Полёт Ориона

            Рассказ-шутка.
    Экипаж занял места. В полёте нет мелочей, так что если инструкция предписывает находиться на рабочих местах во время коррекции орбиты, то так надо. Тем более, что это указание логично и понятно. Пусть корректирующий двигатель не такой уж мощный, пусть размер кабины корабля не так уж велик, но всё равно – падать с высоты в два метра на головы сидящих товарищей неудобно и просто не вежливо. Даже с учётом того, что двигатель сообщает кораблю ускорение всего в одну пятнадцатую земного.
   Программа корректирующего импульса была заранее введена в компьютер, оставалось ждать, когда наступит счастливая секунда включения двигателя. На экранах пульта – основном и дополнительном, скучно менялись цифры, приближаясь к заветному нулю, а командир размышлял, что равномерный чёрный цвет экрана – это скучно, и цифры мелкие, стоило сделать их крупными и цветными – чтобы смотрелись веселей.
   Сидевший слева от командира Учёный ждал включения двигателя с нетерпением. Для него это был первый полёт в космос, к невесомости он ещё не привык – всего семь часов прошло после выведения на орбиту. Ожидаемые период тяжести, пусть даже и малой, должен был чуть-чуть ослабить тошноту, которую Учёный пытался скрыть от окружающих.
   Сидевший слева от Командира Бортинженер был обеспокоен тем, что команда ориентации прошла со сбоем. Произошёл сброс показаний датчика тангажа. Тут же подключился второй датчик, так что в итоге всё прошло гладко. Первый датчик через несколько секунд восстановил нормальную работу, но неприятный осадок от того, что это произошло в первый день полёта, остался.
   Справа от Бортинженера сидела Биолог. Её второй профессией была медицина, а третьей – почти что увлечением – экстремальная психология. Сейчас она пыталась понять, произошли ли изменения в её собственном поведении и в поведении других членов экипажа за эти семь часов.
   - Ноль,- объявил Командир.
   За спиной космонавтов раздался скрежет. Тут же на пульт попытался «приземлиться» какой-то ремешок, потихоньку нашедший себе место в верхней части кабины корабля. Не то, чтобы он представлял какую-либо опасность, но такое поведение ремешка Бортинженер счёл неподобающим, и быстренько поймал его. Появились вибрации.
   - При той тяге, какая у него есть,- недовольно буркнул Учёный,- мог бы работать потише.
   - Тяги ему не хватает!- весело прокомментировал Бортинженер. – Здесь космос, здесь всего в обрез!
   - Вам и карты в руки,- заметил Командир,- Вы работаете вместе с конструкторами, вот и займитесь снижением шума от двигателя после возвращения.
   Сделал секундную паузу и громко объявил:
   - Двадцать!
   Двигатель отработал половину положенного времени. Объективности ради, заметим, что шум от двигателя не был уж таким значительным. Те, кто ездят в кабинах грузовиков, наслаждаются примерно таким же шумом.
   - Лучше заняться снижением вибраций,- заметила Биолог. Учёный тут же почувствовал, насколько она права. Небольшая гравитация может и снизила тошноту, но вибрации с лихвой покрыли эту потерю.
   - Тридцать!
   - Эти вибрации – мелочь, детский лепет, по сравнению с теми, какие бывают при посадке,- поделился воспоминаниями Бортинженер, для которого этот полёт уже был четвёртым. – Словно с горы по булыжной мостовой несёшься на телеге без рессор…
   - Сорок,- сказал Командир и набрал в лёгкие побольше воздуха. На 42-ой секунде двигатель должен был выключиться, что означало бы переход на монтажную орбиту.
   Последняя цифра нерешительно изменилась с нуля на единицу, а затем и на двойку. Командир открыл рот, чтобы объявить об окончании манёвра подъёма орбиты, но в этот момент двойка сменилась на тройку. Когда на экране появились бесстрастные две четвёрки Командир и Бортинженер переглянулись.
   - Не выключается! – озадаченно констатировал Бортинженер.
   - Перехожу на ручное,- мгновенно среагировал Командир.
   С левого экрана исчезли цифры, показывавшие время работы двигателя, дав место многочисленным меню. В считанные секунды Командир вошёл в меню управление ОДУ – Объединённой Двигательной Установки – и ткнул пальцем в нарисованную на сенсорном экране большую кнопку «Стоп».
