По силе и Крест глава 16

                ГЛАВА 16
    Григорий Михайлов проснулся раньше обычного. Молодому человеку не спалось. Сердце волнительно ныло в ожидании чего-то неизведанного таинственного, но в то же время наполненного какой-то чудесной силой. Григорий уже догадывался, что имя этой силы – Бог. Михайлов с нетерпением ждал минуты, когда он, наконец, сможет окунуться в удивительный мир православной веры.
   Молодой человек вышел из дома и застыл на пороге, поражённый дивной картиной, открывшейся пред его глазами. На небосклон огненным шаром выкатывалось могучее солнце, озаряя своим золотистым цветом макушки деревьев. Солнечные блики, отражаясь в утренней росе, рассыпались по траве. Создавалось впечатление, что она была усыпана крупным сверкающим жемчугом. Вокруг щебетали лесные птахи, радуясь восходящему солнцу. Григорий медленно пошёл по тропинке, полной грудью вдыхая свежий алтайский воздух. Всё вокруг было сказочно красивым! Любуясь красотой природы, парень шёл в сторону леса. Ему хотелось раствориться в этой красоте. Справа от тропинки он заметил муравейник. Григорий присел, рассматривая маленьких тружеников. Муравьи длинной цепочкой тянулись к своему дому, неся какую-то еду, хвойные иголки и травинки. Молодой человек опустился на траву, прислонясь спиной к дереву. Запрокинув голову, он старался разглядеть между густыми верхушками леса кусочек неба или лучик солнца. Одинокий солнечный луч, словно повинуясь его желаниям, прорезался вдруг сквозь плотные хвойные лапы и заплясал на влажной траве. Григорий улыбнулся. Присмотревшись, он разглядел на зеленом ковре травы ярко-красные бусины. Молодой человек поднялся. Среди множества трав леса он заметил обыкновенный лопух. Сорвав большой лист и свернув его в кулёк, парень уже через пару минут наполнил его спелыми ягодами земляники. Ему показалось, что он попал в сказку: таким волшебным выглядело всё вокруг. К яви его вернул раздавшийся голос Серафима:
    - Григорий, ау!  Куда ты запропастился?
    Быстро кинув в кулёк последнюю горсть спелых ягод, молодой человек поспешил на зов старца.
     - А я тут к чаю землянички насобирал, - возвестил он с радостной улыбкой.
     -  Это хорошо! – похвалил его Серафим. – Отнеси ягоды в дом, умойся, переоденься и возвращайся сюда. Надеюсь, ты не забыл, что тебя сегодня ждёт?
     Молодой человек кивнул и поспешил к дому. Ему очень хотелось поскорее принять таинство крещения. Возле дома на еловом чурбаке сидел Сергей, блаженно улыбаясь солнцу. Одет Измайлов был в длинную холщовую рубаху, под которой были видны потёртые штаны. Обут он был в новенькие лапти. Михайлов улыбнулся, увидев друга в таком необычном одеянии.  Позади Сергея стоял Демьян. Поздоровавшись, Григорий заскочил в дом и положил кулёк с ягодами на стол. В доме вкусно пахло пищей. На лавке лежал такой же наряд, который Михайлов только что видел на Сергее.  Быстро переодевшись, он снова вышел на улицу. Сбоку дома стояла выдолбленная из ствола толстого дерева бочка, наполненная водой. Молодой человек наскоро умылся, обтёрся, висящим рядом на крючке, стареньким рушником и подошёл к старцам. Лицо  Серафима сияло улыбкой, да и весь внешний вид говорил о торжественности предстоящего события. Одет он был в светлые длинные одежды, расшитые золотыми узорами. Конечно, по истечении стольких лет, проведённых старцами в тайге, одеяние выцвело и кое-где поистрепалось, но это никоим образом не нарушило ощущения великого чуда. 
     - Я готов! – с волнением произнёс Григорий.
     Демьян ободряюще улыбнулся и тихо молвил:
      - Крестить вас будем в водах Синь-озера, туда Серафим нас и ведёт.
     Услышав о таинственном озере, в водах которого ему предстоит креститься, Григорий успокоился.
     - Ну, что же, С Богом! – молвил Серафим, осенив себя крестным знамением.
    Он отвёл Григория в сторону и начал объяснять ему особенности предстоящего Таинства. Михайлов слушал внимательно, боясь упустить что-нибудь особо важное. В один из моментов он решился спросить старца:
     -  Можно ли исповедаться первый раз, будучи некрещеным?
     -  Да, можно, - ответил Серафим. - В   третьей главе Евангелия от Матфея можно найти об этом несколько упоминаний. Вот, послушай: «Явился Иоанн, крестя в пустыне и проповедуя крещение покаяния для прощения грехов. Тогда Иерусалим и вся Иудея, и вся окрестность Иорданская выходили к нему и крестились от него в Иордане, исповедуя грехи свои».
    Из приведенных мест Священного Писания становится очевидным, что необходимым условием для таинства крещения и прощения грехов является вера в Иисуса Христа. Само погружение в воду без должной веры прощения грехов не приносит. Вера же включает в себя исповедование грехов, в том числе и перед крещением.
    Григорий смиренно поклонился старцу, благодаря его за  наставления и духовную поддержку.
