Город на реке

 
               
На рассвете над рекой ползёт туман. Правый берег не видит левый. По высокому левому берегу, тропинка стелется к городскому пляжу. Стеной стоит лесосад.  Жители ходят на пляж через мост.
Тихо.
Окунёк, шлёпнет хвостом и опять тишина. Это – пять утра. Город досматривает сладкие сны.
Время вытекло за пять. Из соседних деревень по мосту на базар заскрипели телеги. Мост деревянный – сам скрипит досками. Скрипит жизнь – скрипят доски. Скрип перебивает кукушка:
 -  Ку-ку! ку-ку! – насчитывая кому-то долгую жизнь. Кукушка не знает кому, не знает зачем:
 -  Ку-ку! Ку-ку! – гулко и безразлично.
Покукует, замолчит – телеги проскрипят, и опять тихо.
На неделе товарищ Мунтяну – первый секретарь горкома партии, маленький человечек с большой головой, пуская дым из трубки, разглаживая мундштуком трубки усы, как это делает товарищ Сталин, заявил на заседании городского комитета партии прямо, по большевицки:
  -  Мы обязаны проявлят бдителность. Комсомольцы с школ ничего не делают лето. Мы сделаем игру в шпионов. Они ловят шпионов. Пуст они думают так. Ловит шпионов обязаност всех!  Секретар горкома комсомол, - обратился он к комсомольскому секретарю.
Тот подобострастно вскочил:
  -  Слушаю товарищ Мунтяну. Готов выполнить!
  -  Вы придумайт, как это сделать. Комсомольцы пуст верят. Пуст гордятся доверием партии. Целую ночь пуст ловят, - он попыхтел трубкой в задумчивости и закрыл заседание.
В горкоме комсомола школьников собрали, проинструктировали: – ночью ожидается появление шпиона. Школьников распирает гордость от доверия, оказанного им взрослыми. Затаились на обеих берегах. Сказано - шпион пойдёт по мосту. Указания товарища Мунтяну в действии - комсомольцы замаскировались у моста. Решимость в глазах - шпион не пройдёт.
Раннее утро…  Туман клочьями поднимается кверху, расплывается и тает. Река заблестела. Возникают привычные пейзажи.
Река принадлежит городу, а город реке. Отражаясь в воде, он течет медленно и подробно.
Два раза в сутки – туда и обратно, вдоль набережной города проплывает двухпалубный колёсный пароход имени товарища Чичерина. Трудно дышит четырьмя машинами, выплёвывает дым через красную трубу. Металлический настил над трюмом дрожит в лихорадке.
Ночью пароход весь в огнях, как новогодняя ёлка, а днём  шлёт городу патриотические песни:
                Летят перелётные птицы
                В осенней дали голубой.
                Летят они в жаркие страны,
                А я остаюся с тобой…
Пусть горожане слушают и думают о себе, как о патриотах, которые никуда не хотят улетать.   
Пассажиры висят на поручнях, вглядываясь в незнакомый город.
Поющий всеми усилителями пароход, плывёт, сбрасывая воду с колеса. 
            Горожане с энтузиазмом встречают и провожают белый пароход.
 
Комсомольцы в ожидании. Шпион должен быть в кожаной куртке, в шляпе, прибыть пешим ходом. На мосту только телеги - ни одного пешехода. Комсомольцы бдят всю ночь. В пять утра – шпиона не было. В шесть - шпион не появился, совсем расцвело – не поймали шпиона. Не пришёл. Приказано в семь утра пост покинуть. Комсомольцы горячо обсуждают ситуацию. Все бдительные, не все наивные. Кто-то из мальчишек сонно бормочет:
  -  На понт нас взяли! Зачем шпиону наш зачуханный город!
  -  Зачем, зачем! У нас тут лётуны, целая дивизия новейших самолётов, - парирует комсомольский вожак. Он верит! Он обязан верить.
Все расходятся по домам, гордые выполненным заданием.   
Хорошую игру для школьников на каникулах придумал первый секретарь товарищ Мунтяну. Он – нацкадр – ему многое положено и разрешено.
          В восемь утра горожане заспешили по своим делам: на механический завод, в типографию, на винно-коньячный завод, на базар, в артели, коих в городе большое количество, на вокзал встречать и провожать поезда.
Городом только условно можно назвать это поселение. Статус города надежно подтверждает приставка гор – горком, горздрав, горисполком, горсобес множество других горов... В этом и заключается надёжность городского стояния. Население тоже ощущает зна-чительность в звании горожанина. 
Город примечателен своей главной улицей Советской. Она образцово заасфальтирована, тротуары вымощены плитами. Она одна такая. Другие: земляные, чернозёмные, глиняные, песчаные тянутся параллельно. Переулки пресекают улицы вкось и вкривь, подрывают репутацию города.   
 Осенью – время калош и сапог. Вязкая грязь за пределами Советской держит пешехода за ноги. Молодёжь калоши презирает. Пробирается переулками, улицами на главную улицу перепрыжками, по брошенным в грязь доскам, вдоль стенок домов по отмосткам - как придётся. Перед выходом на главную улицу, чистят обувь от грязи. Моют в ближайшей луже, чистят у чистильщика обуви. Кавалеры предстают перед дамами вполне элегантно. Идут в кино, в клуб, где ежедневные танцы.
По Советской улице ходит общественный автобус. Не свернуть ему осенью с главной улицы. Увязнет по радиатор. Автобус – городской признак, атрибут.         

