По силе и Крест глава 6

                ГЛАВА 6               
    Жители Верхней и Нижней Каменки  занимались обычным для колхозников трудом. Большая часть населения работала на колхозных полях. Лето выдалось жаркое, и к середине июля уже началась уборка зерновых. Настя тоже каждый день пропадала в полях, Михаил Ильич по просьбе председателя колхоза возил теперь с полей убранное зерно.
    Ещё в мае, расспросив односельчан про Гликерию Демидову, он попытался войти в её дом, чтобы узнать хоть что-нибудь про её сына. Попытка не увенчалась успехом. На охрану спокойствия хозяйки встал её, хотя и изрядно постаревший, верный лохматый страж, который с яростью набросился на незваного гостя. Малышев вынужден был уйти. 
    Михаил Ильич отправил запрос в районный военкомат, пытаясь разузнать хоть какую-нибудь информацию о Фроле Демидове. Он выяснил, что Фрол вместе с братом был призван в июне 1941 года. Службу свою братья начали на Калининской земле, куда была переброшена их воинская часть. К августу 1941 года получив первый боевой опыт, оказалась их часть в районе города Торопец, где вошла в состав 22-й армии генерал-майора Юшкевича. Далее Фрол Демидов оказался на Смоленщине, где в декабре 1941 года пропал без вести. О Пахоме чётких данных не было: он так же числился пропавшим без вести, но без указания даты.
    Сомнений больше не было, Малышев действительно «нашёл» своего фронтового друга. Более того, он располагал сведениями о нём, не известными ни работникам военкомата, ни жителям Нижней и Верхней Каменки, ни его родной матери. Он тяготился этим, думая о том, как рассказать Гликерии о сыне. Настя, видя душевные муки отца, советовала ему написать Гликерии письмо, в котором изложить всё, что ему известно. Но Малышеву хотелось рассказать всё самому. Он мечтал посмотреть в глаза женщине, воспитавшей отважного парня, которому Михаил Ильич был обязан жизнью. Такой случай всё же представился. Правда, предшествовали ему страшные трагические события, едва не стоявшие жизни ему самому и его дочери.
    После завершения очередного трудового дня жители Нижней Каменки мирно спали в своих домах. Ничто не предвещало беды. Пожар начался внезапно. Никто не мог сказать точно, по какой причине он возник: может быть замкнуло где-то электропроводку, может, бросил непотушенный окурок какой-нибудь загулявший допоздна молодец, возвращающийся со свидания из соседнего села.
    Огонь жадно набросился на сухие деревянные постройки. Уже было объято пламенем несколько домов. Заспанные люди в ужасе выбегали из них, едва успевая прихватить с собой какою-нибудь одежду.
    Малышевы сладко спали, умаявшись на полевой работе. Даже начавшаяся в селе суматоха не разбудила их. Огонь постепенно приближался к их дому. Вот он зацепился за забор, перебежал по нему к сараю, а от него перекинулся на крышу дома. Пространство дома быстро наполнялось жаром и едким дымом. Михаил Ильич вскочил, разбуженный криком дочери:
     - Папа, пожар!
     Малышев бросился в комнату дочери, навстречу ему вырвался язык пламени, больно обжигая незащищённое тело. Михаил Ильич на миг отпрянул назад, схватил стоявшее на лавке ведро с водой и опрокинул его на себя. Пламя смело распространялось по дому. Не раздумывая больше ни минуты, бросился отец в комнату дочери. Сквозь едкий дым и огненную пелену Малышев не сразу разглядел дочь. Настя неподвижно лежала на кровати. Видимо, наглотавшись дыма, она потеряла сознание. Не обращая внимание на ожоги, Михаил Ильич подхватил на руки дочь и стал пробираться к окну. У него едва хватило сил разбить окно и выбраться наружу. Дальнейшего он не помнил.
    Очнулся Михаил Ильич в незнакомом ему доме. Он лежал на кровати, всё его тело, включая голову, было замотано белой тканью. Малышев попытался пошевелиться. Тело пронзила резкая боль, и он застонал. На стон к нему поспешила незнакомая пожилая женщина, с головы до пят одетая во всё чёрное.
    -  Вот и смерть моя пришла, - мелькнула отчаянная мысль в голове Михаила Ильича.
    Словно читая его мысли, женщина подошла к нему поближе и тихим голосом произнесла:    
   - Рано тебе ещё помирать, милок, нужно ещё дочку на ноги поставить  да замуж
выдать. Так что, ты уж давай, живи.
    Услышав слова старухи, Малышев тут же вспомнил все страшные события минувшей ночи.
    - Где моя дочь? – прошептал Михаил Ильич.
    - Не беспокойся, она жива. Я её в соседней комнате устроила. Обгорела она сильно, да и дыму наглоталась. Я сама думала, что не спасти мне её, да видно Боженька помог. Она уже в себя приходила, да опять забылась…
     Услышав эти слова, Малышев застонал и закрыл глаза. Старуха легонько погладила его по забинтованной голове:
    - Да ты не переживай, молодая она, сильная. С Божьей помощью вылечу я вас.
     Михаил Ильич снова раскрыл глаза и попытался рассмотреть стоящую рядом женщину. На вид ей было около семидесяти пяти лет. Лицо изрезано морщинами, глаза серо-голубые. Но больше всего его поразил её голос. Он звучал тихо, с каким-то таинственным скрипом. И тут в болящую голову Малышева пришла мысль, пугающая его своей догадкой:
     - Да ведь это же Гликерия. Не может быть, она же немая.
     Михаил Ильич снова застонал от пронзившей тело боли. Старуха, казалось бы, понимала его без слов:
   - Вижу, что узнал ты меня, хоть и виделись-то, наверно, два-три раза. Я, милок, и сама думала, что уже немой стала, почитай уж двадцать пять лет молчу. Но об этом мы с тобой потом поговорим, а пока выздоравливай.