Легенда о Егере. Эпилог

   23/06/2019.            Легенда  о  Егере.
                (роман)
                Эпилог.

          Х                Х                Х



Операция по поимке и истреблению членов тайного общества «Карта Смерти», вызвала шквал не только в Ратиславле и губернском городе. Она завертелась смерчем слухов и пересудов по всей губернии, и помчалась далее, и домчалась до обеих столиц. Когда привезли тела убитых при оказании вооружённого сопротивления преступников, и сложили их под навесом для лошадей во дворе полицейской Управы, начался долгий и мало приятный процесс опознания убитых. Асмодея, по всем приметам опознало несколько из пойманных уголовных, и в частности его бывший связной и держатель притона, Матвей Бурый, что глянув на тело в распахнутом полковничьем мундире, коротко бухнул.
- Подтверждаю, он это… словил-таки железо…
Так же, опознала труп короля преступников, и слегка подзабытая персона, Верка-Лежанка, которую к тому времени, уже выпустили из сумасшедшего дома, где она пребывала всё это время в отделении для буйно помешанных. Правда перед тем, с Верой провели беседу о том, чтоб она молчала, где гостила всё это время, а говорила бы всем, что сидела в тюрьме в одиночной камере. Вера, голова которой к тому времени уже снова обросла волосами, покорно со всем согласилась.
Чуть сложнее оказалось с прочими: если родственники шести важных персон нашлись быстро, и сказать, что они были начисто сражены тем обстоятельством, в чём обвинялись их близкие, это не сказать ничего, удар для многих семей оказался слишком сильным. Заговор и измена Отечеству, это последнее что можно было ожидать.  Трупы возниц и охранников не опознал никто, и следствием  справедливо было решено что они чужие, и будут погребены по тем бумагам, что имели при себе.
Самое сложное, и скандальное, оказалось дело с опознанием  трупа Эмилии Гокке, и закипевших пусть и не на долго, во круг её хладного праха страстях. Стояли уже крепкие морозы, и под круглосуточной охраной усиленного поста городовых во главе с унтером, тела могли пребывать под навесом хоть до весны. Сам господин губернатор поселился в доме полицмейстера, пока не закончиться первый, самый громкий шум вокруг разгромленного общества «Карта смерти» ( о шуме и гаме в салонах да на званных вечерах, мы упоминать не станем, дабы не занимать лишнего времени)
На всех парусах, одним из первых прилетел господин барон, оглядел тела убиенных преступников, но над телом  несостоявшейся соправительницы мадам Гокке, он минуты на две застыл с ошеломлённым взором, пробормотал «Это ужасно… как они могли?» и торопливо ретировался. Следом, из столицы примчался с пышной свитой чиновников, отец застреленной Эмилии, седоусый и властный генерал Кузовцов, который после формального опознания тела дочери, распорядился было его тот час же забрать, но караул не позволил ему сего сделать. Тогда генерал стал грозить всех сгноить на каторге, за «злодейское убийство его невиновной аки ангел дочери!» Полицмейстера грозные окрики стратега не испугали, и он, в сопровождении прихрамывающего и опирающегося на красивую трость (подарок купцов) Глеба Сергеевича Садко, пригласил Кузовцова в свой кабинет, где и выложил перед ним те бумаги, которые уличали его «невиновного» ангела в таких преступлениях, коих генералу и во сне видеть не доводилось. Его превосходительство к слову сказать, очень внимательно и усердно всё изучил, и по меняющемуся его выражению лица, стражи порядка видели, что генерал уже колеблется, хотя в конце, закрыв последнюю страничку, он проговорил сухим голосом.
- Я не верю в это, этого не может быть!..