Труба механического завода дымит. Чёрный дым подымается вертикально, когда нет ветра. Когда ветер – дым накрывает всё вокруг завода. Сажа пачкает стёкла окон, толстым слоем лежит на крышах, проникает в дома. Людям ненавистна эта труба. Единственная и высокая, она придаёт городу значительность. Пока дымит труба – работает завод. Пока заво-ды и артели работают – город живёт привычно.
Слесарь Гоша Панин собирает в заводском цеху механического завода «бегуны» - это такие штуки, которые давят виноград на вино. Гоша слесарит умело и быстро. Когда нет простоев, есть у юноши хороший заработок. Без простоев, однако, не бывает. Всё согласно плану. И простои. 
Гоша часть денег отдаёт родителям, остальные оставляет себе. Гоша всегда при деньгах, хорошо одет, «Шипром» пахнет. Гоша - кавалер…
Есть у Гоши Панина старший брат Пётр. Хромой на левую ногу. Нога кривая от рож-дения.
Пётр делает в артели чемоданы. Чемоданы разваливаются в дороге, артель, однако, существуют припеваючи. Народ приучен к браку, сделанному в артелях, на заводах.
  -  Брак у нас в пределах плана, - говорит начальник цеха. - Ты бракодел, Панин, а я тебя держу, не увольняю. Потому, мать твою так, что у нас социалистическая плановая экономика. Ещё потому, хрен тебе в задницу, что за тебя бабы заступаются. С чего это, мужика кривоногого бабы выгораживают?! Зачем ты бабам, Панин, мочу тебе заместо вина?!
 
На винно-коньячном заводе с утра пораньше похмеляются синюшные алкаши. Принимают утреннюю норму. Те, кто работает на заводе, все бухают и за редким исключением, спиваются.
           В девять утра открывается парикмахерская. Работают три парикмахера в белых халатах. Зеркала вдоль стены, всё вокруг белое, кроме кресел. Запах одеколона «Шипр» в воздухе со вчерашнего дня. Парикмахеры холёные красавцы. С утра клиент только у парикмахера Саши Хмельницкого. Все слушают Сашу:
  -  Значит, муж Толик только на работу, я к Тоньке. Тонька ждёт. Я к ней в постель и … поехали…
Клиент от напряга вытянул шею. Боится хоть слово пропустить. Он знает о ком речь. Парикмахер Саша придавливает ему голову, поворачивает:
  -  Будешь вертеться – уши отстригу, - лениво предупреждает Саша.
Парикмахер Виктор Шумский в нетерпении:
 -  А дальше, что?!
 -  А ничего дальше. Во всех положениях перепробовал.
Парикмахер Виктор Шумский – председатель профкома всех артелей города. На общественных началах. У него путёвки и прочие блага. Но главное – профсоюзные путёвки в санатории, дома отдыха и пионерские лагеря. Товарищ Шумский в профкоме делает копейку. Там есть на чём её делать. Делать копейку – это такой местный спорт. Бесплатные путёвки Шумский продаёт, платные раздаёт за взятки.      
А парикмахеры в неопрятных халатах стригут, бреют. После бритья на лицо накла-дывают горячие салфетки, из белых ставшие серыми. Поливают одеколонами «Шипр», «По-лёт». Парикмахеры – лучшие в городе. Парикмахерская – образцово-показательная, только зеркала загажены мухами, как портрет императора Франца-Иосифа из известного романа.               
Город трудится. Базар шумит. Молдаване выстроили в ряд бочки с вином. Так вы-страивали их до революции, так в немецкую оккупацию торговали. Так всегда торговали. Виноградная торговля вечная, как сам виноград. На пробу всегда наливают четверть стакана. Можно напробоваться вдоволь, пока весь ряд пройдёшь, но хоть у последнего должен купить банку вина. Хоть пол-литровую, хоть литровую. Не купишь – молдаване побить могут. Суровые мужики молдаване. Загорелые, дублёные солнцем и ветром лица. Сильные крестьянские руки. Даже известный в городе хулиган Шурка Шварц, по прозвищу Суля с ними не связывается - покупает не пробуя, тем более - редко за свои.
В городе полно заведений, где можно выпить банку вина. Продают в пол-литровых банках. Принято говорить: - пошли по банке. В заведениях ненамного дороже, чем на базаре. Столовое вино терпкое, приятное и дешёвое. Грех не пропустить стаканчик в обед и вечерком в ужин. 
С винно-коньячного завода коньяк тащат всеми способами. Кто как может. Старыми способами – в грелках на животе, новые придумывают. Проще всего – бутылками в кармане. Тем более в охране на проходной всегда знакомые лица. Она – охрана, всегда «под шафэ», кроме Семёна Шапиро. Когда смена Шапиро, тащить сложно. Он если заподозрит, обыщет и реквизирует. Вредный этот Шапиро – портит жизнь работникам завода. Они в отместку придумали частушку:
                Вставай, Шапиро,
                В защиту мира.
Актуально – все население страны борется за мир. Пусть и Шапиро!
В заводе бухают и спиваются. У женщин с винно-коньячного бордовые ладони, у мужчин почти такого же цвета, с синеватым оттенком, лица. Это признак и принадлежность.               
Летний зной пригнул город. Листья на деревьях безразлично повисли, люди, как пришибленные, лениво передвигаются – никто никуда не спешит. На лицах безразличие и утомлённость. Зной тяжелее тяжкой работы.
На улицах малолюдно. Базар почти опустел. Только молдаване с вином терпеливо выжидают случайного покупателя.   
Полдень.
               
