Главное Жизнь Глава 9

Жестокость одиночества

Теперь я осталась совершенно одна. Оказалось, в гордом одиночестве жить ничуть не легче. Раньше я обсуждала свои планы с Сережкой,  чувствовала его поддержку, поэтому не переставала мыслить рационально. Кроме того, если я совершала ошибки, то всегда было кому меня поддержать, обнять и утешить.
Да, перемены не всегда к лучшему...
От приюта к станции пришлось идти пешком. Благо путь был прямой. Я шла по пустынной дороге, а в голове творился полный хаос. Приходилось даже несколько раз останавливаться, потому, что от этого сумбура у меня кружилась голова. Тогда я еще не думала о том, что поступила неправильно... Когда я добралась до платформы, уже немного стемнело.
В кармане денег не было даже на обратную дорогу, болтались только тридцать рублей мелочью. Пришлось идти к месту остановки последнего вагона и ждать электричку до города. Последний поезд должен был прибыть в 23.10. Он подошел на пятнадцать минут позже. В вагоне почти никого не было, кроме пары-тройки нетрезвых субъектов, спавших на скамейках.
Я расположилась в другом конце вагона и решила немного вздремнуть. Скоро я заснула. А проснулась от того, что рядом со мной кто-то сел. Я протерла глаза и распознала того самого человека, который наблюдал за мной еще когда мы с братом ехали сюда. Он сидел, положив руку на спинку скамейки, и смотрел на меня, точь-в-точь так же странно улыбаясь. Я попыталась встать и уйти, но подонок толкнул меня обратно.
– Отстань, ненормальный!!! – закричала я, пытаясь вырваться, но он ударил меня по лицу.
          Я заплакала и начала звать на помощь.
– Заткнись! (нецензурная лексика)!!!
Пьяный народ в вагоне начал просыпаться. Двое направились в нашу сторону.
– Эй! (нецензурная лексика)! Отстань от девочки!
– Да пошли вы!!! – отозвался наглец.
Завязалась драка. Я побежала к пульту вызова милиции, но мне никто не смог разборчиво ответить, слышались лишь посторонние шумы и хрип. Не найдя ничего лучше, я просто побежала по вагонам к началу поезда.
Из окна я видела, как на остановке пьяные люди вышвырнули извращенца из поезда. Я была в шоке. До этого я не знала, что такие негодяи существуют на свете. От ужаса меня просто трясло. Всю оставшуюся поездку я провела в тамбуре в слезах.
Таким было мое первое знакомство с людьми подобного рода. Но чуть позднее началась целая эпидемия посягательств и приставаний. Пришлось даже скопить денег и купить средства самообороны. Сначала это был перочинный нож, потом газовый баллончик. Однако, несмотря на защиту, ко мне все равно приставали, причем как молодые, так и более взрослые мужчины, которым за тридцать. Но больше всего доставали выходцы с юга (дагестанцы, чеченцы, армяне, азербайджанцы, таджики и т.д., бог их знает, кто они на самом деле и откуда). Они почти никогда не ходят по одиночке, а пристают назойливо, стремятся окружить, сразу лезут щупать. При всем при этом выглядят чуть лучше, чем бомжи. Мерзкие личности.
Все из-за того что внешне я изменилась. Подросла грудь, округлилась попа, довольно прямые ножки в обтягивающих джинсах, которые были уже мне немного маловаты, отросшие, но не совсем длинные волосы... Все это придавало налет сексуальности в купе со смазливым, хоть и не накрашенным личиком, которое постепенно теряло наивно-детское выражение. А поскольку бюстгальтер я начала носить чуть позже, видимо эти «народцы с гор» смотрели сначала на мою грудь, а потом примечали попу и лицо, туповато улыбались и начиналось...
Вообще когда становишься взрослее, в любом случае хорошеешь, даже если раньше ты не блистал красотой. В нормальной обстановке это идет на пользу, поскольку открывает новые возможности, позволяет заводить знакомства иного уровня, люди начинают по-другому оценивать тебя... Но для меня это обернулось лишь чередой неприятностей.

