Мастер i Марго

                Был мастер. Он делал маски.
                Делал он их талантливо.
                Использовал разные краски,
                Золото, бриллианты.

                Делал их быстро. Мастер!
                В деле весьма преуспел.
                Даже делал маски для власти.
                Очень скоро разбогател.

                Ремеслом он своим гордился,
                На себя много масок примерил,
                Понимал - не зря он родился.
                В своей жизни он был уверен.

                И вдруг, перед самым закрытием,
                Она в его лавку зашла,
                Всё осмотрела критически,
                Ничего не купила. Ушла.

                Догнал. "Продам не дорого,
                Сделано профессионально."
                "Всё хорошо, всё здорово,
                Но я не люблю карнавалы."

                Долго взглядом её провожал,
                Не оглянулась. Ушла,
                В свой дивный, чудесный лес,
                Душу мастера забрала,
                И за ней ускакал его бес.

                Он работал всю ночь истово,
                Делал лучшую маску свою,
                Он из дерева её выстругал,
                Шлифанул чуть, убрал смолу.

                К утру маска была готова,
                Примерил- сидит, как влитая.
                Оглядел себя снова и снова,
                И решил- буду жить не снимая.

                Дерево старое серое,
                Отражается в зеркале,
                Морщины- глубокие трещины,
                Недоделки есть, но мелкие.

                Запалил свою лавку с масками,
                И покинул тюрьму, где был узником,
                Ничего не взял, пусть растаскивают,
                Прошёл город весь, не был узнанным.

                Вскоре народ набежал,
                Минуту погоревал,
                И к соседу отправился.
                Там маски, конечно, пожиже,
                Зато цена ниже.

               
                ***
                Как живешь теперь, мастер вольный,
                Есть ли слава, есть ли успех?

                Из леса слышен басок довольный,
                И её невесомый смех...
                Ольга Веденеевна
                https://www.stihi.ru/2019/06/29/6040


Давным-давно, в одном райском уголочке земли, на отрогах гор раскинулся дивный город «Рай». Всё в нем было как в Раю – дивные склоны, покрытые вечнозелеными деревьями, усыпанные сказочно-вкусными плодами, изобилие цветов и диких животных, которые мирно уживались друг с другом. Сказочно красивыми были и дома – увитые плющом и виноградными лозами. И только одним этот сказочный город не походил на Рай – в нем было много людей; ну, не то чтобы много - достаточно мало, чтобы все они знали друг друга, не только в лицо, но и по имени. Но было в городе и то главное, чем, все же, походил город на Рай - в нем жили свои - Адам и Ева. Правда, звали их не совсем так – его все звали «Мастер i» - он так и подписывал все свои волшебные картины, а её звали «Марго», правда их настоящих имен никто не знал,  может оттого, что были они у них такие, старинные и длинные, что и запомнить то, их было сложно. Так и величали их все жители – кратко и просто: Мастер и Марго. И что самое удивительное – так это то, что они не были знакомы друг с другом. Марго слышали иногда, что есть такой удивительный Мастер, да и до него доходили иногда слухи, что где-то рядом, в высоком замке живет необыкновенная и очень уж,чудная графиня Марго – только и всего. Слишком заняты они были своими делами и увлечениями.

Наиболее странными были увлечения, конечно же, Мастера. Несмотря на свою молодость и привлекательную внешность, он жил затворником в своей мастерской и был настолько увлечен своим делом – а их, у него было аж два! И оба эти увлечения были настолько интересны и важны для горожан, что они больше всего боялись, что он покинет город. Мастер же, настолько редко выходил в город, что жители нередко терялись в догадках: а не уехал ли он из города далеко-далеко. И когда кто-нибудь оповещал всех, что Мастер никуда не уехал, а работает в своей мастерской – все облегченно вздыхали и успокаивались. Вот и выходило, что Мастер был самым ценным жителем этого славного города. Вы спросите – почему? Так и быть – я раскрою вам секрет: «Его картины сбывались!» Стоило Мастеру нарисовать картину, на которой было изображено венчание молодой пары, как через некоторое время всё это и происходило на самом деле, в точности, как было изображено на картине. И это касалось не только венчаний, но и любых иных происшествий и событий. С начала, к нему стали приходить молодые люди, желавшие заполучить для себя, в жены или мужья ту или того, кого страстно желали, но никак не могли добиться взаимности. Но потом круг его предсказаний стал все более и более расширяться.