   На правом экране цифры продолжали меняться – 48,49…
   Командир ещё дважды ткнул пальцем в нарисованную кнопку «Стоп», но бортовой компьютер этих нажатий не замечал.
   - Оба! – коротко рявкнул бортинженер и нажал кнопку, на которой было написано это короткое слово. Это означало, что теперь оба пульта – левый и правый получают право на выдачу команд. В штатной ситуации такой вариант управления нежелателен, так возможна выдача несогласованных и даже взаимоисключающих команд. Командир в мгновение сообразил, что хочет сделать Бортинженер.
   - Действуй!
Бортинженер быстро набрал серию специальных команд и получил доступ к управлению ОДУ напрямую, минуя бортовой компьютер. Ещё несколько нажатий на клавиши…
   - Останов ОДУ! – громко сказал Бортинженер.
   Двигатель не услышал.
   Командир и Бортинженер переглянулись. В следующую секунду Командир приподнял прозрачную крышечку на пружине, закрывавшую несколько особо важных кнопок. И нажал на красную - со зловещей надписью «Аварийный останов».
   Таймер показывал, что двигатель работает уже 60 секунд.
   - Ой,- сказала Биолог. – Она сообразила, что ещё несколько секунд, и на станцию они уже не попадут.
   Командир нажал кнопку ларингофона.
   - Земля, Земля, вызывает «Орион». У нас проблема. Не выключается ОДУ. И начал торопливо рассказывать, что произошло за последние пол минуты.
   - Может, обесточить пульт? – подсказывал Бортинженер.
   Земля поддержала. После десятка команд, выданных с пульта, свет внутри корабля погас. Но двигатель, находившийся в приборно-агрегатном отсеке, продолжал работать, словно проходившее в кабине его не касалось. Пришлось включать всё снова. Когда экран вновь зажегся на нужном меню, горела зловещая цифра 140.
   - Земля, Земля, вызывает «Орион»,- в голосе Командира появились незнакомые остальным членам экипажа нотки. – Ничего не помогает, остановить ОДУ не удаётся.
   - Секундочку,- попросила Земля. Голос у тех, кто оставался в Центре Управления, тоже изменился.
   - Секундочку,- возмутилась Биолог. – У нас каждая секундочка на счету.
   Она уже поняла, что станции ей не видать, как ушей без зеркала. Зато открывалась возможность отследить особенности поведения экипажа в самой настоящей экстремальной ситуации. Правда, чистоту наблюдений нарушало то, что и она сама оказалось в изучаемой ситуации.
 Командира же более всего пугало, что имеющийся запас топлива рассчитан на 400 секунд работы двигателя, из которых 250 необходимы для схода с орбиты - вернуться на Землю. На монтажную орбиту они уже не попадают, проскочат мимо. Нужно срочно повернуть корабль так, чтобы работа двигателя уменьшала перигей орбиты – минимальное расстояние между орбитой космического корабля и Землёй. Имеено перигей определяет продолжительность пребывания космического корабля на орбите. Иначе они останутся на орбите на долгие годы, работающая ОДУ с каждой секундой повышает орбиту.
   Бортинженер и Центр Управления почти одновременно выдали требуемые цифры – на сколько и в какую сторону нужно повернуть корабль, чтобы начать торможение – подготовку к аварийному сходу с орбиты. Оставим в стороне небесную механику, ибо тот, кто полагает, что достаточно развернуть корабль на 180 градусов – демонстрирует, что в своё время пренебрёг изучением внешний баллистики ракет.
   Командир быстро набрал на пульте необходимые команды и нажал клавишу «Ввод». Шум двигателя не изменился, а на экране появилась строгая надпись в красной мигающей рамке: «Включение двигателей ориентации на данном режиме двигателя недопустимо! Команда блокирована!».
   Слова «Команда блокирована» больно мигали. Бортинженер бросился искать – можно ли отменить блокировку, а Командир снова нажал на кнопку ларингофона.
   - Земля, Земля, говорит «Орион». У нас проблема…
   Время работы двигателя уже начиналось с цифры «2», что сильно отвлекало Биолога от наблюдения за ситуацией.