* * *

С тех пор, как я осталась одна, прошел год. Год длиною в целую вечность. Я продолжала работать уборщицей в студенческой забегаловке. Сначала новым стимулом к работе была возможность снять комнату в студенческом общежитии. Я сумела договориться с администрацией, и мне пошли навстречу. Хотя, трудно сказать, что «прямо» пошли, естественно с условием, что я буду работать практически бесплатно и по девять часов в сутки, а заодно возьму на себя обязанности посудомойки. Кроме того, предполагалось, что в мою комнату подселят еще троих. Вначале я согласилась, но спустя полтора месяца отказалась жить на этих условиях. На это было как минимум три причины.
Первой причиной можно назвать проклятых студентов, живших по соседству. От них просто спасу не было: мало того, что они все время ко мне приставали, так еще и пили беспробудно. А чем больше пили, тем больше приставали. Для чего они поступали в институт не известно даже Богу. Таких ненормальных, вероятно, даже в армию не возьмут.
Второй причиной стала невыносимая нагрузка и отсутствие денег. Есть все-таки хотелось, да и одеваться во что-то надо было. А не хватало ни времени, ни средств.
Третья причина – мне приходилось каждый день возвращаться в общежитие поздно вечером, и не обходилось ни одной недели, чтобы за мной кто-нибудь не увязался и не попытался изнасиловать. Однажды меня уже схватили и попытались, заткнув рот, утащить в машину. Но я вывернулась укусив руку и, поскольку наготове был газовый баллончик, оттолкнув гада, спустила в машину сразу половину. Все трое, матерясь, в соплях и слезах вылезли и, давясь от кашля, повалились на землю, а я со всех ног рванула прочь.
Все это питало ненависть и злобу в моем сердце. Отсутствие возможности сбросить с плеч этот невыносимый камень, держащий меня у самого дна, рождало самые страшные человеческие качества: равнодушие и жестокость. Я все больше чувствовала, что ненавижу свое окружение. Мысли о самом страшном стали посещать меня все чаще.
Не выдержав этого ужаса, я вернулась на улицу. Больше я не собиралась работать, как рабыня, за копейки, которых не всегда хватает даже на еду, при этом терпеть унижения и глупые выходки студентов, жить в натуральном свинарнике с тараканами и пьянью, и подвергаться опасности быть, как минимум, изнасилованной. Хватит, спасибо.
Я, конечно, не уволилась, но жить предпочла на улице. Осенью я договорилась с охранником в ближайшей школе, чтобы он за плату предоставлял мне ночлег. Вставать и уходить приходилось рано, в шесть утра, зато цена была невелика, в моем распоряжении был целый класс, опять же крыша над головой, тепло, да и возвращаться можно было уже после семи часов вечера. С мытьем, правда, возникали проблемы, ведь в моем распоряжении были только школьный туалет и раковина с холодной водой. Но тут уж приходилось как-нибудь выходить из ситуации.
По вечерам я сидела и читала все, что мне попадалось под руки: как правило, это были учебники. Мне очень нравилось читать пособия по гуманитарным предметам. Они были для меня понятны и просты. Благодаря некоторым прочтенным книгам, я узнала о том, как вести себя в обществе, какие документы нужны для работы и вообще нормальной жизни, кем можно трудоустроиться в будущем, и что для этого нужно, а также многое узнала об истории России. Оказывается, многие вещи произошли в стране, а я о них даже не имела представления. В частности, я стала понимать, почему во времена «путча» и после него у нас было так плохо с финансами в семье. И до того  мы жили небогато, но после стало реально плохо.
Технические предметы без преподавателя освоить мне не удалось. Я пробовала сама хоть что-нибудь изучить, но бросила это занятие, поскольку у меня ничего не получалось, да и непонятно было, для чего это нужно. Ведь в учебниках по алгебре, геометрии и прочим техническим наукам не говорилось практически ни слова о том, где эти знания могут пригодиться, и нужны ли они каждому. Просто и сухо – формула, разъяснение, пример решения задачи, задачи для самостоятельного решения. Для справочника это хорошо, но заниматься по таким учебникам в одиночку нереально. Максимум, в чем я разобралась, и то не полностью, так это в физике.
Еще вечерами я читала письма от брата. Это было самое дорогое время. Я читала их перед сном, так мне лучше засыпалось. Мы вели с ним переписку раз в месяц, чаще он отвечать не мог. Некоторые из писем доводили меня до слез. Мне страшно не хватало братика. Но я верила в то, что все еще образуется.

