Стажер помощницы военкома

Прошло несколько дней, я постепенно начал отходить от хандры, вызванной моим провалом на медкомиссии. В те дни мы целыми днями бегали в техникуме, завершали свои выпускные дела. Нужно было рассчитаться с библиотеками, профсоюзом, комитетом комсомола, комендантом, пробежаться с обходным листком, с длиннющим списком, сдать прикрепленную за нами аудиторию и прочее. Кроме того, попрощаться с преподавателями, учебно-производственными мастерами и еще успеть сделать кучу других дел, которые вдруг появились.
В один из таких дней, я буквально бежал в сторону главного корпуса, чтобы успеть поставить печать в профсоюзную карточку. И на доли секунды повернул голову назад, мне показалось, что кто-то меня окликнул и чуть не сбил с ног нашу бывшую преподавательницу по истории, которая уже работала инструктором в горкоме партии.
Ее звали Ушакова Людмила Ивановна. Узнав, куда я так ошалело лечу, она сказала, что тоже идет туда, забрать кое-какие документы у директрисы. Так, на ходу делясь новостями, мы незаметно дошли и до моих дел. Зная, что я намерен после армии поступать в военное училище, она спросила, как идет призыв?
Я, рассказав ей, как провалился на первой же медкомиссии, чуть ли не со слезами на глазах, по-детски наивно и эмоционально, поведал Людмиле Ивановне о неожиданном крушении своей мечты стать офицером, с сожалением сообщив, что скорее всего на следующей неделе выдадут справку о моей непригодности для военной службы.
Ушакова была женщиной сердобольной, за что мы ее очень любили, с сочувствием выслушала меня, обняла ласково и сказала:
- К сожалению, жизнь преподносит нам сюрпризы не там, где их ждем. Но, ты, не опускай руки, еще не все потеряно. Давай сделаем так, завтра ты подойди в военкомате к одному человечку, ее зовут Неля Александровна, она моя давняя подружка, работает там. Я ей вечерком позвоню, кое-что подскажу. Ну, а ты, не пропадай, заглядывай ко мне в горком. Если тебя в армию не возьмут, такие как ты нужны в горкоме.
Мы еще немного поболтали, потом она дала мне свой телефон, наказав непременно ей звонить, и заторопилась к директору техникума.
На следующее утро, я, часов в девять, при галстуке, подошел в военкомат и наклонившись к окошечку дежурного, спросил, как можно найти Нелю Александровну и остолбенел от неожиданности. С другой стороны стекла на меня внимательно смотрели глаза прапорщика Шустрика, который надменно спросил, зачем она мне?
Немного растерявшись, я промямлил, что по личным делам. В это время в дежурном отделении раздался резкий телефонный звонок и прапорщик, жестом указав в сторону турникета, велел ждать его дальнейших распоряжений и переключился к разговору на линии, временно потеряв интерес к моей персоне.
Минут через десять, мимо меня, поздоровавшись с дежурным, словно проплыла яркая, в меру надушенная дорогим парфюмом, стройная, молодая особа, и направилась в сторону парадной лестницы.
Видя, что я молча ее пропустил, наш прапорщик замахал руками, что-то хотел сказать мне, а потом выбежал за ней в коридор и торопливо выпалил:
- Неля Александровна, Нелячка, извините, пожалуйста, тут Вас ждет какой-то парень.
Она не останавливаясь, обернулась, потом что-то вспомнив, сказала прапорщику, что я направлен из горкома, велела пустить меня к ней, а сама явно наслаждаясь своей властью, важно продолжила свое шествие.
Прапорщик Шустрик, услышав магическое слово горком, моментально преобразился, сам подошел к турникету, услужливо крутанул его в полоборота и мягко сказал:
- Проходите, пожалуйста. А что же Вы сразу мне не сказали, что Вы из горкома. Поднимайтесь наверх, там в приемной ждет Вас Неля Александровна.
Я поднялся на второй этаж по красивой лестнице, застиланной красной ковровой дорожкой, по которой в высоких каблуках, только что, прошла моя покровительница.
Двери нужного мне кабинета были открыты, а Неля Александровна уже вальяжно восседала за своим столом, на крутящемся кресле, держала небольшое зеркальце перед собой и подкрашивала помадой свои губки.
Увидев меня, велела присаживаться, потом дала литровую стеклянную банку и послала за водой.
В поисках туалетной комнаты, я прошелся по небольшому коридору, где с обеих сторон располагались какие-то кабинеты, но то, что искал, не нашел. Как бы мне не хотелось, но надо было спускаться вниз и спросить у дежурного, где я могу набрать водички.