Правда, Мастер не всегда соглашался изобразить рядом, на картине именно того или ту, о котором или которой его просили. Принимая посетителя, он, казалось, был настолько невнимателен к рассказу или просьбе, что это можно было принять за его высокомерие и неуважение. Чуть смежив веки, Мастер обычно сидел напротив посетителя и, казалось, думал о чем-то постороннем, своем, совсем не относящемся к делу, ради которого и пожаловал к нему посетитель. Но, это только так казалось, на самом деле он уже видел - будущее ли это или пустые хлопоты. Как он это делал – никто не знал, но все догадывались, что это именно так.… Весть о способности Мастера изображать на своих картинах будущее, посетившего его человека, вскоре разлетелась по всей округе – к нему стали приезжать из других городов, и даже из заморских стран. Был среди них и один необычный военный, в мундире капитана – артиллериста. Мастер не любил военных, но этот, не смотря на свою внешнюю неказистость и невысокий рост, его почему-то очень заинтересовал – что и вызвало немалое удивление жителей города. Все раскрылось необычно и странно, когда все увидели только что законченный портрет странного посетителя – на нем он был изображен  …. с короной на голове!

Было у мастера и ещё одно увлечение – не менее странное, а может даже и более удивительное. Вокруг жилища мастера всегда висели дощечки – некоторые на солнце, а некоторые в тени, некоторые даже были брошены в маленький пруд или присыпаны землей. Дощечки или высыхали на солнце и ветру, трескаясь и выгорая от ветра и солнечного света, а то и просто темнели, становясь коричневыми и морщинистыми. Мастер делал из них…. маски. Но, маски необычные – живые! И если человек, просивший изготовить для него маску, носил её с удовольствием и долго – она прирастала к нему и становилась его лицом, живым и долго сохраняющимся. Больше всего из-за этого, досаждали Мастера, конечно же, женщины – все они желали только одного: получить из его рук маску молодого красивого и нестареющего лица. Мужчины были более изобретательны – кому то не нравился нос, кому то губы, а то и вовсе желали другой цвет глаз и даже, о, Боже, …. некоторые желали лицо в шрамах! Оправдывая свою просьбу тем, что шрамы украшают человека.

И вот однажды, под звон колокольчика у двери, в мастерскую Мастера вошла незнакомая женщина – он знал всех женщин своего города, а эта была ему не знакома. В своих редких прогулках по набережной, Мастер своей цепкой памятью художника, почти с первого раза запоминал каждую из них, зрительно  – до их имен ему не было никакого дела, он не собирался связывать свою судьбу с любой из них…. Ему хватало славы и интереса среди своих увлечений и талантов. Оглядев почти все законченные картины, она не стала рассматривать ни одной маски. Мастер не выдержал, и первый нарушил затянувшуюся тишину:
- Вы не обнаружили своей будущей картины? Мне кажется – вы никогда не были у меня, не так ли? – Мастер смежил веки и о, чудо – ему вдруг показалось, что на её будущей картине – если он когда-нибудь напишет её – был он, сам!
- В том не было никакой нужды! Я и так прекрасно знаю свое будущее… - в её тоне и уверенности, Мастер, даже почувствовал некоторое соперничество своим талантам.
- Может, тогда примерите одну из готовых масок – среди них есть и такие, что выполнены не под заказ.
- Я не люблю карнавалы, к тому же мне незачем скрывать свое лицо. Скажите честно – разве оно не красиво? - И она пристально и пытливо посмотрела Мастеру прямо в глаза.
- Простите за бестактность, а сколько вам лет? Мне отчетливо видится противоречие между вашим возрастом и вашей красотой….
- Я не так давно разменяла четвертый десяток лет – самый прекрасный в жизни женщины, которая ценит и время, и своё призвание в жизни, и красоту, причем, не только внешнюю.

