Медвежонок

               

       Эта история началась в зимний декабрьский вечер накануне нового года. Наша дочка, тогда еще совсем кроха попросила подарить ей на новый год плюшевого медвежонка.  А время было советское, подходившее, правда, к своему логическому завершению – канун перестройки. Не то, что сейчас – сбегать за какой угодно игрушкой в любое время суток не проблема, достаточно доехать до первого работающего 24 часа супермаркета. Тогда магазины закрывались в восемь часов, а товары для детей продавались только в определенных, например, в «Детском мире». На часах было около десяти вечера. Детский мир работал до девяти, а в праздники закрывался раньше. Что делать?
- Леночка,  почему  ты раньше не сказала, что хочешь на Новый год мишку?
Дочка лежала с температурой, у нее был бронхит, и мы с мужем чего бы только не сделали, чтобы доставить ей радость.
- Я попросила Деда Мороза, но он мне уже подарил зайчика, а я хочу медвежонка… Он будет моим лучшим другом. Леночка сильно закашлялась, а муж уже надевал пальто, чтобы отправиться на поиски игрушки.
На улице мела метель, мороз был крепкий, гололед.
-Ты куда? Магазины же не работают!
- Есть идея. Друг говорил, что перед новым годом можно отправиться на рынок, там есть одна интересная лавочка, что-то типа комиссионного… Игрушка не будет новой, но это же не важно?
-Только бы там был хоть какой-нибудь медвежонок…
Через час муж вернулся  с небольшим свертком.
- Неужели?
- Остался один, он старенький, слегка потертый, но Ленка, думаю, не заметит… Такой симпатяга!
 Развернув толстую оберточную бумагу, которая в ту эпоху всегда была одинакового светло-коричневого цвета, я увидела трогательную мордочку самого настоящего плюшевого медведя!  Черные глазки-бусинки внимательно и с опаской разглядывали меня. Как живые.  Я сразу прониклась симпатией к новому члену нашей семьи. На мишке были зеленые клетчатые штанишки с одной бретелькой, украшенной большой красной пуговицей. Красным был также шелковый бантик на шее. Судя по не сильно пушистому меху, игрушка была старая, похожих в те годы точно не выпускали, возможно, он был сделан еще до революции… В двух местах: на голове и на лапке были пришиты заплаточки.  Набит был медвежонок чем-то тяжелым, что опять же говорило о его отнюдь не советском происхождении. Меня всегда поражали старинные плюшевые игрушки – они весили всегда прилично, не то, что советские, набитые легким поролоном или ватой. Вес обеспечивал мишке устойчивую посадку – он сел на диван, как приклеенный.
  Проснулась дочка. Медведя мы посадили так, чтобы она сразу же увидела его при пробуждении. Радости Леночки не было конца – дочка так радовалась подарку, что даже за весь вечер ни разу не кашлянула. И мы впервые ей разрешили досидеть до нового года, несмотря на болезнь.
Заснула дочка счастливая, в обнимку с Тимкой, так она его назвала.
 На следующий день у Леночки спала температура. Мы решили, что это от хороших эмоций и мысленно поблагодарили нового жителя.
 Отныне Тимка превратился в любимую дочкину игрушку. Она на время забросила все остальные игры, даже любимую куклу Настю – белокурую красавицу с закрывающимися глазами, и играла только с Тимочкой. Причем, она могла часами с ним о чем-то разговаривать, кормить, или же просто сидеть рядом с ним и рисовать.  Главное, чтобы любимый мишка был рядом. Засыпала Леночка только с Тимкой и только в обнимку. На улицу ходила гулять тоже только с ним. Я, честно говоря, тоже полюбила новую дочкину игрушку. И  даже связала медведику симпатичную шапочку с помпончиком красного цвета. Кормить дочку стало гораздо проще. Стоило только заикнуться, - а как же Тимка, он же обидится, если ты не съешь кашу – Ленка тут же начинала уплетать нелюбимую раньше манку.  При этом она всегда откладывала своему друг конфеты и вафли, делилась, клала рядом с медвежонком. Потом конфеты исчезали, а Лена говорила, что это Тимка их съел. Капризничать дочка тоже стала меньше, и своими детскими проблемами делилась со своим верным другом. 
 Однажды она мне рассказала, что Тимка ее очень любит.
- А откуда ты знаешь? – вырвалось у меня.
- Он сам мне об этом сказал,- гордо ответила девочка.
  Как приятно было слышать, что у дочки все в порядке с фантазией, главное, чтобы это не заходило дальше дозволенного. И не зашкаливало.   
  Первые странности начались примерно через месяц или через два. Как-то я пылесосила в комнате  и обратила внимание, что пуговица на штанишках Тимки вот-вот отвалится. Пришлось пришить ее покрепче. Когда взяла медвежонка на руки, заметила, что  он сделался вроде бы тяжелее. И на вид смотрелся как будто толще.
 Еще через месяц, уже ближе к весне, Леночка мне принесла пуговицу с Тимкиных штанишек с просьбой пришить заново. Странно – я вроде бы крепко пришивала. Сделала это заново.  И опять обратила внимание, что пузо медведя еле умещается в штанах. «Растолстел» -, поймала себя на мысли и тут же прогнала этот бред прочь.
   А еще обратила внимание, когда пришивала Тимке пуговицу, что лапы медведя испачканы чем-то липким. Я взяла губку и протерла их водичкой и вытерла насухо.
  Наша Лена с детства не любила мед, принимала только растворенный и с чаем.  Поэтому большая банка с медом, которая всегда стояла на кухонном столе уменьшалась весьма медленно, мы тоже ложками мед не ели, а только добавляли в чай. Одной литровой банки хватало на всю зиму. А тут я стала замечать, что мед стал стремительно уменьшаться… Вспомнила про липкие лапки игрушечного медведя и решила, что это Ленка переложила себе в баночку для Тимки и его втихаря «подкармливает». Она же и раньше так кормила своего друга, правда не медом, а конфетами. Добрая девочка. Спросила ее про мед. Дочка удивленно пожала плечами.
-Я честно не брала! А Тимку я угощаю только мандаринами и конфетками.
История с медом не давала мне покоя, спросила мужа, но и он не смог мне помочь. Всякие странные мысли лезли в голову, и я додумалась до того, что решила провести небольшое расследование…  Конечно, я давно не верила в сказки, но отчего-то хотелось убедиться именно в том, что наш Тима – обычный, как и все игрушки…
  Ночью, почти не спала, прислушивалась к звукам на кухне. Вздрагивала каждый раз, когда скрипела половица или мне чудились какие шорохи.