Тогда, генералу предъявили живого свидетеля, а именно, выпущенную из сумасшедшего дома Верку-Лежанку, которой за сотрудничество, посулили вместо каторги, Арестный дом. Вера, уже придя в себя после пребывания в одиночной палате отделения для буйно помешанных, деловито, но как на духу, поведала генералу Кузовцову всё, что доподлинно знала о связи Эмилии с Асмодеем и её роли в делах тайного общества. Привлекли в качестве добровольного свидетеля и барона Штириха, который так же посвятил генерала во все подробности о подвигах его убиенной дщери, хотя по всему было заметно, что барон чем-то раздражён. И только слова Штириха, первые поколебали уверенность генерала в вопросе «чистоты и ангельской невинности» его чада, а когда через пару дней, из столицы прибыли в карете трое чиновников некоего Секретного ведомства, и приватно побеседовав с генералом, ознакомили его с ещё кое-какими бумагами, Кузовцов окончательно сник, и сделался тих аки ягнёнок.
- Я упреждал её… «Эмилия, уймись…  это не шутки, это дурно закончится не взирая на связи!» не послушалась… - только и смог сказать на всё это генерал, да с тем и отбыл обратно. Тела дочери, ему выдано не было. Сразу же по его отъезду, поползли упорные слухи, что столичные чиновники, намекнули Кузовцову на то, что генералу теперь с таким пятном на всей фамилии, не то что бузу поднимать, а впору об отставке думать, ибо если бы не пуля, успокоившая его преступную дочь, то идти бы ей на лютую каторгу, и тогда, всё для семьи Кузовцовых, было б ещё хуже… Но, разумеется это были только слухи.
Столичные чиновники пообщались с полицмейстером ещё день, а на другой, с усиленным конвоем полиции и солдат внутренней стражи, поехали обратно, а следствие по делу «Карты смерти» продолжилось. Были хоть и не без волокиты, но возвращены владельцам оставшиеся бриллианты, что ещё летом, похитили при налёте на дома грабители, и радости счастливых хозяев не было предела. Вскоре состоялись аресты почти всех участников зловещей игры в  «12 апостолов» (трое лишь подались в бега) и топили они  теперь друг друга на следствии так, что только пузыри кипели!
Был замечен подле Управы и дома полицмейстера один малоприметный экипаж с поднятым верхом, в котором прибыли и побыли в городе лишь сутки, двое: рослый офицер в шинели, при сабле и почему-то в волчьей шапке с хвостом, вместо положенной двугольной шляпы, да среднего роста шустрый брюнет в гражданской шинели и тёплом картузе. Офицер и полицмейстер при встрече дружески обнялись «Ну здорово драгун, Волчья башка!» «Здорово егерь-старина!» а затем все проследовали в дом, где гостям был оказан самый радушный приём, после чего полковник и два его гостя, о чём-то долго совещались в рабочем кабинете  хозяина. На следующий день, уже отъезжая от дома провожавшего их полицмейстера, брюнет сидевший за кучера, деловито спросил.
- Куда теперь-то, барин?
- Обратно брат, обратно, служба не ждёт, и боюсь что скоро нам как и Белугину здесь,  у себя потрудится предстоит!
С тем, неизвестные визитёры, неизвестно куда и отбыли. Впрочем дело об истреблении преступного сообщества, не ограничилось одним лишь официальным  шумом. Спустя какое-то время, когда следствие приняло уже рутинный характер, полицмейстер отправив любимую супругу к дочери и зятю ( под охраной разумеется) устроил у себя дома небольшой товарищеский приём, куда были приглашены Глеб Садко, барон Штирих, агенты Шёпот и Шорох, да бравые егеря, сидевшие все эти дни у себя на Судейской, сражаясь в карты и шахматы, карты, да залечивая раны. Белугин вначале даже думал, что у него поинтересуются «А какими силами была осуществлена погоня и операция?» но от чего-то, сие никому в голову не пришло, очевидно всем стало достаточно что в рапорте полковника значилось «Силами правопорядка». Полковник затеял этот вечер по двум причинам: во-первых, надлежало объясниться с бароном, чего тот, судя по его недовольному виду, весьма желал, а во-вторых, пришла пора прощаться с товарищами, наступил уже ноябрь, и им следовало отбывать по домам. Собрались все к восьми вечера, за богато накрытым столом. Слугам был дан выходной до утра, двери все заперли изнутри, и при свете большой люстры и канделябров на столах, хозяин дома после общего приветствия, позвал всех к столу.
- Прошу господа, выпьем для начала да закусим, а после и о делах наших потолкуем, ибо чувствую я, что у некоторых из нас, есть к остальным вопросы!
