли) обеспечивали управление «летательным аппаратом». Поддерживали его исправное и надлежащее состояние, производили своевременное обслуживание, заправку и зарядку.
 
Рейнджер инспектор Сиси Карауллинз, играл роль «отпетого полублатного каталы-наперсточника».
«Прелестная девочка Изабель» – вовсю играла роль, его особо страстной и, видать, почти последней в этой сокрушительно-сознательной жизни «содержанки-возлюбленной» (то и дело, «эффектно и томно» вскрикивающей: «папик», да «папик»!), зацикленной «на бабки» и всякую халявную выпивку…

Секретный «летательный аппарат», запускался недалеко от эн-ского (нам известного) «военного завода». Оттуда же, велось и его управление.
 
Вредители «стояли» (располагались) за большим красочным щитом, на котором было крупно начертано «Вперед к коммунизму!».
 
Аппарат вылетал из нутра фирменной фуражки инспектора Сиси Карауллинза (фуражки – наподобие тех, какие обычно кичливо носят «крутые боцманы» рыболовецких и «торговых» судов). Она, мастерски – с шиком! – была «напялена» на голову инспектора  (которую Сиси Карауллинз каждодневно «полировал опасной бритвой»). Вместо кокарды, на фуражке хитроумно был приделан жетон «строполя тяжелых погрузочно-разгрузочных работ», который перед моментом запуска «летательного аппарата» отходил в сторону (с легким «чпоком»), как «кукушкина» дверца у часов «с кукушкой»…

Управлялся «аппарат» по «картинке», которую, перемещаясь по воздуху, этот «летающий шпион» «видел» перед собой, и которую он передавал на «пульт управления» рейнджеру Сиси Карауллинзу (если бы этот «аппарат» имел возможность «сливать» секретную информацию непосредственно на спутник, то дела у наших спецслужб – были бы «очень и очень плохи»).
 
«Вертолетик» залетал в форточки любых помещений, и в «спокойном режиме» вел там съемку: секретных чертежей, «безмозгло» развешенных на кульманах; «технологических процессов», изложенных на бумаге или же, непосредственно, «высвеченных» на дисплеях компьютеров… другой «документации…

Если он «попадал» на какое-либо совещание, то помимо того, что снимал на «цифровое фото» всех собравшихся, производил также  подслушивание, – тихо «присев» где-нибудь на шкафу…

Но, если его кто-либо замечал, а это «определяли» специальные датчики видеобезопасности, всегда нацеленные в глаза «потенциального оппонента», то тут же, производилась молниеносная «оценка» (без всякого участия оператора «пульта управления» - «наперсточника»), и, если «факт засвечивания» подтверждался, то по «оппоненту» производился бесшумный микро-выстрел микродозой секретнейшего яда (колоссальной «убойной силы»; который, впрочем, действовал «избирательно»)…
 
Этот «вертолетик», за уже отработанное этой пресловутой «рок-группой» время, сумел полетать, «поработать» и «погадить» во всех интересующих их «центр»  – помещениях, конгломератах, отсеках, цехах, подразделениях, отделах, лабораториях, кабинетах (это наиболее важно!), складах и так далее.
 
Полетал – по территории, и над территорией; и вдоль «хитрого» забора; и вдоль «изысканной» своей новизной «колючки»; и вдоль системы «абсолютной сигнализации»; и вдоль свежевспаханной, почти, как говорится, «дымящей в ноздри пахаря», «следовой полосы»; и над вышками освещения; и над вышками с часовыми с автоматами; и над уютными будками «строгих и умных» служебных собак… Везде – где это было надо «их центру»!..
 
Этот, между нами говоря, летающий засранец! – летал по графику, и действовал по плану…

Задание было, практически, уже выполнено… Через неделю, «рок-группа» намеревалась сворачиваться…
 
Оставался, «один завершающий и победный штрих».

И всё, было бы заснято, всё было бы «прослушано», всё – записано на дискету…
 
И, ещё могли бы пострадать люди…

Сколько?..

Много людей!..

Но, теперь, эти люди – не пострадают!
 
Скоро, «рок-группа» будет обезврежена!
 
И, дискета – не «уплывет за океан»!..

