Гралия Часть 3 Глава 9

Глава 9. Перерождение
Скорее, скорее, скорее спешат
Овечки до дому, покушать хотят.
Но только не все они к дому придут,
Их зверь караулит, они пропадут.
Он тенью за ними. Он выбрать спешит,
Кто к волку на ужин в утробу бежит.

Мелем бродил по вечернему лесу в поисках хвороста, чтобы поддержать аппетиты уже разожженного Итель костра. Ченезар, перед тем как опуститься за горизонт, разогнал серые тучи, открыв голубые колодца небесной лазури, окрасив облака в красные, оранжевые, а на западе фиолетовые цвета. Свет от уходящего на покой светила прокладывал между редкими деревьями тоннели. Лучи, попадая на лицо бывшего раба, щекотали нос. Мелем чихал, после чего смачно высмаркивался. От сырой земли, успевшей ощутить белоснежный поцелуй зимы, который растаял без следа, тянуло могильным холодом. Найти сухой хворост было проблемой. Но Мелем знал, где искать. Он выглядывал редкую хвою и ломал нижние ветви деревьев. Сверху иголки были мокрыми, а с повернутой к земле стороны –сухими. Да и у подножья хвойных исполинов можно было найти случайно спрятавшийся тут сухой сук.
Никто кружил в поисках хвороста, радуясь прибавлению своей ноши, словно это были не сучья, а потерянные кем-то монеты, завалявшиеся под ногами. Он успел набрать хорошую вязанку, которой должно было хватить для того, чтобы поддержать огонь и приготовить ужин. А так как есть ему хотелось всегда, да и Ченезар уже коснулся своей кромкой земли, то следовало поспешить в обратный путь. Что, собственно, Мелем и предпринял.
Руки у Никто промокли и замерзли, пальцы не слушались, когда он, взвалив вязанку на спину, ухватившись за веревку, поволок свое богатство к месту их лагеря. Найти его не составляло труда – в неумолимо приближающихся сумерках отблески пламени были видны издалека.
– Скорее, скорее, скорее спешат, – замурлыкал нараспев себе под нос слова простой песенки Мелем, – овечки до дому, покушать хотят. Но только не все они к дому придут, их зверь караулит, они пропадут. Он тенью за ними. Он выбрать спешит, кто к волку на ужин в утробу бежит.
Шаг за шагом вместе с Мелемом Ченезар опускался за кромку земной тверди. С каждым вздохом бывшего раба становилось все темнее и темнее, а шедший от земли холод незаметно прокрадывался под одежду одинокого человека, идущего сквозь засыпающий на зиму лес. Шаги Никто, несмотря на тяжесть ноши, были практически невесомыми. Их звуки тонули в толще мокрой, успевшей частично перепреть листвы.
Вот и их лагерь.
Когда Мелем оказался совсем рядом с костром, на самой границе, где рыхлая почва, укрытая палой листвой, слабо освещалась пламенем, он замер. Его взгляд приковала к себе Итель. Девушка была увлечена странным делом. Она сидела на вещевом тюке, снятом с лошади, и водила острием ножа по тыльной стороне обнаженного предплечья. Для этого ей пришлось снять с себя теплую куртку и засучить по локоть рукав рубашки.
«Что она делает? Зачем она разделась, тут же прохладно, хотя и рядом костер?»
Мелем стоял тише воды ниже травы. Он старался даже не дышать, чтобы не быть замеченным. Хотя не только желание скрытно наблюдать двигало им. Он, где-то глубоко внутри, ощущал страх, что Итель использует свое оружие для иных целей, порезав свою собственную плоть. Так думать его заставляли остекленевшие глаза девушки. Она смотрела в никуда сквозь пламя. Создавалось такое впечатление, что это не она, а чья-то чужая воля сейчас двигала ее рукой со сжатым в ладони ножом.
Так длилось довольно долго. Итель словно рисовала что-то лезвием на коже руки. Разобраться, что это был за рисунок, никак не выходило, так как сталь скользила над человеческой плотью очень-очень близко к ней, но все же над ней.
– Долго будешь стоять там?
Негромкие слова прокатились среди лесной тиши, как раскаты грома, заставив Мелема вздрогнуть.
– Или тебе нравится наблюдать?
Девушка говорила с Никто, но ее остекленевшие как у мертвеца глаза продолжали смотреть в сгустившуюся, вне освещенных светом костра пределов, тьму.
– Что ты прячешься? Иди сюда. Грейся. Я же знаю, что ты замерз.