Все сели, и неторопливо принялись ужинать. Впрочем, разговор о деле, пошёл практически сразу.
- Ну-с, Евгений Николаич, давайте, жарьте по нам своей картечью, ибо с первого дня, как всё пошло открыто, видел я в вас множество вопросов! – предложил полицмейстер.
- Ну что же – деловито кашлянул барон положив прибор, и промокнув рот салфеткой – вы правы Вадим Григорич, вопросы у меня ко всем вам есть, и я буду очень признателен, если вы честно мне на них ответите!
- На все, на какие смогу! – пообещал полковник.
- Хорошо, я не стану ходит вокруг да около по поводу того, как и какими методами вы подбирались к тайному обществу, это дело лично ваше, и ваших принципов ( сидящие за столом перестали есть, и слегка напряглись) – суховато начал барон, и глянув прямо в глаза Белугину, продолжил – Перейду сразу к финалу этой бойни на дороги в степи… Вы, господин полковник, поставили меня и моих людей на 73-й версте, у какой-то паршивой развилки… Соблаговолите объяснить зачем?
- По-моему на этот вопрос, я вам ответил уже в начале операции, чтоб не дать дилижансу с преступниками уйти, если мы, не сможем его настичь…
-Неужели? – ехидно переспросил Штирих – А вот я, думаю иначе: вы, господин полковник,  держите меня то ли за дурака, то ли за мальчика на побегушках, которого чтоб он не мешался под ногами, отослали прочь, не так ли? – наддал Штирих, чуть подавшись вперёд.
- Вот что я вам отвечу господин барон – чуть суше, но всё же вежливо, сказал полицмейстер – Вы лично, и ваши люди,  внесли очень существенный вклад  в разгром общества Асмодея, и некоторых его преступлений в частности.  Одним из таковых, было убийство невесты нашего друга Глеба Сергеича   (Садко снова заметно помрачнел)  Я играл с вами открыто в тех рамках, в коих я мог себе это позволить, не навредив общему делу, ибо дорогой Евгений Николаич, всего об этом деле,  - полковник нарочито сделал ударение на последнем слове – даже сидящие по мимо вас,  люди за этим столом, не знают! И как видите, не возмущаются и не требуют объяснений. Но вам, я предоставлю их из одного лишь уважения, верите вы мне или нет…
В степи, вас поставили туда, куда я посчитал нужным вас поставить, как если бы мы были на войне. А если б у меня возникло намерение вас как это говориться «прокатить мимо сада с песенями», вы бы вовсе об этой операции не узнали. Ведь не станете же вы отрицать, что я упреждал вас, что вы можете простоять и в пустую, разве нет?
- Упреждали, верно – согласился барон – но узнав о результатах этой вашей, «экспедиции», я пришёл к убеждению, что вы намеренно отставили меня в сторону,  чтоб я не помешал вам кончить дело так, как кончили его вы! – сухо сказал барон, и налил себе водки.
- И как вы собственно могли бы нам помешать? Приказали бы своим людям стрелять в нас? – внезапно выдал Сан Саныч, на что барон заметно запнулся, и как-то не очень убедительно ответил.
- Просто не позволил бы…
- А что вас собственно не устраивает в окончании? – спросил и Садко, плеснувший себе вина, да и прочие понемногу возобновили трапезу.
- Меня не устраивает дикая бойня, что вы там учинили, вы, люди закона, поступили с моей точки зрения, по варварски, да! И что из того что вы преследовали преступников и убийц? Перестреляв их, вы уподобились им же, и в результате у вас двое убитых, и с полдюжины раненых! – гневно выдал Штирих.
- Если бы я не слышал о вас барон как о храбром и честном офицере, то подумал бы что вы, просто салонный демагог начитавшийся дурных романов, а так, я даже и не знаю что сказать вам на ваши слова – развёл руками Садко – Мы начали погоню, они стали бешено отстреливаться, а что обязаны были по вашему, делать мы? Орать на всю степь «Стой стрелять буду!» да в звёзды палить?
