а потом в морду, в морду

«...а потом в морду, в морду»
- загадочно сказала она очередному кавалеру.

«Ну что вот надо...» - с тоской подумала Валя, услышав за дверью комнаты тяжёлые шаркающие шаги. Но не спрячешься же в старый, выживший с прошлого века допотопный шифоньер. И тётя Клара кое-как перевалила своё грузное, измученное диабетом тело через порожек и, сама страдая, сказала:

- Ты... того... подыскивай себе другой угол-то. Сына ждём. Может, через недельку-другую нарисуется. Не понравилось его чучундре-жёнке на новом месте: зимой там, вишь ли, сильно холодно. Так не Африка, должна была понимать. И притащатся всей семейкой, с тремя-то детками. Еле втиснутся. В общем, чем могла - помогла, а теперь не обессудь...

Тётя Клара ещё что-то говорила, ругая на чём свет стоит невестку, Валя, только молча кивнув, уже не слушала её ворчливый голос. А после, когда хозяйка квартиры ушла, затихла мышкой в истёртом кресле. Да, верно, тётя Клара крепко выручила её, приютив у себя почти полгода назад за смешную плату, которую ещё и с трудом удалось ей навязать, в то страшное для Вали время в начале зимы, когда она осталась без всего и безо всех. Так ведь сколько они рядом у станка простояли? Кто терпеливо учил точности и экономности движений, чтобы, правильно расходуя силы, не уставать, как бобик, к концу смены и выдавать детали без брака? Она, тётя Клара. Низкий поклон ей за это. Но надо думать, куда деться. Младшая сестра лишь губы поджимает: «Сама, дура, заварила кашу, сама и расхлёбывай, а у меня муж, дети. Езжай к матери обратно в деревню». Умная какая нашлась! Там одни старики и остались. Что делать в этой унылой пустыне? Подруг особо и нет. Снять жильё не по карману. На теплотрассу к бомжам? В петлю? Уехать на электричке в лес, подальше от города - и...

В эти тяжкие последние месяцы Валя всё пыталась понять, когда же она приняла злополучное решение, после которого всё пошло вкривь и вкось. Может, в тот день, который и вспоминать-то никогда не хотела, а приходится? Ну, кто она была? Слегка ошалевшая от самостоятельной городской жизни девчонка после училища при заводе. Зато своя комната в коммуналке. И прицепился к ней - не оторвёшь - Гошка, тоже заводской, общаговский. Вроде не урод, поболтать-пошутить умеет, а не лежала к нему душа, хоть тресни. Но Гошка постоянно крутился рядом: «Валечка, Валюша…». Цветочки носил, целоваться полез, когда проводил после кино, а потом жалобно сказал:

- Что ты отворачиваешься, а? У меня, кроме тебя, и нет никого. Меня никто и не любил, я ж сирота.

И такая была у Гошки обиженная физиономия, что Валя вдруг расчувствовалась и неумело, но крепко поцеловала его в губы. А через месяц согласилась на его предложение пожениться. Из жалости, что ли...

Первое время жила королевой. Гошка дышать на неё боялся, всё гладил по лицу и таял. А позже в это же самое лицо - кулачищем. Прямо на коммунальной кухне - матом, матом... Дрались уже в комнате, хотя какая, к чёрту, драка - чем могла ему Валя ответить? Летала мотыльком от его тычков, пока пожилая соседка в стенку не заколотит: «Щас в 02 позвоню, гад!».

Гошка нередко приходил пьяным так, что приходилось снимать с него одежду и башмаки, а он ещё норовил пнуть: «Шевелись, я спать хочу!». Однако между этими боями Валя умудрилась родить Алёшку. Гошка вроде притих, но ненадолго: младенец не мешал ему «воспитывать» жену. Когда сыну было года три, она турнула мужа из дома. Гошка опять заскулил про тяжёлое детдомовское детство, только Валя была уже глуха к его слезливым мольбам. Гошка понял и ушёл. И пропал без всякого развода бесследно, уволившись с завода.

Валя, решив, что семейной жизни с неё достаточно, замуж больше и не собиралась. Водила сынишку в детский садик, работала, даже портрета на Доске почёта удостоилась. В свободное время мыла полы в родном училище, нанималась убирать подъезды в соседней пятиэтажке. Уставала, конечно, но Алёшка мало чем был обделён. Да и сама ещё молодая, хотелось приодеться. Наконец не одними же лапшой и картошкой питаться. На заводе её старания и мастерство ценили - в числе последних, советских ещё, счастливчиков получила аж двухкомнатную квартиру в свеженьком доме. Вот радости-то было! Валя металась по магазинам, выбирая мебель, шторы, картинки на стены. Благо друзья по цеху на новоселье вручили конверт со складчиной - на обзаведение. И мать продала одну из двух коров - денег прислала.

Алёшка рос живым, сообразительным, не ленился ни в магазин сбегать, ни с мусорным ведром выскочить, мыл пол, с интересом учился готовить еду. Валя его записала в футбольную секцию, чтобы после школы не болтался попусту на улице.