Мастер, видя, что дама направляется к двери, поспешил за ней, продолжая сбивчиво и взволнованно:
- Я, кажется, догадался, кто вы – вы та затворница-графиня…. – она остановилась и промолвила, вновь глядя ему в глаза:
- Чтобы доказать вам обратное, я буду ждать вас в гости, завтра после обеда – в любое время. Да, и принесите мне картину моего будущего – я хочу не только посмеяться над вашим талантом, но и показать вам свои, чтобы вы тоже посмеялись над моими…. – с этими словами, чуть склонив голову, в легком поклоне, она скрылась за дверью. Первый раз Мастера посетила растерянность и то необычное чувство, о котором он догадывался и много раз слышал и видел, но сам никогда не испытывал его, даже во сне. Постояв несколько минут, в растерянности, посреди комнаты, он достал чистый холст, кисти, краски…. и взялся за дело, соображая про себя:
- Как жаль, что она ушла! Я не смогу точно увидеть её будущее – но его сердце, так и не успокоившись до сих пор отчетливо говорило ему: «Это она – его судьба!». Но, чтобы так уж сильно и неоправданно не поддаваться вспыхнувшему в нем чувству, он не решился изобразить рядом с ней именно себя, вот так – явно и открыто. И он впервые стал рассматривать себя со спины, скинув рубаху и используя второе зеркало, которое он принес из другой комнаты.

Его зрительная память и воображение никогда не подводили его – не подвели они его и сейчас. Сам не зная почему, он осмелился мысленно раздеть её – словно само Небо подсказывало ему нежные линии её тела, очертания груди – он видел это так отчетливо, словно она была здесь и позировала ему, стоя в одном лишь нижнем белье. Какого цвета? Конечно же, нежно розового – и он отчетливо видел это! Он даже заметил красивое родимое пятно в виде вертикальной черточки и отчетливой точки сверху, над её левой грудью. Он работал над её образом страстно и вдохновенно – выписывал каждую черту её лица и тела точно и искусно. И она вырисовывалась настолько сказочно красивой, словно Афродита, выходящая из пены морской – и этой пеной было её воздушное платье у её ног. Мастер не отважился изобразить себя явно и узнаваемо – изображая себя со спины, он, следуя достоверности и точности, не забыл и о шраме под левой лопаткой. Оставалось только показать убранство комнаты – и ему вновь ясно предвиделось убранство её спальни. И он, повинуясь слепому инстинкту, передал все это, в точности, на своей картине – реализм оказался превыше вежливости и осторожности.

С утра он выставил картину на свежий воздух, для просушки, а отобедав, тщательно завернув её в чистый холст и перевязав тонкой шелковой нитью, отправился в замок. Замок находился в живописной местности – и он то и дело останавливался, чтобы полюбоваться красотами природы, дикой и рукотворной. Мастер сразу почувствовал умелую руку, которая создавала это чудо. У входа в замок его уже ждали – сторож отворил ему тяжелую калитку и любезно пригласил пройти к высокому крыльцу, с крытой мансардой, креслами настолько разными и необычными, что ему даже захотелось посидеть в каждом из них.
- Вы ещё успеете посидеть в каждом из них, - это была она, Марго. Её, чуть насмешливый и оценивающий взгляд поразил Мастера – он напомнил ему мать, так рано ушедшую из жизни. Однако, он, все же успел, ещё детской рукой, выполнить несколько рисунков матери, которые и послужили основой для написания нескольких картин – все говорили, что картины получились исключительно удачными. Хозяйка распорядилась подать чай и предложила ему занять самое интересное, для него, кресло или стул, а может быть изящно плетеную кресло-качалку. Пока приносили, дымящиеся нежным ароматом, чашки с чаем, посуду и сладости к чаю, хозяйка заметила:
- Я так и думала, что вы сядете именно на табурет – я тоже люблю сидеть именно на нем, когда работаю, - затем лукаво добавила, -  вы тоже собираетесь поработать? У меня есть кисти и краски – и мы могли бы поработать напару.