    Демьян помог Сергею подняться и, осторожно придерживая его, направился вместе с ним в сторону часовни. Григорий последовал за ними. Серафим поманил всех за собой. Пройдя мимо часовни, он свернул на тропинку, уходящую в сторону возвышающихся вдалеке гор. Через минут двадцать процессия вышла к расположенному в межгорной котловине озеру. Водоём был вытянутой формы, растянувшись с северо-запада на юго-восток. Максимальная его длина не превышала четырёхсот метров, ширина - чуть более ста метров. Григория оно привлекло, прежде всего, своей дикостью и необыкновенной чистотой, как воды, так
и окружающего пространства.  Молодой человек сразу же отметил уникальный цвет
воды - сине-голубой, за что, видимо, озеро и получило своё название.
     Серафим остановился на берегу и с улыбкой обернулся.
     - Скоро начнём, - произнёс он ободряющим голосом. – Ты пока внутренне себя настрой: постой, помолчи, красотой окружающей полюбуйся. Очисти мысли, вспомни все прегрешения свои вольные или невольные. Как готов будешь, дай знать.
     Григорий осмотрелся. На берегу озера лежал большой камень. На нём Серафим аккуратно расставил иконы и зажёг свечи. От камня к озеру вела узкая тропинка, заканчивающаяся земляными ступенями, спускающимися в воду. Видно было, что братья бывали здесь не раз. Молодой человек попытался отвлечься, припоминая все свои прегрешения. В памяти всплывали картины из прошлого, многие из которых не хотелось бы повторить. Он ещё не знал точно, что является грехом, но чувствовал, что за этим словом сокрыты людские пороки. Григорий понял, что за свою недлинную жизнь многократно совершал то, что считалось грехом. Собравшись с мыслями, он подошёл к Серафиму и тихо произнёс:
    - Я готов!
     Серафим подвёл его к камню с иконами, и молодой человек увидел небольшую толстую книгу в потёртом медном переплёте с выдавленными на нём изображениями святых, лежащую на выцветшем рушнике.
     - Это Евангелие, - тихо молвил старец.
    У парня пересохло во рту. Он вспомнил, как бабушка рассказывала ему, что самой важной книгой православного христианина является Евангелие. Со слов бабушки, в этой книге прописаны все житейские мудрости и истины, а теперь ему, Григорию Михайлову, предстоит каяться в своих грехах возле этого Святого Писания. По телу молодого человека пробежала мелкая дрожь. Видя его смятение, Серафим взял его за руку:
     - Это хорошо, что страх испытываешь. Значит, сердце твоё не чёрство. Душа твоя открыта к перерождению.
   - Как это к перерождению? – удивлённо спросил Григорий.
   - После Крещения верующий умирает для жизни плотской, греховной и возрождается от Духа Святого в жизнь духовную, вечную. Плодом Крещения человека должно быть то, что он перестает жить для себя и начинает жить для Христа и других людей, обретая в этом полноту жизни. Необходимым условием принятия этого великого Таинства взрослым человеком является твердая вера и покаяние во всех грехах, совершенных до Крещения. Этим Таинством крещаемый вводится в Церковь и становится ее членом. Вот почему так жду я твоей первой исповеди.
     Молодой человек попытался справиться с охватившим его волнением. Взгляд его снова был направлен на камень с лежавшим на нём Священным Писанием. Справа от Евангелия лежал, почерневший от времени, бронзовый литой крест. К Серафиму подошёл Демьян и протянул ему матерчатый свёрток. Развернув его, старец надел на себя новое одеяние, похожее на фартук, состоящий из двух соединённых круглыми медными пуговицами потёртых бархатных лент, расшитых крестами и широкие манжеты, также с крестами, стянутые на запястьях шнурами.
    Заметив любопытный взгляд Григория, Серафим пояснил ему, что такое одеяние называется «епитрахиль» и «поручи».
    - Готов? –  спросил старец.
Парень кивнул головой. Было страшно, но от этого, не веданного ранее страха, веяло чем-то обнадёживающим. Он чувствовал, что стоит ему переступить через этот страх и сможет оказаться в новой, удивительной жизни.
    Старец взял Евангелие и раскрыл его на нужной странице. Затем перекрестился и произнёс:
    - Благословен Бог наш, всегда, - ныне и присно и во веки веков!
    Серафим погрузился в чтение молитв.  Слушая его голос, Григорий Михайлов поразился тому, что он, несмотря на то, что молитва звучала на незнакомом ему ранее языке, понимал смысл произносимых слов. Молодой человек внимательно слушал старца, боясь пропустить что-то важное.
    Закончив молиться, Серафим ободряюще улыбнулся и молвил:
    - А теперь, брат Григорий, настало твоё время вспомнить всё, в чём тебя совесть упрекнёт, с раннего детства до сегодняшнего дня.
    Груз ответственности надавил на плечи молодого человека. Он медленно опустился на колени. Сначала Григорий говорил неуверенно, мысли его путались. Старец не давал ему возможности упустить что-то важное. Мудрыми ненавязчивыми вопросами подводил он молодого человека к искреннему покаянию. И, почувствовав это, Григорий раскрылся: из его уст полились целительные потоки раскаяния. Серафим внимательно его слушал, боясь нарушить процесс Священного Таинства. По щекам кающегося текли слёзы. Закончив исповедь, он посмотрел на старца. Несмотря на застывшие слёзы, в глазах Григория светилось такое счастье, что Серафим с радостью накрыл его голову епитрахилью и произнёс:
  - Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатию и щедротами Своего человеколюбия, да простит ти, чадо Григорий, вся согрешения твоя от юности твоея, и аз недостойный служитель Божий, властию Его мне данною, прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих от юности твоея, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь!