Несколько отрывков из писем Сережи Александрова:

«Здравствуй, любимая сестренка!
У меня все нормально! Долечился. Хотя не тем, что мне выписали в больнице. Местный врач сказал, что и это сойдет и выписал несколько таблеток, названия которых я уже забыл. Ребята вроде бы неплохие, только двое из них старше меня. Как ты? Надеюсь все нормально? Я очень по тебе скучаю! Но я обещал, что выдержу все ради тебя! Жду тебя изо дня в день!
Пиши, сестренка! Я тебя очень люблю!»
Ноябрь 2000 года

« ...
Как хорошо, что ты написала! Сон плохой приснился, как будто тебя схватили какие-то гады и начали пытать, а я за решеткой, и не могу ни выбраться, ни помочь тебе. Ужасно! Поэтому я очень рад, что ты мне ответила! Я приболел ангиной. В остальном терпимо. Холодно, правда, очень...
...»
Март 2001 года
« ...
Все нормально. Правда, становится все сложнее…
Скорее бы ты меня забрала отсюда…
...»
Сентябрь 2001 года

Последнее письмо меня насторожило, притом довольно серьезно. Именно эти три строчки. В основном Сережка всегда писал, что все нормально, и что он даже нашел там друзей. Одним словом, в каждом письме наблюдалась какая-то однотипность, и буквально несколько строк из них рассказывали о его чувствах. Последнее письмо говорила о том, что у него серьезные проблемы со сверстниками в этом приюте. Они, видимо, были и раньше, но сейчас, как я поняла, его в буквальном смысле прижали к стенке.
В мыслях у меня был только один план: всеми правдами и неправдами найти постоянное жилье и вытащить брата из «счастливой дыры». Однако дело никак не клеилось, несмотря на все мои старания. Отчаяние доходило до крайней точки...

* * *
Была уже середина осени – октябрь. В городе, где я находилась, дожди и влажность – постоянное явление. С утра день не заладился. Я плохо себя чувствовала, кружилась голова, тошнило, и потому все вокруг меня раздражало. Простуда этой осенью неотступно меня преследовала, поэтому я часто покупала жаропонижающее или что-то для комплексного лечения, и сразу принимала. В руках ничего не держалось, я разбила в тот день больше тарелок, чем за все время работы в этой проклятой дыре. В последнее время там отказала вентиляция, и на кухне было невыносимо душно, верно говорила повариха – как в аду. Для меня в тот день был ад в квадрате. Ведь никто не хотел понять, что мне плохо. Уборщица в таком состоянии сама хуже тряпки. В итоге повариха устала на меня кричать, и отправила «домой» лечиться.
Когда я вышла на улицу, мне стало немного легче. Попутно я зашла в аптеку, купила обезболивающего, жаропонижающего и желудочного. Затем заглянула на почту, где получила письмо от брата.
Выйдя с почты, я разглядывала конверт. Меня вдруг охватила тоска вперемешку с накопившимися за день переживаниями. Чтобы развеяться, я пошла в парк. В помещении мне становилось только хуже, поэтому я хотела подольше остаться на улице.
В четверг днем парк пустует. И я точно знала, что никто меня не потревожит, и не будет приставать. Взяв булочку и чай в ларьке, я села на одинокую скамейку за памятником герою Великой Отечественной Войны. Немного сквозило, но было вполне сносно. Через силу съев булочку, я решила прочесть письмо, в надежде поднять себе настроение.

Оригинал письма Сергея Александрова (12 октября 2001 года):
«Здравствуй, любимая сестренка! У меня все нормально! У нас делают ремонт. Поэтому в спальнях ужасный запах краски.
Сестренка, я написал для тебя стишок, он на втором листочке.
Надеюсь у тебя все в порядке! Напиши обязательно, как ты? Я за тебя волнуюсь!
Люблю тебя, и очень скучаю!
Сережа.»

Второй лист письма, приклеенный к первому, был сильно измят.

«Любимая сестренка! Сил нет больше терпеть! Этот приют настоящий (нецензурная лексика). Воспитателям наплевать на детей, более того они сами не прочь унижать маленьких. Я им не понравился сразу. Сначала было терпимо, но в последние несколько месяцев просто ужасно. Старшие заставляют бегать в поселок за водкой, потом насильно вливают ее в глотки маленьких. Если отказываешься, тебя начинают бить. В душе вообще невозможно находиться, если ты не один. Надо мной издеваются постоянно. Друзей у меня нет.
Прости, что пишу тебе о своих проблемах. Но у меня больше нет сил. За мной постоянно наблюдают старшие, когда я тебе пишу. В прошлом месяце один из них увидел, что я пишу тебе подобное письмо, и ночью мне устроили «темную». Избили так, что теперь сильно болит правый бок, и нос стал часто забиваться, поэтому приходится капать в нос.
Милиса, мне очень плохо. Забери меня, пожалуйста. Уж лучше умереть на улице, чем жить здесь... Сережа.»

