В лесу срубили елочку...

(вариации от известных писателей)

«Везет лошадка дровеньки,
А в дровнях мужичок,
Срубил он нашу елочку
Под самый корешок.
И вот она, нарядная,
На праздник к нам пришла,
И много, много радости
Детишкам принесла.»



====================
Антон Павлович Чехов

Мужичонка, стоящий перед столом инспектора лесной охраны, не выглядит бандитом: худой, давно не стриженный, глаз мелкий, но взгляд острый, глядит исподлобья, переминаясь старыми расхлябанными кроссовками на деревянном полу инспекции, словно готовясь вот-вот дать деру.

На столе перед инспектором лежит большой топор и веревка, как вещественные улики совершенного преступления. На стене за его спиной висит охотничье ружье и патронташ, набитый патронами. Инспектор сверлит мужичонку строгим взглядом, от злости покусывая кончик длинного уса.

– Зря молчишь, Степанов, взяли тебя с поличным! Ты же буквально на глазах лесничего ту елку срубил!

– Чаво?

– Елку рубил, спрашиваю?

– Ну, рубил, – нехотя признался мужичок, недобро зыркнув на сидящего рядом с инспектором лесничего.

– С какой целью занимался порубкой?

– Чаво?

– Хватит придуривать, Семенов, и свое «чаво» медведям оставь, – рявкнул инспектор, – ты, подлец, понимаешь, что так скоро все елки в лесу вырубишь?

– Нешто ж мы не с понятием? Нешто ж мы нелюди какие? Мы же не каждую елку рубим, а через одну! Без елки не жизнь, а их в лесу много! А нам для праздника елка нужна, без елки какой праздник?

– Так ты не один этим занимаешься? Признавайся, подлец, с кем в сговоре? И про праздники не заливай, какой тебе праздник летом с елкой? Ты же ее, негодяй, под самый корешок срубил! Красавица, одна такая во всем лесу, ее, может быть, к Кремлю готовили, а ты топором! Говори, кому продать собирался?

– Праздник он в душе, а не на календаре, начальник! Иной по дурости затеет праздник без елки, потом все проклянет, потому как, какой праздник без елочки? Нарядишь ее красавицу, чем Бог послал, любуешься, ажно в душе лютики-цветочки распускаются, добрее становишься!

– Дураком каким прикидывается, – посетовал инспектор лесничему. – Разве ж ты, подлец, не понимаешь, что лес губишь, а там и народ вымирать начнет без елок, без экологии?

– Вот те крест, начальник, мы же не без ума, мы с понятием! Нешто мы душегубы какие или изверги? Ежели одну елку в неделю возьмешь из лесу, так много ли ему убыли?

– В тюрьму тебя посадить что ли? – задумчиво крутит ус инспектор, отчаявшись добиться признания вины от злоумышленника.

– Пошто в тюрьму, начальник? Чужого не брал, налоги заплатил, а ежели кто врет, что баню из тех сосенок сложил, так вы ему не верьте, у него самого два сарая из сосны сложены! Мы же с понятием, ты нас накажи, начальник, но за дело! А в тюрьму зачем? Мне еще в город нужно, за прошлые елки денег получить, нельзя мне в тюрьму, начальник!

– Слушай, лесничий, уведи его с глаз моих долой, да запри в сарае, пока думать буду, что с этим подлецом делать! Совсем от рук отбились, один елки рубит, другой хворост тащит, а кто грибы и ягоды корзинами из лесу прет безо всякого разрешения государства. Ведь по миру пустят Россию такие вот подлецы, поверь мне, лесничий, такие вот самые опасные враги нашего государства. Чего лыбишься или я шутку какую сказал? Тащи изверга в сарай, да запереть не забудь, а то я вашу шатию-братию знаю, одним миром мазаны, никакого государственного подхода в ваших подлых душонках нет!



===========
Стивен Кинг

Срубленная елка лежала в санях, чувствуя, как льдистый холод пробирается через разрушенное основание в самую душу, забирает жизнь, готовя ее к перерождению. Она слушала голос человека, довольного сделанным, запоминала его, представляя, как отомстит всем причастным к ее смерти.

Смежив зеленые пушистые ресницы, она представляла, как ее с мороза внесут в теплый дом, чтобы украсить труп дерева гирляндами, игрушками, зажечь свечи. Им кажется, что они творят праздник, наряжая зеленое мертвое дерево. Они не понимают, что тем самым запускают старое заклятие, несущее смерть нарушившим запрет. Странные людишки, считающие себя царями природы, не понимающие ее, не признающие себя частью природы, причем совсем незначительной и слабой.

Она вспомнила, что говорили о людях другие деревья и ей стало немного страшно, ведь совсем скоро, как только закончится праздник, они обломают ее нежные ветки, изрубят на куски молодое тело и засунут все это в огонь, пряча следы преступления. Но нет, не бывать такому, она не позволит им творить суд, ведь сегодня ее день – последний день справедливости!

Довольные они уходят спать, ожидая грядущего праздника, но им не суждено проснуться, ведь этой ночью она придет к ним в образе бога огня, захватив их никчемные души с собой в лучший из миров. Она не жертва, она избранная, она судья и палач, она орудие возмездия.

«И вот она нарядная на праздник к вам пришла, – шептала елка мертвеющими губами, – и много-много смерти в дом к вам принесла!»



======================
Лев Николаевич Толстой

– Неужели это смерть? – думала елка, совершенно иначе глядя на окружающие ее деревья, траву, струйку дыма от папиросы в зубах кургузого мужичка, довольно сующего топор за пояс. – Нет, я не могу, не хочу умереть, я люблю эту поляну, эту жизнь, ветер, птичек, весело скачущих по моим ветвям! Это несправедливо, неправильно!