  Леночка Козырева – ученица девятого класса, как и все школьники на каникулах. Комсомолка, хорошо учится, ловит шпиона. Красивая девочка – Леночка Козырева. Рослая, складная: две косички, черноглазая, сочные, с красивым вырезом губы, полногрудая, вполне оформившаяся женская фигура. Родители не нарадуются. Подумывают о женихе. Не сегодня, конечно, но скоро. Леночке ещё пятнадцати нет. Когда дети растут, время не бежит, а мчится.
Гоша Панин на два с половиной года старше. Встретилась на улице видная девчонка. Ходит по Советской с подругами. Пристал к ним. Девицы польщены вниманием такого стройного и красивого парня. Блондин, среди сплошь чернявых. Синеглазый, ямочка на подбородке. Одет – любой местный юноша позавидует. Гоша никому предпочтения понача-лу не выказывал, а провожать пошёл Леночку. Прощаясь, пригласил на танцы в городской парок. Леночка пояснила:
  -  Я на танцы не хожу. Нам в школе запрещено.    
  -  Давай завтра встретимся?!
  -  Увидимся в городе.
Назавтра вечером в городе не появилась. Три дня не появлялась. Родители не пускали. Соседи доложили о провожатом. Отец – подполковник авиатор, зам командира части по воспитательной работе. Дивизию передислоцировали, и подполковник Дмитрий Павлович Козырев оказался с семьёй в этом городе. Дочку с малолетства воспитывал в строгости:
  -  Лена, это, что за провожатые у тебя появились?! Школу закончи, а потом уж провожатых заводи. В наказание - три дня дома.
Мама Леночки, Лариса Ивановна, пыталась возражать. Отец одёрнул её:
  -  Это приказ! Без возражений.
Мать только и пробормотала: 
  -  Казарму устроил… Подполковник Козырев!..

Секрет от Саши Хмельницкого из парикмахерской упорхнул через клиента на волю. Гуляет по городу. И судачит город про парикмахера Сашу и Тоньку с почты. Долетел секрет и до мужа Тоньки. Побил муж Тоньку – лицо разукрасил фонарями под обоими глазами, губу попортил. Сидит теперь Тонька дома и думает: подать в суд за избиение или не подавать?! Решила попугать, но не подавать. Мужиков после войны мало – где взять другого мужа?!
С фонарями на почту не пойдёшь. Взяла больничный. Сердится Тонька – ужин не го-товит, с Толиком не разговаривает, спят порознь. Муж смотрит зло – Тонька знает, может снова побить.
А город проживает свою жизнь, и плевать ему на Тоньку, Толика и их проблемы. Бы-ло бы, о чём посудачить. 

Родной брат Гоши, кривой Пётр Панин приобрёл по случаю списанный в воинской части «Харлей» с коляской. Подбросил военным сверх цены и получил мотоцикл. Раздолбанная машина. Известно, как военные относятся к материальным ценностям. Им – не жалко, не их ценность – государственная. Чего её жалеть.
Всю зиму Пётр возился с этой ценностью – к лету поехал. Всё же американская машина – как ни старались военные до конца угробить её, не смогли. Гонял Пётр на личном «Харлее» по городу всем на зависть – свой транспорт, как ни как. Гоша катается с братом. Вдвоём ездят в дальние сады за яблоками, грушами, сливами. Вороватый Гоша не пытается оправдать свой поступок:
  -  Колхозное! Тоннами там гниёт. Почему не тырить?! Буду тырить, раз свой транспорт. На будущий год навезу абрикос: - на базар незачем будет ходить. Место такое нашёл! Банок на всю зиму накатаешь,  - обещает жене Лиде.
Жена Лида крупная и жирная женщина – размером с двух Петров. В жару её жир плавится.
Спать рядом с Лидой летом, всё равно, что рядом с раскалённой печкой. Спит Пётр на веранде.
Пётр Панин, хоть и кривой, не одну юбку не пропустит. Лида знает, терпит Лида. Только удивляется – что бабы находят в этом мелком инвалиде. Знает, каков он в постели. Трудоспособный мужичёк ей достался. Было в кривом Петре мужское обаяние. Хоть и мелковат, да мужиковат. Таких бабы любят, будь они хоть кривы, слепы, безруки. Слухи о его мужских достоинствах известны многим женщинам города. Преимущественно молодым вдовам. Пришло от них прозвище – ходок. Прилипло и Лида знает.  Закричит в сердцах на мужа:
  -  Ходок, проклятый, -  и замолчит угрожающе.
Знает Пётр про это тяжёлое молчание. Лидину нелёгкую руку помнит.
Хромой, хромой, а на мотоцикле лихо гоняет. За права, конечно, заплатил. Но давно уж оправдал затраты.
Братья разные – светлый и чёрный. Глаза – синие и карие. Пётр – хромой от рождения. Силой против младшего не тянет. Зато жуть, какой энергичный и вороватый. Всё что-то перевозит, покупает, перепродает, подворовывает. Приговаривает:
 - Копейку нужно делать! – не забывает и к чужим бабам заглядывать. Всё успевает вороватый Пётр-ходок.
Копейку готов делать на всём – даже на брате. Привезли три мешка яблок. По полтора мешка каждому. Пётр не согласился:
  -  Мой мотоцикл – мне два, тебе – один.
Не согласился Гоша. Дал старшому в ухо:
  -  Ты, инвалид! Кто яблоки собирал?! Кто по деревьям карабкался. Сказал – пополам, значит - пополам.
Старшой вынужден согласится, но обиду затаил навсегда. За инвалида.