   Молодой человек, не в силах больше сдерживать себя, разрыдался.
    Подошёл Демьян и ободряюще похлопал его по спине. Утирая слёзы, Григорий благодарно кивнул. Всё это время Сергей Измайлов сидел неподалёку на траве и туманным взглядом взирал на происходящее. По причине болезни, его исповедь не могла состояться.
   Увидев, что Григорий успокоился, Серафим отвёл его в сторону, дав возможность  собраться с мыслями. После исповеди молодому человеку казалось, что все его тело стало воздушным: такую внутреннюю лёгкость ощутил он внезапно. Ему показалось,  что пролетающий мимо ветерок подхватит его сейчас и унесёт вслед за собой в неведомую даль.
   Его мысли прервал голос Серафима:
   - Пожалуй, начнём. Вместо отца твоего крестного выступит брат Демьян.
   Он  обошёл вокруг «каменного алтаря», затем прочитал три молитвы. После этого он попросил Демьяна вместе с крестником повернуться на запад (символически там находится обитель сатаны) и задал первый вопрос:
   - Отрекаешься ли ты от сатаны?
   - Отрекаюсь! – по наущению ответил Григорий.
    - Отрекаешься ли от всех дел его? – задал Серафим второй вопрос.
    - Отрекаюсь! – снова был повторён ответ.
   - Отрекаешься ты от всякого служения ему? – в третий раз спросил старец.
     И снова прозвучало:
   - Отрекаюсь!
   Серафим улыбнулся и кивнул Демьяну. Тот начал читать «Символ Веры» - молитву, в которой кратко изложены основы христианской религии. Григорий с наслаждением внимал сладостный звук не ведомых ему ранее слов. По окончании молитвы к нему подошёл Серафим. В руках он держал маленький позолоченный стаканчик с опущенной в него кисточкой и старинный бронзовый литой крест. Прочитав молитву, старец подошёл к ступенькам. Спустившись по ним до воды, он  приступил к помазыванию воды елеем, затем, отставив в сторону стаканчик,  опустил в воду крест и, совершая крестообразные движения, освятил озёрную воду.
    Наконец, Серафим вернулся к Григорию, опустил кисточку в стаканчик и крестообразным движением смазал лоб, глаза, рот, уши, грудь, руки и ноги Григория. Вещество, которое нанёс на его тело Серафим, было маслянистое, золотистого цвета, и имело приятный запах. 
     Заметив интерес молодого человека, старец объяснил, что он произвёл обряд миропомазания.
    - Елей у нас тоже свой, алтайский, -  сказал старший из братьев. – Мы его из  масленичных трав и кедровых орехов делаем (он поставил стаканчик на большой камень). Пора осуществить  сам обряд крещения.
    Помня, о чём ему рассказывал старец, Григорий разулся и медленно пошёл к озеру. Медленно вошёл в воду и вдруг вздрогнул: он никак не мог ожидать, что вода будет такой холодной. Пересилив себя, молодой человек стал погружаться в воды озера.
     Серафим произнёс:
      - Крестится раб Божий Григорий во имя Отца… (Новокрещенный с головой опустился в воду).
       - и Сына… (Григорий снова погрузился в водоём).
       - и Святаго Духа по вере своей! (третье погружение с головой).
    Молодой человек медленно выходил из озера. По застывшему телу растекалось приятное тепло. Солнечный луч пробился сквозь облако и застыл на груди Григория.
      Серафим перекрестился. Новокрещенный вслед за ним осенил себя крестным знамением. К нему подошёл улыбающийся Демьян:
     - Ну что, крестничек, поздравляю! Вот и ты пополнил Христово войско. Прими вот от меня подарочек.
    Демьян надел на шею Григория  шнурок с деревянным крестиком и добавил:
   - Носи его, не снимая. Он теперь во всём тебе защитой будет.
   - Ныне произошло твоё духовное рождение, - торжественно произнес Серафим. - Все мы когда-то родились от земных родителей. Но Христос говорит: надлежит вам родиться свыше. Свыше – значит от Неба, от Бога. Сегодня на земле родился новый человек. Нарекаю его именем Григорий, данным в честь христианского богослова, одного из Отцов Церкви, архиепископа Константинопольского Григория Богослова.
     Старец перекрестил новокрещённого раба Божьего Григория. Молодой человек с благоговением повторил за ним крестное знамение.
      Вскоре настала очередь Сергея. Во время совершения Таинства Измайлов блаженно улыбался, не предпринимая никаких действий. Лишь когда Демьян стал лить ему на голову воду, он вздрогнул от неожиданности и холода, но, увидев рядом улыбающееся лицо старца, успокоился и затих.
