Зачем ты хочешь отравить меня?

«Зачем ты хочешь отравить меня?»
- Кира пристально и серьёзно смотрела на бабу Полю.

Когда маленькая Кира научилась говорить, ей это так понравилось, что она болтала без умолку. С раннего утра и до сладкого засыпания в кроватке в квартире звенел её голосок. За столом она уже сидела на подложенной на стул подушке, позабыв о специальном детском стульчике. Кира почувствовала себя большой и стала прислушиваться к тому, о чём толкуют меж собой взрослые. А взрослые - мама и папа - всё чаще сбивались на недовольные, даже сердитые интонации, что невольно тревожило Киру и заставляло вглядываться в их лица, отложив на потом свои «зачем» и «почему».

- Это же моя мать! - взволнованно твердил Владимир Петрович. - А ты, Вера, от неё бегаешь, как от чумной какой-то.

- Скажи спасибо, что моя мама в другом городе, - поджав губы и сразу став некрасивой, отвечала Вера Борисовна. - Неизвестно, как бы ты от неё бегал.

- Она очень переживает, - не уступал Владимир Петрович. - Но ты маму последний раз так встретила, что она вряд ли ещё раз придёт.

- Да что я сделала? - взрывалась Вера Борисовна. - Накрыла на стол и ушла, потому что от твоей мамочки за версту несёт табачищем.

Услышав про табачище, Кира сразу догадалась, что речь идёт о бабе Поле. Баба Поля жила неподалёку от них, и Кира с папой иногда к ней ходили. Она была высокой, худой и пахла чем-то непонятным. Такой же запах стоял и в её маленькой квартирке. Баба Поля улыбалась, прижимала к себе внучку тонкими руками, вела в кухню и начинала искать что-нибудь вкусненькое, но находила не всегда.

- Мама, не беспокойся, - успокаивал Владимир Петрович, - я всё принёс. - И доставал из пакета печенье, конфеты, ещё какие-то свёртки.

- А что же Вера не пришла? - осторожно спрашивала баба Поля, но в ответ получала только огорчённо-выразительный вздох.

Кире нравилось у бабы Поли, хотя ничего, кроме стола, дивана и трёх стеллажей с книгами в комнатке не было. Папа уходил, оставляя здесь дочку на целый день, и баба Поля усаживала девочку рядом с собой и с увлечением читала ей сказки.

К Вере Борисовне часто приезжала подруга тётя Света. И если Владимира Петровича не было дома, то разговор неизбежно касался больной темы.

- Послал же бог свекровку! - возмутилась однажды Вера Борисовна. - У всех нормальные, соленьями-вареньями занимаются, а моя смолит и книжки мусолит. Даже страшно Кирюшу к ней подпускать - отравит ведь дыминой.

Непонятное поначалу слово «свекровка» сразу показалось Кире очень неприятным и совсем неподходящим к бабе Поле. Она исподлобья посмотрела на маму и убежала в свою комнату. Но когда Владимир Петрович снова привёл её к бабушке, серьёзно спросила:

- А зачем ты хочешь отравить меня дыминой?

Бабушка невесело засмеялась и с тех пор даже пачки с сигаретами на виду не держала.

Эти походы закончились для Киры внезапно. Баба Поля тяжело заболела и её надолго положили в больницу.

- Врач не даёт ни одного шанса, - горько сказал за ужином Владимир Петрович.

- Курить меньше надо было, - не удержалась даже в такую минуту Вера Борисовна, а потом весь вечер в доме стояла напряжённая недобрая тишина.

Баба Поля умерла через три месяца, и Владимир Петрович жёстко распорядился:

- Хоронить будем от нас.

Вера Борисовна обречённо опустила глаза. Кира испуганно наблюдала из-за приоткрытой двери детской за траурными хлопотами, за суетящимися чужими людьми. Кто-то взял её на руки и поднёс к смертному ложу. Она увидела в длинном ящике жёлтое костлявое лицо, совсем не похожее на то, которое знала, и закричала:

- Не хочу свекровку! Это не бабушка! Это свекровка!

Киру спешно отвели к соседям, где кое-как успокоили. Ей было тогда шесть лет, но тот свой истошный крик она запомнила навсегда.