А пекло душит город. Под сорок жары. Душно – от реки пар сочится.
            Под вечер Леночку выпустили на выгул с подружками:
  -  Мамочка. Мы с подружками походим.
Походить на городском жаргоне – это погулять, пообщаться. Про влюблённую парочку говорят так: такой-то ходит с такой-то.
 К трём подружкам тут же прилип походить Гоша - из воздуха вылупился. Ходят вчетвером. Гоша Леночку больше не провожает. Подружки подсказали - нельзя. Пошли в парк. Сели на свободную скамейку. Гоша с девчонками пошептался – они исчезли. Остались вдвоём. Впервые. Молчат. Говорить незачем – и так всё ясно. Полюбил парень призывного возраста школьницу – пятнадцати ещё нет. Она – его, допризывника, почти восемнадцати годов.       Верные подружки хранят тайну. Влюблённые встречаются тайком, в укромных местечках парка и сквериков. Чаше на берегу реки. Вечером берег пуст. Найдут укромное местечко и сидят в обнимку. Родителям и невдомёк, где и с кем их Леночка время проводит. Думают – с подружками.
Заслали подполковника в командировку. Мама - к сестре в соседний, город на пару дней маханула. А у Гоши днём некого нет. Мама Ольга Семёновна на работе. Пришли в Гошин дом. Выпили бутылку вина. Вот тут-то всё случилось. Отдалась Леночка Гоше. Случилось – и случилось. У молодых всё из случаев состоит. Один раз только и было. А в памяти сладко засело. У Леночки Козыревой – напополам с ужасом, потому как – впервые. У Гоши сладко – потому как по любви, хотя и не впервые. Не в вине вина, а в любви.
А городу наплевать на случившееся. Он не знает – потому и наплевать. Молчит. Он узнает, когда, заговорят.
Жизнь в городе медленно и лениво течёт. Каждый проживает свою отдельную жизнь.
.
Жизнь в городе достигает точки кипения на летней танцплощадке. Здесь король - Суля. Лейтенантики-летуны с ним не связываются. У Сули здесь своя кодла. Не разрешит Суля летунам приглашать девчонку, так оно и будет. Летуны порядок знают. Иногда приходят группой – тогда плевать на запреты. Суля мстителен. Потом подловит одного- двух из группы и всыплет.
Вечером вся жизнь города перемещается на главную улицу Советскую, в парк, на набережную. Народ прогуливается семьями. Папаши баночку пропустят, мамаши и детишки газировочку попьют, мороженного поедят. Народ отдыхает от дневного зноя, от дневных забот. С земляных пыльных улиц народ высыпал на асфальт, на тротуарные плиты, где чисто и опрятно.    
Гоша с Леночкой по улице не гуляют, чтобы не засветиться. Найдутся те, кто донесёт родителям. В укромных уголках парка на скамеечке сидят, идут на берег реки. Сверху над ними набережная, где народ топчется и шумит. А внизу на берегу никого и тихо. Гоша возмущается:
  - Лена, мы с тобой, как преступники прячемся. Может пора родителям сказать, что мы любим друг друга.
  -  Не пора, Гоша. Запрут меня в доме, и выйти на улицу не дадут. Мама поругает, но конечно, за меня будет, а папа… Ты не знаешь моего папу. Вот вернёшься из армии, я школу закончу, тогда и к папе пойти не забоимся.
  -  Лен, будешь ждать?!
  -  Сильно буду ждать! Милый, - сказала нежно.
Хотелось Леночке Козыревой сказать ещё кое-что. Но не сказала. По неопытности не уверена была. Рад Гоша, что его девчонка ждать будет.
 
Летние дни текут медленно, словно лентяй по капле цедит их из бутылки.
Жизнь в городе выбрасывает на поверхность всё более горячие новости, слухи.
Вдоволь натерпевшись от мужниных измен, от его хвастовства своими победами на женском фронте, жена Саши парикмахера дала ему по лбу сковородкой и подала на развод. Красавцы парикмахеры заткнули рты. Своим донжуанским списком каждый бахвалится теперь, только в отсутствие клиентов. Друг перед другом.
 
  Суля в очередной раз, устроил в центре города грандиозную драку. В разодранной рубахе, голый по пояс, перепачканный своей и чужой кровью, он яростно дрался с двумя летунами. На помощь Суле подоспели друзья, На помощь летунам – однополчане. Летуны поснимали пояса с пряжками, а Сулина кодла – вооружилась железными трубами, палками, ножами. Драка превратилась в массовое побоище, которое постепенно переместилось на центральную площадь. Тут раздольно.
Подоспел военный патруль на машине. Выстрелами в воздух разогнали Сулину кодлу, летунов увезли на губу. Сулю - на скорой помощи. Кто-то из летунов огрел Сулю пряжкой от офицерского ремня по голове, попав, видимо, ребром в висок. По дороге в больницу он умер. Заводить дело о драке штатских с военными власть запретила. Но труп?! Пришлось завести дело о простой драке и случайном убийстве. Дело повисело, повисело и его, как от-крыли, так вскоре и закрыли.
В городе месяц обсуждали побоище. Война в городе с выстрелами не часто случается. Такого город ещё не знал. Даже в местной газете была статейка, в которой утверждалось, что драка возникла стихийно среди городских хулиганов, главный зачинщик которой, к сожалению, убит в драке. Найти конкретного виновника убийства в такой массовой драке, для милиции задача сложная. Почти невозможная.   
Товарищ Мунтяну вызвал на заседание городского комитета партии военного коменданта города. Комендант схлопотал выговор по партийной линии. Командир дивизии запретил лейтенантикам ходить на танцы. Поскучнели летуны.