     По окончании Таинства Серафим снова подошёл к «каменному алтарю». Из-за иконы старец вынул небольшой позолоченный кубок. К Серафиму  подошёл Демьян. В руках он держал рушник. Серафим приблизился к Григорию. Демьян накинул на плечи новокрещённого рушник: получилось что-то вроде детского фартучка. Старший брат позолоченной ложечкой вынул из кубка  частицу Святых Даров и торжественно произнёс:
    - Причащается раб Божий Григорий!
    Стоявший рядом Демьян, запел:
    - Тело Христово приимите, источника безсмертнаго вкусите.
    Молодой человек разжевал и проглотил подношение, почувствовав сладковатый вкус хлеба, смоченного терпкой сладкой ягодной настойкой, отдалённо напоминающей кагор. После этого по наущению Серафима, он поцеловал нижний край кубка, символизирующего ребро Христово. Отойдя от Святой Чаши, он  в пояс поклонился иконам, подошёл к Демьяну, державшему в руках сосуд с запивкой, съел кусочек хлеба, называемого «антидор»  и сделал глоток из сосуда, ощутив во рту вкус ягодного морса. Григорий вспомнил, что при этом следует тщательно омыть рот, чтобы какая-либо малая частица не осталась в нём. Отойдя в сторону, он замер, с благоговением прислушиваясь к словам зазвучавшей благодарственной молитвы по Святом Причащении.
     Потом  все вернулись к часовне. Убрав иконы и церковную утварь, братья пригласили новокрещённых на торжественную трапезу. У печи хозяйничал Демьян.  Он вытащил из глубины печи чугунок и приподнял крышку. Пространство дома наполнилось ароматом горохового супа, приготовленного из концентрата. Старец наполнил четыре тарелки и поставил их на стол. Затем он подтянул к себе из печи глиняную плоскую тарелку, на которой возвышался каравай ржаного хлеба. Демьян отрезал каждому  по большому куску, и, помолясь, все принялись за еду. Сергей поначалу не мог справиться с ложкой: пища выливалась то на стол, то на одежду. Но Серафим взял из его рук ложку, спокойно зачерпнул ею пищу и начал его кормить. Проглотив несколько ложек, Измайлов снова взял ложку и далее ел сам. Григория поразил вкус хлеба. Конечно же, он был абсолютно не похож на тот хлеб, который он покупал ранее в магазине. Выпечен  хлеб был из перетёртых зёрен ржи с добавлением каких-то душистых трав и кореньев. А ещё он пах мёдом. Молодой человек спросил об этом Демьяна.   
  - Мёд я для вкуса и аромата добавил, - ответил старик на его вопрос, - а ещё в этом
хлебе сочные корни ятрышника, богатого крахмалом, белком, сахаром и уймой иных питательных и целебных веществ, а так же листья алтайского чабреца.
      После супа на столе появилась миска с зелёным салатом, приготовленным из молодых побегов папоротника-орляка, отваренного в солёной воде, а так же черешков и стеблей сныти, придавших салату пикантный вкус. Заправлен салат был каким-то необычным по вкусу маслом. Григорий  уловил в этом вкусе  оттенки ароматов редьки и немного горчицы. Молодой человек незамедлительно поинтересовался, из чего оно приготовлено.
     - В нашей местности можно встретить редкое, но очень ценное растение, - начал объяснять Серафим, - называется оно рыжик посевной. Растение это злаковое, однолетнее.  Из его семян издавна изготавливали масло. Это масло можно не только в пищу употреблять, но и лечиться, и, даже, лампадки заправлять.   
Масло имеет золотистый оттенок, приятный запах и немного острый вкус. В этом масле уйма полезных веществ. Батюшка наш говорил, что оно даже молодость продлевает. А ещё у него много лекарственных свойств. Оно и раны заживляет, и противовоспалительными свойствами обладает, а ещё очень полезно для сердца, нервной системы и пищеварения.  Друга твоего мы потом им полечим.
Григорий с удвоенной силой накинулся на необычный салат. Старцы счастливо улыбались, глядя на него и подкладывая ему добавки. Обед был на славу!
    Вершиной кулинарного творчества Демьяна были печёные изделия, напоминающие обычные котлеты, приготовленные из мясистых корней лопуха и моркови. Ко всему этому он добавил крынку с прохладным ягодным морсом. 
      Сергей поел раньше остальных. Он поднялся из-за стола и неровной походкой направился к ложу.
     - Пусть отдохнёт, - сказал Серафим, - сон – это лучшее лекарство.
    Завершив  обед и приведя стол в порядок, старший из братьев предложил Григорию совершить прогулку к озеру. Тот с радостью согласился. Перед выходом из дома Серафим вместе с молодым человеком прошёл в красный угол и, встав перед иконами,  стал читать молитву, предварительно попросив Григория повторять за ним каждое слово:
    - Отрицаюсь тебе, сатана, гордыни твоей и служению тебе, и сочетаюсь Тебе, Христе, во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.
     Новокрещённый Раб Божий слово в слово повторил за старцем слова молитвы и осенил себя крестным знамением. Серафим улыбнулся и двинулся к выходу. Молодой человек последовал за ним. На миг вдруг взгляд задержался на висящем на стене портрете молодой девушки с синими бусами на груди.
     - Какая красивая! – невольно вырвалось из его уст.
     Серафим оглянулся, вопросительно посмотрев на Григория.
