Гроздья рябины под окном глава 3

                ГЛАВА 3
     Вспоминая теперь тот свой давний поступок, Анна Сергеевна всё яснее понимала, в чём кроется истинная причина её тяжёлой болезни. Сколько раз задавала она себе вопрос: «За что её так наказывают?». И всякий раз не находила чёткого ответа. А теперь, «находясь одной ногой в могиле», она вдруг чётко осознала, что вся её жизнь, казавшаяся такой яркой и удачной, была лишь фальшивой ширмой, скрывающей ту злобу, непонимание и даже ненависть, которые испытывала по отношению к родной матери и тому духовному миру, который называется Православие. Она всю свою жизнь сознательно гнала от себя любые упоминания о духовности. За те пятнадцать лет, которые прошли с момента её бегства из родного села, Анна Сергеевна ни разу не поинтересовалась, как живёт её мать: не захотела узнать о её здоровье, проблемах и нуждах, не выслала в адрес матери ни одной копейки и, в конце концов, так и не сообщила ей, где она находится.
   Почему-то на ум вдруг пришла фраза, оброненная матерью после очередного
     скандала, устроенного Анной из-за твёрдой веры Марии Ефимовны в Бога:
    - Бога не стыдись, а то придёт время, Он тебя постыдится» …
     Как же правильно ответила ей тогда мать! Вот оно и пришло это время, и совсем не важно, что она смогла сама добиться в жизни всего, о чём мечтала. Да, у неё действительно было многое: развитый бизнес, приносящий стабильный доход, квартира, машины, дочь, закончившая при её финансовой поддержке учёбу в престижном московском ВУЗе и теперь работавшая переводчиком в одной из столичных фирм. Всё это, безусловно, можно было бы записать ей в актив, сделай она хоть что-то не ради собственной выгоды и наживы, а ради окружающих её людей, в особенности – родной матери. Но это никогда не входило в её планы, главным пунктом которых всегда был холодный расчёт. Она уверенно шла к поставленной цели, не считаясь ни с кем и, по возможности, сметая на своём пути все мешающие ей преграды. Даже с институтской подругой, любезно принявшей её вместе с дочерью и предоставившей Анне часть родительского дома, оказавшей ей необходимую поддержку в устройстве на работу, она поступила жестоко. Поначалу подруги вдвоём внедряли в жизнь грандиозные планы Анны Сергеевны по налаживанию собственного бизнеса. В его развитие были пущены деньги от продажи родительского дома подруги. Анна с дочерью на время перебрались в колхозное общежитие, в котором помимо их проживало ещё три семьи. Имея пробивной характер, Покровская сама ездила к местным чиновникам, доказывая перспективность своего бизнеса, при случае всучивая им конвертики с N –ой суммой денег. И ведь надо сказать, это дало свои результаты: довольно быстро бизнес стал развиваться, принося ощутимые доходы. Жажда наживы и красивой жизни толкнула Анну на жестокий поступок: она сделала всё возможное для того, чтобы не только уволить подругу, но и навсегда отдалить её от себя и своего бизнеса.
    Так она поступала до последнего дня: всегда и во всём стараясь извернуться, «идя по головам», лишь бы только получить в итоге богатую прибыль. Даже «наехавших» на неё в начале лихих девяностых местных «братков» она смогла устранить при помощи не менее криминальной областной группировки, которой она хорошо заплатила, получив надёжную «крышу».
    Сейчас, находясь практически на смертном одре и оценивая свою прожитую жизнь, Анна Сергеевна пришла к выводу, что за все её годы она не совершила ни одного поступка, за которые ей самой не было бы стыдно. Поэтому и эта страшная болезнь была дана ей свыше, как кара за все её тяжкие грехи. Покровская расплакалась, осознавая, наконец, что ей так хотелось бы повернуть жизнь вспять. В этой жизни она никогда бы не стала избегать советов матери, постаралась бы научиться правильно молиться и соблюдать всё, что полагается православному человеку, а главное, она обязательно бы покаялась во всех своих тяжких грехах.
   Вспомнив о матери (впервые за долгое время), Анна Сергеевна ощутила острое желание увидеть её, броситься ей в ноги, омывая их своими слезами и умоляя простить ей всё то зло, что она сотворила. Эти воспоминания как ножом резанули по её сердцу: впервые за долгое время ей захотелось узнать о том, как жила её мать все эти годы, жива ли она вообще…
    Дрожащей рукой набрала Покровская номер телефона дочери. Успешно закончив обучение на факультете иностранных языков РУДН, Ксения устроилась
переводчиком в одну из столичных фирм, которая предоставила молодому специалисту небольшую, но зато отдельную квартиру.