В сквере Леночка Козырева с тревогой сказала Гоше:
  -  У меня задержка.
  -  Что у тебя?! – не понял Гоша.
  -  Задержка, Гоша. Не понимаешь? – у меня задержка. Возможно, я забеременела. Но точно будет ясно, если задержка будет и в следующем месяце.
  -  Ты кому-нибудь сказала?!
  -  Нет. Я боюсь.
  -  Чего боятся. Мы поженимся, и у нас будет ребёнок.
  -  Кто разрешит нам пожениться. Мне пятнадцати нет, и паспорта ещё нет.
  -  Ребёнка родишь, пока я буду в армии, а как только вернусь, поженимся.
  -  Отец убьёт меня! Маме я скажу, когда буду знать точно. Перейду в вечернюю школу, а то из моей школы меня исключат, если я сама не уйду. Окончу школу, а там и ты вернёшься. Леночка умела планировать.
 -  Родишь и переедешь жить к моей маме. У нас в доме места хватает.
 -  Не будем больше об этом – ещё ничего неизвестно. Для подтверждения нужен гинеколог.
 -  Я найду гинеколога. Деньги есть.
 -  Ты с ума сошёл! Весь город будет знать.
 -  Я договорюсь с частником.
 -  Посмотрим, -  Леночка всплакнула на плече у Гоши
Не привычный к девичьим слезам, Гоша растерялся и замер.

Как не тянется лето, оно кончается в начале сентября. Леночка Козырева пошла в школу. Гоша Панин в армию, Отечеству долг отдавать. Будто взаймы брал.
Беременность Леночки ещё не заметна, мама с папой ничего не знают. Бдительная директриса единственной в городе женской средней школы, информированная молоденькими стукачками, стала подозрительно поглядывать на ученицу девятого «А» класса Козыреву. Вызвала маму. Старая карга спросила в лоб:
  -  Ваша дочь беременна?   
  -  Вы что такое говорите, - ужаснулась Лариса Ивановна.
  -  А вы внимательней посмотрите на дочь, да к гинекологу отведите. Соученицы говорят – у неё постоянные рвоты. А это, мамаша, кое о чём сигнализирует.
Лариса Ивановна в полном отчаянии, чуть ли не насильно, потащила дочку к гинекологу- частнику, принимающему частным образом. Подозрения директрисы оправдались – около восьми недель, да и сама Леночка обо всём уже знала.
  - Что же ты сотворила с собой?! Аборты запрещены! Рожать в пятнадцать лет будешь?! Ужас! Что будет, когда отец узнает?! – рыдала Лариса Ивановна.
  -  Мамочка, успокойся - я буду рожать. Гоша вернётся из армии, мы поженимся. Я, как раз, паспорт получу. А как папа посмотрит, я знаю. Готова выдержать всё! Из школы уйду. Доучусь потом в вечерней. Мы с Гошей любим друг друга. Я слово дала, что дождусь его.
  -  Плохо, дочка. Очень плохо. Да и обстоятельства-то, какие! Подумать страшно. Тебе нет шестнадцати, нет паспорта, чтобы оформить отношения, школу придётся оставить. Не знаю, как и сказать об этом отцу. Сама, ужас, как боюсь.
Обсуждали создавшееся положение. Что делать в ближайшее время?! Лариса Иванов-на опять заплакала:
  -  Что я скажу Козыреву. Боюсь, он выгонит тебя из дома!
  -  Прошу тебя – успокойся?! Я готова выдержать гнев отца!
Немного успокоились. Посидели, молча глядя друг на друга. Лариса Ивановна спросила:
  -  Кто он?!
  -  Вот фото. Это он перед тем, как его постригли наголо.
  -  Красивый парень. Ты из-за этого отдалась ему?!.
  -  Нет, нет. У нас любовь. Ма, а я красивая?! Мы – пара?!
  -  Ты – красавица. Вы пара. А как в жизни у вас будет, и ты ещё не знаешь. А уж, что я могу знать?! Сколько ему лет?!
  -  В начале октября в армию пошёл. Восемнадцать, чуть больше.
  -  Отцу сказать придётся! Чем раньше – тем лучше!

Поздней осенью город по-своёму красив. В дождях, в нечастой синеве между голых веток, с желтыми листьями под ногами и в оставшихся на деревьях. Только грязь на улицах портит красоту и настроение жителям.
  Город ест слухи. Правдоподобные, неправдоподобные – для потребления слухи желательно свежие. Но и свежие слухи устаревают по мере появления новых. Городу всегда есть, что есть.
Арестовали председателя профком артелей Виктора Шумского. Продавал бесплатные путёвки, профсоюзной кассой пользовался, как собственным кошельком – делал копей-ку. Фальсифицировал выборы в профком. Много чего ему инкриминировалось. Суд был длинный, шумный и скандальный. Отправили председателя профкома на семь лет в места малоприятные.
Беременность ученицы Козыревой стала городским фактом. Старая карга директриса получила возможность проявить свои садистские наклонности. Сначала раздула на весь город факт беременности ученицы своей школы до уровня преступления. Комсомольское собрание исключило Козыреву из комсомола. Родительское собрание класса осудило. Директриса издала приказ об исключении ученицы Козыревой из школы. На собрании родители не присутствовали. Отец уже переживший настоящую драму, зло произнёс:
  -  Незачем туда идти! Выйдёшь замуж, если у вас любовь, а не баловство. Если баловство – из дому выгоню!
Лариса Ивановна горестно посетовала:
  -  Сколько ж это ждать, когда он из армии придёт?! Леночке жить вдовой при живом муже, - она пустила слезу.
  -  Плачь, плачь – только этим не поможешь?! Слюни распустила, а нужно было следить за ней. Следить за дочкой следовало маме, а не отцу!   