Прочитав это письмо, я разрыдалась.
– За что?! За что, твою мать?!!! Суки!!! Ублюдки!!!! Гады!!!!!!!!!!!!
Смесь боли, недомогания и горя вылилась во взрыв внутри меня. Казалось, будто земля под ногами разверзлась. Огонь палил меня, боль была так сильна, что даже самый стойкий человек не выдержал бы. Я кричала, и била кулаками по всему, что было рядом. В слезах зажав в руке это письмо, я побежала к школе. Мне предстояло пробежать через высокий мост над мелкою речушкой. Я остановилась на его середине. Стресс достиг пика и отключил разум.
Рыдая, я перелезла через ограду. Я ничего не соображала и не хотела ни о чем думать. Все вокруг затмила тупая боль, которую мне не терпелось прекратить. А ветер внизу пульсировал, как дьявольский смех. Упав, я бы разбилась насмерть, поскольку речка была неглубокая, с каменистым дном. В этот момент я так хотела этого...
Наступил момент истины. Слезы текли, но я уже не кричала в истерике, а просто смотрела вниз; в ушах отдавался лишь стук моего сердца. Ни голосов, ни ветра, ни малейшего шума, только стук сердца. Я закрыла глаза и приготовилась отпустить руки.
Что меня спасло? Случай. На мост вышла молодая семейная пара. Парень нес пакеты, а девушка шла рядом и смеялась. Парень, увидев, как я стою за поручнем, сразу же понял все и, бросив сумки, со всех ног побежал ко мне. Он подоспел буквально в последнюю секунду. Подхватив меня и ловко вытащив обратно на мост, он хотел дать мне пощечину, чтобы привести в чувство, но подбежавшая девушка остановила его, схватив за руку. А я смотрела на них и ничего не понимала. Только спустя пять минут я, наконец, пришла в себя.
Внезапное осознание того, что я только что чуть не покончила жизнь самоубийством, ударило меня ножом в сердце. Слеза скатилась по щеке, я вздрогнула и заплакала. Вот только не знаю, от счастья или от горя.
Парень на меня кричал, но я его даже не понимала. Когда я заплакала, он замолчал, помог мне встать, накрыл меня сверху своей курткой, и они вдвоем повели меня к себе домой. Пока мы шли, все было как в тумане, поэтому я не помню ни разговоров, ни даже пути к их дому.
Приведя меня домой, они заставили меня умыться и усадили за стол. Налили мне горячего чаю.
– Как тебя зовут? – спросила девушка.
Она была довольно симпатичная, с темными каштановыми волосами и карими глазами.
– Милиса... – ответила я, не поднимая глаз.
– Необычное имя... Меня зовут Кристина, а моего мужа Виктор. Откуда ты?
– Долгая история... – вяло ответила я, – Спасибо вам за то, что спасли меня! Большое вам спасибо! – наконец подняв взгляд, сказала я.
Виктор до этого смотревший на меня с презрением, кивнул и, сменив выражение лица на более доброжелательное, поспешил спросить:
– Что же толкнуло тебя на самоубийство? Диктант на двойку написала, и побоялась, что ругать будут?.. – саркастично добавил он, но шутка была не к месту.
– Вить! Замолчи! Думай иногда, что говоришь! – тот понял, что сморозил глупость и опустил голову, – Расскажи нам, что случилось? Если хочешь, конечно...
Я испытывала разрозненные чувства. С одной стороны я ощущала стыд от произошедшего, с другой стороны меня угнетало то, что брат страдает, с третьей, мне самой было не лучше. Все это вместе, однако же, рождало непонятное затишье, как после взрыва или атомной бомбардировки.
Я рассказала вкратце практически все, что было, не вдаваясь в особые подробности и детали.
– М-да... – задумчиво произнес Виктор и извинился за свои предыдущие слова.
– Ничего, – вздохнула я.
– А тебе есть, где жить? Куда пойти?
– В принципе, нет. Я живу практически на улице. На ночь хожу в школу спать, там я с охранником договорилась... Все из-за брата, было глупо отправлять его в этот дурацкий приют. Он страдает там...
– Прости, конечно, что перебиваю, но почему ты не захотела пойти вместе с ним? Вдвоем у вас было бы больше шансов не дать себя в обиду... – осторожно произнес Виктор.