   Командир вдруг перешёл на резкий тон в разговоре с Землёй. Напомнил, что реальной помощи от них экипаж пока не дождался.
   Пока продолжалась перепалка между Командиром и Центром управления, первая цифра времени работы ОДУ изменилась на тройку.
   Сменный руководитель полёта начал рассказывать, что по предварительной оценке «Орион» по израсходованию топлива выйдет на орбиту высотой всего в тысячу сто километров, так что не будет проблемы послать другой корабль, который пристыкуется к ним и снимет их с орбиты.
   Пока он говорил, цифры времени работы двигателя с завидной регулярностью менялись и приближались к числу «400», при котором шум и тряска обязаны были прекратиться.
   Время переползло роковой рубеж «400», но двигатель продолжал работать. Топливо никак не хотело кончаться.
   На «450» Командир прервал сменного руководителя полёта вопросом, которого тот сначала не понял.
   - Земля, Земля, говорит «Орион». Сколько топлива вы залили в бак?
   Руководитель полёта сначала не поверил сообщению, что двигатель продолжает работать. Он связался со станций радиолокационного слежения, откуда ему с готовностью подтвердили, что, да, полёт корабля «Орион» проходит с ускорением, вызванным работающим двигателем.
   На 500-й секунде Руководитель полёта вызывал в Центр управления Ведущего конструктора по «Ориону».
   На 600-й секунде Командир с отчаянием воскликнул:
   - Этого не может быть!!!
   - Почему же? – отозвался Учёный. – Опыт – это критерий истины. Если мы вчетвером видим по приборам и ощущаем всем телом, что двигатель работает, значит - это может быть. Не ставьте телегу впереди лошади.
   - В бак невозможно залить такое количество топлива! Он не безразмерный и не резиновый!
   - В истории сохранилось немало рассказов, в которых ёмкость, выглядевшая снаружи небольшой, на проверку оказывалась совсем иной. В скольких сказках незавидная на вид фляга оказывалась семиведёрной по ёмкости!
   - Так то ж в сказках,- начал Бортинженер. От волнения он немного заикался. – Бак в приборно-агрегатном отсеке не сказочный, сам его видел.
   - Ты в состоянии отличить сказочный бак от настоящего?- съязвил Учёный. – Такое не каждому волшебнику под силу.
   - А ты у нас ещё и волшебник?
   - Нет,- развёл руками Учёный.- Я мечтал…
   - А я мечтал петь как Шаляпин,- огрызнулся Командир.- У кого есть хоть какое-то объяснение? Принимаются любые, даже самые нелепые.
   - А на Земле что говорят? – с робкой надеждой в голосе спросила Биолог.
   Раздался звук зуммера – вызывала Земля. Командир включил громкую связь. Теперь все могли слышать, что говорят в Центре.
   -«Орион», «Орион», вызывает Земля. У нас на связи Ведущий конструктор космического корабля. Он хочет узнать…
   Что хотел узнать Ведущий, экипаж не услышал. Ибо каждый – независимо от остальных – хмыкнул, причём отнюдь не тихо. На земле это восприняли, как взрыв смеха.
   - Это мы хотим узнать, сказал Командир, - на каком горючем ОДУ работает уже 14-ую минуту.
   - Но этого не может быть! – раздался приглушённый голос Ведущего конструктора. И тут же прозвучал обескураженный голос кого-то из сотрудников Центра:
   - Станция слежения подтверждает работу двигателя.
   - К чёрту – может-не-может! Разберитесь, почему мы не можем остановить двигатель! Какой ресурс двигателя?
   Ведущий конструктор с радостью отозвался – на этот вопрос ответ он знал.
   - Учитывая, что это четвёртый полёт вашего «Ориона», то ещё три-четыре тысяч секунд работы. Максимум.
   - А потом?
   - А потом прогорит сопло. Но мы надеемся, что прежде нам удастся остановить его.
   - Что значит три-четыре тысяч!- чуть не подскочил Учёный. Ремни помешали. – Всегда говорили, что пять часов, то есть восемнадцать тысяч секунд!
   - Это мы планируем,- грустно сказал Ведущий конструктор. – Но пока не достигнуто.
   - Так если прогорит сопло, то двигатель может взорваться!