  Город захлёбывался в новостях.
Суд над Виктором Шумским, человеком в городе известном, питал слухи и домыслы. Беременность ученицы девятого класса женской школы взорвала городскую среду. В школах прошли комсомольские и родительские собрания. Всюду безусловное осуждение, в защиту никто и слова не сказал. Ежедневно, ежевечерне дома, на работе, на службе, на базаре – обсуждалась беременность школьницы. Неслыханное дело!
Интеллигентные женщины в школах, в учреждениях хватались за голову: - ахали и охали. Мамы строго настрого запрещали дочерям до совершеннолетия гулять с мальчиками. В гороно издавали невразумительные приказы, не имея ни малейшего понятия, как реагировать.
 Кое-кто предлагал ликвидировать систему раздельного обучения мальчиков и девочек. А как иначе, если женскую школу давно с издёвкой называют женским монастырём. Вал возмущения, в конце концов, достиг апогея и пошёл на спад.

И года не прошло, как Гоша ушёл Родине служить, а Леночка Козырева родила прелестную девочку. Теперь она - Елена, Елена Дмитриевна Козырева, как результат появления новой мамы. Новая мама счастлива. А Гошина мама не знает ещё, что у неё внучка появилась.
Вскоре Елене приспело время паспорт получать. Шестнадцать, наконец, стукнуло. Оформила все документы и получила красную книжицу. Тут Елена вспомнила Маяковского и даже гордо продекламировала вслух: - «Я достаю из широких штанин…». Так стала она полноправной гражданкой СССР, без права голоса и широких штанин. Голосовать можно только после восемнадцати. Помнить ли о праве голоса, если на руках ребёночек. Он требует внимания, много терпения и забот.
Засуетился подполковник Козырев. Через военкомат узнал номер и адрес воинской части, в которой проходил службу Гоша Панин. Командир части отнёсся к просьбе подполковника Козырева с пониманием. Гоша получил отпуск на пять дней без учёта времени на дорогу. Вскоре Гоша появился в городе.
Прямо с дороги постучался в дверь дома Козыревых. Дома была только Елена с младенцем. Они встретились страстно, благо – никто не мешал. Гоша подержал в руках младенца. Дочка слегка подмочила Гошу, по поводу чего молодые долго и с удовольствием смеялись. Гоша, продолжая смеяться, сказал:
  -  Наташенька признала папу и пометила его.    
Вечером Гоша пришёл в дом Козыревых с мамой.
Состоялось знакомство всех со всеми. Сели за стол. Принесённые Гошей цветы стояли в большой хрустальной вазе в центре стола. Ваза горела и сверкала при электрическом освещении. После первой стопки за знакомство напряженность спала. Подполковник сообщил, что в ЗАГСе уже всё договорено.
  -  Предлагаю пойти завтра.
Молодые дружно согласились.
Дальнейшее застолье продолжалось в свободном режиме. Сидели допоздна.   
Утром молодые стали мужем и женой. Ольга Семёновна предложила:
  -  Пусть Леночка переезжает жить ко мне. Комнат у нас аж четыре, а я одна. Гоша отслужит, молодые будут здесь жить. Дом большой, а после меня ихний будет, а как же. Я работаю, Леночке придётся научиться самой хозяйничать. Полезно молодой хозяйке. Я буду помогать, а как же. В магазины ходить, готовить, с Наташенькой посидеть. Дом ваш будет, так, что привыкать нужно. А как же.
Елена переехала в Гошин дом. Комнаты – на выбор. Выбрала маленькую, зато с двумя окнами – самую светлую.
С Гошиной мамой отношения сложились сразу и накрепко. Её родители приходили два три раза в неделю, по вечерам. Гоша писал письма через день. Елена чувствовала себя окружённой заботой. Дочка росла, болела, как все дети. Время двигало жизнь вперёд. Гоше оставалось служить всё меньше и меньше.
Лариса Ивановна позаботилась о топливе на зиму. Завезла тонну угля и кубометр дров на растопку. Для здешних широт этих запасов больше, чем нужно. Дрова следовало распилить, порубить и сложить в сарае, пока не пошли дожди.   
Бревна пилили по вечерам. Много ли могут распилить две женщины. А уж нарубить точно нужен мужчина.
Ольга Семёновна позвала на помощь старшего сына. Он и раньше помогал Гоше заготавливать дрова на зиму. Петя приезжал на своём раздолбанном «Харлее». Пилили вдвоём с Еленой, потом Петя рубил на поленья напиленные чурбаки. Потом вместе обедали. Выпивали по стопочке. Заговорил в Петре ходок. Выпьют по стопочке, Петя ещё по одной наливает, потом ещё.… Соблазнил ходок не вполне трезвую свояченицу. Зарекомендовал себя в постели молодой жаждущей мужской близости женщины. Стал наезжать всё чаще. В маленьком городке скрыть такое невозможно. «Харлей» всё чаще стоит во дворе Гошиного дома, а Гоша в армии.
Соседка извелась от любопытства. Что это старший брат так часто делает в доме младшего, когда Ольга Семёновна на работе, а младшему ещё служить положено. Молодая невестка одна с ребёнком в доме. Выбрав подходящий момент, соседка пришла попросить взаймы стакан постного масла. Застала Елену в неглиже, а Петю, натягивающем штаны. Даже дверь закрыть не удосужились. Шепнула соседка Ольге Семёновне, а та турнула старшего сына и запретила порог переступать её дома. С невесткой разговаривать на эту тему не стала – решила не раздувать пожар. Само собой, всё уладится – решила мудрая женщина. Великое дело мудрость, когда этой мудростью владеют все, кто посвящён в тайну. Город, живущий слухами, ждёт, когда тайна или новость выплеснутся наружу. Он не ведает ничего о мудрости, как и соседка, заставшая врасплох любовников.      
Жизнь мудра, но не мудрее судьбы. Судьбой суждено было попасть увиденному в рот не умеющей молчать соседке. Та шепнула по секрету - подруге. Подруга – другой подруге. Разумеется, по секрету. Слухи поплыли по городу тонкой струйкой, потом ручейком, расширяя берега, чтобы дополнится тем, чего и не было.
Слух доплыл до родителей Елены. Лариса Ивановна отказалась идти к дочери, за объяснениями, полагаясь на мужа. Взбешённый подполковник предстал пред дочерью:
  -  Тебе мало было одного позора, который ты обрушила на нашу голову?! Теперь – новый! Весь город только об этом гудит! Даже в гарнизоне об этом судачат! Ты опозорила нашу семью и меня, как военного человека. Домой я тебя теперь не пущу. Твой муж честно отдаёт долг Родине, а ты что делаешь?! Вряд ли он станет жить с такой женщиной. Я и не знаю, что делать теперь?!
  -  Идти домой, папа! Успокойся и маму успокой, а со своей жизнью я сама разберусь.
  -  Как ты смеешь со мной так разговаривать! Девчонка, овца заблудшая! Встать, когда с тобой старший разговаривает.
  -  Папа, тут не казарма! Иди домой! Что произошло, не поправишь! Прошу тебя - иди до-мой! Ты так кричишь, что ребёнок проснулся и плачет. Мне некогда тебя выслушивать. Прости?!
Козырев стремительно ушёл. Он был подавлен и растерян.