- Разумеется нет – слегка остыл барон, но тут же нашёлся опять – но не убивать их всех, а арестовать хоть половину, и предать справедливому суду, как цивилизованные люди!
- Не получилось так, как вам, хотелось бы барон – стал вновь отвечать полковник, пластуя рыбу – они зарядов не жалели, а подставлять лбы под их пули, чтоб в ваших глазах выглядеть «цивилизованно», с этим уж простите не к нам, обратитесь в театр, там водевили на эту тему, думаю имеются!
- Ну допустим, ладно,  на одну минуту я допускаю, что в пылу боя может быть разное! – чуть отступил барон, но тут же перешёл в контратаку – Но женщина господа!  Вы же убили женщину! Пусть преступницу, но женщину! Вы что, воюете с женщинами? – Штирих обвёл удивлённым взором весь стол.
- Когда я приколов Асмодея, и сам уже будучи ранен, погнался по полю за этой вашей «женщиной»  - с хмурой иронией начал снова Сан Саныч, разделывая балычок – то она, дважды стреляла в меня, и коли б не моя воинская выучка, валялся бы я теперь где-нибудь в леднике, голый, дохлый и синий, в общем мало симпатичный…
- Так это вы её убили? – холодно спросил барон.
- Нет, я просто приволок её к дилижансу, у меня заряды кончились, а действовать тесаком не хотелось… - спокойно ответил Сан Саныч.
- Если вам угодно знать барон, кто поставил точку в кровавой карьере этой упырихи, то извольте, это сделал я! – негромко заявил Уличев.
- Убили женщину, пленную, без суда и следствия? – переспросил барон, и тут же бросил – В моих глазах сударь, вы отныне просто уголовный преступник!
- В самом деле? Эко я вас прогневил-то, господин барон!- иронично улыбнулся Уличев, и поглядел прямо Штириху в глаза – Ну так мне глубоко безразлично ваше аристократическое обо мне мнение, это во-первых! А во-вторых, следствие-то как раз было, и улик на эту тварь, на три расстрела с повешением через колесование набежало, да-с… И суд был, барон, суд человеческой справедливости, души всех невинно погубленных этой Горгоной, осудили её, но это так, к слову. А теперь в-третьих, хотите я расскажу вам, как и чем, всё это кончилось бы у вас, если б вы сию мадам, ухитрились к примеру изловить?
- Сделайте одолжение! – язвительно улыбнулся Штирих, да и прочие с любопытством навострили уши.
- Так вот, вы, Евгений Николаич, со своими слугами, сцапали госпожу Гокке где-нибудь, ну неважно где, и со всей вежливостью привезли в свой дом, накормили-напоили, справились бы о здоровье, и так далее (барон заметно заулыбался) и не связав рук, заперли бы на ключ в одной из комнат наверху, а к двери приставили бы часового. Да, вы пригрозили бы Гокке выдать её полиции если она не раскается искренне, и не выдаст вам Асмодея, для благородного с ним негодяем, поединка. Только вот ничего этого не было бы господин барон – мрачно заметил поручик, подводя к финалу – Вы, явившись утром проведать пленницу, с пирожным в коробочке, нашли бы там печальную картину: двери покоев раскрыты, дамы след простыл, а ваш часовой, лежит без порток на  постели поперёк, заколотый собственным кинжалом. А вот дальше барон, дичью у них стали бы вы и ваши близкие, и будьте уверены, что эта ведьма и тот бес, добились бы своего непременно!- барон на несколько секунд замялся, но всё же ответил.
- Преступные методы их, не дают право, действовать аналогично вам, и нарушать закон, ведя себя по варварски по отношению к женщине, да! Я, барон фон Штирих, с женщинами не воюю никогда, таков мой принцип!
- Вы барон смогли бы спокойно пить, есть и спать, зная, что та гарпия, которую вы благородно отпустили бы, или просто прошляпили, продолжает свои чёрные дела, в том числе грабежи и убийства, да, господин Штирих? – спокойно спросил Уличев.
- Я передал бы её в руки властей, и она понесла бы суровое наказание, но по закону! – упрямо повторил барон.
- Да-да, её наверняка бы сослали! – подал вдруг голос, агент Шорох.