Муж проснулся и с недоверием посмотрел на меня.
- Ты что не спишь? Как будто боишься чего?
- Пойду на кухню, водички попью…
Тут мне показалось, что на кухне что-то звякнуло. Быстро набросила халат, рванула по коридору, включила свет. Но кухня была пуста, банка с вареньем возвышалась над столом, и рядом не было никаких следов. Все, как всегда. Наверное, я переутомилась на работе, - решила я и мне пора в отпуск.
 Так, в середине марта мы всей семьей отправились отдыхать, решили съездить к родственникам в Ленинград.  Леночка взял с собой Тимку.  С медвежонком она становилась послушной и не шумела, вела себя тихо, сидела на полке в купе и играла со своим любимым мишкой.
 Именно в поезде ко мне вновь пришли сомнения относительно необычности нашего медвежонка. Дочка, как обычно, заснула с ним в обнимку, а утром  он уже сидел на полке рядом с ней. Я знаю, что Леночка спит крепко и никогда не просыпается. Но в поезде – другое дело.  Скорее всего, это она его  сама и посадила… 
 Но, когда дочка стояла в коридоре и смотрела в окошко, я взяла ее любимца на руки,  он показался мне еще  тяжелее, чем раньше. Тогда я погладила его по животику и нащупала странное утолщение. По привычке нажала на него, думая, что это кнопка, и мишка заговорит… Тогда уже появились первые говорящие игрушки.  И Тимка действительно заговорил! Но сказал он только одну фразу:
- Не трогай меня!
Я с ужасом посадила его на место.
 Это было более  чем странно. Потому, что заводные Мишки говорили в основном приятные для детей вещи. Например: « Поиграй со мной!» или « Расскажи мне сказочку!» Иногда сами читали короткие стишки или желали спокойной ночи. Но, чтобы просили не трогать? Я никак не решалась нажать потайную кнопочку еще раз. Тем более, дочка с Тимкой не расставалась.
  Только однажды ночью, когда Лена заснула, я не вытерпела и подкралась к их общей уже кроватке. Осторожно высвободила медведя из дочкиных рук, вынесла в другую комнату…
  Муж заметил меня с медвежонком.
- Ты, смотрю,  как Ленка, тоже влюбилась в эту игрушку?
 Мне ничего не оставалось, как рассказать о моих сомнениях Витюше.
 Он посмотрел на меня недоверчиво, после принялся громко смеяться.
- Тише, дочку разбудишь!
- А ты ничем не отличаешься от Леночки!
- Мы женщины, все верим в сказки,- нашлась я. – Но не странно ли, что мишка говорит такие вещи? Просил его не трогать…
- А ну, покажи!- заинтересовался Витя.
 Я нащупала под штанишками выпуклость  на животе медведя и решительно нажала. Показалось, что у Тимки по-особому, сердито и недоверчиво сверкнули глаза… Он глядел на меня в упор с явным неодобрением моего поступка. Мне сделалось жутко. Все это длилось долю секунды, но мне показалось вечностью. Затем внутри у мишки что-то захрустело, он открыл свой небольшой рот и вновь заговорил! Голос был, как у всех игрушечных медвежат приглушенно- гнусавый и  умилительно-смешной.
- Я же сказал, не трогайте меня! – пробурчал Тимка.
- Как ловко придумано, – восхитился муж,- с юмором медведь! Интересно, что он заводится без ключика! А Ленка знает, что ее друг говорящий?
 Витя говорил так возбужденно  и громко, что проснулась дочка и уже стояла в ночной рубашечке и босиком рядом с нами.
- А ну марш, в кровать! Простудишься!
Дочка ответила спокойно и важно:
- Он же вас попросил, чтобы вы его трогали! Он только мне разрешает!- Лена вырвала у меня их рук своего дружка и умчалась с ним в свою комнату…
 После разговора с Витей я как-то успокоилась и для себя поняла, что медвежонок наш никакой не дореволюционный, а вполне современный, просто он изготовлен специально под старину, он просто заграничный! Скорее всего, немецкий. Они там умеют делать качественные игрушки. Одна железная дорога чего стоит! А куклы с закрывающимися глазами, которые к тому же еще и плакать умеют!  А по-русски говорит, так это специально для нас изготовили.  И ротик у него так смешно открывается! Ай, да немцы!
 Леночка по-прежнему не расставалась с Тимкой и освободила нас с мужем от прочтения ей сказок перед сном. Она говорила, что теперь сказки ей рассказывает Тимка! Ну и хорошо, что ей так кажется. Скорее всего, она их придумывала сама.
 В середине весны дочка попросила меня сшить Тимке новые штанишки.
   - Он из старых вырос, - пояснила Леночка
  - Только снимать и одевать его будешь сама – меня он к себе не подпускает,- подыграла я дочке.
  - Договорились. Принеси мне его штанишки, я сниму выкройку и прибавлю по сантиметру с каждой стороны.   
  Я шила, сидя на диване, дочка с голым Тимкой играла рядом. Чувствую, Ленка спросить что-то хочет, вид у нее был такой заинтересованный…
- Что, доченька? Что-то не так?
- Мам, ты же все буковки знаешь… А я только семь! Ты мне почитаешь?
- А разве тебе Тимка сказки не рассказывает?
Лена перешла на шепот:
 - Я у Тимки кое-то нашла…  Там что-то написано. Выпало из кармана его штанишек!
- А ну покажи…
Девочка принесла мне маленький блокнотик в кожаном переплете…  Я с нетерпением открыла первую страничку….
 Почерк был мелкий, почти бисерный, пришлось принести лупу. То, что я прочитала, переходило все мои ожидания! Я-то думала, что блокнот  оставил предыдущий владелец медвежонка, ребенок…
  Но почерк был вполне взрослый, а текст тоже отнюдь недетский. Кто же мог его написать? Что за фантазер? Дело в том, что повествование велось как бы от имени самого медведя, то есть Тимки…
- Читай, мамочка! – глаза дочки выражали нетерпение и неподдельный интерес.
 И я, отложив шитье, начала:
   «  В детстве я жил в обеспеченной и очень доброй семье. Обитали мы в центре северного города, в большом и красивом доме,  который стоял на берегу моря. Иногда меня водили гулять на набережную. Запомнились огромные колонны в виде гигантских людей и парусник, плывущий вдоль берега. Моего маленького друга звали Алеша, мы с ним все время играли вместе, я был такой же ребенок, как и он, поэтому нам было интересно.