События развивались и в доме Петра. Лиде стал известен очередной факт из череды бесчисленных измен мужа. Недолго думая, она повалила его на пол, села верхом и стала избивать. Он не мог сопротивляться её силе, и были они к тому же в разных весовых категориях. Сидя на нем, она хлестала его по лицу, приговаривая:
  -  ****ун кривоногий. Ходок по вдовам! Вот тебе за твоего брата, а это за все твои похождения! А это за всех женщин, которых ты обманул! Юбочник кривоногий! Ещё раз узнаю – кривую ногу выдерну!
Когда её тяжёлые кулаки порядком разукрасили мужнину физиономию, она слезла с него, предупредив:
  -  Обе ноги выдерну! 
Потом она ставила на лице Петра примочки, мазала зелёнкой. Любила Лида своего кривоного ходока Петра. Поколачивала, но любила. И впрямь - сказано: бьёт, значит жалеет. Стало быть – любит. Жалела ли она изменщика Петра, когда колотила его?! Как заглянуть в женскую душу?! Никак и никто не узнает, чем дышит женщина в такие минуты, когда убить готова, а через минуту пожалеть и приголубить.   

Нашлись доброхоты, написавшие солдату Гоше об измене жены с его родным братом. Сложно служить солдату при таких вестях из дома. А нужно. Служит солдат, затаив боль. Думает, решает – как быть, когда демобилизуется. Перестал писать письма жене и матери, которая скрыла от него факт измены жены. И с кем изменила: с родным кривоногим братом. Хоть красавцем, каким был – понятно было б. А так?! Как понять женщину, с которой не успел пожить вместе. От которой тарелку супа и куска хлеба ещё не принял.
Время текло медленно, служба становилась всё тягостней – мелькали мысли о дезертирстве, чтобы поехать домой и отомстить изменщице жене и родному брату Петру.
Сдерживал свои порывы, давил желания – проявлял характер. Службу нёс добросовестно, даже лычку на погон пришили. Стал он ефрейтором, но никто не знал, что творится на душе ефрейтора Панина. Так и демобилизовался ефрейтор Панин.   
Гоша заранее решил, что домой не поедет принимать позор на свою голову. Списался с родным братом отца и поехал к нему в Харьков. В Харькове дымят заводы – рабочему человеку всегда найдётся место. Устроился на завод слесарем. Дали место в общежитии. Обещали дать комнату на троих, если семью перевезёт. По паспорту – человек он семейный.   
Стал Гоша харьковчанином.
Город большой серьёзный - улицы асфальтированные. По выходным здания Госпрома смотрят на большую площадь. Дома не такие, как все. Кто придумал такие?! Окна необыч-ные, этажи то длинные, то поперёк.      
Ходит учиться в вечернюю школу в восьмой класс. Учится трудно. Всё перезабыл, но вгрызается. А что ещё делать, если гулять нет охоты. Знакомится с девчонками желания нет. Засела в душе Ленка Козырева, будь она неладна изменщица. По ночам снится непременно с дочкой, которую он ещё, кроме как крошечной малюткой, не видел. Фотография всегда при нём в портмоне.
Закончится учебный год – Гоша перешёл в девятый класс. Решил: – десятилетку одолею!
Не отвечает на письма из дома. Обо всём сообщает домой Гошин дядя. Гоша игнорирует свой дом и свою жену. Он не простил. Елена молчит, не пишет – о прощении не просит. Гоша не слышит в её молчании мольбу о прощении. Дочка подрастает – ей уже скоро три года, а он её видел малюткой.
Харьков – город серьёзный, требовательный, с претензиями. Гоша всё исполняет – трудится, учится. Харьков доволен Гошей, а Гоша городом. 