     - Кто она? – спросил парень, указывая рукой на женский портрет.
     Старец вздохнул:
     - Это та, которую я очень любил, но с которой мне не суждено было остаться. Скорее всего, её уже нет в живых. Но я до последнего своего дыхания буду помнить её и любить.
     Серафим толкнул дверь и вышел на улицу. Григорий вспомнил, что в рюкзаке лежит фотоаппарат. Взяв его, он последовал за старцем. На улице, сидя на чурбаке и опершись спиной о стену дома, дремал Демьян. Боясь его побеспокоить, молодой человек вслед за старшим из братьев осторожно прошёл мимо, направляясь по тропинке в сторону озера.
    Шли молча. Старец, не спеша, вёл Григория за собой, а тот то и дело останавливался, делая снимки. Серафим поначалу настороженно относился к фотоаппарату, но, поняв, что он не несёт никакой опасности, успокоился и даже позволил себя запечатлеть. Наконец, добрались до озера. Григорий снова испытал чувство восторга, поражаясь удивительной синеве озёрной воды и сказочной красоты окружающего пейзажа.
      Старец опустился на траву, приглашая своего попутчика сесть рядом. В его глазах читалась какая-то загадочность: словно бы Серафим хотел раскрыть Григорию какую-то тайну. Молодой человек присел рядом, внимательно глядя на старца. Серафим вздохнул и вдруг произнёс:
     - Я хочу рассказать тебе о девушке, портрет которой ты увидел на стене. У неё было замечательное имя – Гликерия, а фамилия - Демидова.  Вместе с родителями и двумя старшими братьями жила она в том же селе, что и наша семья. Если помнишь, я о нём уже упоминал. Называлось то село Улала, и находилось оно довольно далеко отсюда. Мой отец был священником в маленькой кладбищенской церкви, освящённой в честь  Успения Пресвятой Богородицы. Гликерия вместе с членами семьи приходила в храм на службу. Там я её и заприметил. Молодая, красивая, с длинной русой косой. А глаза! Чудо, а не глаза! Смотрю вот сейчас на это озеро, а вместо него её глаза вижу: такие же иссиня-голубые, манящие. Так и хотелось в них утонуть.
        Очень быстро я понял, что нет мне никого милее этой удивительной девушки. Со временем, заметил, что и она тоже отвечает мне взаимностью. Как же я был счастлив! После каждой службы я пытался найти возможность подойти к ней поближе, встретиться взглядом с её манящими глазами, хоть на миг прикоснуться к её руке. А уж, если удавалось перемолвиться словечком, я считал себя самым счастливым человеком. Её родня заметила мою заинтересованность в отношении Гликерии. Видимо, моя кандидатура их чем-то не устраивала. Они всячески пытались оградить девушку от встреч со мной. В храме Гликерия стала появляться крайне редко. В лавке у купца, где она работала вместе с отцом и братьями, подойти к ней не представлялось возможным. Она всё время находилась под пристальным взглядом родственников. Помог Демьян, с Божьей помощью передавшей ей записку, в которой я просил о встрече. Надежды было мало, но я верил, что она придёт. И это действительно произошло. На короткое время мы смогли встретиться и объясниться. Домой я возвращался переполненный счастьем. Казалось, что сами Ангелы подняли меня на руки и несут над землёй к дому. С того дня мы стали изредка встречаться. Чувство наше росло день ото дня. Я в мыслях даже планы строить начал. Мечтал о том, как  мы обвенчаемся и, подобно моим родителям, будем жить одной большой дружной православной семьёй.
    Меж тем наступил 1918 год. В селе установилась советская власть, был избран совет крестьянских и солдатских депутатов. Оба брата Гликерии рьяно в него вступили. Больше всех этому был рад её средний брат Влас. Он просто упивался своими новыми полномочиями. Во главе отряда красноармейцев Влас со своим старшим братом участвовал в раскулачивании жителей нашего села. Первым, кстати, пострадал от их рук купец Евдокимов, в лавке которого они до этого трудились. Однако советы продержались не так уж и долго. В июне 1918 года поползли слухи, что неподалёку от села объявилась банда известного тебе из рассказов Сергея атамана Архипова. Бандиты беспощадно расправлялись с теми, кто поддерживал советы. Против архиповцев было организовано несколько вылазок, участниками которых были братья Гликерии. Никаких весомых результатов это не дало.  А через месяц банда появилась и в нашем селе. Началась жестокая расправа с членами совета крестьянских и солдатских депутатов. Многие были повешены на рыночной площади. Среди них был старший брат Гликерии Герасим. Власу удалось скрыться: он на несколько месяцев исчез из нашего села. Отца Гликерии за сыновей архиповцы  на рыночной площади стали пороть нагайками.  До смерти забили бы, но наш отец заступился.  Атаман-то в нашем доме на постое стоял. Батюшку нашего уважал поначалу. Да только отец его на путь истинный наставлять начал. Тут уж Архипов рассвирепел и приказал своим бандитам и батюшку нашего высечь.   Демьян тогда его застрелить хотел, да я не дал. Побоялся, что бандиты за атамана  всё село уничтожат.
