День, который начался с...

  День начался с боли. С физической …и душевной. Идиотская затея с моей реинкарнацией мучает тело и не дает покоя. Загнанные мышцы болят, стонут и требуют пощады. В круговерти дневных забот и постоянного чувства голода, которое длится, длится и …длится, как путь странника в поиске своего счастья, меня все чаще охватывает желание оказаться в другом месте. В каком? Не важно. Лишь бы, мгновенно. Лишь бы там, где он…
Но вернёмся к нашим деталям. Я должна завершить начатое.

  Приплясывая в такт мелодии, отдалённо доносившейся со стороны улицы Ветерингсанс, наша компания неспешно двигалась вдоль канала. Звуки мелодии становились тише и по мере приближения к мостику, по которому нам предстояло пройти, ее вовсе заглушили громкие голоса туристов. Они находились на палубе одного из катеров, проплывающих по каналу и явно были под кайфом. Их поразительно раскатистый хохот разлетался в стороны, разбиваясь жутким эхом на сотни осколков.

  И странно, но там, на набережной, с запахом марихуаны и веселья, я опять почувствовала запах тоски и тревоги, навеянных ветром, несущим прохладу из многочисленных каналов шумного и дерзкого,  средневекового и современного Вавилона, вечно терпящего бедствие от туристического нашествия любителей острых ощущений.

  Я втягивала ноздрями запах  приближающейся беды, когда Антон обнял мою талию привычным жестом, а потом и Любкину, слегка наклонив голову, чтобы видеть её глаза, спросил:
–  Куда мы идем?
–  Мы почти пришли, –  почему-то шепотом произнесла она и поддалась к Антону, точно собиралась открыть священную тайну какого-то ордена, членом которого она стала против своей воли.

   Минуты три я терпеливо ждала продолжения и дождалась. Наши лица осветились неоновым светом наружной вывески кофешопа.

  Позже выяснилось, что Любка давно знакома с хозяином заведения и считает его своим другом. Это был пожилой малаец. Естественно, что мы не знали его национальность. Мне показалось, что он китаец. Антон же, в его темной коже на круглом лице с многочисленными морщинами и приплющенным носом, признал плавучего островитянина. И оказался прав. Когда-то, во время религиозных столкновений на островах своей родины, он эмигрировал в Нидерланды.
 –   Познакомься Буди, – Любкин голос журчал, как горный ручей в половодье, –  позволь представить тебе, моих друзей, –  мелодия её голоса разливалась текущей струёй, расширяя наши контакты и культурное пространство в границах западной Европы.
 
  Буди Рахман понравился мне сразу. Его фантастическая почтительность и проникновенная обходительность потрясли меня до глубокой душевной вибрации.
 
 –  Вы хотите отдохнуть или расслабиться? –  сразу спросил он нас на английском с заметным акцентом, –  вы удачно выбрали день, сегодня  у меня найдутся эксклюзивные каннабиониды.

  Я удивленно посмотрела на него:  первый раз слышала, чтобы так просто пользовались терминологией органической химии.
 –   Господин Рахман – химик, –  внесла ясность Любка.
 –  Присаживайтесь. Я к вам подойду, –   откланялся хозяин кофешопа. Любка догнала его и что-то тихо сказала.
 
  Мы заняли низкий столик в отдаленном углу, рядом со стеклянной витриной на всю стену. Я наслаждалась необычной ситуацией, терпеливо ожидая развитие событий.  За стеклом летали огромные бабочки.

–  Антон, посмотри на это чудо! Я никогда не видела ничего подобного! – мои слова звучали негромко, растворяясь в сумерках заведения.
–  Посмотри же! Оказывается, здесь не все живые. Это орхидеи! Конечно, орхидеи, Господи! Красота какая! – думаю, что со стороны я выглядела очумелой туристкой.
–  Тебе нравится? –  равнодушно спросил Антон, не обращая внимания на атмосферу экзотического романтизма.
–  Ты еще спрашиваешь? –  я тоже перешла шёпот.


  В это время к столику подошел Буди Рахман. Слегка склонившись в поклоне, он спросил:
 –  Вы позволите?

