Художник

Сегодня он пришёл на облюбованное им место намного раньше обычного, повинуясь какому-то предчувствию. Солнце пекло нещадно, разогревая и без того раскалённый тротуар набережной. Небо было глубокого голубого цвета и отражалось в море, со скуки играющем бликами от полуденного светила на гребнях своих небольших волн. Немногочисленные отдыхающие пытались спрятаться от вездесущего жара в тени деревьев, но даже зелёные гиганты не могли подарить прохладу в столь знойный день.

Его никогда не пугала жара, скорее он видел в ней некую родственную душу, способную понять его тягу к палящим солнечным лучам. Лето на южном побережье полностью соответствовало его внутреннему миру: горячность, всепоглощённость, непредсказуемость – всё находило отголоски в его сердце. Он любил эти противоречивые пейзажи – безграничность неба и моря, убегающих вдаль с одной стороны, и величие гор, стремящихся ввысь – с другой. Красота окружающей природы вдохновляла, подпитывала массой позитивных эмоций и одаривала полётом фантазий. Ещё больше его захватывали чувства и эмоции людей, пленённых этой красотой. Он сам был её пленником, поэтому чувствовал таких людей, безошибочно определяя их в толпе.

Он не торопясь достал мольберт, бумагу, карандаши и другие инструменты художника. Расположился на стульчике, не переставая наблюдать за окружающими. Всё было как всегда, но вдруг уголком глаза он заметил нечто выбивающееся из обыденности и обратил своё внимание на постепенно наполняющуюся людьми набережную. Ему показалось, что в толпе ничем не выделяющихся между собой людей, мелькнул силуэт ангела. Разве может такое быть?.. Он пригляделся.

Навстречу ему лёгкой походкой шла девушка, окружённая мягким сиянием. Она шла, улыбаясь никому и всем сразу. В её улыбке светилось столько добра, любви и восторга, что он поневоле залюбовался этой невинной детской непосредственностью. Ветер перебирал её каштановые вьющиеся волосы, а лучи солнца вплетались в каждую прядь, создавая ореол святости и таинственности. В её больших красивых глазах сосредоточилось всё богатство окружающей природы: глубина их могла соперничать с самим морем, чистота и ясность с небом, а их блеск затмевал даже блики солнца на водной поверхности. Когда она смотрела на небо, её ресницы как бабочки взмывали вверх, устремляя взор туда, где она разглядывала что-то видимое ей одной и скрытое от остальных. Её точёный профиль приковывал взгляд. Белоснежное летнее платье подчёркивало нежный загар, уже коснувшийся её атласной кожи. Вся её фигурка была настолько воздушной, что казалось ещё немного, и она взлетит над набережной, заполненной людьми и им самим в том числе.

Художник замер, не сумев сразу разобрать явь это или только иллюзия, тщетно пытаясь уловить очертания крыльев за её спиной… Но увы, их не было видно. «Опомнись, - говорил он себе. - Разве могут ангела видеть все вокруг?» Он усилием воли оторвал взгляд от видения, чтобы оглянуться. Мужчины смотрели ей вслед, а женщины ревностно окидывали взглядом. Значит он не сходил с ума и ему это не привиделось.

Когда она поравнялась с ним, он хотел было заговорить с ней, но ничего другого кроме как «девушка, позвольте вас нарисовать» не шло на ум, да и язык перестал повиноваться ему, не давая словам вырваться наружу. Видение почувствовало неосознанный порыв, но в ответ лишь улыбнулось очаровательной улыбкой. Незабываемые глаза, чувственные губы, курносый вздёрнутый носик, слегка подчёркнутые скулы, лёгкий румянец… Черты её лица окончательно врезались в самое его сердце, переставшее на мгновение биться от такой близости с ней. Как глупо, что он потерял дар речи именно тогда, когда это было просто недопустимо.
 
Она удалялась, а он обречённо смотрел ей в след, так и не сумев вымолвить ни слова. Руки безнадёжно опустились вдоль тела, а глаза были прикованы к силуэту, выделяющемуся среди толпы. Лишь только когда она окончательно потерялась среди всех этих людей, он словно встрепенулся. Сердце учащённо забилось, и он рьяно принялся карандашами рисовать запомнившийся портрет. В него он вкладывал все свои невысказанные слова, застрявшие в горле, и проснувшиеся чувства, выплеснувшиеся так странно и невзначай.

Он остервенело наносил штрихи, словно колдуя над бумагой…

Люди уже не проходили мимо, а столпились вокруг художника, с интересом наблюдая сие волшебство. Они следили за каждым его взмахом. А он не видел никого и ничего вокруг, ведь перед его глазами была только ОНА – та, что как ураган ворвалась в его сердце, а теперь, словно отражение, вырисовывалась на бумаге.

Перед зрителями представала незнакомка неземной красоты с необыкновенными глазами, заглядывающими в самую душу; нежной улыбкой, способной растопить самое чёрствое сердце; с пышными вьющимися волосами, излучающими сияние самого солнца. И кульминацией всему явились крылья за спиной, которые он так старательно пытался увидеть.

Художник устало присел на стульчик, передав всю свою энергию бумаге, стараясь до мелочей отразить те чувства, что бушевали в нём мгновениями раньше. В сознание его привёл восторженный шёпот, переходящий в шквальный гул. «Сколько?», «сколько?», раздавалось со всех сторон. Он непонимающе поднял голову. До него медленно доходило, что все вокруг нетерпеливо хотят услышать запрашиваемую цену. В его глазах сверкнули искры. Усталость словно сняло рукой, он соскочил со стула, пытаясь ревностно закрыть своё сокровище собой.

– Шедевр не продаётся! – громовым голосом изрёк он.

В воздухе повисла гробовая, угрожающая тишина. «Меня сейчас разорвут…» - подумал он, но лишь плотнее придвинулся к картине. Конечно ничего подобного не произошло. Люди лишь удивлённо пожали плечами, едва не покрутив у виска, посчитав это блажью Мастера, и стали с сожалениями расходиться. Откуда им было знать, какое потрясение сегодня было дано перенести Творцу, и насколько важна была ему эта картина и сегодняшний день…