 Летом мы выезжали на повозке, которую везли лошадки,  со всей семьей на дачу. Там был тоже красивый дом и много фонтанов. С Алешей мы не расставались: спали вместе, играли и всегда были рядом.
    Родителей своих я помню плохо. Мама была очень красивая, добрая, у нее была шкурка шоколадного цвета.   А отец строгий, худой и с серым мехом. Мне кажется, когда-то я жил с ними в лесу, но помню очень смутно. Потом я попал к тем добрым людям…  Запомнил только, как отец рассказывал мне о том, кто я есть. Ты – медвежонок, но не простой… Тебе будет очень трудно в жизни, тебя все будут принимать за игрушку, а ты  - живой! Просто, у нас очень замедленная реакция ( я тогда не понимал что это такое), и для людей ты будешь казаться неподвижным. Просто мы – из другой эпохи, той,  которая была на Земле до ледникового периода, и сохранилось нас очень мало.  А раньше Землю населяли только такие, как мы!  Мы - разумные существа, похожие на медведей. В отличие от людей, нам не так много и надо для жизни: пару конфеток в день вполне достаточно. Едим мы в основном сладкое: конфеты, печенье и мед. Можем неделями не пить. Человек не улавливает и стук нашего сердца, оно бьется для него чересчур медленно: в минуту не 70 ударов, как у них, а всего 5-6 ударов. Поэтому всем будет казаться, что ты – игрушечный,- предупреждал отец.  Лучше всего жить в семье каких-нибудь добрых людей.  И еще я запомнил, что главное для нашей породы – любовь! Если мы чувствуем любовь и ласку, мы растем, развиваемся, живем. Ежели, к нам отношение прохладное -  впадаем в стояние, похожее на спячку. Поэтому можем годами обходиться без еды.  Если про нас забывают, или отправляют в кладовку – мы впадаем в длительную спячку и таким образом выживаем»
 Я оторвалась от захватившего меня чтения  и  обратила внимание, что дочка уснула рядышком на диване. Тимка сидел, как и обычно и, казалось, ему не было дела до нас. Я взяла его на руки, и  посадила к себе  на колени:
 - Вот ты оказывается кто! Ты – живой и мыслящий! А еще ты умеешь  записывать свои впечатления. И поэтому ты у нас поправился. На конфетах! Ты, не бойся, я никому не скажу про тебя. Разве что мужу…
 Тут я нечаянно нажала на выпуклость у Тимки на животе и он тотчас пробурчал:
 - Не надо ничего рассказывать!
А Тимка был прав – Витя бы не понял! И тут же подумала – я поверила? Ха!  Как бы не так! Очевидно, дневник писал для своего ребенка какой-нибудь, не лишенный таланта родитель. И как я сразу не догадалась!
 Я отсадила Тимку, дошила ему новые  штанишки тоже с внутренним кармашком, чтобы туда положить его дневник. 
 На следующий день Леночка попросила почитать ей снова дневник ее плюшевого друга.  Меня уже мало интересовало чье-то сочинение, но тетрадь открыла и принялась читать вслух. Для дочки. А потом и сама незаметно втянулась.  Написанное меня снова захватило, и я уже верила всему, что происходило с нашим медвежонком…
  « Мою жизнь в северном городе и дружбу с Алешей вспоминаю, как самые счастливые годы. Я ни в чем не нуждался, со мной обращались очень вежливо, разговаривали,  угощали сладким - я чувствовал, что любили. Но все разом кончилось. 
Однажды я заметил, что родители Алеши ходят мрачнее тучи, да и сестрицы мальчика больше не веселятся, не играют, а только молчат и все время между собой о чем-то переговариваются.  Одна из них как-то подошла ко мне и сказала: «Милый наш Мишенька, именно так меня тогда называли, тебе будет немного больно, но ты потерпи…» Больше я ничего не помню, проснулся от того, что у меня болел животик. А потом я обнаружил на нем шрам, зашитый нитками,  который постепенно затянулся.  Видимо, мне сделали операцию, так как я болел и сам не знал об этом. Я же говорю, заботились обо мне они очень трогательно.
Затем мы все вместе поехали на поезде и ехали очень долго. Несколько ночей.  Тот город, куда мы прибыли, мне не понравился. Какой-то серый и скучный.  И еще там было холодно. Алеша спал со мной, а то бы я совсем замерз. И взрослые, и дети по-прежнему были невеселы и часто плакали.  Потом мы все переехали еще куда-то, и опять там было страшно неуютно и тоскливо.
    А потом настал тот ужасный день. Помню, как Алеша не хотел со мной расставаться, прижимал к себе, а какой-то тип в кожаной куртке вырвал меня из рук мальчика и больно бросил на пол, а потом проткнул своим штыком, хорошо, что в сердце не попал, иначе бы я не выжил. Я потерял сознание, а когда очнулся – рядом не было ни Алеши, никого из его сестер. Вообще из хозяев никого.  С тех пор я их больше не видел. Никогда.
   Я лежал на кровати в маленькой и душной комнате, надо мной склонилась какая-то женщина, пожилая уже. У нее был ребенок, совсем маленький, все время плакал, а я его утешал. Он сразу успокаивался, как меня видел. Я понял, что эта женщина была ему бабушкой, а где были родители – не понятно. Но она  была очень добра ко мне, правда жили они так бедно, что сладостей у них не было, и я сильно голодал и похудел тогда тоже сильно. Ребенок тот оказался мальчиком, он рос на моих глазах и, взрослея, принялся со мной плохо обращаться: бил меня, валял в грязи, забывал на улице, пытался оторвать мне ухо… Однажды, когда он меня забросил в лужу, я пролежал там довольно долго и меня подобрала девочка, лет десяти, принесла домой, зашила мне ухо, отогрела и даже угостила пряником! Но родители запретили той девочке оставить меня у них дома, сказав, что я уличный и неизвестно чей.   Меня отнесли на помойку. Но там меня снова подобрали…
  После я много раз переходил из рук в руки, жил в разных домах, в основном у бедных людей. Приходилось несладко.  Дети меня бросали,  тискали, играли мной в футбол, пинали так больно, что в звенело в голове, отмывали и снова пинали…
 А потом я снова оказался в поезде, попал я к приличным людям, которые меня отмыли, сшили мне штанишки и привезли в большой город, но не в тот, что у моря, а другой, но тоже очень красивый… Запомнились красные звезды на башенках и много людей, а еще красивые машины, которые постоянно гудели. Жили мы в центре  на большой и шумной улице. В семье было трое детей, играли со мной все по очереди и обращались ласково. У мальчика была матроска, а у девочек розовые платьица. Мы стали жить весело, и в доме было много сладкого.  Иногда меня брали с собой на праздники, когда на улицу выходило много народа и все несли флажки и цветы, пели и плясали, потом все шли к тем красивым башенкам из красного кирпича. 
