Интеллектуалы Многосрочки

Самый интеллигентный и образованный из "многосрочки" после Тимы - Илья. О, это шикарный парень, практически профессор. Немногословный, но вместе с тем начитанный, он покоряет своих собеседников знаниями в таком множестве наук, что кажется капитаном Немо XXI века.

Но есть у Ильи определенные фрустрации, которые его раздражают и угнетают.

Обычно одетый в джинсы, футболку, куртку-джинсовку и кроссовки, иногда Илья одевает классический костюм, галстук и классические туфли. Тогда он похож на британского лорда или на Остапа Бендера, только в очках. Каждый выход в народ в таком имидже оставляет Илье негативные впечатления.

Так было и в этот раз. Сначала все шло нормально: Илье надо было посетить офис колл-центра. Придя внутрь, он заметил в офисе рядом с терминалами неприятную бабенку с внешностью ведьмы. Но, решив, что нужно преодолевать мизантропию и психастению, Илья зашел в офис не в дальнюю дверь, а через ближайшую дверь. Эта пенсионерка что то спрашивала у одетого в классическую рубашку и брюки консультанта. Илья встал в очередь к одному из терминалов. Перед ним стояла женщина лет пятидесяти в джинсовом костюме. Похожая на крестьянку, с деревенско-дебелым лицом тупой кобылы, она вводила что то в терминал. Потом повернулась и спросила у Ильи: Как из терминала вынуть соцкарту?

Илья про себя возмутился — сука необразованная, мало того, что не знает ни х...ера, так вдобавок, и терминалом пользоваться не умеет. Лимита паршивая!

Подумав, Илья ответил наглой бабенке: — Я тут консультантом не работаю!

В ответ придурковатая мразота спросила: — А где консультант?

Илья с возмущением ответил: — Вот, консультант общается с пенсионеркой, его и спрашивайте.

После этих слов Илья указал лимитчице рукой в сторону консультанта продолжавшего консультировать пенсионерку.

Лимитчица тупо повторила свой вопрос уже консультанту. Тот пояснил ей, как пользоваться терминалом.

Все это время Илья, возмутившись, стоял практически рядом с лимитчицей, ожидая, когда наконец, терминал освободится. Когда лимитчица отошла от терминала, Илья зачем то спросил ее: — Почему вы подумали, что я консультант? Из-за этого? — Он указал пальцем на свой французский галстук.

- Нет, из-за этого,- сказала лимитчица, и улыбаясь, как параша, нагло ткнула пальцем Илью в плечо. Псле этого невоспитанная самарская шалашовка ретировалась.

Илья был возмущен настолько, что не знал, что делать. Какая то быдлястая сучка с деревенским е..летом ткнула его в плечо, дотронулась до импортной рубашки, мразь поганая. У Илья закипела желчь и ненависть. Он злился на себя: зачем он пошел в дорогих шмотках в колл-центр, где трется всякая шваль? Перед кем там ему выпендриваться дорогими шмотками? Перед этим обдристанным лимитским быдлом, этой гнилой дурно воспитанной швалью, понаехавшей в город? Илья вспомнил, как зимой в магазине одна из продавщиц с лицом сельской дуры-лимитчицы обозвала его воришкой и, заставив расстегнуть куртку, нагло облапала его свитер. Потом он до слез злился, что позволил себя обыскать этой швали, но тогда просто не включил мозг, чтобы начать качать права и послать на х...ер наглую лимитчицу.

Так и в этот раз: Илья стоял почти в слезах и злился, что не держал дистанцию в метр, как учил его один умный человек. Если держишь дистанцию, всегда есть возможность сманеврировать или схватить за руку быдло, которое тянет к тебе свои паскудные ручонки. Но народа в кулл-центре было много и держать дистанцию было анреал. Пока Илья размышлял, его плеч коснулись своими плечами и торсами несколько подонков-селюков, мотавшихся по колл-центру.

— Скот, вонючий скот, ненавижу! — заводился Илья, возмущаясь, что тут не Европа, а Рашка, провинциальная Рашка с тупым плебсом. 

—  Блэт, сколько быдла развелось. Вот на ютьюбе смотрел про времена СССР. Тогда при СССР столько тупого скота не было. Люди не реагировали на костюм или на галстук, как на нечто особенное. Классические рубашки были в порядке вещей. А сейчас пойдешь по улице в рубашке и галстуке, и пальцем показывают. Ну и народ стал! Хотя, какой это народ? Это, как говорят оппозиционеры: ватники. Вот, при СССР в общественном транспорте ездили люди в галстуках и даже в рубашках с запонками. Теперь такая публика ездит только в личных авто. Поэтому сейчас, если идешь по улице в костюме и галстуке, это одичавшее за тридцать лет быдло пальцами показывает. Селюки, гниды, скоты, ненавижу! — размышлял Илья.