   Дозвониться удалось лишь с третьей попытки.
  - Я слушаю, - холодно ответила Ксения. – Здравствуй, мама! У тебя что-нибудь случилось?
   - С чего ты взяла? – машинально ответила ей мать.
   Мозг Анны Сергеевны, несмотря на её тяжёлую болезнь, не хотел никому показывать её слабость и беспомощность.
   - Я же прекрасно знаю, что чтобы заставить тебя позвонить, должно случиться что-то сверхнеординарное, - вернул Покровскую к действительности голос дочери, - вот я и спрашиваю тебя, что произошло?
   Ксения услышала, как её мать тяжело вздохнула, затем после двухсекундной паузы трубка выпалила ошарашивающую новость:
   - Дочка, я умираю! Приезжай поскорей, а то, боюсь, будет поздно.
   Теперь пауза возникла на другом конце трубки.
   - Ты это серьёзно? – как-то неуверенно спросила девушка. – Если это шутка, то она абсолютно не уместна.
  - О таких вещах не шутят, -  спокойно ответила ей мать. – Я серьёзно больна и уже довольно давно. Раньше мне не хотелось беспокоить тебя: у тебя, итак, полно хлопот. Сначала была учёба, потом зарубежная практика, теперь – работа в престижной фирме. Согласись, ты ведь и сама не спешила всё это время нанести мне очередной визит, крайне редко балуя меня своим непродолжительным появлением. Но я никого не сужу. Не имею на это права! Теперь я это точно знаю! Сколько мне осталось, не могу даже предположить, да это уже и неважно. Об одном жалею, тяжкий грех с души не сняла. Приезжай поскорее, доченька, может, удастся мне с твоей помощью искупить свою вину.
   В трубке раздался тяжкий вздох, а затем рыдания.
  - Выезжаю немедленно, - услышала Анна Сергеевна голос дочери.
   Решив с руководством фирмы вопрос о своём временном отсутствии, Ксения уже через пять часов была возле дома матери. Сэкономить время позволило то, что она с двадцати лет уверенно управляла подаренным матерью автомобилем.
   Войдя домой, девушка обнаружила мать лежащей на диване. Ксения ужаснулась: за то время, что она не видела мать (а это уже почти семь месяцев), из цветущей, уверенной в себе женщины бальзаковского возраста, та превратилась в высохшую мумию с абсолютно бесцветными глазами и тихим, слегка хрипловатым голосом.
   - Приехала! – увидев дочь, проскрипела мать и попыталась улыбнуться.
   Вместо улыбки лицо женщины исказила ужасная гримаса.
   - Мама, - с ужасом кинулась к ней Ксения, - что случилось? Почему ты раньше ничего не сообщала?
  Анна Сергеевна слабеющей рукой провела по волосам дочери.
   - Не хотелось тебя тревожить раньше времени, - тихо произнесла она. – У тебя теперь своя жизнь, зачем же я буду мешаться?
   - Что ты такое говоришь?! – прикрикнула на неё Ксения, резко отстраняясь от
матери. – Какая такая своя жизнь? Ты что же могла подумать, что я могу от тебя отказаться и бросить одну в такой беде?
  - Успокойся, - также тихо и спокойно ответила ей мать. – Конечно же, нет! Я не думала, что ты способна предать меня, бросив одну на произвол судьбы. Не такой у тебя характер! И в этом вовсе не моя заслуга. К счастью, бабушка твоя, Мария Ефимовна Покровская, ещё в раннем детстве вложила в твоё сердце частичку своей души, наполняя всё твое естество разумным, добрым и вечным. А я, дура несчастная, всё злилась на неё, всё пыталась побольнее обидеть, а, в конечном итоге, вообще предала, уехав вместе с тобой в неизвестном направлении и оставив её на произвол судьбы. Видишь, какая дрянь мамка твоя?! Так что поделом я кару небесную теперь испытываю, жаль только обо всём этом не могу мамочке моей дорогой поведать. Ты, наверно, и не помнишь её, бабушку твою дорогую? А ведь, сколько добра она тебе сделала!
    Ксения растерянно смотрела на мать. Болезнь изменила её не только физически, но и внутренне. За все те годы, что они жили в небольшом посёлке недалеко от Тулы, девушка ни разу не слышала от матери ничего подобного.