  Однажды отец и глава семьи пришел домой мрачный и озабоченный. Я почувствовал, что ничего хорошего ждать не надо. Так и случилось. Все вокруг повторяли одно слово «война» и это было так страшно, хотя я и не понимал, что это такое. Отца проводили, сказали, что на фронт. Опять же не понял, куда, но все плакали, провожая. Жизнь стала мрачная, бедная, а потом мы тоже стали собираться. Дети спорили с матерью. Они хотели взять меня с собой, а мать не хотела. А я боялся, как же останусь один? Но меня все же взяли. Правда,  так случилось, что в дороге потеряли. Я долго пролежал в канаве,  на каком-то загородном полустанке. Меня подобрал пожилой мужчина, принес в дом и подарил своему внуку.  Так я поселился в деревне.
На воздухе жилось хорошо, мы много играли, мальчик Сережа был добрый и ласковый. Называл меня Топтыжкой, но я не обижался. На деревенской еде даже немного поправился.  А потом в село въехали эти странные люди на мотоциклах…Говорили на непонятном языке и вели себя нагло.  Они заняли дом, где мы жили, поселились в нашей комнате, а нас выгнали в чулан. Сначала я жил вместе с дедом и внуком. А потом… Меня забрал к себе один из чужаков и стал натирать моей шубкой сои высокие сапоги. Совсем  не  кормили, а только пачкали меня гуталином, который ужасно пах, из-за сильного запаха у меня началась аллергия, я не спал ночи напролет и все время чихал. А немцы, так называли в селе пришлых, ругали Сережу, что это он чихает и не дает им спать.  И постоянно его за это ругали. Руку не поднимали, но бранились и отнимали у ребенка хлеб и молоко. Бедный Сережа плакал, говорил, что это не он чихает и, что он спит тихо, даже в туалет не встает. А они взяли в привычку насмехаться над мальчишкой, это у них было вместо забавы. Он плачет, а они хохочут. А еще я услышал, как немцы что-то замышляли: о чем они говорили, я не понимал, но услышал, что они упоминали имя Сережи и других детей, соседских и при этом потирали ладони и веселились, готовили какие-то веревки, вязали петли…  Я не выдержал и однажды ночью, поднялся, вылез из коробки, куда меня определили  вместе с баночками гуталина и сапожной щеткой. И, пока немцы спали, я вымазал гуталином форму их главаря, самого мерзкого типа, его даже помню, как звали - Гельмут. Потом ужаснулся – что я наделал? Они же проснутся и станут ругать Сережу… Места себе не находил, все думал, как теперь быть? Мне ничего не оставалось, как уничтожить их, но как?  Я взял спички, чиркнул впервые в жизни – получилось, и поджог комнату, в которой они жили, а Сережу разбудил, они с дедом успели выбежать из горящего дома.  Потом они говорили, что немцы те все сгорели…
  Конечно, я поступил плохо, но зато спас моего друга.  Правда, теперь мы лишились дома и вынуждены были уйти из села. Отправились мы в другое место к  родственникам»
   Леночка сидела рядом, еле всхлипывая, по ее личику катились слезы. Я так увлеклась чтением, что не подумала, что ребенку такие тяжелые вещи читать не стоило бы.
 - Доченька, тебе фашистов жалко?
  -  Нет, мамочка, они плохие - Тимку! У него столько было приключений! Бедненький!
 И я успокоилась – девочка все поняла, как надо. Растет порядочный и сердобольный человечек.
 - Так, на сегодня хватит – дочитаем завтра! И я отправила дочку спать, хотя мне не терпелось узнать, что же случилось с Тимкой после того случая с немцами…
  На следующий вечер я сама предложила Леночке почитать, но дочка отказалась.
  - Мамочка, мне грустно, давай не сейчас.
 Тогда я дождалась, когда дочь уснет, взяла дневник и погрузилась в чтение.
 «  Шли мы очень долго, наконец, прибыли не в село, а тот самый большой и красивый город. Только окна все были обклеены крестами, и не ощущалось того веселого и беззаботного настроения, как раньше. В той семье, куда мы пришли жили две женщины: пожилая и молодая. Очевидно, мать с дочкой. Молодая очень тепло ко мне отнеслась,  сразу же всплеснула руками:
 - Сереженька! А что это твой медвежонок такой чумазый! Одни глазки остались, а сам в чем-то липком!
 - Так, немцы натирали им сапоги,- ответил мальчик, ее племянник.
 Маша, так звали ту красивую женщину, почти сразу же налила в таз теплой воды ( согрела на газу), растворила мыло и принялась оттирать мою грязную шерстку.  Я плескался, и мне очень понравилось купаться, воды я не боялся, только неприятно пощипывало, когда мыло попадало мне в глаза. Зато вода стала черной, а я снова был чистый, как тогда в городе у моря… Маша была рукодельницей и сшила мне клетчатые зеленые штанишки,  на шею повязала красный бантик. Я увидел свое отражение в зеркале и сам себе понравился.  Впервые в жизни, до этого считал себя некрасивым.
 Маша мне очень нравилась. Она была прелестна, впервые я жил в квартире с такой красивой женщиной, что даже робел при ее появлении. Она вся словно бы светилась изнутри и была очень доброй, не только ко мне – ко всем. Нашу жизнь омрачали постоянные бомбежки, Маша говорила, что это немцы хотят разрушить город и убить нас. Только я не понимал, ведь немцы все сгорели в том доме… Возможно, это были другие и тоже очень злые. Сначала мы спускались с бомбоубежище, когда слышали противный  вой сирены. А потом просто прятались в туалете, все впятером:  Сережа, Маша, ее отец, дед мальчика и мама Маши. Меня всегда брали с собой. Я давно не ощущал такую заботу о себе, что мне постоянно хотелось сделать им что-то приятное, особенно Маше! С едой было плохо, хлеб выдавали по специальным бумажкам.  И, вот, я однажды нашел такие бумажки в парке, на скамейке. Кто-то их  потерял. Я их положил к себе в карман, а дома выложил на самое видное месте. Но вместо радости Маша огорчилась. Она поняла, что талоны были лишние, и переживала за тех, кому они не достались. А я даже не подумал об этом! Как она переживала…
- А если в той семье маленький ребенок? – Не унималась она, нервно ходя по комнате.   Не зная, кому их отдать, она повесила объявление на двери нашего дома:
 «Кто потерял продовольственные карточки, я их верну. Маша» И указала адрес.