– Ага! Или вместе страдать! – ответила я.
– Прости еще раз, но, по-моему, сейчас больше страдаешь ты, притом из-за своих же ошибок!
– Я пытаюсь как-то устроить жизнь...
Он взял табуретку и подсел ближе ко мне.
– Послушай. Я понимаю твое состояние, твои эмоции, и вижу, что ты хороший человек, – доброжелательно, по-отечески сказал он, - Но ты совершенно не опытна в жизни. Я не могу сказать, что пережил хоть одну тысячную того, чего пережила ты. Но я тебе скажу с позиции лет, и постарайся понять меня правильно. Ты слишком самонадеянна! Ты думаешь, что все сможешь сама? Ошибаешься! У тебя, безусловно, не было выбора, кроме как взять все в свои руки, но на что ты надеялась, бегая по улицам? Что случится чудо? Нет, этого не произойдет! Пойми, в этом большом мире, в человеческом обществе, ты как молекула воды в океане, одна ты ничего не сделаешь. Какой у тебя выход? У тебя нет паспорта, нет регистрации, нет денег. Квартиру у тебя снять не получится! Как тебя до сих пор милиция не поймала и насильно не отправила в детдом, непонятно! У тебя все будущее в бегах!
Тут во мне взыграла проклятая гордыня и, я бы сказала, ярость. Несмотря на то, что оппонент говорил спокойно и вразумительно, я выпалила:
– Это мое дело! И я сама как-нибудь разберусь! Еще раз спасибо вам за помощь и гостеприимство, но я пойду! – ровно, как по барабану, отстучала я, встала и пошла к выходу.
Виктор подбежал ко мне у входной двери, схватил за руку и добавил:
– Послушай! Мы не можем тебя удерживать или приказывать тебе... Но я тебя прошу, подумай! Подумай над тем, что я сказал! Не усугубляй и без того сложную ситуацию... И обещай, что больше не совершишь такой глупости, как час назад! Дорожи своей жизнью, как собственным братом! Если умрешь ты – вскоре умрет и он. Жизнь – это единственное, что у тебя есть. Как бы больно не было, если лишишь себя жизни... – он запнулся, и не найдя подходящего сравнения, добавил: – Нет ничего хуже этого...
– Спасибо!.. Обещаю! – почти шепотом, ответила я.
Затем он помог мне открыть дверь.
– До свидания! – сказала я уже на лестнице.
– Удачи! – отозвался Виктор и улыбнулся.
– До свидания, Милиса! – присоединилась к Виктору Кристина. Она дала мне немного денег и обняла.
Так мы расстались. С позиции собственных лет, я согласилась с Виктором, и вообще я страшно благодарна ему и Кристине за то, что они были столь доброжелательны, и не остались равнодушными в такой момент. Но тогда я ощущала внутренний конфликт. Максимализм мешал мне мыслить здраво.
Я вышла из подъезда в смешанных чувствах. С одной стороны, я приняла к сведению то, что мне сказали, с другой, я категорически отказывалась признать, что я не права в том, что избегаю детдома. Я вернулась в парк, и стала просто бродить по округе в раздумьях. Дурное самочувствие ушло далеко на задний план. Так я не заметила, как подошел вечер. Я поняла это только потому, что начало темнеть. Я вышла из парка, в котором уже начали загораться фонари. Правда, вышла я не с той стороны. Возвращаться в парк было уже страшно, да и опасно, поэтому я решила пойти в обход. Путь лежал по шоссе, через мост, затем вправо по улице и прямо к школе. Собственно ходьбы минут двадцать пять-тридцать, если не спешить.
Как только я пошла по шоссе, мимо проехали «Жигули» пятой модели и притормозили поодаль. Водитель дал задний ход и остановился около меня.
– Девушка! Подвезти? – послышался голос из машины, с явным армянским или грузинским акцентом.
– Нет, спаси... – но договорить я не успела.
Кто-то схватил меня сзади и заткнул рот платком, похоже, пропитанным эфиром или хлороформом. Я сразу сообразила, что стоит задержать дыхание, и укусила негодяя.
– А-а-а-а!!! Тварь!!! – закричал он и ударил меня по голове, после чего я потеряла сознание.

продолжение следует...

Купить книгу - https://vk.com/autoraristarh?w=product-123600477_1110457