Мелем сделал неловкий шаг вперед, при этом чуть было не споткнулся о замаскировавшийся в листве корень какого-то дерева. Он негромко выругался и далее уже уверенным шагом подошел к костру. Только вблизи огня он понял, насколько сильно замерз. Никто неуклюже скинул на землю свою ношу и, выставив руки поближе к огню, принялся греться.
– Я не прятался. Просто мне стало интересно, что ты делаешь.
Кончики пальцев бывшего раба защипало. Тепло быстро, но не без боли возвращалось в успевшее хорошенько замерзнуть тело человека.
– Так что я, по-твоему, делаю?
– Да кто тебя знает. Ты же человек из другого теста. Таким, как я, тебя не понять.
– Что значит, из другого теста?
– А то и значит. Я – раб. Был им всегда. И, видно, останусь таким до смерти. А ты… Ты другая. Даже не знаю, какая. Просто другая. Кто ж поймет вас, высокородных.
Губы девушки слегка ожили, их кончики дернулись вверх и застыли, так и не завершив свой подъем.
– С чего ты взял, что я высокородная?
– Ведешь себя как высокородная. Непонятные они. Раб исполняет приказ, заискивает или молчит. Свободный говорит все больше по делу. А высокородный… Они недосягаемы, как пики хребтов Твалирона.
– Наверное, ты прав. По крайней мере, со стороны такие, как ты, не могут понять людей, для которых они не более чем вещи.
Никто стало немного обидно от унизительных слов Итель. Но что-то ответить на ее слова он не смог. Девушка тоже молчала. Ее странный взгляд и непонятные игры с ножом начинали немного раздражать Мелема.
Ченезар скрылся под землей, и темнота быстро начинала подкрадываться к людям, греющимся у огня. Она была словно живая. Как пугливый лесной зверек. Вспыхнет пламя – он назад, начнет потухать – крадется ближе. Но страх лесного обитателя с каждой минутой становился все меньше и меньше, пока он не обернулся в пугающего вездесущего ночного монстра, объявшего собой плотной стеной круг света. Теперь чудовище не бежало от разгорающегося огня, а недовольно отступало на шаг назад, готовясь в скорости вернуться обратно, а может, и вовсе сделать решающий прыжок и поглотить крупицы света, отголоски дня, еще сохранившиеся в мире, после ухода Ченезара.
Итель продолжала смотреть сквозь костер в окружившую людей мглу, а ее рука все также чертила узоры. Лицо ее не выражало эмоций, было словно каменное.
«Она красивая – решил Мелем. – Странная, правда, но красивая. Когда тебя окружает красота – это приятно. Жаль, что я ее не понимаю».
В животе Никто заурчало. Желудок, напомнив о своем существовании, вернул человека в реальность, от рассуждений о прекрасном к насущным потребностям.
– Может, поедим да поедем? Мы же недалеко от моста через Анарикор, а это значит, что где-то рядом есть варт или деревушка какая-нибудь. В лесу как-то боязно ночевать. Мало ли что тут произойдет.
– Нет.
– Не поедим или не поедем?
– Не отвлекай меня, не видишь, я занята.
Мелем пожал плечами.
– Не вижу.
Девушка не ответила на его слова. Есть все также хотелось. Мелем знал, где лежит вяленое мясо, хлеб и прочая нехитрая дорожная еда, но его рабская сущность не позволяла ему взять ее, тем более что Итель – хозяйка – дала понять, что ужинать не время.
«Эх, придется по старинке. Коротать ночь на голодный желудок тяжело, поэтому надо подремать».
Когда Никто уходил пасти свое стадо в ночное, то ему не раз доводилось дремать у костра. Огонь согревал, отпугивал диких животных, да и овцы тянулись к огню, к человеку, чувствуя себя рядом с ним защищенными.
Мелем по привычке посмотрел по сторонам, ища своего пса Корноуха, но не найдя его, своего верного друга и помощника, с сожалением вздохнул и принялся искать удобную позу, чтобы уснуть. Найдя нужное положение, он опустил голову себе на плечо, сладко зевнул и закрыл глаза. В животе обиженно заурчало, после чего затихло. Видно, тело поняло, что от него сейчас требуется, поэтому Мелем быстро погрузился в невесомую пучину сна, наполненного тысячами сновидений, которые быстро появлялись и также быстро исчезали, стираясь из памяти.