 Помню,  за карточками приходили в тот день постоянно. Было такое впечатление, что талоны потеряли все. Я понял тогда, что не все люди такие честные, как Маша.
 Еще мне запомнился красивый салют и всеобщая радость. Был какой-то очень хороший праздник. Все целовались друг с другом и обнимались. А потом вернулся откуда-то строгий мужчина в длинном пальто, я понял, что это был муж Маши… Правда, он был без ноги и за это всех ненавидел. Часто доставалось и мне – он отшвыривал меня в дальний угол только за то, что я сидел на его кровати!
Маша его очень любила, а потом у них родился ребенок и сказали, что у малыша аллергия на шерсть…  Им пришлось отдать меня в магазин и я какое-то время жил там.  Я очень переживал, ведь я сильно привязался и к Маше и к Сереже…
 На полках комиссионного ( так назывался магазин) полно было таких же, как я медвежат. Мы вскоре подружились, весело играли по ночам, когда продавец уходил домой. Каждый день на нас приходили смотреть дяди и тети, иногда с детьми и каждый раз я волновался – а вдруг выберут меня? Но время проходило, покупали других медвежат, моих друзей, а все сидел.
 Со временем, я остался совсем один. Видимо, никому не нравился. Говорили, что я  совсем старый, еще дореволюционный. Я не понимал, что это такое, и очень обижался, ведь старым себя не считал. Отец говорил мне, что мы плюшевые медведи живем гораздо дольше людей, лет по пятьсот-шестьсот… А мне в ту пору было всего пятьдесят – какая же это старость?»
 На этой фразе в комнату вошел муж, и я невольно вздрогнула.
  - Что читаем? – весело спросил он.
Я невольно стушевалась. Не знала, что и сказать. Но выхода у меня не было.
  - Да, вот нашла в кармане у медвежонка…
 Витя взял в руки крохотный блокнотик. Открыл.
 -А как ты читаешь? Здесь же так мелко!
 - А я  с увеличительным стеклом,- и достала убранную машинально за спину лупу.
Муж устроился на диване рядом со мной и принялся изучать текст. Но не прошло и двух минут, как он отложил чтение. Его сказки никогда не интересовали.
 -Неплохая у кого-то фантазия! Бывают же выдумщики! А у меня кроме моих  транзистеров в голове ничего нет! Каждому свое,- вздохнул он.
  -Зато ты и радио починить можешь, и телевизор,- не без гордости произнесла я, а сама подумала: « Как хорошо, что Витя все правильно понял и не осудил меня за чтение автобиографии  медвежонка».
 Я  еще несколько раз садилась за прочтение дневника. История плюшевого создания меня не на шутку увлекла. 
 После войны Тимка еще не раз менял своих хозяев и переходил из рук в руки. Из комиссионного магазина его унесла совсем древняя старушка, как сообщал медвежонок,- видимо ей мишка напомнил ее детскую игрушку. Бабуля жила одна, и Тимка скрасил ее последние годы. Игрушку старушка та холила и лелеяла, даже разговаривала с ним,  много рассказывала про себя. Правда, она страдала диабетом, и у нее в доме совсем не было сладкого, поэтому мишка сильно похудел и постоянно страдал от голода. С бабушкой он прожил довольно долго, что было потом – не помнит. Очевидно, после ее смерти в квартире он находился  какое-то время один, поэтому впал в спячку, пока его не обнаружили и пристроили в детский дом. Когда он очнулся, то обнаружил себя в окружении большого количества детей.
 После нескольких лет вынужденного затворничества у старушки, в детдоме было весело, но хлопотно. Никак не удавалось поспать, было слишком шумно. С ним постоянно играли, не давая времени на отдых. Зато он нашел здесь много друзей, таких же мишек, как и он. Скорее всего, тут он провел самый больший отрезок времени в своей жизни, пока дети не оторвали ему заднюю лапу, вернее чуть было совсем не оторвали – она висела чуть ли не одной нитке. Что бы было, ежели бы оторвали совсем и потеряли бы страшно подумать – остался бы  Тимка инвалидом. Но воспитатели вместо того, чтобы пришить лапу – выбросили мишку на помойку.
 И снова судьба сжалилась над бедным медвежонком и послала ему спасение. Его подобрала большая собака, судя по описаниям – овчарка,  и принесла домой своему хозяину в качестве подарка. Ее хозяин презент не выбросил, напротив, отмыл на радость Тимке, который полюбил купаться еще в доме у Маши, а лапу пришил. Судя по рассказу нашего медвежонка, человек этот был театральным реквизитором и отнес мишку в театр, где тот и поселился. Так, Тимка  стал актером, участвовал во многих спектаклях в качестве  реквизита, атрибута дореволюционной эпохи. Мишке его новое жилище, как и  род занятий сильно пришлись по душе. Он мнил себя знаменитым актером, пытался соответствовать образу, а про себя даже произносил реплики. Особенно ему нравились аплодисменты в конце спектакля, поклоны и запах кулис. Жил медвежонок в реквизиторской, там было тепло, сухо и спокойно.   В шкафчике всегда лежали конфеты, которые очень любили сотрудники. Ночью все расходились по домам, а в театре оставались только он, да дядя Коля – сторож. Один раз Тимка даже снялся в кино! Название фильма он не помнит, зато ему это занятие тоже очень понравилось. Ему запомнились софиты, большие черные камеры, полосатая хлопушка и команда «Мотор!». Фильм был видимо о дореволюционной жизни, актрисы ходили в длинных платьях, а он с тоской вспоминал свою жизнь в северном городе… Роль была не сложная:  в начале фильма ему нужно было сидеть на мягком шелковом пуфике, а затем играть с маленьким мальчиком, его другом по фильму.
 Только Тимка вошел во вкус  театральной жизни, как случилась беда. Сторож дядя Коля сильно пил и однажды, это было под новый год, он ушел в запой и, когда у него кончился запас спиртного, он взял с собой Тимку и  отправился на рынок, где благополучно продал реквизит  какому-то мужчине.