 – Почему, решил сдаться?.. – устало, поставил генерал Правдин «контрольный» и классический по своей лаконичности вопрос.

 – Да, вонь эта надоела, проклятая! – скукожился бомж Вася. – Не русская она, какая-то… Плохая!..
 
Оказывается, инспектор Сиси Карауллинз, этот «передовой работник спецслужб ЦРУ», с утра пораньше, как говорится, перед «разводом», опрыскивал из маленькой красной «детской» клизмы – всю свою «гоп-компанию» мочой скунса (у него этого «вещества» было – бутылка 0,7 литра).И всё – можно было «спокойно и плодотворно работать», не боясь, что к «пульту управления» изделием «Супер-ти-джи-эф» кто-нибудь – из пьяных или трезвых «русских» прохожих – приблизится на расстояние хотя бы, скажем, «пенделя» (так, раньше «в футболе», назывался «одиннадцатиметровый штрафной удар»).

О «деталях» самого «пульта управления» бомж Вася поведать ничего не смог, поскольку держали Васю «втемную», и инспектор Сиси Карауллинз не посвящал его в «тонкости». Сам же Вася, «дотункать что к чему», не мог, поскольку плохо учился в школе, а из ПТУ его выгнали (за «алкогольные пристрастия»)…

«Пульт управления» с виду, «адекватно и органически», напоминал «рабочее место наперсточника»: «зашарканная» фанерка, на ней три не менее «зашарканных» наперстка, липких от портвейна, и неимоверно поцарапанный шарик…
 
Вокруг этого, неказистого на первый взгляд «имущества», – «крутились» два мужика и баба (все – какого-то «невзрачного вида»).
 
На самом же деле, «фанерка» стоила восемьсот тысяч долларов, и была изготовлена в секретных лабораториях «Х» университета штата «У» – из чистейшего кристаллического кремния на иридио-германиевой «подложке». «Наперстки» – были выполнены из моно-гамо-атомарной платины по нано-технологии. «Шарик» –  выплавлен в «муфельной печи» на космической орбитальной станции из рафинированного палладия, конфискованного в конце Второй мировой войны со складов вермахта в западной Вестфалии…

 Двигая тем или иным «наперстком» с «шариком» по «фанерке», а также, перегоняя «шарик» из одного «наперстка» в другой, отслеживая результаты этих действий по трехмерному галографическому гиперцветовому дисплею, рейнджер Сиси Карауллинз, изрядно «набивший» на этом руку и глаз, имевший в себе, несомненно,  качества провидческие и авантюрные (тут, покопавшись, можно было сказать, что этот «специалист», возможно, поставил даже саму «энтропию» на службу собственному «эго»), и производил «управление перемещениями и действиями вертолетика» в том или ином пространстве (помещении и т.д.).

И, ведь, как у них всё «театрально-художественно» устроено было!..
 
Если, кто-нибудь подозрительный, резко приближался, инспектор Сиси Карауллинз, чтобы не быть заподозренным в том, что он чрезвычайно пристально вглядывается в «дисплей» (он выполнен, как дешевое надтреснутое зеркало, величиной с пачку «Беломора»), говорил (специально погромче), обращаясь к девочке Изабель:

 – Слышь, Клавка, у мене эт-то, кажись, опеть ячмень на левый глаз сел?! Ну-тка, протри-ка «зерькало», чтой-то я не вижу…
 
Девочка Изабель, медленно, протирала «зерькало», протирала… Пока, подозрительный индивидуум «не убирался».
 
А сама – девочка Изабель, эта хитрющая (в разведшколе, на кафедре «радиодела», только на «твердые четверки» училась!) – всё граблями вертит в это время мало-помалу, приставив их к плечу (самими граблями – вверх, а «дрыновой» деревянной частью – вниз). И «грабли» эти – не простые! Сделаны из «кованого титана», а сверху покрыты кобальтом, методом напыления (и натерты «ламповой сажей»  – для конспирации).
 
И, на самом деле, это вовсе и не «грабли», а передающее-принимающая антенна («обратную связь» от вертолетика принимает, и, соответственно, «излучает» ему команды «туннельным эффектом» в сю-ирреальном кри-ультракоротковолновом диапазоне). Стоят такие «грабли», как три «шестисотых мерседеса».
 