   - Может,- грустно подтвердил Ведущий. – Но мы…
   Учёный разразился такими страшными проклятиями, что все остальные члены экипажа от удивления раскрыли рты. Учёный полагал, разумеется, что ругается «про себя», но от волнения забыл понизить уровень своего голоса до отметки «никто не слышит».
   - Э-э, дёрнул его за руку Командир,- Поосторожней, в составе экипажа дама!
   - Мне это не мешает,- тут же влезла в разговор Биолог. – Я наблюдаю расширение рамок приемлемой адекватности поведения.
   - Я что, вслух? – спохватился учёный. – Простите, меня вывели из себя. Эти конструкторы опять выдали желаемое за действительное, зла не хватает. А я разогнался мимо Луны пролететь. Чтобы выполнить облёт Луны по траектории свободного возвращения двигатель должен проработать пять тысяч секунд. Пролетели.
   Он снова чертыхнулся, но это более угадывалось, ибо на этот раз звук был убран.
   - Ладно, сказал Учёный.- Возвращаемся к штатной программе. Простите.
   И добавил что-то такое, чего никто не понял.
   Космический корабль чуть вздрогнул. На обоих мониторах засветилась схема работы ОДУ. Крупными зелёными буквами засверкало: «Уровень тяги – 60%». И тут же вспыхнуло следующее сообщение «Блокировка двигателей ориентации снята».
   - Дайте расчёт манёвра возвращения на монтажную орбиту. Горючего у нас достаточно. – громко и чётко – чтобы в Центре не было сомнений – проговорил Учёный.
   - Ты чего раскомандовался,- возмутился Командир космического корабля. – Потрудитесь объяснится!
   Учёный сделал знак – отключи Землю, чтобы там не слышали.
   Бортинженер немедленно выполнил указание.
   - Простите за этот нелепый сюрприз. Хотел облёт Луны устроить. Я же знаю, мы все о Луне мечтали, когда-то на лунную экспедицию записывались, да не попали. Вот я и подумал… Ах, да. Недельки две назад подошёл ко мне один коллега, знаете, такой чудаковатый профессор, из числа тех, кто мыслит столь оригинально, что понять не всегда возможно. Рассказывал про четвёртое и пятое измерение, уверял, что овладел искусством перемещений в эти измерения, и что с помощью этих перемещений можно такие чудеса творить, что сказочники не придумают. И вот придумал он доливать топливо в бак нашего корабля. Провёл специальный трубопровод через пятое измерение, подключил его с одной стороны к большому баку с гидразином, а с другой стороны – к баку нашего корабля. То, что мы движемся – никакой роли не играет, это же пятое измерение. Поставил уровнемер, чтобы наш бак всегда был полным и включил. Двигатель от нашей электроники отключил, всё на свой пульт перевёл. А мне вот дал маленький прибор связи.
   Учёный разжал кулак, в котором было что-то, похожее на батарейку. В эту же секунду ожила Земля.
   - «Орион», «Орион», вызывает Земля. Параметры манёвра введены в бортовой компьютер. Подтвердите готовность к началу манёвра.
   Командир величественно взмахнул руками – словно хотел сыграть космическую кантату на клавишах компьютера. Спустя секунды корабль снова вздрогнул и начал разворот.
   - Разворот прошел штатно,- сказал он в ларингофон. И тут же отпустил кнопку – чтобы на Земле не слышали то, что он сейчас скажет.
   - Если бы мы были не на космическом корабле, а на океанском, я выбросил бы тебя за борт,- сказал Командир, повернувшись к Учёному.
   - Это не было бы умным поступком,- с достоинством возразил Учёный. – Мы расширяем границы познания. И не всегда правильно двигаться мелкими, робкими шажками. Иногда надо чуть-чуть рисковать. И тогда даже обычное открытие, обычное событие предстанет перед вами в другом свете. На привычные и до боли знакомые предметы мы будем смотреть другими глазами. Достигнем в десять раз большего. Сумеем то, чего бы никогда не сумели при здравом размышлении. Добьёмся того, чего бы никогда не добились, если бы помнили о ожидающих нас опасностях.
   - Чувствую, что мы вернёмся на Землю с массой необыкновенных впечатлений, - сказал Бортинженер. – Если вернёмся.
   Учёный засмеялся.
   - Древние говорили - Fortes fortuna adiuvat! Судьба помогает смелым!