- И держу пари, что прямиком в Баварию! – добавил Шёпот, и все заулыбались, но сдержанно.
- Я понимаю вашу иронию господа, но никогда не приму ваших методов. На мой взгляд, врага надо встречать честно, лицом к лицу, а не шпионить, выслеживать, и применять прочие недостойные методы! – опять выдохнул барон.
- А знаете Штирих, что вы до сих пор живы только потому, что всё то время, что мы заключили союз, я и вот мои товарищи сидящие тут, прикрывали так же и вас, именно теми методами  (а других в нашем деле просто нет) кои вы так презираете? По вашему выходит, что все мы, недостойные люди? – хмурясь переспосил Белугин.
- Я такого не говорил, я имел ввиду ваши методы, а не ваших товарищей! – спокойно ответил барон, по лицу которого стало заметно, что он намерен откланяться. И здесь снова подал голос Глеб Садко. Он  внимательно поглядел на Штириха, и сказал.
- А знаете Евгений Николаич, что за несколько недель до истории в степи, я стрелял в эту тварь Гокке, из за угла?
- Нет, не слышал – слегка растерянно ответил барон, а мрачный следователь продолжил.
- Но мой армейский пистолет, в первые в жизни дал осечку, и тварь прожила лишние несколько недель… И там в степи, я, а не поручик должен был свершить возмездие, я, а не он! Но меня ранило в ногу, я потерял много крови и не смог… За мою Катю, рассчитался мой товарищ, а должен был я… А вот вы бы барон, коли она убила бы вашу любимую, как бы реагировали, а?
- Я понимаю ваши чувства Глеб Сергеич – искренне стал отвечать барон немного смущаясь – но на месть я бы не решился, только суд и закон имеют право на воздаяние!
Садко устало вздохнул, и налил себе уже водки.
- Вот что я хочу сказать вам в завершение нашего разговора господин барон – задумчиво начал Уличев, положив приборы на стол, и повернув лицо к собеседнику – Вы, такой весь хрустально чистый, прозрачный и не замаранный, будете и далее жить так же, ибо жизнь вас видать ничему не учит. Вы, барон, со своей романтикой, а точнее выдуманной моралью, будите спокойно есть, пить и спать только потому, что в России, пока ещё есть такие люди как я и мои товарищи, которые понимают, что невозможно в белых перчатках мыть полковой сортир, и не измараться в дерьме. На востоке говорят так «Только мёртвый враг, не ударит тебя в спину!» Вот только я одного боюсь барон, что со временем, в нашем обществе, пронизанном вашими идеями и за ваши же деньги, возобладают такие настроения, что власть в России возьмут Асмодеи и Гокке, а бароны Штирихи со своими семьями, дружно пойдут на гильотину. А мы?  Мы, не правильные, не либеральные, не ваша ровня,  мы в большинстве своём просто положим головы за Отечество, кто-то объявиться на чужбине, кто-то тут затихорится в надежде на возвращение прежней жизни. Но прежней уже не будет, её погубят Штирихи, сами того не желая и не осознавая, у меня всё!
- Нас рассудит будущее! – сухо ответил барон, встал и кивнув всем, хотел уже уйти, но полковник вызвался его проводить, и уже в прихожей, на выходе, он спросил у Штириха.
- Надеюсь барон у вас нет повода считать, что кто-то из нас хотел вас теперь унизить или оскорбить?
- Нет разумеется – задумчиво отвечал барон, натягивая перчатки – хотя разговор и был порой взаимно резок, но я понимаю, что ни у кого не было намерения оскорбить другого – хотя тема конечно была не из приятных!
- Я думаю барон что когда вы остынете, ну скажем через недельку, то мы с вами уже приватно, продолжим наш спор, вы не против? – слегка улыбнулся полковник.
- Отчего же, буду рад! – так же ответил Штирих, и тихо ушёл, пожав протянутую хозяином руку.
А на другой день, уже сам полковник, прощался со своими однополчанами, коим на дорожку вручил по три тысячи премиальных, чем удивил и обрадовал всех ( и никто не позволил себе отказаться!) Уже за городской заставой, егерей по мимо полковника, провожали ещё и Шёпот с Шорохом.