    Зимой появился  в округе партизанский отряд, в котором, как выяснилось позже, был Влас Демидов. В схватках с архиповцами партизаны всё чаще одерживали победу.  Перед уходом Архипов приказал разграбить всё село, а дома советчиков поджечь. Но самое худшее, что сделали бандиты - это разграбление храма. Были украдены почти все старинные иконы, церковная утварь, священнические одежды. Отец был сильно удручён, но с нашей помощью начал восстановление святыни.   
    Вскоре в село вернулась советская власть.  Влас, получивший долгожданную власть, пытался разделаться с теми, кто приютил у себя бандитов. Первым под расправу попал наш отец. Не зная о том, что он с нами находится в поруганном храме, Влас с вверенными ему людьми ворвался в наш дом и начал бесчинствовать, кидая на пол святые лики и топча их ногами. Матушка наша, Феодосия Прохоровна, попыталась урезонить разошедшегося молодца. Но он, в порыве ярости, схватил её в охапку, вытащил  во двор и собственноручно застрелил из нагана…
    При этих воспоминаниях на глазах старца застыли слёзы. Смахнув их, он продолжил:
    -  Не найдя в доме отца, разъярённые партизаны двинулись к храму. Добрые люди успели нас предупредить, рассказав о смерти мамы.  Мы успели спрятаться в одном из домов прихожан.  Обезумевший от злости Влас поджёг храм. 
   Отец, кстати, вскоре был схвачен. Его грозились расстрелять. Хорошо  заступились родственники одного из советчиков, рассказав, как бандиты батюшку нагайками стегали. Партизаны сначала не поверили, особенно Влас Демидов лютовал. Командир их приказал батюшке раздеться, а, когда они шрамы на спине его увидели, извинились и отпустили. Давно это было, а как сейчас всё перед глазами стоит. 
    А с Гликерией мы и в эти тяжкие дни встречались. Все произошедшие события ещё больше сблизили нас. Следить за нами теперь было не кому. Родственникам возлюбленной моей не до этого было, так что мы могли не бояться.
    В это время и произошла у нас с Гликерией любовная связь. Умом понимаю, что не должно её было бы быть (ведь не венчаны мы были), а сердцем оправдываю свой поступок. Шибко любили мы друг друга и оба хотели этого.  Прости меня Господи! ( Старик перекрестился).  При следующей встрече подарил я Гликерии в знак своей верной любви бусы, изготовленные из редкого камня азур – малахита. На портрете, тобою увиденном, она именно в них запечатлена. Портрет этот я уже здесь по памяти писал.
 А  до этого подарил ей икону Божьей Матери, именуемой Неопалимая Купина. У меня талант к художеству рано проявился: любил я лики святых со старинных икон перерисовывать. Батюшка наш художества мои оценил и при храме нашем иконописную мастерскую организовал. Так вот, образу Божьей Матери на  иконе, подаренной мною возлюбленной, постарался я придать черты Гликерии. Отец наш тогда на меня осерчал, сказав, что совсем я голову потерял. А Гликерии икона очень понравилась, с радостью её от меня приняла.
     После похорон мамы мы ещё несколько месяцев в нашем доме прожили, хотя решение навсегда покинуть село сразу же появилось. Отец весны ждал.  Зимы у нас на Алтае суровые, и уходить в холода не представлялось возможным. Свой уход мы наметили на апрель 1920 года: прохладно ещё, конечно, было, но вытерпеть можно было. Все эти месяцы жили в постоянном страхе. Влас с дружками всё время придирался к нам, пытаясь спровоцировать на скандал, который мог бы закончиться нашим расстрелом. С Божьей помощью одолели мы это испытание. Наконец, пришёл долгожданный апрель. Перед   уходом  мой младший брат Демьян жестоко расплатился с убийцей за смерть матери. Вечером накануне  нашего ухода, Влас Демидов с дружками пьянствовал в захваченном им доме купца Евдокимова. Как я узнал позже, там же, по неизвестным мне причинам, оказалась Гликерия и её отец. В самый разгар пьянки, когда все присутствующие находились в сильном хмельном угаре, Демьян подкрался к дому, подпёр дверь, а затем облил дом керосином. Затем окно разбилось, и в комнату влетел горящий факел. Следом за ним в оконном проёме показался Демьян, сжимающий в руках бутыль с керосином. За его спиной бушевало пламя. Демьян поджёг дом. Он с ужасом заметил, что с краю стола сидит  Гликерия. Брат  на миг опешил. Но вдруг раздался выстрел, в ответ на который он с силой шарахнул бутыль об пол. Вспыхнуло яркое пламя. Не раздумывая больше ни минуты, Демьян  скрылся в открытом окне. Пламя бушевало. В доме началась паника. В хмельном угаре, ничего не понимающие дружки Власа начали стрелять, тем самым нанеся себе большой урон. Сил вырваться из огненного плена у них не было. Всё вокруг было наполнено дикими криками, жаром и запахом горелого мяса. Самое страшное, что до сих пор не знаю, смог ли кто-нибудь из этого пекла живым вырваться. А ведь в доме том и Гликерия была. Может быть, и она в том пожаре погибла. Ты знаешь, по сей день пытаюсь отмолить этот грех. Как - никак, живых людей погубили. Пакостники они конечно и безбожники жуткие были, а, однако ж, люди. А жизнь человеческую никому кроме Господа нашего обрывать нельзя…
    Глаза Серафима снова наполнились слезами. Было видно, с каким трудом даются ему воспоминания. Старец тяжело вздохнул и продолжил:
      - Братец мой жестоко за смерть матери отплатил. Он и сам ведь едва не погиб. На одежду его керосин попал, который мгновенно вспыхнул. Пламя, конечно, ему сбить удалось, но ожоги всё равно получил. Обгоревший, весь в копоти и саже, появился он возле нашего дома.  Увидев  вдалеке зарево пожара, отец всё понял и тут же принял решение немедленно уходить из деревни. К месту пожара бежали люди. Воспользовавшись всеобщей суматохой, мы смогли благополучно покинуть село (он снова вздохнул).