  Антон жестом пригласил присесть. Хозяин опустился на мягкий диван около Любки. К столику подошел молодой парень и поставил на него поднос. Я увидела небольшой контейнер, металлический чайник в форме кувшина и три миниатюрных стаканчика. Буди протянул руку, взял чайник, который сверкнул металлическим блеском, отражая свет лампы, стоящей на столе и налил в стаканчики небольшое количество жидкости.
Затем он взял лист бумаги, лежавшей на блюде, и стал скручивать из нее трубочку.

   Мне нужно взять паузу для того, чтобы ты почувствовала атмосферу, в которой происходили описанные события.

  Не могу назвать пространство кафе уютным и приятным. Это на мой непосвященный взгляд, и это истинная правда – никогда не заглядывала на территорию действия волшебной травы, даже не тянуло попробовать разок. Так вот, зал для гостей, где они должны веселиться или отдыхать – зависит от принятой дозы и качества марихуаны – представляет собой интерьер с обилием дерева, кожи и ткани в коричнево-красно-бежевой гамме. Оказавшись в центре зала, видишь столики, с пригласительным окружением мягких кресел со спинками в каретной стяжке. 


  Вдоль стен расставлены низкие столики с мягкими диванчиками. Пока мы проходили к дальней прозрачной стене, за которой летали бабочки, мои шаги не были  слышны на роскошном паркетном покрытии. Обилие разнонаправленных и разновеликих ламп, представляющих сложную систему освещения – настольных и напольных, настенных и потолочных, чуть ли не на каждом шагу – целое световое сияние, предназначенное для создания неторопливого уюта или мимолетного веселья небольших компаний и влюбленных пар, а нередко, независимых индивидуалистов, привыкших к капсульной изоляции. Но обязательно освещённой люксами светового потока.

  Потолочный центр увенчан люстрой. Перевёрнутая корона-обод, изготовленная из внешнего кольца конголезского дуба, из которой вываливался каскад хрустальных сталактитов  –  мягким светом наполняла весь зал, притягивая внимание посетителей.
  Справа, на дальнем плане, высилась барная стойка, вдоль которой крепкой шеренгой выстроились одноногие кресла, готовые принять на красный сафьян зады подгулявших любителей «догоняться» крепким алкоголем.
 
  Я бы не назвала интерьер роскошным. Хотя, вру, конечно...

 
  Мы с тобой, не родившиеся с «золотой ложкой во рту», считаем главными добродетелями бережливость и умеренность. Мы легко относимся к приобретениям или потерям роскошных предметов чужими руками. Нам наплевать –  обжигают или греют они свои пальчики, покупая право на эту самую роскошь. Мы любим простой комфорт и нам приятней получать множество впечатлений,  чем купаться в ней, в роскоши. Или ...я ошибаюсь?

–  Вы раньше потребляли псилоцибины? –  тихо спросил Буди у меня.
–  Нет, я всегда... –  я не договорила фразу. Буди остановил ее жестом ладони,  давая понять, что его не интересуют подробности.

  Любка лениво наблюдала за происходящим.

  Скрутив трубочку конусовидной формы, Буди загнул широкую часть и насыпал в ее полость содержимое  одного пакетика.

–  Буди, вы говорите о псилоцибинах, но я вижу в ваших руках «косячок», –  сказал Антон.
–  Это для вас, –  Буди протянул ему скрутку, улыбаясь морщинистой образиной.
–  А  вам предстоит испытать нечто особенное, –  он смотрел в мои глаза, будто хотел увидеть в них своё отражение, –  вы должны съесть эту порцию рагу,  –  он открыл маленький контейнер и подвинул его ко мне, –  предлагаю не беспокоиться.
 Одновременно, он положил свою маленькую ладонь с опрятным маникюром на мою руку и снова улыбнулся  морщинистой образиной:               
– Все будет хорошо. Я гарантирую.

–  Антон? – почему-то вопросительно выдохнула я. Просто, я испугалась. Ну, кто бы на моём месте не испугался?
–  Я тебя не узнаю, ты боишься... – без вопросительных интонаций прозвучал ответ.