Когда закончилось чаепитие, Марго пригласила Мастера осмотреть её «достижения» - как она выразилась. По дороге в парк, они разговорились:
- Марго, скажите – а у вас есть дети?
- Увы, у моего мужа был один ребенок – это я. Я, ведь, тоже, как и вы, рано потеряла родителей; только не подумайте, что я наводила про вас справки – это видно и так, стоит лишь, глядя на вас, чуть прищурить глаза…
- И что же, вы тоже можете видеть будущее, как и … - тут Мастер запнулся и закашлялся.
- Ну что вы – это можете только вы! Я вижу лишь прошлое – это тоже интересно и сильно помогает, потому что всё рано или поздно повторяется, надо только предугадать, когда это случится. И это не всегда удаётся.
- А ваш муж… - и мастер опять закашлялся.
- Он оставил этот мир, когда мне исполнилось тридцать.
- Тогда отчего же? – но Марго опередила его опять, не дождавшись окончания вопроса.
- Разве позволительно иметь ребенка от отца – он и был для меня, как отец. Растил и воспитывал меня с десяти лет – когда я была ещё ребенком, а ему уже шел седьмой десяток. Мы и обвенчались то, когда мне исполнилось тридцать. А через год – умер.
- И вы все эти пять лет были одни?
- Нет, я была не одна – я была с моими делами. Мой Лео – так звали моего мужа – оставил после себя, меня. И я тогда подумала: «А кого или что оставлю после себя я?»

Мастер, опять попытался было, открыть рот, но Марго и на этот раз его опередила:
- Эти пять лет, добровольного одиночества и напряженной работы стоили мне десяти лет, а может быть и всех пятнадцати…
На что Мастер хотел, тут же, решительно возразить, на что Марго, лукаво приложив свой указательный пальчик его губам, прошептала:
- Я знаю, что вы хотите сказать – но, поверьте, я почти всё знаю о себе и даже о вас и нет никакой нужды тратиться на ненужные комплименты.
- Так может быть вы знаете – и что изображено на моей картине?
- Мастер, вы ещё так молоды, что все ваши намерения и мечты угадает всякий. Семь лет разницы, и не в мою пользу – это непростительно много. Вы меня удивили моей родинкой – давайте же, и я удивлю вас вашим шрамом…. Вы гордитесь им более, чем своим лицом? И Мастер надолго замолчал, почувствовав достойного, не то соперника, не то друга….

Это устроило и более того оживило Марго – после парка она показала  свой Зимний сад, затем была картинная галерея её картин. Тут уже Мастер смог продемонстрировать свои познания и умения – обращая внимание на те или иные особенности и подробности картин, он неизменно встречал с её стороны только внимание и благодарную улыбку. Снисходительности он не заметил – иначе бы, она его оскорбила. Затем была большая библиотека – и Мастер заметил и даже насчитал около десяти иностранных языков, на которых были напечатаны книги. Заметив его неподдельный интерес в этом вопросе, Марго, не дожидаясь вопроса, заметила:
- Вообще то я читаю на двенадцати языках, а разговариваю только на восьми. Незаметно наступил вечер и Мастер, было, засобирался домой, но Марго было не унять:
- Никаких «домой» - я еще не показала вам самого главного, – и повела его на второй этаж, - а затем отужинаем, и там видно будет… Мастеру ничего не оставалось делать, как повиноваться словно мальчугану перед любящей и нежной матерью.

Проходя по коридору, матово и тепло освещаемому, интересно устроенными светильниками. Марго то и дело останавливалась возле очередного габардина и рассказывала историю его создания. Показывала, смеясь, на свои руки, повторяя всякий раз: «Всё они, они!». Для ужина они спустились на первый этаж – там уже ждал их накрытый явствами стол и две большие собаки, которые уже сидели на креслах, придвинутых к столу. Тарелки перед ними были уже пусты – из чего Мастер понял, что отсутствием аппетита они вовсе не страдали. Ужин был при свечах – Мастер, было попытался сосчитать горящие свечи, но вскоре сбился.
- Восемьдесят одна, - невозмутимо отметила Марго, именно столько было бы сейчас моему Лео. Это его любимые собаки – Лео был нестандартный человек – от него многого можно было ожидать неожиданного, - и Марго тихо вздохнула. Слуга откупорил старое вино и разлил по бокалам. Собакам тоже, но они не притронулись, выжидательно и оценивающе глядели только – то на Мастера, то на Марго.