Внезапно Никто проснулся. Его выкинуло с гребней теплых снов, по которым он только что скользил. Бывший раб с трудом открыл успевшие слипнуться веки и часто заморгал, так как картина мира представилась ему в виде большого мутного пятна света, окруженного кромешной мглой. Зрение вернулось к нему, и то, что он увидел, тут же прогнало остатки сна и обрывочные воспоминания о сладких сновидениях.
Пламя костра за время его сна успело ослабнуть, но даже в неярком свете тлеющих углей, над которыми лишь изредка вздымались языки пламени, Мелем вполне отчетливо мог видеть странную картину. С Итель, которая продолжала сидеть на своем месте, произошла странная метаморфоза. Сначала Мелем не поверил своим глазам, он их даже протер, думая, что они еще не прочистились, но увиденное им осталось неизменным. Девушка сидела на месте, как и в момент, когда Никто заснул, на этом нормальность увиденного прекращалась. Ее внешний вид и окружающее ее тело пространство разительно изменились. Кожа Итель приобрела не просто белый, а белоснежный оттенок и словно была подсвечена изнутри. Этот свет был ярким, но неравномерным, он словно блуждал  в человеческой плоти. Зрачки глаз исчезли. Глазницы исторгали из себя желтоватое свечение. Этот свет был ровным и в меру ярким. К телу Итель из ночной мглы тянулись десятки, а может, и сотни тонких разноцветных нитей и несколько лент, окрашенных в оттенки красного, оранжевого и желтого цветов. Они возникали из пустоты и, соприкасаясь с плотью или одеждой девушки, исчезали в них, словно сливаясь с ними, становясь неотъемлемыми частями. Нити и ленты излучали внутренний свет, так же как и кожа Итель. Они трепетали, развевались, как стяги на ветру. В этих нитях и лентах ощущалась одновременно хрупкость и какая-то необузданная великая сила, готовая вырваться наружу, если они разорвутся.
«Я еще не проснулся или как?»
Мелем боялся пошевелиться. Его я, как всегда, укрылось, спряталось глубоко внутри, подставив под удары реальности бренное человеческое тело. Спрятаться было некуда и негде. Оставалось ждать, застыв на месте, стараясь не подавать признаков жизни. Никто не мог теперь даже закрыть глаза, боясь выдать себя таким движением.
Неожиданно его уши уловили какие-то голоса. Сначала он слышал их, как если бы приложил к уху стакан и пытался подслушать чужой разговор через стену. Звуки были глухими и нечеткими, а так как говорили много людей, то разобрать их никак не выходило. Потом некоторые голоса стали звучать громче, словно они летели через сливной желоб водопровода. Они были резкие, гулкие, металлический скрежет и потрескивание сопровождали их. Никто смог различить некоторые слова, которые еще больше пугали. Его я, которое вроде, как всегда, было надежно укрыто, было готово вовсе покинуть плотское тело бывшего раба.
– Сожжжж… Стан… Возззз. Его! Получи!.. Нужно... Стан… Стан… Сожжжж… Его. Стань…Сожри!... Возьми его душу!
«Мамочки! Что ж мне делать-то?! Какие, кнезу под хвост, души? Кому и кого надо сожрать? Меня что-ли? Я что, все-таки сплю или просто из ума выжил? Или что?»
Мелем красочно представил картину, как ставшая големом Итель преследует его, а настигнув, бросается и начинает зубами рвать его хлипкую плоть, срывая ее кусками с костей.
В хаосе голосов и пугающих различимых слов возник знакомый голос. Говорила Итель. Ее слова, в отличие от других голосов, были вполне различимы и хорошо слышимы. Она спорила с кем-то.
– Я не стану этого делать! Мы так не договаривались! Вы обещали мне, но если я сделаю это, все, ради чего я это делаю, потеряет смысл! Я не стану этого делать! Должен быть другой путь!
Услышав Итель, Мелем немного воспрял духом, но не надолго.
– В конце концов, делайте это сами. Мы уже почти на земле Башни, пусть кто-то из вас выйдет нам навстречу, а как он окажется у вас в руках, то делайте с ним, что захотите. Дальше – не мое дело. Только не забудьте выполнить обещанное.
«Нужно бежать! Мелем! Я же говорил, что ей верить нельзя! – перекрикивая все голоса, заорало в Никто второе я. – Уходить надо прямо сейчас. В темноте леса можно укрыться. С рассветом такой трюк не пройдет, листва почти вся опала, хвои тут растет немного. Не теряй время, нужно действовать сейчас».
Мелем собрал всю свою волю в кулак и попытался встать. Он оторвал себя совсем немного от тюка, на котором сидел, но его ноги задрожали, и он, преданный ими, рухнул обратно.