Прапорщик, с чувством полновластного хозяина, вольготно устроился за дежурным пультом и в одиночестве пил чай с лимоном и сушеными бубликами. Не знаю, почему, но его образ, его маленькие и бегающие глазки, вкрадчивый и неприятный его голос с первого дня вызывали во мне чувство неприязни. Может быть от того, что в моем юношеском и романтическом представлении военный человек должен был быть стройным, высоким, подтянутым и симпатичным, со строгим, но добрым лицом. А прапорщик Шустрик никак не подпадал в мои стандарты.
Подойдя к знакомому мне важному окошечку, я, как учили нас на занятиях по НВП, решил четко по уставу обратиться к дежурному. Однако, вместо этого, с трудом, сильно заикаясь, кое-как из себя выдавил:
- Г-г-где м-м-можно набрать воду для п-п-помощника военкома?
Шустрик, не меняя своего положения, быстро-быстро захлопал удивленными глазками и забыв недавно оказанную мне любезность, передразнивая меня, выдал мне наподобие ответа:
- Для п-п-помощника в-в-военкома воду м-м-можно набрать во дворе.
До армии, когда я сильно волновался, начинал заикаться и, по сути, терял дар речи. Почему и когда это у меня появилось, никто из моих родителей не знал. Поэтому, порой я мог долго и молча стоять у прилавка в магазине, так и не спросив, что мне нужно купить и ни с чем уйти домой. Мать моя, зная мои проблемы, старалась не посылать меня в магазин или давала список, что нужно покупать. А ходить в школу было для меня одно мученье, потому что, когда учителя спрашивали домашнее задание, я, даже зная ответ, не мог поднять руку и ответить. Боялся, что в нужный момент свалится на меня эта напасть и я стану предметом очередных насмешек со стороны одноклассников. Может быть поэтому, мне очень нравилось читать художественную литературу, быть в уединении с самим собой, в одиночку пасти наших овец в горах или молча заниматься черчением. Я часто, с удовольствием, беспричинно, неделями пропускал школьные занятия, и так как учился на пять, все это сходило мне с рук.
Набрав воды, я вернулся к Неле Александровне, которая уже что-то быстро печатала на машинке “Ятрань”. Когда я вошел в приемную, она прекратила печатать, взяла у меня банку с водой, залила им электрочайник, стоящий в углу на тумбочке и включила его. С интересом глядя на меня, она сказала:
- Вчера вечером ко мне звонила Ушакова и поделилась с твоими проблемами, говорит, что ты ее лучший ученик и просила помочь. Бедняжка очень расстроена, что ты можешь не стать офицером. А я вообще думаю, что тебе в армии делать нечего, наслаждайся жизнью, поезжай учиться в столицу. Тем более говорят, что ныне армия не та. Недавно нашего соседа комиссовали из армии. Так вот он, по секрету, страшные вещи мне рассказывал. Служил он где-то в Приморском крае и старослужащие его зверски избивали, а один раз они напившись, так избили всех молодых, что 15 человек утром в тяжелом состоянии отвезли в госпиталь. Вот так. А ты сам просишься в этот ад. Ты точно решил, что хочешь служить в армии?
Затем, немного смягчившись, по-дружески заключила:
- Вижу, ты парень неглупый, если уж Люда сама просит за тебя.  Только уж совсем стеснительный. Но, раз уж ты не можешь жить без армии, давай сделаем так, сейчас идет призывная компания, работы много, мне нужен помощник. Если согласен, то завтра с утра подтягивайся ко мне, начнем работать. Как говорит наш шеф, разведка - ключ к успеху. Пару недель здесь поболтаешься, поближе познакомишься с членами призывной комиссии, глядишь и повезет, сжаляться они над тобой и отправят в армию. А теперь, давай попьем чайку. У меня есть свежие, с изюмом, булочки. Любишь?
Как она и обещала, меня взяли стажером и прикрепили к ней, помощнику военкома.
Через несколько дней небольшой наш военкомат перешел на особый режим работы- с утра до вечера около полусотни молодых людей проходили призывную комиссию, которая в свою очередь также состояла из немалого числа врачей, военных, представителей партийных, профсоюзных и местных органов.
Я же был у них как сын полка, вернее, как мальчик для побегушек, иди туда, принеси сюда и так далее. Как Неля Александровна и предугадала, ровно через две недели, все члены комиссии, для которых я успел стать в доску своим, вынесли единогласное решение- годен для строевой службы.