 В этом месте повествования глаза  мои  устали, веки сами закрывались, я отложила тетрадку и мгновенно уснула.
  Среди ночи я проснулась и сообразила: а ведь тем мужчиной, купившим мишку у театрального сторожа,  вполне мог оказаться мой Витя, но тогда выходило, что медвежонок написал об этом сам?  Чей-то родитель не мог описывать события, произошедшие в нашей семье… С нетерпением подскочила и  принялась шарить на тумбочке, где оставила блокнотик. Но он не находился, тогда я включила верхний свет, обыскала все, заглянула даже под кровать – тетрадка исчезла… Вити в комнате не было, очевидно, он был в туалете или на кухне. А может быть,  и он зачитался приключениями Тимки?
 На кухне горела настольная лампа, уютным овалом освещавшая обеденный стол. Под ней сидел Витя спиной ко мне, и что-то сосредоточенно писал… Неслышно подкралась сзади, заглянула через его плечо – Витя старательно выводил буковки в крохотной тетрадочке, той самой в кожаном переплете, а к глазу его была приставлено увеличительное стекло, как у часовщика…
  Я не верила своим глазам – все это увлекательное повествование от имени мишки написал Витя? Быть того не может! У него напрочь отсутствовал литературный дар! Он кроме своих проводов и паяльников ни о чем никогда не говорил, а поздравительные открытки всегда писала за него я. Оказалось, что у  него имеется писательский талант и хорошо развита фантазия!
 Виктор оглянулся. Увидел меня. Неестественно улыбнулся, смутившись.
 -  Дорогая, ну и как тебе мой сюрприз? Хоть немного я развеселил тебя с Ленкой?
   -Да уж! Не то слово! Но как тебе пришло такое в голову? Я  уже собиралась поверить, что все это написал сам Тимка…
 Муж рассмеялся.
- Неужели? Значит описывал я достаточно правдоподобно… Из меня  бы получился неплохой писатель?
- Я зачитывалась! Постой, а говорящим нашего Тимку тоже сделал ты?
 - А то!  Недаром меня еще в школе Кулибиным звали! Я припаял проводки, вставил магнитную ленту, приделал мини-динамик -  тебе не понять,  но вышло здорово?
 - Ты сразил меня наповал! И все же – как тебе такое могло прийти в голову? Как? – не унималась я, находившаяся во власти противоречивых чувств…  Я гордилась мужем и  одновременно ощущала разочарование, оттого, что Тимка  оказался самой обыкновенной игрушкой. Наверное, нечто подобное испытывают дети, когда понимают, что дед Мороз не настоящий…
 - Я и сам не пойму… Но, когда я взял медвежонка на руки, на том блошином рынке, когда купил его у того деда, алкоголика – я вдруг за долю секунды почувствовал всю его историю до этого момента… Может быть, просто включилась дремавшая до сего момента фантазия - не знаю… Понял все в  одночасье! И подумал: получится неплохой рассказ. Сначала хотел пересказать  тебе, но потом решил  его  записать, и  тогда мне пришла в голову идея разыграть тебя и Леночку, чтобы все было правдоподобно и, чтобы вы обе поверили…
  - Какой ты у меня ловкий! Постой, а как заставил меня поверить в то, что мишка толстеет?
 - Я же разрезал ему животик, когда вставлял динамик, заодно напихал туда ваты побольше, а через некоторое время добавил еще, Витька самодовольно улыбался.
- Затейник и выдумщик - не ленился, вставал ночами,  записывал, шил, пока мы спали,- не переставала восхищаться мужем. Как интересно бывает: живешь с человеком не один год, а знаешь его еще дольше, а выходит, что не знаешь и вовсе… Ну кто бы мог подумать, что мой Витька способен на такие героические поступки! То, что он заставил медведя говорить удивляло меньше всего – муж всегда был  известным изобретателем, вечно что-то паял, мастерил. Удивляло даже не то, что в нем проснулся литературный талант и способность к неуемной фантазии… Оказалось, что я совсем не ценила его, считала не способным на высокие романтические чувства… А как вы объясните всю его затею? Не иначе, как желанием удивить, значит развлечь и обрадовать не только дочку, которая удивится меньше, так как еще верит в сказки…  Я догадалась, что главной и конечной  целью его  розыгрыша было встряхнуть меня, вывести из  круга вечных хлопот и повседневных забот и  заставить поверить в то, что есть на свете чудеса…
 Вот это меня потрясло и окрылило – значит после стольких лет Витя еще любит меня… Что может быть ценнее этого неожиданного открытия?
 Я в состоянии абсолютного счастья прильнула к Вите, обняла и крепко поцеловала.
 -Спасибо, твой розыгрыш удался на все сто - ты меня так порадовал! Но и огорчил, правда…
 -Чем же огорчил?
 -Тем, что Тимка оказался не настоящим!  Я уже было поверила в существование доисторической цивилизации  плюшевых мишек… 
 Мы с ним покатились со смеху и долго еще веселились, как дети, с перерывами на поцелуи и те милые  шуточки и штучки,  у каждого свои, но весьма приятные и бесконечно ценные, принятые между  любящими друг друга людьми.
 Но наше беззаботное веселье, вновь вспыхнувший огонь  взаимных чувств,  и обновленное счастливое обретение друг друга  были, увы, не столь долгими.  Вскорости заболела Леночка, слегла с высокой температурой. Это был грипп, а после него случилось осложнение в виде тяжелого  астматического бронхита.
 Чем ее только не лечили, ребенок продолжал надрывно кашлять и задыхаться. Причину устранить не могли, пока мы не обратились в крупный аллергический центр. Там Леночке сделали сотню разных проб и выяснили, что кашель возникает от аллергического возбудителя в виде  искусственной шерсти. Нам  срочно посоветовали избавиться от всех плюшевых игрушек…
 А у нее и была только одна такая игрушка, зато самая любимая – ее Тимка! Что делать? Мы с Витей голову сломали – отбирать у нее  само верного и любимого  друг было нельзя ни в коем случае!  И вот что придумали.
 Расставание не будет таким болезненным, если действовать постепенно. В том центре врачи посоветовали нам по возможности сменить климат на более теплый. Мы, к сожалению, такую возможность не имели: и время было другое и финансы не позволяли. Но поехать к морю, в Крым на какое-то время  мы могли.  Я ушла с работы и мы задумали снять жилье в Ялте на все лето.  Решили якобы «забыть» медвежонка в Москве, и уехать без него, за лето дочка по нашей теории должна была от мишки отвыкнуть, в крайнем случае, можно было ей объяснить отсутствие Тимки тем, что он тоже заболел и уехал подлечиться  в санаторий.  В день отъезда нужно было срочно избавиться от медвежонка, чтобы у Леночки не было никакой возможности взять его с собой. Мы так решили с Витей и считали данную тактику единственно правильной.