«Я не хочу умирать! Не хочу! Не хочу!»
Тем временем голоса продолжали требовать от Итель совершить что-то плохое, а она упрямо противились им. Разговор становился все более напряженным. И вдруг разговор прекратился, голоса стихли. Итель, как-то неестественно и резко дернув головой, устремила свой пылающий взгляд на Никто, прервав свои упражнения с ножом. Потом она рывком поднялась со своего места и, окруженная проклятыми нитями и лентами, широкими шагами направилась к Мелему. Ее движения были немного неуклюжими, какими-то неправильными. Они походили своей манерой на то, как движется человек, у которого свело или затекли ноги и руки. Еще пару шагов, и она возвысилась над Никто, как исполинская гора над воробьем.
«Что дальше?» – робко подумал Мелем, понимая, что ничего хорошего ждать ему не приходилось.
Рука с ножом взмыла вверх. В неверном свете догорающего костра сверкнула сталь. Не нужно было быть семь пядей во лбу, чтобы понять, что же произойдет потом. Никто ожил. Страх перед непознанным сменился страхом перед неизбежной угрозой смерти. Он прыгнул в сторону и кубарем покатился по земле в спасительную мглу, почти поглотившую ненавистный ей свет.
«Бежим! Вперед! Бежать! Не останавливаться!»
Мелем поднялся и кинулся напролом сквозь ночной лес. Его тело стало легким, как пушинка, ноги несли его вперед с неимоверной скоростью. Но куда вперед? Глаза бывшего раба еще не успели привыкнуть к темноте, а она, вне света костра, была практически абсолютной. Не видно было ровным счетом ничего. Небо плотно затянули облака, которые овладели небом, пока Мелем дремал, надеяться на возникновение даже крупиц света звезд не приходилось. Обернуться и посмотреть, преследует его Итель или нет, не было ни времени, ни сил, Никто был предельно сосредоточен на беге. Все это и сыграло с ним злую шутку. Хотя лес был не густ и стволы деревьев стояли друг от друга на расстоянии, он все-таки умудрился со всего маху врезаться в один из них.
В голове прогремел набат. Мелем как подкошенный рухнул на землю, больно ударившись спиной о выпиравший сквозь палую листву корень дерева. Сознания он не потерял, хотя хотел бы этого. Слезы ручьями брызнули из его глаз. Он прерывисто и жадно вдыхал воздух, как если бы это были последние в его жизни вдохи. Где верх, где низ? Он потерял любые ориентиры в пространстве. Попытался встать, но не смог – нестерпимая боль приковала его к холодной и сырой земле.
«Я не хочу умирать! Я хочу жить! Почему все беды мира свалились мне на голову? Почему именно на меня?! За что?» – Мелем безмолвно вопрошал, но, видно, не был услышан никем.
И тут перед его глазами затрепетала на ветру лента. Одна, другая, появились из темноты и пугающие нити.
«Она нашла меня», – обреченно подумал Мелем.
В этот миг он как бы взглянул на все происходящее со стороны и осознал всю тщетность и нелепость своих действий. Как бы он не старался избежать неизбежного, этого сделать ему не удалось. И он смирился. Смирился с тем, что ему предстояло умереть. Смирился с тем, что больше не увидит света Ченезара, не сможет ощутить вкус еды, услышать звуки мирной жизни: лай Корноуха, блеяние баранов, пение полевых птиц. Ничего больше не сможет. Ничего. Снова наступит полная бескрайняя тьма и забытье. Отголоски грядущего мрака уже сейчас начали окружать его, воплотившись в живом мире в виде ночной тьмы.
– А-а-а-а! – внезапно загремел над ним ор металлических хриплых голосов.
Он не прекращался. Мелем видел, как Итель склонилась над ним и внимательно смотрит своими пылающими теперь багрово-красным огнем глазницами. Ее губы были плотно сжаты, но и кричала точно не она, а голоса ниоткуда.
– Ты не успела! Будь ты проклята! Это последний наш шанс! Другого не будет! Теперь надо бороться за его жизнь! Жди у дороги! К тебе скоро придут! Не дай ему умереть, а иначе не получишь, что обещано!
«Так меня не хотели убивать?» – как-то разочарованно подумал Мелем, ему даже стало немного обидно.
Никто ощутил, как его кожу и лицо начинает немного пощипывать от холодных игл, падающих на него с неба, это пошел снег. В тот же миг нити пропали. Только что были перед глазами, и нет их. Мир погрузился в абсолютную мглу.