Ей хотелось закричать во весь голос, но она одновременно чувствовала, что сейчас на нее смотрят другие деревья, которым повезло больше и топор не коснулся их коры, не впился безжалостно в саму душу, разрывая связь с корнями, с землей, с другими деревьями. Она смотрела завистливым взглядом на счастливчиков, испытывая смешанные чувства гнева, печали, безысходности, не имея возможности что-то изменить в будущем, обращаясь мыслями в прошлое.

Ей хотелось плакать, от того ли, что жалко было расставаться с жизнью, от этих ли мыслей о том, что другим повезло больше, чем ей, но одновременно она испытывала стыд за собственные чувства, понимая душой, как страдают те, что стоят сейчас поодаль, понимая, что ничем не могут ей помочь.

– Эх, славная елочка уродилась! – радовался мужичок, прикручивая ее крепко к саням. – Много радости в доме будет, когда нарядим ее, красавицу, игрушками, гирляндами, заведем хоровод! Детишкам на радость, всей семье на счастье!

В голосе его было столько искреннего восхищения, он с такой лаской и нежностью оглаживал ее ветки, что елка невольно отвлеклась от грустных мыслей, представив совершенно иную картину бытия, в котором нет холода и страха, а есть тепло и радость. Она задрожала от предвкушения, душа ее вознеслась ввысь, словно всю жизнь свою она только и росла для этого дня.

Мысленно она уже была на празднике, представляя себя нарядную красивую в толпе радующихся и восхищенных людей, принимающих ее не просто за равную себе, но даже в чем-то более значимую. В ее жизни еще не было праздников, хотя она слышала от других деревьев, что у людей есть нечто подобное. Предвкушение новой неизвестной ранее радости возвращало ее в самое дальнее детство, когда она маленьким росточком тянулась к свету, чувствовала себя какой-то обновленной, иной, ей снова хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами…

– Ну, что, красавица, поехали на праздник? – как-то особенно по-доброму спросил мужичонка, устраиваясь в санях рядом с примолкшей от радостного предвкушения елкой. – Ждут нас!

Он тряхнул вожжами, заставляя лошаденку проснуться и стронуть с места груженые сани. Откуда-то с небес, по воле божьей или рождаясь в собственной душе, звучала песенка, неся с собой свет и радость:

«И вот она нарядная на праздник к нам пришла, и много-много радости детишкам принесла!»



=============
Сергей Шангин

Она смотрела на саму себя со стороны, невольно подмечая то, что не было заметно раньше. Ветки с северной стороны несколько короче, но все равно густые и полные жизни. Жизни? О чем это она? Какой жизни, если только что той самой жизни пришел конец – какой-то мужик перерубил нить жизни топором, решив, что имеет на это право.

Елка хотела заплакать, но не могла, словно вместе с жизнью пропала и эта возможность излить чувства. Не было больше наполненного живительными соками ствола, остро пахнущей смолы, заживлявшей любые ранки, зеленых пушистых иголок, укрывавших ее в жару и холод. Все это теперь лежало мертвое на снегу. А она бесплотной тенью стояла рядом, наблюдая, как убийца привязывает ее тело к саням.

Дикая тоска рванула душу, ей захотелось кинуться к матери-сосне, найти у ней защиту, но бесплотная душа пролетела сквозь старое дерево, не почувствовав преграды. И сама старая сосна не обратила никакого внимания на страдания любимой дочки, продолжая с печалью смотреть на остывающий труп. Тяжелые лапы, качающиеся на ветру, казалось бы, тянулись к ней, желая обнять в последний раз, но не могли сделать этого и от того старушка скрипела стволом, жалея уже больше себя, чем потерянную дочь.

Елке хотелось крикнуть «Мама, я здесь! Помоги! Мне страшно и одиноко!», но она понимала, что никто уже ее не услышит, ведь мертвое и живое находятся по разные стороны бытия. Раньше она видела, как погибают другие деревья – кто-то своей смертью от старости, кого-то поражала молния и они сгорали напрочь, оставаясь обугленными головешками, как напоминание о скоротечности жизни, а кого-то, как и ее сейчас, лишали жизни топоры, пилы.

Но все это тогда было для нее таким далеким и неважным, не касающимся лично ее, ведь она была молода и полна планов. Ей хотелось вытянуться выше, стать крепче, стройнее, красивее на зависть окружающим деревьям. И она добилась своего, победив в самом важном конкурсе на право быть срубленной.

Она летела следом за санями, пока мужичок не привез срубленное дерево к своему дому. Вошла за ними следов в ярко освещенный зал, удивившись той неожиданной радости, кинувшейся к ним со всех сторон, обрадовавшейся ее приезду в дом. Дети окружили елку, трогали ее иголки нежными пальчиками, вдыхали аромат смолы, смеялись, радуясь появлению в доме зеленой красавицы.

Новое неожиданное чувство переполнило душу елки, когда она увидела, как они украшают ветки гирляндами и игрушками, зажигают свечи и устремляются в веселый хоровод, весело распеваю песенку именно о ней: «И много-много радости детишкам принесла!» Она почувствовала необычную легкость, словно душа освободилась от груза страха, неприязни, желания мести, ее подхватило и понесло куда-то ввысь, к манившим ее всю жизнь облакам и солнцу.

– Жизнь прожита не зря! – с улыбкой думала она, погружаясь без остатка в слепящее пламя нового мира.