А жизнь в родном Гошином городе катится на санках по февральскому снежку, который полежит несколько дней и превратиться в грязь. Потом опять захолодает и грязь замёрзнет. Потом всё будет повторяться.
По главной улице ходит группками молодёжь. Выпьют по банке вина и слоняются, к девчонкам пристают. За билет в клуб на танцы платить надо. Лучше лишнюю банку вина пропустить.   
После Лидиных побоев, Петя Панин присмирел. Днём чемоданы делает, после работы домой едет на своём «Харлее». Лида ужином встречает. Знает Лида – ненадолго такое смирение. Натура взбрыкнёт, взыграет и проснётся в муже ходок. Лида думает об этом. Что будет делать, как отвечать?! Не знает. Опять избить – бесполезно! Терпеть?! Надоела такая жизнь. Никто не знает, что твориться в душе этой крупной женщины, когда ей изменяет муж.
 
Весна пришла в своё время. Почки выстрелили маленькими листочками, листочки укрупнились, деревья зазеленели. Прозрачное небо красит в голубое крыши домов. Мальчишки запускают змея, голубятники бегают по крышам, подымая в лёт ленящихся голубей. 
  Опять «Харлей» стал возникать во дворе дома Паниных. Ненадолго – только в обеденный перерыв. Постоит час и затарахтит, испуская клубы черного дыма. Приезжает пару раз в неделю. Скрыть такое невозможно. Соседка опять выпустила джина из бутылки. Слух перелетел забор соседкиного двора и пустился гулять по городу. Дошёл до Ольги Фёдоровны. На этот раз она решила поговорить с невесткой.   
Лена на упрёк сказала:
  -  Я, Ольга Семёновна, вдова при живом муже, а Наташенька сирота! Петя приезжает домогаться, а я, видит бог, отказываю. Ничего у нас нет, и никогда больше не будет! А он всё ездит и ездит в надежде. А слухи идут совсем другие, подлые. Что делать, Ольга Семёновна?! Поговорите с сыном! Незачем ему ездить сюда! Зря только бензин тратит!
Поверила Ольга Семёновна невестке, а сына выругала, как могла.
Слухи ползут и доползли до Лиды. Пришла Лида с работы, выпила стакан водки, поела и легла спать. Не встречает мужа с ужином. Спит.
Пётр поел, что было, завёл «Харлей» и поехал к приятелям в карты играть, пару бутылок вина распить. Лида слышит: затарахтел мотоцикл, пофыркал, забубнил и поехал. Проснулась и думает - опять за своё взялся. К невестке поехал. И с горя, невдомёк ей, что вечером нельзя к невестке. Но горе уж мутит разум, вся не своя!
Поздно вернулся Пётр. Жена, кажется, спит, а она вовсе и не спит, только лицом к стене отвернулась. Лёг Пётр спать на диване, заснул быстро. Всегда засыпал быстро, как засыпают дети.      
Крепко спит Пётр, не спит Лида. Во втором часу ночи встала, взяла подушку и пошла к Петру. Встала у дивана, смотрит, как муж сладко посапывает. Долго стояла – думала.
Положила на лицо Петра подушку, а сверху своё большое тело, да прижала с силою своих стадвадцати килограммов. Недолго хрипел Пётр, дергая ногами - кривой и здоровой, а Лида всё лежала на нём, не шевелилась, будто прибитая гвоздями. Помер Пётр под собственной женой. 
Утром Лида пошла в милицию. Её арестовали, а тело Петра забрали в морг. Ольга Семёновна погоревала, да отбила в Харьков телеграмму.

А заснувший, заскучавший было город, разбудила новость. Жена мужа подушкой удушила!
Гоша приехал на похороны брата. Брат – родная кровь.  Приехал в свой дом.
Пришёл, увидел её. Внутри огонь, а на лице равнодушие. Всё идёт без слов. Вошёл в спальню, долго смотрел на спящего ребёнка. У двери тихо стояла Лена. Гоша обернулся:
  -  Собирайся! Поедем в Харьков! Билеты у меня на руках.
Она помолчала, тихо спросила:
  -  Где жить будем?!
  -  Мне уже выделили комнату в семейном общежитии. Пока поживём там. Обещали квартиру. Наш завод свои дома строит. А здесь я больше жить не буду. Здесь я не смогу забыть и простить тебя! Если хочешь остаться – скажи!
  -  Я согласна.
  После похорон были поминки. Поминали только втроём. Даже Лениных родителёй не позвали. Ольга Семёновна плакала:
  -  Что ж, я теперь одна тут буду?!
Провожали родители Лены и Ольга Семеновна.
Паровоз выпустил несколько порций пара, побуксовал и дал тревожный прощальный гудок. Поезд стал набирать ход, накатисто повёз семью Паниных в новую жизнь, подальше от города на реке.
                Цфат.2005г.