- А скажите, герр Мунк, как там ваш трактир в Немецкой слободе, а? – весело спросил отчего-то полковник, обратившись к Шороху. Тот улыбнувшись в ответ, пояснил.
- Трактир-то? Да надоел он мне, думаю скоро продать!
- Ну, давайте прощаться друзья! – дрогнувшим голосом сказал полковник, и все стали жать друг-другу руки, да хлопать по плечам.
- Шорох и Шёпот, а звать-то вас как? Имена имеются? – весело спросил Уличев.
- А нас как не зовите поручик, мы всегда где нужно, придём на выручку, кому нужно! – в том же духе ответили ему агенты. Егеря взяв друг с друга клятву писать письма не раже раза в месяц, наконец тронулись гурьбой в путь. Саженей за триста, они последний раз обернулись, помахали шапками командиру и его свите, и далее поскакали на рысях уже не оборачиваясь. По дороге решили будущим летом «кто жив будет» непременно навестить «старика» Котляревского,  отставник любил принимать старых друзей. Уже на границе уезда, принялись судить да рядить, как ехать дальше, тут разделиться, или проехав вместе ещё вёрст 30-ть, расстаться уже там?
- Бешенному кобелю семь вёрст не крюк, поехали через тридцать!- деловито предложил Сан Саныч, и они поехали…
…Уличева Ольга Пантелеевна, прогуливаясь по дорожке сада, не надолго остановилась у ограды внутри, и стала смотреть на заснеженные кусты калины с  подмёрзшими, красными ягодами. Внезапно, сердце молодой хозяйки чего-то заиграло, она тревожно отпрянула от ограды, и тут услышала за спиной конский храп, и позвякивание уздечки. С замершим сердцем она медленно повернулась…
У ворот, держа коня под уздцы левой рукой, а правой придерживая на плече лямки туго набитого дорожного мешка, стоял в распахнутой шинели и тёплой фуражке, он, её родной и ненаглядный супруг Неждан Вадимыч, которого она ждала, ждала каждый день как стал выпадать снег. «Я вернусь по первому снегу» так он кажется обещал ей ещё в мае, при расставании, и вот он теперь тут, стоит и так по-домашнему улыбается ей.
- Ну, здравствуй, Ольга Пантелеевна, вот, как и грозился, к первому снегу и воротился я домой, встречай! – улыбнулся уже во всю ширь поручик, отпустив узду и широко раскрыв объятия. Не помня себя ринулась хозяйка навстречу, кинулась мужу на шею, обливаясь слезами.
- Нежданушка, родной мой, живой, без бороды только с усами, ко мне вернулся! – жадно шептала Ольга Пантелеевна, осыпая мужа поцелуями, да получая в ответ такие же.
- Ну довольно пока родная, дома продолжим! – едва продышавшись, с намёком проговорил Неждан, и приобняв жену за плечо одной рукой, направился с ней в дом.
- Виноват я Оленька перед тобой немного, так уж ты прости меня! – начал было виниться муж, но супруга решительно оборвала всякое покаяние.
- Что там было, то всё быльём поросло, ты Неждан, сердечко чуяло, не к куме на крестины ездил у меня! – понимающе заметила жена, и спохватившись добавила, что с месяц назад, папаша ейный объявился, в гости приезжал, и даже с гостинцами!
- О как? – искренне удивился Неждан – пробрало-таки старого чёрта через десять лет? Ну и то слава богу!
- Что хоть там было-то, в командировке этой, хоть намекни? – умоляюще попросила жена, уже перед самыми дверьми. Неждан нежно поцеловал её, и тихо ответил.
- Всякое такое там было Оль, разные погоды собирались, но Большую грозу на сей раз, думаю что отворотили!
Они так же, не разрывая объятий  вошли в дом, закрыли за собой двери, и тут снова повалил густой и пушистый снег, зима подступала к поместью Уличевых, уже совсем близко…
                24/06/2019.
                КОНЕЦ.



 
-
-


-
-

-






 






-
-


-
-
-