   Бабушку девушка, действительно, помнила плохо. В её памяти остались смутные воспоминания о какой-то иной жизни, наполненной ярким светом и всеобъемлющей Любовью.
   - Мне нужно с тобой серьёзно поговорить, - прервал её мысли голос матери, приподнявшейся с дивана и сидящей теперь напротив. – Доченька, я скоро умру, к сожалению, это неоспоримый факт. Но прежде, чем это произойдёт, я должна попытаться исправить свои тяжелейшие ошибки. Прошу тебя, приведи в наш дом священника: я хочу перед смертью очистить свою душу от грехов. Затем, дай мне слово, что сделаешь всё так, как я прошу…
    Ксения кивнула головой, с волнением глядя на мать и стараясь не пропустить не единого её слова.
   - Во-первых, я хочу, чтобы весь мой бизнес перешёл  моей подруге, у которой мы жили, когда переехали сюда. Я безжалостно поступила с ней, но, надеюсь, что она сможет меня простить. Я отправила ей письмо, в котором каюсь за все мои прегрешения. Во-вторых, все, имеющиеся на моих счетах деньги, я прошу тебя разделить на две части. Первую ты переведёшь на счёт областного детского дома, а вторую отдашь на нужды церкви. Не беспокойся, я пока ещё в своём уме и впервые в жизни пытаюсь сделать хоть что-то нужное и доброе. Тебя я тоже не оставлю без наследства. Наш дом перейдёт тебе: хочешь сама живи, а хочешь, продай. И, наконец, самое главное! Прошу тебя, после моей смерти обязательно поезжай на Владимирщину в нашу родную деревню. Отыщи бабушку свою, Марию Ефимовну Покровскую. Поклонись ей в ноги и покайся за меня в тяжких грехах моих. Верю, что должна она простить. Душа у неё светлая, злобой и ненавистью не отравленная! Ведь тот, кто с Богом в сердце живёт, обид не помнит и зла не таит. Теперь я это твёрдо знаю! Ты и сама прощения у неё попроси и в дальнейшем во всём её слушайся и оберегай. Вроде всё сказала…
   Анна Сергеевна тяжело опустилась на подушку и закрыла глаза. Ксения кинулась к ней, думая, что мать умирает.
   - Не беспокойся, жива я пока ещё, - тихим голосом произнесла мать, пытаясь улыбнуться. – Помоги мне подняться и подойти к окну, хочу воздухом свежим напоследок подышать, да на рябину нашу полюбоваться.
  Ксения вспомнила, как много лет назад они с мамой посадили под окном их
дома молодую рябину, и с тех пор она неоднократно радовала их взгляд своими ярко-красными гроздьями. Смотря на них, мама часто напевала одну и ту же песню, строчки которой внезапно всплыли в памяти девушки:
- Ах, не вините меня в том,
Что опоздал чуть-чуть, -
Гроздья рябины под окном
Мне не дают никак уснуть…
  Девушка не заметила, как пропела эти строчки вслух. Её мать сидела в кресле возле окна, держась руками за подоконник. Взгляд женщины был устремлён на стоящую неподалёку рябину. По щекам Анны Сергеевны катились слёзы, а губы что-то шептали. Ксения подошла ближе, прислушиваясь к тихому шепоту матери. Губы женщины нашептывали слова песни, которую только что вспомнила и напела её дочь. Вспомнив, что у мамы есть запись этой песни, девушка подошла к комоду, на котором стоял магнитофон. Среди кассет она легко выбрала нужную. На обложке кассеты был указан автор и исполнитель песни.
   - Александр Розенбаум, - прочитала Ксения фамилию знаменитого барда.
   Напротив нужной песни в скобках стояла приписка: «Посвящение Булату Окуджаве…». Девушка поставила кассету и нажала на кнопку воспроизведения.
   Тишину комнаты наполнил приятный мужской голос:
- Ах, не вините меня в том,
Что опоздал чуть-чуть.
Гроздья рябины под окном
Мне не дают никак уснуть.
 
Как часто от себя бежим,
И долго маемся.
За занавесочкою лжи,
Что ж не раскаиваемся?
 
Что ж не поверим, не простим,
Не подадим руки.
Может быть все от глупости?
Но ведь не все мы дураки.
 
Гляньте ж за птичками в раю
Вечная очередь.
И я покорнейше стою
вместе со всеми прочими. *
* Александр Розенбаум - Ах, не вините меня в том (За занавесочкою лжи) - Посвящение Булату Окуджаве.