Как Матвей руководил пекарней

Фамилия и имя изменены. Зачем потомкам об этом знать. Дело был в конце двадцатых годов прошлого века. Мне в детстве об этом рассказали родственники, пережившие то время. Как это часто бывает, очарованные победившей властью люди становятся восторженными  почитателями новых идей, не давая себе труда хотя бы немножко подумать, стоит ли в дела новой власти очертя голову влезать. Всё же очень удобно и комфортно попасть в струю и плыть в общем потоке. Так произошло, что герой моего повествования  в послереволюционное время,  как и многие, стал  идейным комсомольцем. Тогда очень многие скрывали свое не совсем уж пролетарское происхождение и стремились стать рьяными участниками преобразований новой власти. Матвей поговорить любил, и мог это делать неплохо, когда это было нужно. И в самом деле, его отец заводчиком и купцом не был, и всю жизнь работал служащим. В семье до революции был неплохой достаток и много детей, и готовили Матвея целенаправленно в священники. Стал бы он непременно священнослужителем, но вмешались большевики и перевернули жизнь с ног на голову. Таким образом, в конце двадцатых годов  Матвей с некоторым натягом проходил как трудовой элемент. У станка, чего очень любили теоретики марксизма в качестве эталонного образа пролетария, никто в семье не стоял, так что к новой элите, которая как бы была наоборот по отношению к старой, он всё же не принадлежал, но выдавать себя натурального мастерового старался всегда. Матвей был хорошим говоруном, одевался нарочито просто и всю жизнь косил под пролетария. Быстро усвоил все ораторские клише того времени. Его заметили  и за ораторское искусство, и преданность новой власти активист внезапно получил крутую должность много выше всяческих ожиданий, и был назначен директором местной пекарни. Было ему тогда немногим более двадцати. Время было особое. Гайдар, как известно, в 15 лет командовал полком в гражданскую войну. Молодым начинал сыою карьеру и прославленный Папанин. Место директора пекарни было теплое во всех отношениях и доходное в те достаточно голодные годы  и Матвей, засучив рукава, впрягся в руководящую работу. Согласно движущей парадигме рабочий класс был двигателем революции и, по определению, должен был изо всех сил помогать родной власти в строительстве новой жизни. Собрав рабочих и закатив им идейную лекцию, он не получил никакого ожидаемого отклика, кроме хмурых лиц и сугубо меркантильных вопросов. Тут бы сбавить фразу и подумать немного, с чего бы это, но с рождения аналитика не была его сильной стороной.  Он решил всё взять под контроль и действовать точно в соответствии с директивами вышестоящих товарищей, но, вот беда, в технологии хлебопечения и, вообще, в производстве он мало что понимал. Похоже, в этой пекарне хорошо подворовывали, и от нового начальника ждали продолжения банкета по сложившемуся порядку. Вероятно, и тот, кто назначил, тоже ждал соответствующей благодарности. Лучше бы не брался. Удержаться в этих условиях было очень непросто. Это голову надо было иметь, что «Дом Советов». Тут бы срочно заняться изучением особенностей производства, но техника не была самой сильной стороной бывшего кандидата в священники. Ясно, что задача освоения основ хлебопечения  оказалось непосильной для  агитатора и пропагандиста. Рабочие быстро раскусили своего нового начальника и он им не понравился. Вскоре глухое недовольство проявило себя открытым образом. Кто-то приведел в действие безошибочный способ устранения залетного руководителя, благополучно вынеся ночью со склада пустые мешки, предназначенные для муки. Это было время, когда всего не хватало. Обычных гвоздей не было, а тут нужнейшая тара пропала и не десять, а много мешков! Во что муку насыпать? Образовалась недостача! Но не это самое страшное: а страшнее всего был срыв поставок хлебопродуктов. Кто виноват? Кто отвечает? Директор! Все разговоры Матвея про контрреволюционный саботаж среди персонала были «в пользу бедных». Чекисты итак работали не покладая рук и гонялись за явной и скрытой контрреволюцией. Матвей Кустов! Гони недостающие мешки! Время было суровое послереволюционное и М.К. «загремел» прямиком в тюрьму. Могли под горячую руку и «шлепнуть» за вредительство и пособничество мировой и отечественной буржуазии. Спасла его сестра. Ходила по инстанциям. Что-то и как-то кому–то доказывала. Объясняла, что брата подставили. Упирала на то, что из трудовой и многодетной семьи. Чем-то мешки заменили. Подробности я не знаю, но выпустили нашего незадачливого руководителя и идейного комсомольца из тюрьмы. Больше его ни на какие посты никогда в жизни не назначали, но поговорить правильно и как надо в духе линии партии в текущий момент он любил до старости. Космополитов ругал к месту и не к месту, Сталину преданно преклонялся вплоть до 1956 года, а потом как-то к нему внезапно охладел и стал много рассуждать о перегибах культа личности, как, собственно, и полагалось в том году. Так, как вы думаете, чувствовал ли он благодарность за свое избавление? Правильно! Нет и никогда. И сестру, выручившую его, уже в тридцатых годах он  резко осуждал за буржуазные замашки, когда она покупала себе туфли на заработанные ею же деньги. Имя и фамилию героя повествования изменены.