      О том, как мы сюда попали, ты уже слышал. Ожоги у Демьяна отец довольно быстро вылечил. Матушка наша хорошо в травах разбиралась. Дома у нас настойки и мази, ей приготовленные, имелись. Ими брата и вылечили…
      - Простите, - перебил Серафима Григорий, -  скажите, пожалуйста, как Вы прореагировали на весть о том, что в горящем доме в тот момент могла находиться ваша возлюбленная?
      Старец тяжело вздохнул, печальными глазами посмотрел на молодого человека и молвил: 
    -  В дороге Демьян рассказал нам о своей мести, не забыв упомянуть и том, что в доме находилась Гликерия. Эта новость сильно меня расстроила. Долгое время не находил я себе покоя. Поначалу было желание наброситься на Демьяна с кулаками, хорошо, что отец не дал. Никогда не забуду его слова, сказанные мне тогда: «У человека нет возможности всем делать добро, но у него есть возможность никому не причинять зла».
      Он призывал меня к спокойствию и смирению, и я потихоньку начал оттаивать. Демьян, со слезами на глазах, каждый день молил о прощении. Отец не осуждал его. Он лишь попытался разъяснить Демьяну, совершённый им грех. Помню, как он сказал:
    - В Священном писании написано: «Благословляйте гонителей ваших, благословляйте, а не проклинайте». Почему благословлять? Потому что каждый «гонитель» делает тебя сильнее, закаляя твою волю и характер. А кто закалил? Враги. Спасибо им за это. Помни, что христианство однозначно отвергает мысль об отмщении (даже Богом), но требует любить и благотворить врага личного, избегать врага веры своей и уничтожать врагов отечества только на войне. Мстительность верующего человека есть следствие его маловерия, гордыни и неумения управлять собой.
   Эти слова дошли до сердца брата. С той поры не прошло и дня, чтобы он не возносил молитвы к Господу с просьбой о его прощении и упокоении убиенных им рабов Божьих.
      Со временем боль утихла. Нужно было начинать новую жизнь, вдали от мирской суеты, жестокости и несправедливости.  В этой новой жизни не было места злобе, мести и ненависти. Только сообща, с православной верой в сердце, смогли мы возвести своё хозяйство и далее, год за годом, благодарить Бога за помощь. И Он вот уже пятьдесят лет наполняет каждый наш день особым смыслом.
      Старец на миг замолчал, перекрестился и тихо произнёс:
      - Господи ты один знаешь, жива ли Гликерия, или нет.  А мне хочется молиться за неё, как за живую. Я хочу надеется что она жива, а если нет, то она в Царствие Твоем  жива, спаси её душу, Господи!!
   Он повернулся к Григорию и продолжил:   
   -  Ты, знаешь, о чём я мечтаю в свои семьдесят семь лет? (Молодой человек недоумённо пожал плечами). Я мечтаю, чтобы у меня хватило мудрости каждое мгновение помнить, что я Жив, и что вокруг меня Жизнь. Мне кажется, что это и есть Счастье.
     Закончив свой рассказ, старец замолчал, уставившись взглядом в синеву озера. Григорий тихо сидел рядом, боясь нарушить его скорбное молчание. Он был поражён мудрости и духовной силе таёжного старца. Через несколько минут Серафим повернулся к молодому человеку и тихо произнёс:
     - Тихо – то как! Давай с тобой посидим ещё немного, тишину послушаем.
     Григорий кивнул головой в знак согласия и прислушался. Сначала он ничего не услышал, а потом всем своим нутром почувствовал эту звенящую тишину. Рядом, соединяясь своими зелёными лапами, в таинственном молчании застыли вековые сосны, безмолвно расстилались перед глазами иссиня-голубые воды Синь-озера, в которых также молчаливо отражались плывущие по небу облака. Григорий с наслаждением растянулся на зелёной траве, устремив свой взгляд в небесную синь.
     - Ну, что ж, пора возвращаться, - услышал молодой человек голос старца.
     Григорий не заметил, как задремал. Сколько прошло времени с момента окончания Серафимом своего рассказа, он не знал.  Но судя по тому, что заметно повечерело, они находились здесь уже довольно долго. Поднявшись с земли, он подошёл к старику. Зеленоватые глаза Серафима смотрели с невыразимой любовью, и молодому человеку захотелось вдруг обнять старца, уткнуться лицом в его грудь и расплакаться. С трудом сдерживая нахлынувшие чувства, Григорий выразительно посмотрел на старшего из братьев и произнёс:
      - Спасибо Вам большое за Вашу теплоту и заботу, за Ваш откровенный рассказ, да и вообще за всю Вашу долгую и праведную жизнь.