Юноша возмущался, что вовремя не среагировал и не поймал руку наглой суки, ткнувшей его в плечо, не дал ей звонкую пощечину, не харкнул в ее наглые лимитные глаза.

- Бей бабу по еба*у! — думал Илья, — таких сук только ногами пинать, это же быдло. Это системный кризис, деградация тупых самарских куриц.

Дома Илья расплакался и выстирал рубашку. Но носить ее он не смог. Проанализировав происшедшее, Илья вернулся к прежнему обычному имиджу и в колл-центр и вообще везде в людные места ходит в джинсах, футболке, куртке-джинсовке и кроссовках. А европейские шмотки, в которых он похож на галантного джентльмена-иностранца, висят дома. Он одевает их только на гламурные тусовки. Например, когда ходит на спектакли любительского театра или на философские дискуссии одной из партий. Там публика аристократическая, так сказать: свое общество, и ни у кого не возникнет желания тактильных контактов. А это: признак интеллигентности и правильного воспитания. На таких тусовках "для избранных" Илья злится на быдлоту. Его возмущает, что в быту вокруг него дичайший невоспитанный скот. Он вспоминает случай, как однажды говорил с одним эстетом. Они стояли, болтая. Илья был одет в пиджак и джинсы, его собеседник: в джинсы и обычную футболку. Но у собеседника на руке было кольцо с камнем, стоимостью в новую иномарку. Оба были совсем молоды, но при этом с воспитанием "мажоров". Мимо них проходили две просто одетые девчонки, их ровесницы, вероятнее всего — первокурсницы. Увидев неподалеку от театра двух шикарных орлов, девушки подошли к ним и сделали попытку познакомиться. Илья попытался поддержать разговор, а его спутник ответил девушкам: "занят". Поняв, по тону, что их общество нежелательно, посмотрев на бриллиант в кольце спутника Ильи, девушки слиняли. Позже, беседуя с этим же знакомым в обстановке элитной тусовки, где все были одеты в роскошные импортные шмотки, Илья обратил внимание, что его приятель одинаково снобистски ведет себя и в дорогой и в простой одежде. А Илье для самоутверждения нужны дорогие шмотки. В обычных он теряется и ведет себя как простой человек, а не как мажор.

Однажды оказавшись на распродаже одного из бутиков в крупном торговом центре, Илья накупил рубашек. Но в Самаре практически нет мест, где могут оценить аристократический  стиль в одежде. Если разгуливать по набережной, одевшись как джентльмен, то сочтут либо актером, либо фриком, либо городским сумасшедшим. В театр сейчас все одеваются буднично. Да, Самара — не Лондон, — размышлял Илья, — народ оскотинился, не уважает друг друга. Люди курят на улице, плюют на асфальт. Если пойдешь по улице в галстуке-бабочке, будут показывать пальцем. Скоты, быдлоскоты, тупые гунны! — думал Илья.

Увы, эти взгляды не разделяют другие "многосрочники". Поросенков постоянно спорит с Ильей, пытаясь доказать, что все люди одинаковы, и ничего особенного в тактильных контактах нет. Но этот глупый Поросенков не понимает, что это не human rights, не декларация прав человека. Это — элементарное воспитание, когда интеллигентный человек не будет тыкать пальцем, спрашивая: это что у тебя, новая рубашка?

Еще одна тупейшая привычка быдлосамарцев: лыбиться по любому поводу. Улыбка, это не американский смайл, означающий — все окей. Это именно самарская паскудная лыба. Показывающая пофигизм. Плюнуть на асфальт, выходя из транспорта: это по-самарски. Сказать знакомому в магазине, когда он покупает что то: хреновую ты вещь покупаешь, говно это! — тоже типично по-самарски. И кинуть человека, что то ему пообещав: тоже по-самарски.

Самарцы превратились в скот. Деградировали. Оскотинились. Разинтеллигентились. Впрочем, если почитать ранние рассказы Максима Горького, понимаешь, что интеллигентности среди самарцев никогда и не было. Тут жили оголтелые представители паршивого плебса и наглого шаромыжного сброда. Это от них у их потомков привычка всюду трогать собеседника руками, громко говорить и говорить гадости по поводу и без повода.

В годы Великой Отечественной войны, когда в Самару приехали в эвакуацию работники заводов из Москвы и других городов СССР, публика в городе стала немного интеллигентнее. Но это была небольшая часть населения. Остальные так и остались скотобазой.

Самара — город плебеев и быдла.