–  То, что тебе предлагают  –  здесь не принято и запрещено, – высокопарно произнесла Любка по-русски, –  Буди рискует своей лицензией. Как  говорят  –  «мухи отдельно от котлет». Здесь не подают, одновременно, марихуану с грибочками! – и она равнодушно продолжила, обращаясь к  Буди на английском.
– Буди, помнишь, в последний раз мы не закончили нашу дискуссию?
– Я хорошо помню, –  Буди улыбнулся и на его лице углубились борозды от морщин, –  мы не сошлись в оценке влияния колонизации территорий на их развитие, а особенно, в методах, какими достигали цели твои пращуры.
 
 Любка обратилась к Антону и отрывисто произнесла:
 –  Мой отец, подданный королевы Нидерландов, когда-то съездил на побывку в Самару и зачал мою жизнь на степном полустанке с прекрасной студенткой университета.

– Буди, я должна съесть это ничем не запивая? –  не помню, что повлияло на быстроту принятия безумного решения, и я подвинула контейнер ближе,  –  ваше здоровье!  –  и положила в рот несколько грибков.

  Одновременно, Антон прикурил и сделал затяжку.


– Принято считать, что голландцы дали развитие и цивилизацию всем своим бывшим колониям.
– Развитие не подразумевает  уничтожение. Преследуя цели наживы грабежом и убийствами, насаждая страх насилием и жестокостью, нельзя подменивать понятия, простой манипуляцией терминов.

–  Антон, я съела уже половину порции. Вкус, конечно, еще тот! А когда я...

–  Ты должна съесть все, –   Антон сделал затяжку.
–  Ты, по-прежнему, отрицаешь подтвержденные историей факты?–  Любка обращалась к  Буди.
– Я не отрицаю –  на примере истории своей страны, я могу напомнить случай, который ярко описывает «методы» мессианства.

–  Я догадался, о чем вы, –  Антон докуривал свой «косячок».

  Пережевывая остатки грибного рагу, я внимательно слушала беседу своих визави,  стараясь понять, какой смысл заложен в затянувшемся споре и почему он возник. Постепенно, мне стал понятен предмет разногласий, который я определила для себя как «подношение цивилизации в обмен на мускатный орех и гвоздику».


 Гос - пади! Что они спорят? Спросили бы у меня, почему нидерландеры наняли самураев для грязной работы –  самураем в кайф отрезать головы, а у этих  –  ручки чистые. Все англо-саксы такие! Это как менейру Васе, иметь проститутку сутками напролет без соблюдения договорных обязательств, а потом позвать свою «шестерку», чтобы он отрезал ей башку и закопал где-нибудь вместе с тайной обо всех его низменных пороках. Ну и, разумеется, не заплатив за это. А кому платить? Уже некому!

    Запрокинув голову назад, я увидела, как гигантская бабочка выпорхнула из аквариума и взлетела к потолку.
 До меня долетела фраза:
–  Антон, твоя подружка спокойная девочка, все хорошо.
–  Я знаю! – хихикнул Антон в ответ.

 В этот момент, я как будто увидела себя со стороны. Мои  широко открытые глаза, наполненные янтарным медом, смотрели на сложенные кисти рук, тянущиеся вверх, изображающие полет птицы.
–  Антон! Как они прекрасны!
–  Кто?

  Хозяин заведения поднялся и со словами, обращенными к Любке:
–  Ты знаешь, где меня искать, –   отошел от столика.

  Позже Антон рассказал подробно, как я пережила трип. Помню, что в полной мере осознавала нереальность происходящего. Меньше всего мне хотелось бы говорить на эту тему. Понимаешь, я зашла на постыдную территорию внутренних тайн измененного сознания… 
  Позже я узнала, что действие псилоцибинов может вызвать как позитивный, так и негативный психогенный эффект. Прости Господи...

   
– Ты не хочешь рассказать мне о своих чувствах?
–  У тебя бархатный баритон? Почему ты это скрывал?
–  Я сам не знал об этом.
–  Люди много о себе не знают. Я начинаю чувствовать, что такое пространство...

Я  замолчала и закрыла глаза. Мои опущенные руки, слегка согнутые в локтевых суставах, замерли.
–  Ты хочешь спать?
–  Оста-авь ме-еня, я-я по-огру-ужа...

  Казалось, что я говорю быстро. На самом деле, мои слова выдавливались изо рта,  словно высохшая зубная  паста из старого тюбика. Не удивляйся, моим странным ассоциациям –  я как будто, вновь переживаю трип…





                (продолжение следует)