      Старик улыбнулся:
     - Каким-то уж идеальным ты меня видишь. Но за слова твои добрые спасибо тебе. Гляжу вот сейчас на тебя, а в мыслях представляю, что таким же молодым и красивым мог быть мой сын, рождённый Гликерией. Конечно, могла родиться и дочь, но тогда она, бесспорно, была бы похожа на свою мать. А насчёт разговора так скажу, сегодня ты меня слушал, завтра мы с Демьяном тебя послушаем. Очень уж интересно мне узнать, что нового в мире за столько лет произошло. Так что ты уж готовься поведать нам обо всём.
      Григорий обрадовано кивнул:
    - Да я с радостью!
    Они вернулись домой, где их поджидали Демьян и Сергей, который сидел на лавке и рассматривал иконы, расположенные в красном углу избы. Демьян хозяйничал возле печки. На ужин он приготовил кашу из дробленых зёрен пшеницы, которую все ели с уже знакомым рыжиковым маслом и мёдом. После ужина Григорий почувствовал, что очень устал. День действительно был насыщенным. Видя, что и Серафим тоже выглядит уставшим, молодой человек предложил ему отдохнуть.
    - Пожалуй, ты прав, хороший сон мне не помешает, - согласился старец. – Но сперва прочтём вечернее правило (Серафим обернулся к Григорию). Ты теперь православный, так что привыкай, любое дело начинать и заканчивать молитвой. 
     Молодой человек послушно встал рядом с Серафимом, к которому подошёл и Демьян. Вслед за старцами он попытался повторить слова молитвы: 
     -  Господи Боже наш, еже согрешиих во дни сем словом, делом и помышлением, яко Благ и Человеколюбец  прости ми. Мирен сон и безмятежен даруй ми. Ангела Твоего хранителя посли, покрывающа и соблюдающа мя от всякого зла, яко Ты еси хранитель душам и телесем  нашим, и Тебе славу воссылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь…
     Григорий снова проснулся рано. Поднявшись и заправив постель, он услышал стук топора, раздавшийся с улицы. Это Демьян колол дрова для печи. Выбежав на улицу, молодой человек поприветствовав его и попросил топор, а затем с наслаждением принялся колоть дрова. Младший из братьев, одобрительно похлопав его по плечу, направился к часовне. Закончив с дровами, Григорий набрал целую охапку и занёс в дом. Сергей по-прежнему спал. Перекрестившись на иконы, молодой человек взял рушник и вышел на улицу. Почувствовав необычайный прилив энергии, он лёгкой трусцой добежал до Синь-озера. Над иссиня-голубой водой застыла молочная шапка тумана. Парень разделся и подошёл к воде. Помня, что вода в озере холодная, он немного постоял на берегу, затем размашисто перекрестился, произнеся:
   - Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного, - и вошёл в воду. 
  В тело словно впилось множество мелких колючек. Чтобы разогреть мышцы, Гри -
горий сделал несколько широких гребков. Стало немного легче. Развернувшись, он поплыл к берегу. Обтершись полотенцем, молодой человек оделся и поспешил к дому.
 Дойдя до часовни, он заглянул в открытую дверь. Старцы усердно молились перед святыми образами. Григорий на цыпочках прошёл в часовню и встал позади молящихся, прислушиваясь к сладостным словам молитвы. Он прикрыл глаза и мысленно обратился к Богу. И тут произошло чудо! Молодой человек почувствовал, что его слышат. Тот, к кому были обращены его мысли, находился рядом. Ему показалось, что он ощущает Его присутствие, видит взгляд Его бездонных глаз, слышит Его ободряющий голос, такой же мудрый и добрый, как у  старца Серафима. А самое главное, он ощутил на себе Его всеобъемлющую любовь. И ощутив её, Григорий заплакал.
      Сколько времени простоял вот так, не произнеся ни единого слова, лишь изредка смахивая катящиеся по щекам слёзы, он не знал, но боялся того, что, открыв глаза, не сможет больше видеть Спасителя, подарившего ему волшебное ощущение Божественной любви. 
       Видя его состояние, старцы не спешили подойти к Григорию. Они смиренно стояли в стороне, с радостью взирая на молодого человека. Он улыбнулся им и медленно пошёл в их сторону. Сердце его бешено стучало, в мозгу барабанной дробью звучала одна и та же мысль:
      - Бог – есть! Настоящий Живой Бог! Я ощутил Его присутствие каждой клеточкой своего тела!
      По телу молодого человека растекалось приятное тепло, наполняя его необычайной лёгкостью. Ему на миг показалось, что у него выросли крылья, и сейчас он взмахнёт ими и воспарит над всем этим Божественным покоем. С трепетом осенив себя крестным знамением, он произнёс:
      - Господи, спасибо Тебе за всё!
      Григорий заметил, что к нему подошёл Серафим. Глаза старца излучали тепло и ласку. От этого доброго взгляда парню стало так хорошо, что он  не смог сдержаться и крепко обнял старика.
     - Вот и ты прикоснулся к великой тайне связи Бога и человека, доступной любому из смертных, кто отречётся от грешной жизни и пойдёт за Ним, - произнёс старец.
   - Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе! – молвил Демьян и перекрестился.