 Настал самый тяжелый для меня момент. Виктор с утра был на работе и эта малоприятная миссия легла на меня.  Накануне мы обговорили все детали.
 - А куда же мы денем медвежонка?-  советовалась я  с мужем.
 - Оставишь у помойки – кто-нибудь да подберет,- предложил Виктор.
- Жалко… Может быть отдать соседским ребятишкам?
- Никак нельзя!  Вернется Леночка и узнает  своего Тимку!
 - Тоже верно… Придется нести на помойку… Постой,  а дневник оставить в кармашке его штанишек? – вопрошала я, а  у самой сердце ныло – ведь мишка стал почти что членом нашей семьи! Но здоровье дочки было для нас главнее, и я сама понимала, что иного выхода просто не существовало…
- Дневник оставь Тимке! Пусть кто-то удивится… Ведь не зря же я его сочинял…
    Я улыбнулась. Хотя мне было не до улыбок, на душе было душно, скверно. Ведь я успела привязаться к этой игрушке и даже когда-то сомневалась относительно его чудесных свойств. Хоть мишка и оказался обыкновенной игрушкой – все же у меня к нему было особенное отношение.  Ну никак не хотелось  нести его на помойку, рука не поднималась… Но иного выхода у нас не было.
Рано утром, когда Леночка крепко спала, я аккуратно освободила лапки медвежонка, которые обнимали дочку и, всхлипывая и размазывая слезы по щекам отправилась к ближайшей помойке…
  По дороге ко мне пришло одно сомнение. Я остановилась у телефона-автомата, к счастью нашла жетон и позвонила мужу на работу.
- Вить, это я. Нет, еще не отнесла, несу.  У меня к тебе вопрос: ты когда Тимке «голос» в живот зашивал – там ничего не обнаружил?
  - А, ты думаешь, что медведь и вправду с сокровищами? Так это же моя выдумка, ты не забывай!
- Да, мало ли… Сейчас выбросим его, а он окажется золотым…
- Я тебя понимаю… Но ты не беспокойся, я и когда ватой его набивал – проверил еще раз. Пустой мишка! В смысле внутри  у него только вата.
-Ну, хорошо, ты меня упокоил.  А то вдруг?
 В ответ моим сомнениям муж сочно рассмеялся.
- Не тяни с медведем и быстрее возвращайся. Не то  Ленка проснется, а мишки нет! Ты должна все ей объяснить, как мы и договаривались.
Ступая ватными ногами, я доковыляла до помойки. Запах от мусорных баков распространялся в разные стороны специфический… Из контейнера коричневого цвета раздавалось странное копошение, как будто кто-то рвал бумагу. Я напряглась, Тимка, как мне показалось в тот момент, крепче прижался ко мне, дрожал и… еле заметно вздрагивал. Мне это конечно показалось.
Сердце сжалось. В контейнере продолжало что-то хрюкать. Неужели туда забрался бомж? Но как посмотреть, я же не полезу туда? Надо скорее сажать медвежонка рядом с  мусорным баком и убегать, не оборачиваясь – советовал внутренний голос. Пусть там роются хоть тысячи бомжей! И все же что-то не отпускало меня… Вместо совета разума,  я крепче вцепилась в медвежонка, еще сильнее прижала его к себе. Его плюшевая голова тесно касалась моего виска, и тут я почувствовала нечто. Этим нечто была странная выпуклость на лбу игрушечного медведя. Я вмиг протрезвела, оторвала от себя Тимку и принялась ощупывать его. В районе головы, на лбу между ушками, выпирало что-то твердое…
Я еще раз взглянула на мохнатого симпатягу – из его черного стеклянного глаза катилась по шоколадной  стертой годами шерстке  маленькая слезинка…
  Подул неприятный холодный ветер. Неожиданно заморосило, у меня не было  собой зонта, собиралась быстро, не до того было. Так что нужно было срочно оставлять Тимку и убегать домой. Я еще раз глянула на медвежонка. Он плакал. Из его другого глаза  тоже показалась слезинка… Хотя это могли быть и дождинки,  внезапно и некстати упавшие с неба. Но какая теперь разница?

 Из мусорного бака выпрыгнула большая черная кошка, вслед за ней – серая. Обе с диким урчанием с поднятыми вверх хвостами прошмыгнули совсем рядом, чуть не сшибли меня с ног. Дождь усиливался, а я все медлила. Не уходила и никак не могла оторвать от себя Тимочку. Тем более он дрожал. Я прижала его еще крепче. И снова к моему лбу прикоснулся какой-то твердый предмет…
 И ту меня осенило. Не раздумывая, я с медвежонком на руках рванула домой.  Радовалась неимоверно, что есть такая веская причина вернуться вдвоем. Лена еще спала. Виктор был на работе. Я отнесла Тимку на кухню, положила на стол и сказала, как когда-то ему уже говорила одна из его хозяек: « Потерпи, маленький будет совсем не страшно…»
 Аккуратно орудуя маникюрными ножницами, я сделала небольшой разрез на круглой башке медвежонка, между ушек, в том месте, где красовалась заплатка…
Буквально в руки мне выпал оттуда крохотный сверток, завернутый в шелковый кусочек материи небесного цвета. Сбоку на тряпочке красовалась вышивка – вензель из заглавной  буквы «Р» и короны. Я развернула  шелковую материю…  Три золотых перстенька засверкали у меня в руках. Они были украшены небольшими прозрачными камушками, по видимому бриллиантами…. Выходит,  Мишка носил в своей голове целое состояние!  В центре одного был выгравирован все тот же вензель. Что означала эта буква?  Корона указывала, очевидно, на принадлежность этих украшений к царскому роду. Романовские сокровища? Быть того не может!
Я была ошарашена внезапными открытием, но радовалась не сколько свалившемуся богатству, сколько тому, что записки медвежонка оказались правдой. И, что его теперь не придется отдавать, он же у нас самая настоящая реликвия! Я приняла решение убрать мишку временно, спрятать его, в гардеробе. До тех пор, пока Леночка не поправится. А такая возможность у нее теперь появилась, после этого неожиданного приобретения.