А мужчины... Были мужчины, которые будто бы всерьёз начинали ухаживать, даже инженер один молодой-симпатичный за спиной вздыхал, только она им всем иронически улыбалась в ответ. Сергею-оператору однажды сказала загадочную фразу: «...а потом в морду, в морду». Он оторопел, залепетал: «Ты о чём, Валечка?». Но она лишь горько усмехнулась.

И тут-то встретился этот шальной Жека, как он сам себя называл. Валя забежала на минутку к подруге, он сидел там с её мужем на кухне, потягивал пиво. Роскошная тёмно-русая грива, в голубых глазах чертенята резвятся, улыбка-магнит. Какой там Голливуд с его потасканными звёздами! У Вали вдруг сердце сбилось с обычного ритма, даже за стол присела, хотя не собиралась задерживаться. В разговоре, правда, быстро выяснилось печальное обстоятельство: Жека моложе на двенадцать лет. Это уж слишком! Почувствовав болезненный укол внутри, она поднялась, чтобы уйти, но Жека чуть не силой удержал её, сбегал в магазин за хорошим вином.

Уже в сумерках прощаясь у подъезда, осторожно положил руку ей на плечо:

- А знаешь, я, кажется, влюбился.

- Это ты зря, мальчик, - грустно ответила Валя. - Ты опоздал родиться...

Договорить ей Жека не дал, закрыв рот своими горячими губами. Валя задохнулась и... обвила его шею, забыв обо всём на свете.

Конечно, произошло и всё остальное, но не сразу. Неудобно было перед сыном. Жека уводил её днём после первой смены на квартиры приятелей - и там они буквально сходили с ума. С Алёшкой он тоже познакомился, приносил ему диски с музыкой, болтал по-дружески. А Валя с ужасом ждала, что любимый - не любовник! - скажет когда-нибудь: «Ладно, поиграли - и хватит. Старовата ты для меня».

Но он не говорил.

Три года они любили друг друга в чужих постелях. Сын уже о многом догадался, однако в личную жизнь матери не вмешивался, даже

вопросов не задавал. После школы отработал год и надел солдатскую форму. А Жека едва не на следующий же день после проводов на вокзале принялся хлопотать о разводе Вали с пропавшим неизвестно где Гошкой. Проблем не возникло, и он взял её за руку и повёл в загс. Валя подчинилась, хоть и вспыхивал в душе тревожный маячок.

В квартире Жека по-хозяйски затеял ремонт, и Валя не могла нарадоваться. Постоянной работы у него не было, да он и не стремился её найти, но деньги водились. Мало того, Жека и Валину зарплату забирал, оставляя ей «на булавки». Смеялся: «Я лучше распоряжусь, вот увидишь». И в самом деле: все счета были оплачены, холодильник забит, обновки Вале предусмотрены, оставалось только выбрать, что ей необходимо. И на всё хватало. Откуда? Как? На вопросы Жека отвечал с улыбкой: «Да ты не волнуйся. Я же мужчина. Должен уметь добывать деньги для семьи». Она и успокоилась.

Алёшка благополучно вернулся со службы, быстро оценил ситуацию и однажды за ужином сказал:

- Мы тут с дядь Жекой потолковали, мам. Надо эту квартиру продать, а деньги поделить. Я очень хочу купить машину. Ну, и вам лишние рублики не будут.

- А жить-то где? - ахнула Валя.

- Мы к моим старикам пока в частный дом переберёмся. Со временем - обещаю! - отгрохаем собственный коттедж, - подхватил Жека. - А Алёшка сам устроится, взрослый парень.

Валя со страхом осматривала хибару, куда предстояло переехать. Старики, от души пьющие, правда, уступили свою половину, переселившись за стенку к старшему одинокому сыну, где продолжили гулеванить. Жека туда не ходил, но легче Вале от этого не становилось. Алёшка жил у девушки, которая ждала его из армии, и гордо таксовал на своей бэушной иномарке. А через три месяца после смены случайно встретил одноклассников, выпили в кафешке, сел за руль, чтобы ехать домой, и врезался в фонарный столб. Валя почернела от горя и проклинала тот день, когда Алёшка впервые заговорил о машине. Но назад сына не вернёшь, хоть запроклинайся...

Как-то раз Жека исчез. Валя и спать не ложилась в тревоге, а утром к ней заявился его хмурый брат:

- Зря ждёшь. Повязали твоего муженька. Достроил из себя крутого.

- За что?!

- А ты не знаешь? Тихушник хренов. Он же с дружками и машины угонял, и на авторынке мухлевал. В общем, мало не покажется. Групповуха. А ты здесь жить собираешься? Лучше уходи, а то и тебя затаскают. Да и мне старики осточертели.

Часа через два Валя уже сидела у тёти Клары, с пятого на десятое рассказывая, почему оказалась без крыши над головой. А теперь и этой нет. И куда? Валя представила деревню, из которой сбежала в город за счастьем. Давно, ох, давно она не была там. Видно, час пробил...