Когда свечи стали, догорая, потрескивать, Марго взяла только что зажженный подсвечник с пятью свечами и пригласила мастера следовать за ней. Они вновь поднимались по той же лестнице, которая в колыхающемся свете свечей стала более сказочной и загадочной. Время от времени Марго останавливалась и выжидательно смотрела на Мастера, словно желая, что-то ему сказать или о чем-то попросить, важном и желаемом. Наконец, они остановились возле двери, за которой играла тихая музыка. Марго тихо проговорила:
- Только ничему не удивляйтесь – это моё главное достижение, как женщины…. - и тут уже она запнулась и закашляла. Затем тихо отворила двери и они вошли. Посреди комнаты, которая оказалась спальней. Стояла огромная кровать, с запрокинутым балдахином. Покрывало было усыпано ветками цветущей сирени – Марго подтолкнула Мастера к кровати и сдернула покрывало – но, ни одна ветка не упала на пол.
- Они вышиты! – тихо прошептала Марго и тем же указательным пальчиком прикрыла  открытый от удивления, рот Мастера. А уж он то отлично знал, как трудно изобразить цветущую сирень. Затем Марго, подтолкнула Мастера ещё ближе к кровати и он отчетливо увидел на одеяле земляничное поле – ему даже показалось, что на него пахнуло спелой земляникой.
- И это ещё не всё, - и Марго откинула одеяло, усыпанное земляникой – и опять ни одна ягодка не тронулась с места – они все были вышиты. Подушки и простыня были усыпаны розами – они выглядели так живо и объемно, что казалось – их только-только принесли в корзине и высыпали на диковинное ложе. – И заметь, мой Мастер, шипы совсем не колются!

- Ну, а теперь ты показывай свою работу – удивляй меня, если сможешь! Мастер начал разворачивать холст. Тут же оказался и мольберт – словно кто-то заранее готовился к показу. Водрузив картину на мольберт, Мастер весь сжался в комок и приготовился к неизвестности. Марго, взглядом заботливой и в то же время, строгой матери, переводила оценивающий взгляд то на Мастера, то на его картину, наконец, промолвила:
- Остается только сверить детали – если все они сойдутся – сойдется и сюжет! – после этих слов она задумчиво и с вызовом почти приказала Мастеру:
- Давай – раздевай! – и почти неуловимым движением скинула бретельку с левого плеча.
Делать было нечего и отступать, уже его сердце, отчаянно пытающееся вырываться из груди, не велело – и его понесло. Когда, пенной волной, наконец, пало вниз её белоснежное пышное платье и стала отчетливо видна необычная родинка у левой груди, Марго подняла руки и начала расстегивать одежды уже на Мастере. Она снимала с него одежды так проворно и сноровисто, как когда-то это делала его мать, когда укладывала его спать. Ему даже показалось, что и слова она повторяет те же самые, и имя его настоящее даже произносила:
«Мари, Роже» - все это происходило словно в сказке. Наконец, повернув его спиной к себе и глядя то на картину , то на его спину со шрамом, она тихо произнесла: «Это судьба!»

И обращаясь уже только к Мастеру, как и в тот раз, глядя ему прямо в глаза, она повторила еще раз отчетливо и ясно: «Пойми, Мастер, это судьба, а бороться с ней – себе дороже! Теперь у нас одна участь – одна на двоих. Я украла твое сердце, ты подарил мне другую судьбу».
И они оба уже явно чувствовали, что огонь любви  уже разгорается между ними, что они дышат одним и тем же воздухом, и что желают они, и всегда будут желать одного и того же. Марго, подойдя к мастеру настолько близко. чтобы он услышал не только  шепот, но и биение её сердце, выдохнула:
- Только вот жаль мне, Мастер -  мой суженый и дорогой, что я намного старше тебя и этим самым мы будем накликать на себя чужие пересуды и кривотолки.

Утром, Мастер пробирался к своему дому тихими и безлюдными переулками, а придя весь день усиленно трудился на изготовлением маски – теперь уже для себя. Для неё он взял почерневшее благородное дерево, звонкое, хотя и потрсканное от зноя летнего солнца и благородным перламутром и жемчугом  седины. Славная вышла маска – в ней он выглядел уже на все сорок «с хвостиком».

И никто, из встретившихся ему горожан, не узнал его в новом обличии – узнала только Марго. И на следующий день, после очередной жаркой ночи, они неспешно прогуливались по набережной, не привлекая к себе посторонних, хотя бы сколь осуждающих взглядов. Они только внешне были  как все – и это их не столько печалило, сколь радовало и успокаивало тем, что никто не знает их главного секрета: «Они будут любить друг друга всегда, потому, что судьба у них – одна на двоих!»