А жизнь текла и текла своим чередом. Вот уже позади школа. Кира оставила родной городок, закончила в областном центре институт, поступила в аспирантуру и работала на кафедре. Родители «сообразили» ей однокомнатную квартиру. Как-то раз её пригласили в гости хорошие друзья. Позже выяснилось, что с умыслом. Рядом с ней за столом оказался симпатичный геолог Иван, ещё школьный приятель хозяина дома. Иван не был великим интеллектуалом, застенчиво отмалчивался на «умные темы», но его доброта и открытая улыбка подкупали. Из экспедиций он при любой оказии слал Кире письма на листках из записной книжки и засушенные, видимо в ней же, цветы. Постепенно она привыкла к этому редко появляющемуся на пороге «жениху», а потом вдруг стала с нетерпением ждать его из таёжных дебрей. Однажды Иван приехал на всю зиму домой и без разных предисловий предложил пожениться.

- Но сначала я познакомлю тебя со своей мамой. Всё-таки будущая свекровка.

От него не ускользнуло, что Кира моментально изменилась в лице. Она и сама не предполагала, как неприятно отзовётся в ней это слово, связанное с давним детским ужасом. Какое-то бредовое видение всколыхнулось в памяти, стало медленно всплывать с тёмного дна, и Кира лихорадочно отогнала его.

- Да ты не волнуйся так, - сказал с улыбкой Иван. - Мама у меня хорошая.

В назначенный день Кира с особой тщательностью и продуманностью оделась и причесалась, понимая, как важно первое впечатление. Она знала, что Иван вырос без отца и крайне дорожит мнением матери. Дверь Мария Алексеевна, видимо, сгоравшая от нетерпения увидеть, кого же выбрал её единственный сын, открыла быстро, словно ждала звонка в прихожей. Большая и толстая, она жизнерадостно воскликнула:

- Ну, наконец-то!

Кира топталась на коврике, пока её почти родственница плавно отплывала назад, давая ей дорогу. Иван забегал, отыскивая для невесты лучшее местечко: в кресле? на диване? Но Мария Алексеевна с властной мягкостью увлекла «милую девушку», как она выразилась, в своё кухонное царство. И Кира, вспомнив мать, невольно усмехнулась: под столом, на шкафах, на подоконнике теснились разнокалиберные ёмкости с огурцами-помидорами и вареньем.

- Вот! - гордо провозгласила Мария Алексеевна. - Будем на дачу вместе ездить, банки закатывать, пока Ванька за своими каменюками по лесам рыщет.

И уже назидательно добавила:

- Со свекровкой надо крепко дружить, дорогуша, тогда и жить легче будет.

За обедом выпили немного вина («Моё!» - похвалилась Мария Алексеевна), но чувство неловкости у Киры так и не прошло. Она вздохнула с облегчением, когда вернулась домой. Ну да ничего, подумала, стерпимся.

На свадьбе, алея щеками, Мария Алексеевна громко сказала:

- Есть теперь у Вани жена, а у меня подмога. А с учёностью её мы уж как-нибудь разберёмся. Ни к чему это нормальной женщине.

Но планы Марии Алексеевны разлетелись вдребезги. И в будни, и в праздники Кира корпела не на свекровкиных дачных сотках, а над научной работой. Иван надолго уезжал из дома по своим изыскательским делам. Возвращаясь, конечно же, мчался повидать мать, а после удручённо говорил жене:

- У мамы совсем не бываешь… А ей ведь к тебе добираться трудно при её полноте. На даче не помогаешь. Она соседку по площадке нанимает за деньги, представляешь?

- Ваня, я за твою маму замуж не выходила, - твёрдо отвечала Кира. - Ты туда-сюда мотаешься, а я спокойно живу без всяких огурцов.

Дружбы не получилось, и когда Кира родила дочку. Мария Алексеевна прибыла с ворохом подарков на такси, показала, как надо правильно кормить и держать малютку на руках. Кира, с усилием преодолевая неприязнь, с притворной теплотой поблагодарила её, злясь на себя за эту фальшь. «Не хочу свекровку!» - прокричал в ней её собственный подзабытый детский голос. В то же время Кира радовалась тому, что теперь она вполне законно сможет отметать претензии мужа: времени на визиты к Марии Алексеевне и вовсе не будет. А та, старея и всё больше тяжелея, редко выбиралась из квартиры, продав со слезами на глазах любимую дачу. Правда, всё же приехала, опять-таки на машине, когда у Киры гостила Вера Борисовна. И с порога начала жаловаться:

- Ведь не признаёт меня ваша дочь! А я только добра хочу. Уж вы ей скажите, что нельзя так, что свекровку надо пуще матери родной привечать. А она…

- Да, ты бы, Кирочка, повнимательнее была к Марии Алексеевне, помогала хоть немного, - смущённо сказала Вера Борисовна.

- А ты бабу Полю забыла? А я нет… - ответила, может быть, с излишней резкостью Кира.

Вера Борисовна опустила глаза.