А «вертит» их девочка Изабель, чтобы волну «резче поймать».
 
Инспектор Сиси Карауллинз – левым плечом поведет, девочка Изабель «грабли» влево (вокруг «мнимой оси») тихо-тихо поворачивает,  – «шаг» с градацией 0,25 градуса, плюс ничтожная «поправка» на ветер.
 
Он – правым плечом поведет, она тоже, «граблями», вправо ведет-выверяет (попадая в резонанс)…
 
Слаженно работают!..
 
А вот, бомж Вася со своей удочкой, что-нибудь да отчебучит!..
 
Ронял удочку часто, «увлекшись игрой на деньги».
 
А это была не удочка, а громоотвод!..
 
Инспектор Сиси Карауллинз, часто, этой «удочкой», лупил бомжа Васю (и его телогреечка, жесткая, как кирзовый сапог, скоро, стала мягкой, как «мокрый шелк»)…

Вот, вкратце, то, о чем рассказал бомж Вася генералу Правдину.

А, если бы он не пришел и не рассказал всё это, –  этот бомж Вася?!

Что тогда?..

А, тогда, дискета  – «уплыла» бы за «кордон»…

И «лощеный револьверчик» генерала Правдина, наверняка бы, «трахнул»!..

Генерал Правдин поднял телефонную трубку:

 – Группу захвата к подъезду!..

ЭПИЛОГ 1.

Скоро, все заводчане благополучно выписались из «заведения доктора Морокина», и приступили к исполнению своих прямых обязанностей на «военном заводе».

Да, группа наших ученых и медиков, «расшифровала» код примененного яда (в кратчайшие сроки!), нашла противоядие и разработала методику восстановления и реабилитации. Что успешно и было проведено!

Бабушка Кромкина, наконец, принесла своему внученку Аркаше острые коньки «гаги» (которые до того, лежали на складе вещдоков), но, вскоре, передумала, и выбросила их на помойку, а со следующей получки – купила новые «канады» (и станок для их заточки купила; «отработанный» шлифовальный круг подарил «крестный» Затулов, шлифовщик 6-го разряда).
 
Не приступил к своим обязанностям, только начальник караула –  Паша Орлов… Эх, Пашенька, Паша… Да, гибнут в первую очередь, самые лучшие!..

ЭПИЛОГ 2.

Кандидату медицинских наук Морокину, все же удалось защитить «докторскую диссертацию» (по своему, узко-сугубо психиатрическому направлению).
 
Для этого, ему, довольно непросто, но удалось «убедить» директора «военного завода» Шибакова, что тот – не есть «какой-то там вялый углевод» (что, не предусмотрено системой здравоохранения), а он – «настоящий и боевой»  – «Наполеон»!..
 
Директор Шибаков, под «напором внятных логических умозаключений», «попрел в прениях» и согласился…

Но, реализуя по «подзаконному праву» свои «директорские амбивалентные амбиции», всё же настоял, чтобы его «банку» –  «перепрофилировали в шикарный военно-полевой походный шатер «великого француза»…

Морокин, за 200 евро, «охотненько», сделал директору Шибакову – этот, возможно не последний, «евроремонт»…

Директор Шибаков и сейчас там – в «шатре». Лечиться – не хочет!.. (Его дело).

ЭПИЛОГ ПЛЮС

А теперь, дорогие друзья, по существу…

Обо всем, что вы тут прочитали, об этом – никому!

Ни – гу-гу!..
 
«Молчок» и всё!..
 
Пусть, это всё  останется «между нами».
 
А лучше – «выбросите всё это из головы»…
 
Если, не сможете «выбросить», просто забудьте.

Не сможете забыть – «наступите» (это поможет!)…

Если, кто-то будет «спрашивать», округляйте «невинные глаза» и сразу уходите…
 
Не надо  – «что-то доказывать, оправдываться, спорить»…

Если, встретите меня, делайте вид, что «не знаете».

Если, мол, «и видели», то «в первый раз»…
 
И, скорее,  – переходите на другую сторону улицы…

Всё!
© Андрей РЕВЯГИН, 2019