Я вставила нитку в иголку и зашила мишку, шов получился аккуратный. Так же, как и было  - сверху пришила заплатку.
  Муж не стал ругать меня за то, что оставила медвежонка, ведь он принес нам невиданное богатство.  Удивлялся только: насколько судьба мишки оказалась схожей с той, что он выдумал.
  Перстеньки на следующий день мы отнесли в ломбард, заложили их. Тогда на разломе эпох, когда пахнуло уже первыми неумелыми и сырыми еще рыночными отношениями,  появились как раз первые ломбарды, и мы смогли выручить необходимые деньги.  Все они ушли на необходимое лечение нашей дочери.  Мы смогли почти год прожить в Ялте, там Леночке стало гораздо лучше. Там же мы нашли ей хорошего врача-травника, который сумел вылечить ее от этого изнуряющего и тяжелого заболевания.  Во всяком случае, приступы кашля прекратились, девочка перестала даже простужаться и хорошела на глазах.
  Мы поинтересовались у доктора, осталась ли у нее реакция на шерсть плюшевых игрушек.  Для этого нужно было сделать пробы в том самом московском центре. В Ялте похожих клиник не было в ту пору.
Жизнь на курорте, в достаточно стесненных условиях начинала нам надоедать, да и дочка рвалась домой. Мы решили вернуться хотя бы для того, чтобы пройти квалифицированное обследование.
 По возвращении, сразу  не стала извлекать игрушку, Леночка отвыкла от Тимки и уже не скучала по нему, не напомнила и по приезде.
Для начала мы прошли обследование, которое показало, что у дочки отсутствовали аллергические реакции на любую шерсть!  А это означало полное выздоровление. Радости нашей не было предела.  Что было бы, думала я, если бы не Тимка….
  Как только мы вернулись домой, я тот час бросилась к шкафу, где оставила мишку. Но маленького друга дочки там не оказалось. Я вывернула из гардероба всю одежду и перерыла все содержимое в надежде найти Тимку. Но медведь странным образом пропал. Это было почти невозможно, ведь в наше отсутствие в квартиру никто не заходил, кроме мужа, разумеется. Виктор! Я сразу же позвонила ему на работу.
- Ты медвежонка из гардероба  никуда не перекладывал? – спросила я.
На том конце провода раздался приглушенный смех.
-  Ты мне, конечно, не поверишь, но Тимка от нас ушел.
-То есть ты его кому-то подарил? Или выбросил? Признавайся! – гневно орала я.
- Ни то, ни другое. Он просто ушел, обиделся, что его кинули. А, как ты теперь знаешь, долго без сладкого он не живет. Отправился искать дом, где ему будет уютно.
- Но ведь он мог впасть в спячку… ( кто бы нас послушал – решил, что мы свихнулись!)
-Ты что и вправду поверила, что мишка как бы живой?
- После всего произошедшего, уже не знаю… Тем более, ты говоришь, что его никуда не относил. Или ты опять меня разыгрываешь? Признавайся!
-  Ты успокойся, не нервничай. Поговорим дома,- муж отключился.
 После разговора я на всякий случай поискала медвежонка в других местах. Но поиски результатов не принесли
  Часы ожидания Вити с работы показались вечностью. Я еще раз прошлась по всем возможным местам, куда Витя мог переложить мишку. И тут в серванте, за хрустальной вазочкой, обнаружила я Тимкин дневник! Я открыла последнюю страничку. Записей в нем стало больше. Принесла лупу и принялась читать. Удивило то, что почерк «медвежонка» стал иным: вместо уверенных круглых буковок, очень похожих на почерк моего мужа, все последние записи были сделаны корявыми печатными буквами, в тексте встречалось много описок и  смешных  несуразных ошибок.
 « После отъезда Леночки с мамой, жизнь в доме стала унылой и скучной. Никто больше не смеялся, никто не обнимал меня перед сном, и некому было больше рассказывать на ночь сказки.  Я загрустил. К тому же меня определили жить в платяной шкаф, где не было никакой еды. Я собрался было забыться долгим сном, как произошло вот что.
 Однажды вечером я увидел, как Виктор отобрал мой дневник и пытается там что-то записать. Я возмутился: ведь все записи были сделаны им по мотивам моих рассказов, а тут он, не посоветовавшись со мной, собирался писать как бы от моего имени! Я стал возмущаться и ворчать. Виктор грубо одернул меня, сказав, что игра с дневником ему понравилась, и он хочет сделать записи для своей больной дочки, придумать что-то от себя. Я притих, понял, что спорить с человеком бесполезно. Но на следующий день, когда он ушел на работу – я вырвал те странички и выбросил их. Пришлось писать самому. Хорошо, что Алеша обучил меня письму.
  Я понял, что в этом доме мне оставаться больше нет смысла. Леночке я помог, вернее те камушки, что были в моей башке. Она обязательно поправится, и я ей уже не нужен, за то время, что она на юге, девочка  отвыкла от меня. И я принял решение уйти из дома. Дверь хозяин, конечно же, запрет, но он всегда оставляет открытой форточку. Надеюсь, что спрыгну на клумбу, что под окном, этаж третий – не очень высоко…
  Дневник я оставлю здесь, спрятав его, чтобы Виктор не нашел. Он обычно никогда не открывает сервант, зато его найдет Леночкина мама и со временем и Леночка его почитает. Я хочу, чтобы  они поняли про меня, то есть узнали правду. И что я их люблю и желаю им счастья. Куда я пойду – не знаю сам, но возможно, что мне опять повезет на хороших людей, и я сделаю еще кого-то счастливым»
  На этом закончилась история плюшевого медвежонка, вернее, та ее часть, что была связана со временем его пребывания у нас. Уверена, что история смышленого мишки на этом не заканчивается и в  его жизни будет еще много увлекательных приключений и разнообразных событий и  ему встретятся  немало добрых людей. И Тимка ( для других возможно просто Мишка, Мишутка, Потапович или кто-то еще -  имен у него будет столько, сколько хозяев) сыграет еще не один раз роль доброго ангела  в чьей- то судьбе и будет помогать и заботиться, как обычно о тех, кто рядом. Возможно, он каким-то самым невероятным образом живет теперь у вас и удивляет вас своими необыкновенными способностями? Это легко проверить… Скажу вам по секрету, что я не все колечки, зашитые в его башке, отнесла в ломбард… Одно я оставила самому мишке, ведь он имеет на это полное право.  Ищите в районе ушек на лбу, под заплаткой. Вероятно, и вам его сокровище принесет  счастье.

-